Into the darkness of soul.

Туманная дымка окутывала город, скрывая верхушки многоэтажек в своей серости. Кое-где срывались капли дождя, в тишине падая на разгоряченный дневным солнцем асфальт. Сон заполонял каждый дом города, огни давно уже не горели в окнах. Изредка доносились звуки ночной природы — стрекотания кузнечиков, завывания бездомных псов, увидевших шуструю кошку, резкий гул проезжающего мимо мотоциклиста-самоубийцы, даже уханье совы. Звук вибрации пронзил тишину комнаты, она проникала в каждый её кусок до тех пор, пока твердая рука не схватила телефон. Яркий свет от экрана заставил зрачки сонных серых глаз сузиться до узких точек миллиметра в два. — Мэтт…? — Сорвалось с губ только что проснувшегося от увиденного Нила. Он откинул одеяло и присел на кровать, внимательно всматриваясь в телефон. Отвечать желания не было, но в нем разгорался интерес, зачем это Уолст звонит ему в — взгляд упал на часы — в три часа ночи. Сандерсон не слышал его голос уже около трех месяцев, не видел самого Мэтта столько же. Минуты текли, словно секунды, и вызов прекратился. Загорелся индикатор пропущенного звонка, и экран потух. Только тогда Нил одумался и кинул телефон обратно на тумбочку. Он взглянул в окно — глубокая ночь расстилалась по улицам, никакого желания вставать не было, но он пересилил себя. Быстро накинув одежду, столь привычную Сандерсону, что, казалось, он сросся с ней, Нил выскочил из дома и вдохнул прохладный ночной воздух. Это приободрило его, дало немного развеяться остаткам сна. Нил сел в машину, завел мотор, и через пару минут уже ехал по пустой дороге, изредка встречая автомобили. Сандерсон знал, что просто так Мэтт бы не звонил: либо у него снова кошмары и бредни, либо он напился. Третьего не дано, и потому он так неспешно ехал к его дому. Но помощь — не единственная причина, Нил безумно хотел его увидеть, вкусить его запах, прикоснуться к Уолсту. Все тайные пристрастия Сандерсона к людям он хранил в своем сердце, но это была не любовь. Скорее, голод, потребность в иной еде, которую обычные супермаркеты или шумные рынки не могли предоставить. Первые жертвы, о которых Уолст рассказывал, как о своих кошмарах, действительно были «гостями» Сандерсона. Мэтт тоже был участником — то краем глаза он видел кровь, которую Нил тщательно отмывал от столовых приборов, то отмечал странность форм мяса, которые Сандерсон подавал на кухне, прежде чем приготовить что-то стоящее. Но сам Уолст этого не помнил, и не мог. Психика парня была расшатана уже давно, чуть позже юношеской поры седьмого-восьмого класса. Нил видел в этом скромном, скованном, отчужденном парне нечто более приятное, чем все эти девушки или неудачники-виолончелисты. Каждый из них имел особенный вкус, но в тоже время они все были схожи. Этим и отличался Мэтт — Сандерсон не мог определить истинное внутреннее «я» Уолста, потому не мог даже предугадать вкус. Сейчас же, он наслаждался даже одним присутствием молодого человека, впервые ему нравилась компания, а не предчувствие скорой победы. Сандерсон терпеливо ждал, пока Уолст доверится ему, откроется полностью, сломав внутреннюю стену. Но этого пока ещё не происходило. Вот уже машина Нила выбирается на шоссе и едет в сторону расшатанного дома, в котором и живет Уолст уже более пяти лет. Сандерсон знает, что он там, больше ему деваться некуда. Телефон молчит, никаких вызовов и смсок нет, дорога пуста и темна — фонари выстроены вдоль ограждений, но ни один из них не горит. Сандерсон чуть было не пропускает нужный поворот, но фары четко освещают покосившуюся вывеску-указатель. Пара минут, и машина паркуется в некошеной траве напротив небольшого деревянного домишки отвратительного зеленого цвета, с облезшей краской в некоторых, да даже во многих, местах. Расшатанная крыша, кажется, сейчас обвалиться на крыльцо, а ступеньки дико поскрипывают, словно кровать молодоженов в первую ночь. — Черт! — Выругался Сандерсон, чуть было не свалившись с низкого крыльца. Тусклый свет горит внутри, отбрасывая свои лучи на заросшую лужайку, но никаких теней внутри не видно. Нил аккуратно стучит в дверь, — Мэттью, Вы здесь? Дверь отворяется, и перед глазами Сандерсона появляется совершенно другой человек. При темноте ночи он, поначалу, не может понять, кто это, но знакомые очертания начинает озарять свет настольной лампы. Уолст беззвучно предлагает войти, и проводит гостя на кухню, где царит полная темнота. — Я не думал, что Вы приедете, — тихо, садясь на стул, проговаривает Уолст. — Я не думал, что Вы позвоните. Мэтт зажег напольный светильник и присел напротив Сандерсона. — Вина? — Неожиданно для самого себя спросил Мэтт, и, наконец, Нил смог разглядеть нового Уолста. Длинные черные волосы свисали на один бок — на правый, левый же был выбрит. Металлическая кольцевидная серьга красовалась в губе Мэтта, придавая ему некий молодой вид. Уши так же были проколоты, что было действительно странно. Хотелось сказать, что Уолст застрял в своих 16 годах, но все это не выглядело так молодо. Разве что, сексуальнее. Эта прическа очень шла ему, аккуратно подчеркивая каждый изгиб лица. Легкая щетина покрывала его подбородок и щеки, придавая брутальности. — Не откажусь, — сухо ответил Нил, все так же рассматривая Уолста, — решили что-то поменять в жизни? — Оказался не в том месте не в то время, — коротко ответил Мэтт, уже достав бокала и поставив их на стол, — связался с плохой компанией. — Зачем же Вы тогда звонили мне? — Хотел увидеть Вас. Все эти люди, называющие себя моими друзьями, мне не по душе. Их образ жизни заставил меня, наконец, выспаться, забыть о кошмарах, почувствовать себя живым, — он разливал кроваво-красное вино и, закончив, вернулся к холодильнику, — шоколад? — Что? — Шоколад. Больше есть нечего. — Нет, благодарю. — Сандерсон подвинул бокал ближе к себе, покрутил его в руке, внимательно наблюдая за движением напитка, как он перетекает со стены на другую стену, как его гладкая поверхность поблескивает, и перевел взгляд на Мэтта. — Но эта не та жизнь, которую я бы хотел чувствовать, — томно проговорил Уолст, усаживаясь за стол. Они выпили первый глоток, и он продолжил, — за эти несколько месяцев я много курил, напивался в усрань, отсыпался, потом снова напивался. И так по кругу. — Мэтт откинулся на спинку стула, — я мог заплатить за потраченное Вами время. — Не стоит, это чисто мой интерес, как Вашего «друга», а не врача. — Сандерсон рукой зачесал волосы назад, — а Вы все также резко переводите темы, — он увидел, как Уолст улыбнулся, уставившись в стол. — Что-то не меняется. — Он посмотрел на часы, которые показывали без пятнадцати пять, — Брэд пытался вытащить меня из этого дерьма и каждый раз велел сходить к Вам, Доктор Сандерсон… — Нил, просто Нил, — перебил его собеседник, — мы не на приеме. — Мэтт кивнул в знак согласия. — Я попробовал около десяти видов наркотиков, все они действовали практически одинаково, и это разочаровало меня. Тогда я пробил губу, и это ощущение действительно мне понравилось. Есть было трудно, но постепенно привыкаешь, — Уолст внимательно следил за реакцией Нила, но не мог понять практически ничего, увидев только заинтересованный взгляд. — В моей постели побывало больше трех девушек точно, но это все было не то. Жизнь шла, кровь кипела, а это не доставляло мне никаких впечатлений или приятных воспоминаний. Я уходил в запой на две недели, после чего попал в больницу. — Почему Вы не хотели прийти ко мне? — Сандерсон знал ответ на этот вопрос, но ему безумно хотелось услышать его из уст Мэтта. Мэтт задумался, шаркнул ногой по полу и перевел взгляд на окно: начинало светлеть, и первые розовые лучи солнца пробивались сквозь туман. — Последняя наша встреча, казалось, сломала меня. Я хотел отвлечься от всех этих странных мыслей, я думал, что схожу с ума. — За этим Вы ко мне и ходили — разобраться в себе. Разве не так? — Нил облокотился на стол, приблизившись к Мэтту. Взгляд его падал на покусанные губы Уолста, он хотел ощутить их вкус вновь, прочувствовать каждую трещинку. — Не в этом случае, — верно подметил Уолст. Он видел, куда устремил свой взгляд Сандерсон, и это слегка напрягло его. Мэтт выпрямился на стуле, — я вообще не понимал, что делаю. Не хотел звонить Вам, видеть Вас. Весь мир казался чужим, и я бросился в логово «блудной» жизни. — Он достал пачку сигарет из кармана и поднес одну к губам, — будете? Сандерсон неодобрительно мотнул головой, символически показывая «нет», и сделал глоток вина. Мэтт прожигал его взглядом, прикурив и глубоко затягиваясь, рассматривая каждую клеточку лица Нила. Давно же он его не видел, и, почему-то, безумно скучал. Он не врал, когда говорил про то, что эти компании не для него. — Подержите, пожалуйста, — он протянул Сандерсону сигарету, и тот послушно взял. Уолст в одну секунду скинул свою кофту на соседний стул и забрал убийцу легких обратно. Легкое облако дыма уже окутывало его, запах табака заполнял комнату. Солнце постепенно заливало комнату холодным светом, и только тогда Сандерсон смог оценить всю ситуацию с Мэттом. Его взгляд упал на руки брюнета — синяки, ссадины, ранки. Его били, пинали, бросали на пол — это он точно мог сказать, ушибы выглядели серьезными. — Я могу посмотреть? — Выпалил Нил обращая внимание Уолста на его же руки. — На это? Зачем? Ответа не последовало, и на несколько секунд тишина затмила комнату, отдаваясь жутким звоном в ушах. Сандерсон взял инициативу в свои руки и, с шарканьем подвинув стул, уселся ближе. Он аккуратно прикоснулся к ледяной коже Мэтта, пока тот затягивался сигаретой. Вены проступали через кожу, кое-где красуясь красными пятнами и мелкими дырками — последствия уколов, фиолетовые синяки облепляли плечо, как следствие сильной хватки чьей-то руки. Нил уже представлял в голове все эти картины, как кто-то безжалостно бьет Уолста, черные волосы разлохмачиваются и разлетаются в стороны, и почувствовал некое удовольствие. Уголки его губ приподнялись, и это было замечено. Мэтт в непонимании глядел на Сандерсона, но ничего не сказал, выдыхая струйку дыма в сторону. Нил встал, рассматривая руку с задней стороны, и, резко выгнув её за спину, а своей свободной рукой упершись в голову Мэтта, уткнул его лицом в стол. Сигарета выпала из руки Уолста, ударившись об пол и разлетаясь красными огоньками, тухнувшими в момент.