Один выбор изменит всё

Lawless — Diminuendo (feat. Britt Warner)       Солдаты не дают мне отставать от них во время ходьбы, и я рада, что они не держат меня за руки, как делали до этого. Это помогает, поскольку сейчас мне очень тяжело двигаться. Мои рёбра пульсируют с таким уровнем боли, что я никогда не испытывала в своей жизни; оттуда ножи агонии распространяются по моим лёгким, заставляя меня сбивчиво дышать.       Я начинаю подозревать что-то большее, чем трещину в ребрах. Как я догадываюсь, одно полностью сломано, и из-за того, что я была поднята и протащена всю дорогу, кости сломались пополам. Такое ощущение, что они сейчас там, где рёбер быть не должно.       Но я не позволяю этому остановить меня. Мне нужно выиграть Тобиасу столько времени, сколько потребуется, чтобы он мог добраться до управляющего компьютера, поэтому я продолжаю ковылять вперёд, уводя врагов от людей, которыми дорожу.       В конечном счёте теряю чувство времени. Нет ничего, кроме текущего момента и мучений, когда я делаю очередной шаг. Реальность поглощает меня настолько, что я почти не замечаю начало трансляции и не слышу сигнал, указывающий на это. Только после того, как я останавливаюсь, смотря туда же, куда и все остальные, мой разум полностью убеждается в том, что происходит, и всплеск надежды проходит через меня. Пожалуйста, Тобиас. Пожалуйста. Я почти задыхаюсь от рыданий и облегчения, когда понимаю, что это он.       — Остановитесь! — кричит он в моей голове. — Прекратите стрелять друг в друга!       Сообщение подавляет, и каждая мышца в моём теле застывает на месте. Я впервые понимаю, как вещание действует на других людей, — сейчас ничего невозможно делать, кроме как слушать.       — Прекратите убивать! Просто остановитесь и слушайте меня!       И все это делают. Уверена в этом, даже если не могу заставить свои глаза двигаться. Эфир окутан вниманием, и я слышу учащённое дыхание людей. Каждый в этой стране сосредоточен на Тобиасе.       — Настала пора всё менять, — говорит он ещё более сильно, начиная сообщение так, как Анна научила нас. Я слушаю, как зачарованная, как и все остальные, не в состоянии делать что-то другое. Не знаю, почему: из-за того, что во мне сыворотка внушения, или из-за мощного приёмника, вживлённого в мою голову, или просто то, что Тобиас передаёт, гораздо сильнее, чем те трансляции, что я слышала ранее от Дэна Митра. Они даже не кажутся такими же явлениями.       Лишь на трети слов Анны я понимаю, что это значит. Мы преуспели. Каким-то образом, несмотря на все трудности, мы завершили эту невыполнимую миссию.       Скачок победы проходит через меня, и я решаю вернуться к его мыслям. Не ищу информацию, как делала в предыдущих трансляциях, — я просто хочу быть ближе к нему в данный момент нашего успеха.       «Он думает обо мне», — внезапно осознаю это. Уверена, что никто не обнаружит это, так же, как не могли увидеть «лишнюю» информацию в любом другом вещании, и вижу, как он хватается за мой образ в своём сознании. Я не могу не заметить каждый нюанс любви, сожаления, беспокойства, что нас в настоящее время связывает.       Но есть больше, чем это. Я могу видеть себя его глазами; видеть, как он смотрит на меня. И это не то, что я ожидала.       Думаю, я никогда не верила Тобиасу, когда он говорил, что ему нравится, как я выгляжу. Не то чтобы я думала, что он врёт, но я предполагала, что он не хочет ранить мои чувства. Или, может быть, мне казалось, что он не видел меня настоящую, будто бы смотрел на меня сквозь розовые очки. Но это не так.       Он видит меня такой, какая я есть, — то же самое изображение, на которое я бросаю взгляд в зеркале, кроме того, что это не так и он смотрит с большей высоты. И отличие в том, как он воспринимает этот образ. Мои глаза всегда казались мне слишком большими для моего узкого лица, но ему нравится, как они смотрят на него, как синий и серый цвет дополняют друг друга вокруг чёрных зрачков в смеси из трёх моих способностей. Они захватывают каждую его часть таким образом, что ничто другое не имеет значения, и он чувствует себя пробуждённым и живым. Без сомнения, они так же яростно ему привлекательны, как его глаза — мне.       Он не обделяет вниманием мои губы, о которых я никогда не думала. Я понимаю, что они нравятся ему своим вкусом и мягкостью, и впервые рассматриваю их со всей глубиной.       Для него моё лицо не узкое. Идеальный размер, чтобы обхватить его руками, и ему нравится, как мои волосы развеваются на ветру, показывая и скрывая части моей внешности. Также ему нравится цвет моих волос. Как по мне, он неинтересный — светло-русый, но Тобиас видит несколько цветов, добавляя глубину и тайну моей внешности. Даже мой длинный нос другой в его глазах. Он мило контрастирует с его собственным крючковатым.       Но больше всего я сосредотачиваюсь на том, каким он видит моё маленькое тело, что заставляет меня чувствовать себя на двенадцать лет… Для него оно идеальное. Как будто все, кто обладают большим телосложением, впустую тратят ресурсы, в то время как я самоотверженно удерживаю максимальное количество силы и жизненной энергии в минимально возможном пространстве.       Открытие «сбивает меня с ног», и на мгновение все, что я могу делать, это мыслить, как будто я впервые увидела своё отражение. Сразу вспоминаю, что Тобиас сказал мне в бомбоубежище: если бы я видела себя его глазами, я бы не стала сомневаться в себе. Я не поверила ему, но верю сейчас. И это фантастическое ощущение.       Я всё ещё «смотрю», когда понимаю, что Тобиас остановил свое сообщение. Почему-то он борется со следующей частью — о том, как создать новое правительство и кого поставить во главе. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что он просто не верит в то, что должен сказать. И я снова сомневаюсь, что кто-то сможет обнаружить это, когда для меня все как на ладони.       И я понимаю его сомнения. Вспоминаю имена, которые Анна наказывала нам запомнить, и знаю, что она верит в их способности делать эту работу, но мы никогда их не видели. Мы не знаем, насколько можно доверять им, живы ли они ещё или как на них повлияла существующая власть. Все мы знаем, что они такие же жадные и эгоистичные, как нынешние руководители НСША или Чикаго.       Но какой у нас выбор? Вижу, что он думает о назначении ответственной Анны, и, может быть, если бы я была той, кто добрался бы до управляющего компьютера, то я бы, несомненно, выделила ей это почётное место. Мы можем выбрать кого-то из Чикаго, наверное, но не похоже, что нам есть из кого выбирать. Маркус? Тори? Джек Кан? Они, конечно, не безупречные варианты, чтобы руководить страной, которую даже не знают. Боль проходит через меня, когда я думаю о своём отце. Если бы он был жив, я бы доверила все ему. Или моей маме, если на то пошло. Однако мы должны рискнуть и произнести имена, которые Анна дала нам.       Тобиас, видимо, не согласен. Я чувствую, как он приходит к другому выводу, хотя не могу сказать, к какому, — только то, что ему не нравится. Наступает мрачная неопределённость, и я знаю, что он принял решение, к лучшему или худшему.       — Сложно будет построить новое правительство, — говорит он, и, как это было раньше, сообщение очень сильное. — Но это — возможность создать лучшую жизнь для всех вас. Чтобы осуществить это, вы должны сплотиться. Более того, должны научиться выходить за пределы того, что учили. Вы должны научиться быть лучшими людьми, которыми стали бы, если бы ваше правительство не манипулировало вами. Это нелегко, но вы можете начать с принятия пяти качеств.       Пяти качеств… Мой разум переходит к пяти фракциям, и в этот момент я понимаю, куда он клонит. Затем замешательство возвращается ко мне, поскольку он формирует мое чёткое изображение, показывая его всем на этот раз. Не понимаю, зачем…       — Будьте храбрыми, — говорит он, произнося слова с ошеломляющим уровнем мощности. Madi Diaz — Ashes       И тогда моё сознание наполняется воспоминаниями о себе, разумеется, с точки зрения Тобиаса. Я вижу себя, прыгающую в сетку в Бесстрашии, боящуюся неизвестности, а все остальные при этом стоят наверху и не могут решиться. Я упорно смотрю ему в глаза за обеденным столом, вместо того чтобы пятиться, как и другие без исключения. Когда Питер бьёт меня руками и ногами, пытаясь победить, я встаю снова и снова, отказываясь просто ложиться и быть побитой. Тобиас следует за мной на колесо обозрения, чтобы найти флаг врага, и наблюдает, как я рискую собой, чтобы помочь своей команде. Он смотрит, как я сталкиваюсь со своими страхами в моделировании, и восхищается мной, когда я каждый раз выхожу победителем в рекордные сроки. Пропасть шумит позади меня, когда я сражаюсь против трех парней, намного более крупных, чем я, отказываясь позволять им повергнуть мой дух, даже когда они чуть ли не лишают меня жизни.       Образы продолжаются до бесконечности, каждый собирается в полную концепцию, что-то законченное и понятное. Я не догадывалась, что это можно передать незнакомым людям, но Тобиас как-то это воспроизводит. И я знаю, что это имеет смысл.       Он учит их храбрости, используя меня в качестве примера. Часть меня понимает это, и его трансляция настолько сокрушительная, что я не могу долго думать об этом. Всё, на что я способна, — это чувствовать его гордость за меня и уверенность в том, что я — образец для подражания, которому они должны следовать.       — Будьте самоотверженными, — продолжает так же сильно и показывает новые картинки.       Я стою перед мишенью, ножи приземляются рядом с моей головой, так, как Ал бы не выдержал. Моё хрупкое тельце между Тобиасом и его отцом — я разворачиваю пояс Маркуса, после чего он ударяет по моему запястью, что предназначалось Тобиасу. Мой пистолет у головы Эрика — я подвергаю себя опасности, чтобы не дать ему выстрелить в моего парня.       Еще один пистолет я вжимаю в руку Тобиаса, позволяя ему убить меня, а не лишаю его жизни, когда он находится в моделировании. Девочка убегает в безопасное место по моему сигналу, прячась от Бесстрашных предателей, которые хотят убить её, прежде чем Эрик захватывает меня в плен и убивает её. Я привязана к столу в Эрудиции, боясь и не имея возможности защитить свою жизнь, которую Джанин хочет забрать.       Теряю счёт тому, сколько всего Тобиас воспроизводит в своей голове, до того как он решает, что показал достаточно, и я знаю, что он прав.       — Будьте умными.       Снова колесо обозрения возвышается позади меня, когда я описываю план своей команде — тот, который и привёл нас к победе. Затем я дерусь с Молли, используя несколько маленьких советов, чтобы повергнуть её, большую и сильную. И я стою перед Эриком, мгновенно понимаю бессловесное послание Тобиаса и притворяюсь слабой, чтобы мои друзья были в безопасности. Пейзаж я прохожу в рекордные сроки, когда выясняю, как преодолеть все страхи, как будто это — самая лёгкая вещь в мире. Тобиас показывает даже то, как я догадываюсь, откуда ведётся моделирование, и как мне удаётся добраться туда, используя все шансы, чтобы остановить его. Затем он вещает, как я понимаю, что послужило причиной нападения на Искренность, и все видят моё отчаяние, когда Джек Кан отказывается это слушать. Он находит меня в Эрудиции, после того как я прохожу свой маршрут с гораздо меньшим количеством жертв, чем у всех остальных. Мы пересекаем верёвки, натянутые между зданиями, в ремнях безопасности, придуманных мной. Лорен и десять повстанцев покидают Питтсбург в нашем грузовике и спецодежде, следуя моей идее во избежании смерти. Владелец магазина в Питтсбурге смотрит на меня, отвлекаясь, когда другие «пьют» воду, что разоблачило бы Пари и она предала бы нас.       — Будьте добрыми.       Я ожидаю, что Тобиас найдет другой образец для подражания для этой черты характера, теперь, когда последняя из трёх моих способностей пройдена, но взамен я смотрю, с его точки зрения, как Роберт обнимает меня за забором, а я отвечаю на его объятия, и этот жест скрепляет меня неразрывными узами с этой чертой. Затем я успокаиваю Эдварда, когда кровь бежит из его глаза, и убираю общежитие после этого, чтобы другие это не делали. Долю секунды я интересуюсь, откуда Тобиас знает об этом, но у меня нет времени останавливаться на этой мысли, так как он продолжает без промедления, захватывая меня с собой.       Я отодвигаюсь, чтобы Кристина тоже схватилась за флаг, позволяя ей разделить со мной победу, которую я заработала. Держу за руку Уилла, когда мы поднимаемся всё выше и выше, придавая ему силы, которые ему нужны. Я стреляю Питеру в руку, несмотря на то, что он сделал. Избегаю Кристину так, чтобы ей не пришлось сталкиваться с человеком, который убил её парня. Тобиаса избирают лидером, потому что я отказываюсь от своей кандидатуры.       Зик улыбается, когда он рассказывает Тобиасу о разговоре со мной — о том, что я убедила его, что Шона может остаться в Бесстрашии, несмотря на свой паралич. Я смотрю в глаза Тобиасу, говоря ему, что он — самый лучший человек, которого я знаю, когда он уверен, что это неправда. Мы спасаем Калеба, спасаем его жизнь вопреки предательству, и я даю ему шанс заслужить прощение. Воспоминание посылает приступ боли в меня, когда я думаю, где мой брат сейчас, но Тобиас продолжает, и я вижу, что я помогаю Лорен, когда ревную его к ней.       — Будьте честными.       Это — моё слабое место, но он не останавливается перед новым потоком изображений.       Мы возле пропасти, Тобиас смотрит на мои губы, когда я спрашиваю, является ли его отец причиной, почему он не захотел становиться лидером. Я стою между Маркусом и его сыном; говорю Калебу, что все статьи Эрудитов были ложью. Джек Кан не желает слушать меня, когда я рассказываю ему, по какой причине напали на Искренность. Тобиас так же глупо игнорирует мои попытки достучаться до него и донести, что его отец знает то, что нам нужно узнать.       Мы ссоримся с Тобиасом из-за моих объяснений, почему я привела Маркуса в Эрудицию, и он не желает слушать, что я ему говорю. Видео Аманды Риттер показывается из-за меня, рассказывая правду всему городу. Тобиас, потрясённый, слушает мои слова о том, как Эвелин сказала, что я — только временная, и объясняю, что иногда люди говорят «правду», выказывая просто своё мнение. Анна сидит за своим столом, признавая, насколько серьёзна проблема манипулирования Чикаго, после того как я показала ей правду путём своей трансляции. А самое главное: я добровольно решаюсь на эту опасную миссию, чтобы раскрыть правду о НСША каждому человеку, который сейчас «слушает».       Тобиас останавливается, впуская в следующие слова как можно больше честности:       — Я говорил вам правду сегодня, — продолжает он через мгновение. — Настало время для вас принять эту истину и построить новое будущее для процветания этой страны.       В конце концов следующая часть вещания не связана со мной. Мой мозг заполняют картинки бесчисленных укрытий, которые мы видели за последние несколько дней, и людей, ютящихся в них от холода. Я вижу так много пустых глаз, голодных тел и сломленных душ, мимо которых мы проходили здесь и в Питтсбурге. Боль Тобиаса пронзает меня по причине звуков, которые мы слышали здесь; за руками, бьющими кого-то, следуют рыдания женщин и детей.       Он сравнивает это с особняками, которые мы видели на пути в город. И красивое здание — то, где он сейчас, как я понимаю. Показывает людей, которые буднично едят и пьют, в то время как голодные дети смотрят на них.       — Так нельзя! — подчёркивает Тобиас. — Таким не должен быть мир. Вам нужно лучше заботиться друг о друге. — Он ненадолго замолкает, и я чувствую, как он борется со своими собственными эмоциями. — Когда вы видите, как кого-то обижают, как кто-то голодает и мёрзнет, помогайте им, — продолжает он непреклонно. — Когда вы видите людей, которых обижает семья, делайте с этим что-то. Мы все — люди, и заслуживаем лучшего.       Он снова останавливается, чтобы совладать с самим собой. Мне кажется, он думает о ещё одной правде и испытывает нужду раскрыть её, но не хочет. И ему на самом деле не нужно. Вдруг я так сильно хочу сказать ему, что он справился, что сделал достаточно. Но вещание одностороннее. Он не сможет услышать меня.       Я кусаю губу, когда чувствую, что он тяжело сглатывает и немного дрожит, прежде чем находит в себе силы продолжить.       Он — ребёнок, наблюдает, как Маркус избивает его мать. Рыдания сотрясают его тело, и он умоляет своего отца остановиться. Хочет подойти и помешать, но боится. Тобиас уже ощутил на себе его кулак и не может нести в себе эту боль… Но он также не может позволить своей матери это чувствовать. Обнимает себя руками, опускаясь клубком на пол трусливо, и плачет, плачет. И поскольку мучения отражаются ему эхом, он знает, что это никогда не закончится.       Не думаю, что я когда-либо хотела чего-то так незамедлительно, чем в данный момент. Каждая клеточка моего тела хочет вмешаться, чтобы хоть как-то остановить и сделать все, чтобы это никогда и ни с кем не повторилось. И я понимаю, почему Тобиас делится своими воспоминаниями. Все в стране должны прочувствовать его переживания. И они сейчас воспринимают чувства ребёнка.       — Сделайте что-нибудь, — повторяет он так сильно, что каждая мышца тела напрягается. — Сделайте что-нибудь перед повторением цикла, прежде чем этот ребёнок вырастет и будет делать то же самое.       И я вижу его точку зрения того, как его кулак поражает меня. Раскаяние в нём сильное — такое сильное, что я едва могу стоять, и слышу вздохи людей, окружающих меня, несмотря на то, как твёрдо трансляция удерживает их на месте.       — Добейтесь большего успеха, — он, наконец, шепчет. — Будьте лучшими людьми, а не такими.       Секунду я думаю, что он закончил, и гробовая тишина от людей вокруг меня подтверждает то, что он произнёс достаточно. Но Тобиас, кажется, так не думает. С огромным усилием он берёт себя в руки и добавляет:       — Последуйте примеру Трис. Позвольте ей помочь вам построить новое правительство, стремитесь с ней к этому… Она — ваш новый президент.       Что?!       На этом вещание заканчивается, и мысленное представление Тобиаса выходит из наших умов. Но в течение долгого времени мы продолжаем стоять в молчании.       Какого черта он сделал? Я не могу быть президентом. Мне всего шестнадцать, и у меня нет опыта руководства — не знаю, что надо делать. Я даже не жила в этой стране.       Секунду надеюсь на чудо, что заключительная часть трансляции не сработала, но затем вижу лица, обращённые ко мне. Солдаты, которые охраняли меня десять минут назад, сейчас смотрят на меня, и я слышу их голоса:       — Это президент.       — Она ранена.       — Мы должны помочь ей.       — Госпожа президент, позвольте вам помочь. Пожалуйста.       Я закрываю глаза, чувствуя вес обязанностей, тянущий меня вниз. Я не хочу. Нет, нет, нет. Но в Отречении всегда учили, что власть должна даваться тем, кто её не хочет. И некоторое время назад я убедилась в том, что нет того достойного человека, кто смог бы занять это место. По крайней мере, я знаю, что могу доверять себе…       Вздыхаю так глубоко, как могу с моими сломанными рёбрами, прежде чем открываю глаза.       — Да, вы можете мне помочь, — говорю я хрипло, глядя на нетерпеливые лица людей, которые окружают меня. — Мне нужно попасть в центр управления. И я хочу убедиться, что мои друзья в безопасности.