Into the darkness of soul.

Сигарета выпала из руки Уолста, ударившись об пол и разлетаясь красными огоньками, тухнувшими в момент. Казалось, что все остановилось на какой-то момент. Черные локоны были вальяжно раскинуты на столе, крепкая рука упиралась в макушку, так больно зажимая волосы. Легкая дрожь пробежала по спине Мэтта, пока он пытался понять, что же произошло. Холодная поверхность стола соприкасалась с мягкой, теплой щекой, слегка покрытой щетиной. Дым парил в воздухе, а от упавшей сигареты исходила маленькая струйка. — Я запретил Вам курить. — Строго и твердо, прорезав воздух, прозвучал голос Сандерсона. Он наклонился к самому уху Мэтта и сладко прошептал, — или Вы уже забыли об этом? Жгучая боль в затылке, мелькнувший потолок. Уолст был отброшен на спинку стула, но все так же за волосы. Нил отпустил его и, нагнувшись, заглянул прямо в синие глаза. Строгость, сочувствие и раздраженность попеременно мелькали в серых глазах Сандерсона, в то время как в глубоких синих отражались лишь смятение и растерянность. Отвратительная тишина давила на обоих парней, казалось, все звуки мира вмиг затихли, и только по венам гонялась кровь. Сандерсон приблизился к лицу Мэтта, все так же глядя прямо в глаза, и неожиданно, так медленно, но приятно для Уолста, провел языком мокрую дорожку по щеке, что минуты три назад упиралась в столешницу. Дыхание Нила заставило Мэтта вздрогнуть, кровь начинала бурлить, тело не слушаться, щеки багровели и уже почти пылали огнем. Мэтт чувствовал ураган внутри себя: множество эмоций, начиная от отвращения и заканчивая на жгучем желании продолжения, не давали ему спокойно дышать; он нервно глотнул и захлопал глазами, наконец, приходя в себя. Нил отпустил его волосы и отошел к окну. — Все это замечательно, что Вы скучали по мне, — он внимательно смотрел на закат, розовеющий в дали, пока Мэтт был поглощен смущением от этой фразы, — но это не дает никакого права курить при мне. Вы больны, Мэтт, но это поправимо. Ваш мозг — нечто особенное, он скрывает в себе множество загадок, которые мне, как врачу, хотелось бы изучить лично. — он замолчал и перевел взгляд на Мэтта, — с Вашего разрешения, конечно. — Я не про… — прохрипел Уолст, почесывая затылок, но осекся из-за мысли, нужно ли оно ему действительно. Это жестокое обращение, резкие перепады действий и чувств, эти такие омерзительные, как хотелось бы считать Мэтту, но думал он иначе, прикосновения. Он не мог разобраться в себе, не то, чтобы разобраться в Сандерсоне. Уолст не знал, может ли он доверять ему, может ли безопасно ходить на приемы, не ожидая какого-нибудь снова резкого движения. Мысли потоком неслись в голове, сменяя друг друга как кадры в кино, пока Мэтт не прочувствовал нетерпимый прожигающий спину взгляд, — не против. Уголки рта Сандерсона слегка приподнялись, но это не было замечено. — Я буду ждать Вас в среду, как раньше, — он начал подходить к Мэтту сзади, отчего тот невольно напрягся, — а пока мне пора идти. — Нил рукой приподнял голову Уолста, придерживая ладонью подбородок, а вторую прижимая к щеке, и уже было потянулся за легким ненавязчивым поцелуем, когда Мэтт отстранился от него, отвернувшись в сторону, и медленно начал вставать. — Прекратите это, Доктор Сандерсон, — голос Мэтта слегка подрагивал, но сам он был полон решимости и уже стоял напротив Нила, сведя брови в кучу и внимательно вглядываясь в его лицо. — Прекратите эти чертовы игры! — Сорвалось с губ, когда ладони сжались в кулаки. Сандерсон тихо хмыкнул, ухмыляясь, и прошел мимо Уолста, цепляя его плечом. — Не сопротивляйтесь, Мэттью, — слова растаяли в воздухе, а последнее, что услышал Уолст, провожая взглядом уходившего гостя, было «будет только хуже». Мэтт в растерянности и злости оперся руками о столешницу, свесив голову. Черные пряди волос спадали ему на лицо, он тяжело выдохнул. Мотор машины, затем удаляющийся звук колес. Уолсту нужно было выговориться, но он понятие не имел кому, кроме как не самому Нилу. Это его дьявольски взбесило: он рывком скинул со стола недопитое Сандерсоном вино, бокал с грохотом рухнул на пол, рассыпаясь осколками в разные стороны, виноградный напиток заполнил щели в досках кроваво-красным цветом. «Будет только хуже» — подумал Мэтт, и слова эти вертелись у него в голове вперемешку с мыслями о Ниле. Стеклышки поблескивали на полу под пробиравшимися через окна лучами солнца, Уолст сидел на стуле, закинув ноги на стол, и курил. Вторая, третья сигареты уже лежали в самодельной пепельнице из пластиковой бутылки, пепел разбросан был и на полу, и на столешнице, а в голове Мэтта только пелись песни какой-то строй группы с навязчивым мотивом и запоминающимися словами. — Смотрим друг другу в глаза, и мороз по коже… — вместе с выдохом дыма запел Уолст.

___

Тени заволакивали весь деревянный пол комнаты, а в воздухе раздавались мелодии классической музыки. Григ, Вагнер, Чайковский, Штраус наполняли звуками помещение, создавая приятную легкую атмосферу. — Помогает расслабиться, — Сандерсон не спрашивал, а как бы утверждал, внимательно рассматривая Уолста, — не так ли? Мэтт развалился на диване, закрыв глаза и вслушиваясь в музыку. Каждая клеточка его тела, казалось, чувствовала легкость и спокойствие, он был расслаблен. Но внутри тела камнем висел груз то ли опасения, то ли напряжения, то ли страха — не мог понять даже сам Уолст. — Последнее время мне по душе другая музыка, — томно произнес он в пустоту, — эта создает слишком странную атмосферу чего-то нереалистичного. — Она напоминает Вам обо мне? — Мэтт открыл глаза и внимательно уставился на Сандерсона, который так точно высказал все, что чувствовал Уолст по отношению к этой музыке. Голубоглазый на секунду подумал на полном серьезе, что Нил читает его мысли, но тут же отогнал это прочь. — Ничего удивительного. — Последний раз Вы были у меня четыре дня назад, — Мэтт накрыл рукой глаза и продолжил, — и я много думал с того момента. Я думал обо всем происходящем, я даже думал, что стал другим человеком. Но сейчас, — он убрал руку, прикрыв ею губы, и замолчал, задумчиво вглядываясь в лицо Сандерсона. Он не подавал никаких эмоций: серые глаза изучали какую-то книгу, брови слегка подрагивали, но чувствовалось, что все его внимание сосредоточено на том, что говорит Уолст. Нил знал, о чем хочет донести ему Мэтт, но не собирался отвечать ему, — сейчас я понимаю, что ничего не изменилось во мне: Вы по-прежнему читаете меня, как открытую книгу. Сандерсон захлопнул бумажный источник знаний и отложил его в сторону, медленно переводя взгляд на Уолста. — Я устал. — Мэтт поймал взор серых глаз и встал, — можно Вас кое о чем попросить? — Конечно, — коротко и с интересом ответил ему Сандерсон и также начал приподниматься из кресла. - Чаю? — Нет, нет… да. Уолст потерял свою же мысль и был слегка напряжен, его сбил вопрос про чай. Вся серьезность и решительность улетучились. Сандерсон уже насыпал аккуратно чайные листки в заварник, когда вывел Мэтта из раздумья: — С мелиссой. Чай, как и музыка, абсолютно разный, если сменить или добавить в него хоть один компонент. — Он заливал горячую воду в прозрачный чайник с сухим чаем и свежими листками мелиссы, — в сахаре нет нужды — он портит вкус, заглушая некоторые ароматы и перекрывая сок трав. Мэтт слышал, но не слушал. Он сейчас был сосредоточен только на одном — спине Нила. Светлая рубашка обтягивала его плечи, мышцы то и дело перекатывались с каждым движением, а легкие складки мятой ткани придавали ещё большей соблазнительности. Шаг, и Мэтт уже не контролирует себя. Еще шаг, тишина прорезает воздух, пропитанный ароматом чая. Последний. Теплое тело прикасается, казалось, сквозь одежду к коже Уолста, он чувствует будоражащий запах мужского парфюма и такой знакомый запах самого Нила, ладони сами блуждают по телу Сандерсона, наконец, обхватывая его торс спереди. Про чай забыто, Нил легко ставит чайник обратно на стол, так и не разлив напиток по чашкам. Он чувствует горячее дыхание обнимавшего его Мэтта, он практически видит, как Уолст прячет свое лицо, упираясь носом в спину, он ощущает приятное тепло, разливающееся по телу и невозможное желание. В это время Мэтт уже потерян где-то в другой вселенной, но кровь в нем кипит, а дыхание учащается. Его ладони так приятно прикасаются к Сандерсону, что тот, казалось, скоро замурлычит. Ему нравится, как сильно Уолст его сжимает в объятиях, он наслаждается каждым моментом, не подавая виду и лишь слегка улыбаясь. Нил разворачивается с трудом, но теперь Уолст дышит ему в ключицы, а потоки воздуха доходят и до шеи, создавая волну мурашек. Мэтт открывает глаза, еще сильнее прижимая Сандерсона к себе, но теперь обхватив его спину, и не может отвести взгляд. Глубокие серые глаза внимательно изучают лицо Уолста. Их взгляд то останавливается на губах, то пересекается с взглядом Мэтта, вызывая легкое смущение. Выбившиеся светлые волосы Нила раскиданы по лбу, когда остальные зализаны назад, а на лице легкая ухмылка. Уолст вновь утыкается лицом в Сандерсона, но в этот раз в грудь. Он слышит, как бьется сердце Нила — равномерно, выстукивая ритм жизни, не волнуясь, как у самого Мэтта. Дыхание ровное, грудная клетка медленно опускается и так же медленно поднимается. «Я должен это прекратить» — думает Уолст, крепко жмурясь и наслаждаясь каждой секундой, когда Нил кладет руку ему на волосы и перебирает их пальцами, — «но я не могу». Но он может. Мэтт слегка отталкивает Нила, разрушая их объятия, и отходит к окну, все ещё ощущая, как мягкие подушечки пальцев прикасаются к коже головы, как ласково перебирает рука Сандерсона черные локоны, как бьется его сердце. — Я хотел этого, — Нил проводил его взглядом, развернулся и продолжил невозмутимо приготавливать чай, слушая речи Уолста, — хотел в последний раз обнять Вас, Доктор Сандерсон. Думаю, мне должно быть стыдно за это желание и за свое поведение, но я ничего такого не чувствую. — Вы собираетесь уйти? — Нил игнорировал все последующее сказанное Мэттом, и тот в непонимании почесал затылок, устремив свой взор в окно. — Да. Я больше не нуждаюсь в Вас. Повисла мертвая тишина, волны напряжения сотрясали воздух, все сильнее и сильнее накаляя обстановку. Сандерсон знал, что Уолст так просто не уйдет. Уолст, в свою очередь, ожидал какой-либо реакции. Но ничего не происходило. Только молчание. «Я больше не нуждаюсь в Вас» — звучало в голове Нила, и он прекрасно видел эту ложь. Он понимал, что Мэтт просто хочет отстраниться от него, но не хотел его отпускать. Раздражение к такому, нынешнему Уолсту накатывало на Сандерсона потихоньку, его бесило поведение Мэтта, его бесили его слова. Ярость нарастала сама по себе, оставаясь осадком внутри Нила. Он развернулся, опершись на стол, и внимательно рассматривал Уолста. Тот перебирал пальцами и смотрел куда-то сквозь окно, сквозь этот мир. Его руки слегка дрогнули, глаза приоткрылись, и он «вернулся». — Не знаю, до свидания ли, но, хотя бы, просто прощайте, — он быстро схватил свою кофту с дивана и уже направлялся к двери. — Мэтт. — Уолст оглянулся через плечо, когда голос Нила прозвучал так жестоко и грубо.