Валя примчалась в больницу сразу же после звонка Рогозиной. Успев промокнуть под мелким, противным дождем, испачкать пальто, цвета кофе с молоком, мысленно находясь в обычной городской больнице, рядом с Галей и Иваном. На ходу натягивая больничный, жесткий и стоявший колом халат, думала только об одном — лишь бы обошлось. Допускать мысль, что ФЭС возможна без Тихонова было выше её сил.
Галина нашлась у стендов о профилактике инфарктов, бесцельно изучающей аляповатые рисунки. Безжалостный люминесцентный свет подчеркнул круги под глазами, мелкие морщинки, воспаленные глаза и плотно сжатые, тонкие губы.
— Галь, ну как?
— Шансы есть, — в коротком сдержанном ответе Валентина поняла гораздо больше, чем в бурной, многословной, показной истерике.
Рогозина посмотрела на подругу, так некстати отметив, что ее волосы отливают самым настоящим янтарем. И это было красиво.
— Вы с Тихоновым приехали? — к женщинам подошел невысокий, щуплый мужчина, в круглых очках и явно великоватом ему халате.
— Да. Что-то случилось?
— У него есть семья, родственники?
— Нет.
— Любовницы или девушки тоже? — продолжал допытываться эскулап. Валентина, чувствуя, что еще немного и подруга сорвется, осторожно коснулась ее локтя. — А вы…?
— Я его начальница. Говорите уже, в конце концов, что случилось! — вышло слишком грубо и сухо. Но им сейчас было наплевать на красоту и вежливость. Самым важным являлось состояние Ивана, о котором доктор отчего-то тянул сообщать.
— Больной находится в состоянии токсической комы второй степени. Мы подключили его к аппаратам жизнеобеспечения, взяли кровь на анализ, но, сами знаете, всё решает время, — доктор развел руками. — Хорошо бы узнать, побыстрее, чем он отравился…
Галина набрала номер лаборатории, надеясь, что Амелина или Холодов уже успели разобраться с ядом в крови коллеги.
— Оксана, что там с анализом крови?
— Галина Николавна, я собиралась звонить! Да, анализ готов. Ванька пил кофе, в нём оказалась мощная доза хлордиазепоксида, а именно, препарат «Модизепам», пятьсот-шестьсот миллиграммов. Ему срочно нужен флумазенил — специфический антидот, у нас он есть. Привезти? — Оксана говорила что-то еще, но полковник, отодвинув трубку от уха ничего не слышала.
— Тихонова отравили Модизепамом, доза пятьсот-шестьсот миллиграммов. Антидот у вас есть или привезти?
— Оперативно… — доктор поправил очки. — Лучше привезти. У нас есть одна доза, но её не хватит. Сделаем ему физостигмина салицилат, очнется как миленький! — доктор быстрым шагом направился к реанимационному блоку, оставляя женщин на том же месте.
— Оксан, отправь с курьером флумазенил, — убедившись, что старлей её поняла, полковник отключилась. — Сейчас привезут. Надеюсь, Ивану хотя бы промывание догадались сделать…
— Странный он какой-то, но надеюсь, что компетентный, — Валя пожала плечами, имея ввиду лечащего врача Ивана. Что-то было жалкое и раздражающее в его движениях, суетливых взглядах из-под очков.
Полковник зачем-то перевела взгляд на свои ладони, подушечки пальцев были слегка испачканы шариковой ручкой. Припомнить, чтобы она что-то писала, Галина не смогла. Неожиданное озарение, до этого неоформленное и неясное, заставило окружающую действительность подернуться рябью и разойтись расплывчатыми кругами. Зажмурившись до бликов под опущенными веками, Рогозина пыталась сдержать улыбку. Ей казалось, что она поняла, кто отравил Ивана и что делать дальше.
— Галь? Тебе плохо? Садись, — удивительно, как легко хрупкая, невысокая Валечка смогла удержать подругу и заставить присесть на скользкую, с ободранным дерматином кушетку. — Ты меня пугаешь. Врача позвать?
— Это Слава… Чёрт, Валя, я понимаю теперь, это точно он.
— Стоп, стоп. Галя, подожди, о каком Славе ты говоришь? О своем…? — робкое, деликатное предположение вызывало у Рогозиной усмешку.
— Не смотри на меня так, я не сумасшедшая и нормально себя чувствую. Да, я говорю о своем бывшем муже. Давай не здесь. Внизу есть кафетерий… Хотя бы там. Не хочу в конторе.
— Хорошо, давай не в ФЭС.
«И у стен есть уши» — мысль, пришедшая на ум обеим и одновременно, не была камнем в огород Ивану. Но учитывая, что сбой в системе таки случился этой ночью, ожидать можно было всякого.
***
Скомканные белые салфетки напоминали подбитых журавликов. Таких очень
любил любит складывать Иван, из всего, что попадется под руку.
Галина усмехнулась, вспомнив, как однажды Ванька таким же образом сложил отчет Майского и потом прятался от разъяренного майора по всему офису, в итоге, найдя пристанище, разумеется в кабинете начальницы.
Пока Валя осознавала услышанное, Рогозина мрачно думала о том, как странно устроена жизнь. Еще вчера днем Иван был в прекрасном настроении, хоть и не выспался накануне. Планировал, куда поедет в отпуск и обещал Вале, однажды расхрабриться и помочь на вскрытии. А еще уминал за обе щеки овсяные печенья, купленные ею, нахваливал Валин яблочный пирог и был таким Ванькой, каким его любят в ФЭС.
— Знаешь, Валюш, когда утром увидела Тихонова, лежащего на полу, первая мысль была — как распятый. А потом так страшно стало, он и правда не дышал, кожа липкая, холодная, серая, совсем как у… А я же медик, Валь. Представляешь? Растерялась… Как девчонка совсем.
— Галь, это нормально. Не переживай. Антидот уже у врачей, снимут интоксикацию организма, потом начнут поддерживающую терапию. Ванька сильный, он справится. И мы ему поможем.
— Получается, и правда, как распятый. Наказали за мои ошибки. Я не могу рисковать Иваном. Не имею права.
— А как же Слава? — Антонова вздохнула, зябко поежившись, поймала тревожный взгляд Гали.
— А Слава умер, Валечка. В девяносто пятом.
***
По возвращении в ФЭС, Рогозину ждала масса новостей. Но главное, на ее рабочем столе, рядом с ежедневником, лежал пухлый конверт из коричневой бумаги. Оксана нашла его в рабочем столе Ивана, когда полезла за какой-то ерундой. Подписан он был Ванькиным почерком и весьма лаконично:
Галине Николаевне.
Что в нём было, полковник могла только догадываться и, скинув пальто, осторожно надрезала бумагу, холодея от возможных догадок и явно нехорошего предчувствия.
