Город обмана

      Оксана, облокотившись о перила балкона, неторопливо вглядывалась в ночные огни города — ненужную, в общем-то, сейчас декорацию. Впереди и внизу их было слишком много, так же, как и автомобильного шума. Она курила украдкой, словно боясь нагоняя от Рогозиной, чувствуя себя при этом не взрослой уже женщиной тридцати с небольшим лет, а девочкой, курящей тайком от строгих родителей.       Тонкая ментоловая сигарета закончилась как-то быстро и Амелина, недолго думая, полезла за второй. Полковник материализовалась за ее спиной как раз во время первой затяжки и сама щелкнула зажигалкой, закуривая. Поперхнувшись табачным дымом, Оксана удивленно скосила глаза на молча курящую начальницу. Она же знала, что полковник бросила курить достаточно давно. Но, ничего против такой компании не имела. — Не верю, что Ванька…. Он не мог. Он же знает, как мы его… Понимаете? — выдала старлей, прежде чем осознала, как жалко звучат ее слова, сколько в них надежды и желания, чтобы ее заверили и убедили: да, Тихонов никакой не злодей, а жертва обстоятельств. В который уже раз. — Я тоже не верю. Да и остальные… Оксан, мы не сдадимся. И ему не позволим. Жаль, что времени столько упущено. Можно было сделать гораздо больше. Но, что имеем.       Оксана, вместо ответа стряхнула с сигареты скопившийся пепел и призналась, почему-то глядя на носки своих уютных валенок. — Какое-то предчувствие дурацкое… С самого начала. Ванька какой-то был… Как обреченный, что ли. И Галина Николавна, где гарантия, что не будет еще одного покушения? — Он нужен им живым. А Розенталь, при всей своей жажде мести, совсем не дура. Ей хочется заставить страдать Ивана и тех, кто с ним рядом. У меня есть кое-какие мысли, но это уже потом, когда приедем в «Сказку». — Вам… Не страшно?       Оксана снова отругала себя за такой наивно-детский вопрос: «Совсем с ума сошла… Нашла о чем спрашивать Рогозину! Она же полковник, столько всего пережила… А тут под прикрытием. В пансионате. Что там может быть страшного?!». — Страшно. За Ваньку… Не думай о плохом, Оксан. Прорвемся. — Прорвемся, — послушно повторила Амелина с полной верой в то, что эта история закончится для Ивана с наименьшими потерями.

***

      Телефон, как это обычно бывает, нарушил ночную тишину внезапно и громко. Рогозина, быстро стянув с прикроватного столика телефон, не глядя, приняла вызов, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате Оксану. Они засиделись допоздна, а с утра нужно было быть в форме, чтобы их план воплотился максимально точно и так, как они хотели. — Да, слушаю. — Рогозина, Галина Николаевна? — в динамике прозвучал смутно знакомый мужской голос. — Да, с кем я говорю? — Я лечащий врач Ивана Тихонова, Шелковников Арсений Артурович… В общем, вы велели звонить, в случае чего. — Что с Иваном? Ну? — Понимаете, такое дело… Сейчас был утренний обход — шесть утра. В общем, Ивана в палате нет. В больничном корпусе тоже. — Что? Вы так спокойно говорите, что у вас из реанимации сбежал больной?!       После этой фразы запищал будильник, сигналя о том, что пора вставать. Галина, выключив противный аппарат, вернулась к разговору. — Мы сами в шоке… Это такое первый раз, Иван был еще не совсем в порядке, антидот, конечно, подействовал, но мы давали ему кислород, и вообще, планировали постепенно выводить его из комы. — У вас будут проблемы, я вам это обещаю. Из больницы никому не уходить, скоро к вам подъедут эксперты из ФЭС и все осмотрят. — Да-да, конечно. Скажите, а меня теперь… уволят?       «Кретин!» — мысленно поставив такой диагноз доктору, полковник сбросила вызов и набрала номер Круглова. Происходящее ей нравилось все меньше и меньше.

***

      Территория пансионата «Сказка» была огромной. Лесопарк был ухоженным и пригодным для прогулок лишь в радиусе пяти километров. Дальше шел высокий металлический забор, ворота, запертые на символический навесной замок. И уже за ними начиналась территория, с которой директор пансионата имел неплохой доход — он сдавал многочисленные флигеля и постройки, зачастую даже не спрашивая документов.       К покосившемуся деревянному двухэтажному дому, с кривоватой табличкой «21», торопился, насколько позволяло физическое состояние, молодой мужчина, с рюкзаком за спиной. Одет он был странно: дурацкие узкие джинсы, резиновые сапоги, просторный линялый красный свитер и куртку размера на три больше — рукава свисали совсем низко, капюшон скрывал худое осунувшееся лицо от посторонних.       В кармане безжизненно болтался разряженный старенький телефон — допотопная «Нокия», еще с фонариком и змейкой, в носу противно хлюпало, а еще Ваньке отчаянно хотелось согреться — он ужасно замерз, добираясь до пансионата на перекладных и иногда пешком. В рюкзаке, по счастью, имелся кипятильник, заварка и твердокаменный сахар-рафинад.       Мысль о горячей чашке чая приятно грела изнутри, словно он уже его выпил. Тихонов осторожно открыл дверь, разбухшую от дождевой влаги и пролез внутрь, стараясь слишком не дышать — противно пахло сырой штукатуркой, кошками и давно не стиранными носками.       Идея спрятаться под боком у Розенталей пришла ему в больнице, и вот теперь, почти свободный, почти никому не нужный и посеявший панику среди своих, он пытался решить те проблемы, которые сам же и создал, пусть и невольно.