Один выбор изменит всё

      Когда я заканчиваю трансляцию, трудно отключить эмоции. Я ужасно хочу позволить себе сломаться и сидеть, как в бомбоубежище после раскрытия Калебу своих воспоминаний. Но на этот раз я не одинок, поэтому не покажу такую слабость другим. То, что я передал свои чувства всей стране, смешно, и я знаю это, но привычка сражаться до конца глубоко укоренилась.       Поэтому я подавляю чувства; мои глаза сухие, когда я осматриваю комнату. То, что я вижу, удивляет меня.       Четыре солдата, которые ломились в дверь, глядят на меня с благоговением. Они не шевелятся, и я могу точно предположить, что они больше не представляют угрозу, если вещание сработало, конечно.       Однако они не единственная проблема. Питер лежит на полу в луже крови. Юрайя на корточках рядом с ним, прижимает руки к его ране. Вероятно, это случилось в ходе суматохи, которую я слышал, когда начинал трансляцию.       Резко вскакиваю со стула, чтобы подойти к ним, но путаюсь в проводах, что связывали меня с управляющим компьютером. В нескольких местах они царапают мою кожу, возвращая меня обратно в кресло. Ворчу немного в разочаровании, хватая пучок кабелей и дергая со всей силы, и лучше бы я этого не делал, так как такой способ не приносит успеха, а только вызывает боль.       Нехотя я сбавляю обороты, избавляясь от электродов по одному, и затем происходит нечто неожиданное. Один из солдат подходит ко мне с решительностью на лице.       — Позволь мне помочь, — говорит она, протягивая руку к проводам, смотря мне в глаза, чтобы убедиться, что я не возражаю. Секунду удерживаю её взгляд, не зная, как реагировать, но она же не напала на меня, а помощь мне явно пригодится. Поэтому я киваю, разрешая ей убирать провода на левой стороне, а я, в свою очередь, занимаюсь правой.       Во время нашего занятия другие солдаты также не желают оставаться без дела:       — Схожу за аптечкой, — один из них заявляет внезапно, перед тем как выйти из комнаты.       — А мне лучше принести носилки, да? — спрашивает третий. Сначала мне кажется, что он задает этот вопрос всем, кто находится в помещении, и собираюсь ответить, но четвертый из них делает это за меня:       — Да, и побыстрее, — констатирует он резко. Должно быть, он — их лидер.       Слежу за тем, как он подходит к Питеру. Трудно предсказать, что он будет делать, учитывая все обстоятельства. Но он просто приседает напротив Юрайи, как будто не уверен, чем же ему себя занять, как и остальные из нас. Думаю, так и есть.       — На этом всё, — говорит моя помощница, и я понимаю, что я наконец освобождён от проводов. Хорошо. В два шага я пересекаю комнату и присаживаюсь возле Юрайи, смотря в упор на солдата.       Он переводит на меня свои глаза, а затем говорит:       — Я Леви. — Указывая на женщину, которая помогала мне, а сейчас рядом с ним, он добавляет: — А это Эм.       Я медленно киваю.       — Четыре, — отвечаю я. — Юрайя и Питер.       Леви кивает; его взгляд чуть не переходит к Юрайе, но мы все обращаем своё внимание на Питера. Его глаза широкие и испуганные, мечущиеся между нами. Он пытается что-то сказать, но слишком часто дышит, и из-за этого у него ничего не выходит.       — Не пытайся говорить, — проговариваю твёрдо, безуспешно стараясь оценить его рану через руки Юрайи. Всё, что я вижу, — это кровь. Надеюсь, ранение кажется хуже, чем есть на самом деле.       — Мне нужно осмотреть повреждения, — говорит Леви спокойно, мягко убирая руки Юрайи, а мы все глазеем.       Пулевое отверстие сбоку живота, достаточно высоко, поэтому пуля, вероятно, задела ребро или прошла навылет. Но в данном случае есть шанс, что она повредила органы.       — Он будет в порядке, верно? — спрашивает Юрайя. Я неопределённо удивлён его беспокойству. Несколько минут назад он направлял своё оружие на Питера, а сейчас он кажется по-настоящему расстроенным. Как я предполагаю, он думает о всех тех, кого мы потеряли в прошлом месяце.       Леви уклончиво отвечает:       — Я видел и похуже, — говорит он, — но нам нужно отвезти его в больницу.       Он снимает с себя футболку, складывает её гармошкой и прижимает к ране, чтобы замедлить кровотечение. Эм протягивает руку с серьёзностью на лице, помогая ему держать компресс на месте. Немного странно наблюдать за людьми, которые стреляли в Питера несколько минут назад, а теперь они оказывают ему помощь.       — Он стоял на своём, — внезапно произносит Юрайя, глядя на меня. — Честно говоря, я всегда думал, что он сбежит, сдастся или вроде того, если дело дойдёт до такого, но он этого не сделал. Он оставался Бесстрашным. — Это, наверное, высшая похвала, которую Юрайя может предложить. Но затем он удивляет меня своим заявлением: — Он спас мне жизнь.       Я перевожу свой взгляд на Питера, не зная, что сказать. Он и мой отец сделали сегодня то, что должны были, когда я не ожидал этого ни от одного из них. И это стоило им обоим намного больше, чем я предполагал.       Питер дышит по-прежнему учащённо, и видно, что он в состоянии паники. Я никогда не был хорош в том, что говорить в подобных ситуациях, но его глаза на мне, и я знаю, что нужно придумать что-то…       — Твоя мама будет в безопасности, — наконец, я произношу, помня его оправдание, почему он пошёл на это задание. Может, это и вранье, но сказанные мной слова — единственное утешение, которое пришло мне на ум.       Он кивает лихорадочно, выглядит более уязвимо, чем я когда-либо видел. Производит поразительное впечатление.       — Как только Марв вернётся с носилками, мы отнесёт тебя в больницу, — говорит Леви, успокаивая. — Путь будет немного грубоват, но мы доставим тебя туда. — Хэйес смотрит на него с дикой смесью эмоций, и либо он все ещё не может говорить, либо у него хватает ума не оскорблять людей, помогающих ему, потому что он молчит. И все мы сидим в неловком молчании.       Слышать быстрые приближающиеся шаги — облегчение. Поднимаю голову, ожидая возвращения того солдата, но вместо него приходит Кристина. Она останавливается в дверях, держа автомат перед собой. Выглядит покрасневшей, ее волосы и глаза немного дикие, но, кажется, она не ранена. Что-то внутри меня расслабляется. Лучшая подруга Трис пережила эту миссию.       — Хорошая трансляция, — говорит она наконец грубым голосом. Ясно, что она не имеет понятия, что ещё сказать в данной ситуации.       — Да, хорошая, — соглашается с ней Леви, поражая меня. — Это дало мне много пищи для размышлений. — Его глаза встречаются с моими, когда он добавляет: — Если бы я только знал все это… я бы принял другие решения. — Он снова опускает взгляд на Питера, и неожиданно меня осеняет, что он — тот, кто стрелял. Я не уверен, но решаю не спрашивать.       — С тобой всё в порядке? — обращаюсь к Кристине вместо этого, хотя вижу, что она жива. Скорее всего, мне очень интересно, ранен ли кто-нибудь и мёртв ли.       Она кивает, закусывая губу.       — Да, — говорит Кристина спокойно, — но, боюсь, Маркус нет. Он… он уводил солдат подальше… и был расстрелян.       — Я знаю, — проговариваю я, не встречаясь с ней взглядом. — Он умер?       — Да, — шепчет она. — Мне жаль.       Удивительно, как, оказывается, трудно не смотреть кому-то в глаза в помещении подобного размера, но я все равно пробую. Возможно, когда-нибудь я выясню, как относиться к «потери» отца, но сегодня этого не случится. И даже когда случится, я знаю, что жалость ему была бы не нужна.       — А Марго? — спрашиваю я через некоторое время, пытаясь перенаправить разговор. — Есть шанс, что она выжила?       — Я видел её целой и невредимой за несколько минут до вещания, — отвечает Юрайя. — Она, Амар и Кара были у северной лестницы.       Что-то тонет и поднимается внутри меня одновременно. Амар сбежал. Но если Кара здесь, тогда…       — Где Трис? — выпаливаю я более громко, чем предполагал.       Выражение лица Юрайи превращается в смесь беспокойства и извинения.       — Я не знаю, — признаётся он нерешительно. — Не было времени спрашивать.       Долю секунды я просто смотрю на него. Мы находимся здесь несколько минут, почему он ничего не сказал?       Встаю на ноги и выхожу за дверь, не сразу понимая, куда иду, а Кристина, избежав столкновения со мной, шагает позади меня. И мы мчимся к северной лестнице так быстро, как за всю свою жизнь я не двигался; моё сердце стучит часто, ослеплённое страхом.       После всего, что она пережила, Трис не может быть мертва. Она не может. Пожалуйста, нет.

***

      Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, минуя трупы. Я насчитал шесть — все солдаты. Их тела просто на каждом шагу, а кровь сделала плитку скользкой. После того, что сказал Леви, часть меня чувствует себя плохо, когда смотрю на них. На самом деле, они не были нашими врагами. Но не могу не радоваться, что среди трупов нет знакомых лиц.       — Амар! Кара! — кричу я, не видя причин оставаться спокойным в этот момент.       — Сюда, — отвечает женский голос, и я взбираюсь наверх, когда слышу.       На лестнице двадцатого этажа стоят три фигуры: двое в солдатской форме, а в одной я узнаю Марго.       — Где Трис? — спрашиваю я до того, как делаю последние шаги и оказываюсь рядом с ними. Ничего не знать — пытка.       Солдат, который ближе ко мне, поворачивается, вытягивает руку, мешая мне пересечь лестницу дальше.       — Подожди! — восклицает она, и я вздрагиваю, понимая, что это Кара. Я спотыкаюсь, но хватаюсь за поручень, удерживаясь. Мои глаза сосредотачиваются на ней, и я словно парализован. Что-то совсем не так.       Все, что делаю, это заглядываю за её плечо и вижу, что происходит позади неё. Зрелище не внушает особого оптимизма.       В углу лестничной клетки стоит Амар, одетый в солдатскую форму, которая забрызгана кровью. Он стоит на носочках, как будто готовится к полёту; на его лице волнение, какое я редко в нём замечал. Он вертится взад-вперёд на месте, его руки попеременно делают странные жесты в воздухе и дергают за устройство, которое прикреплено к его голове. То, что я вижу, вызывает беспокойство. Он больше похож на смертельно раненного зверя, чем на моего бывшего инструктора.       Когда смотрю на него, его глаза останавливаются на мне, и тогда он начинает кричать в ужасе в голос:       — Я не знаю, сколько! Я не знаю. Я не рассчитывал! — Он снова отворачивается, ещё более дико машет руками в воздухе, как будто отпихивает что-то от себя. — Столько крови, — хнычет он через мгновение. — Так много.       Я крепко берусь за поручень, когда наблюдаю за всем этим с широко раскрытыми глазами, пытаясь осмыслить то, что передо мной.       — Боже мой! — говорит Кристина, находясь на шаг ниже меня, что только сейчас до меня доходит. Я и забыл, что она шла за мной. — Что они сделали с ним?       — Не думаю, что это сделали с ним они, — отвечает Кара беспокойно. — По крайней мере, не лично.       На наших лицах замешательство, и она открывает рот, чтобы объяснить больше, но затем качает головой.       — Давайте не всё сразу, — бормочет она.       Кара встречает мои глаза и твёрдо произносит:       — Трис захватили несколько часов назад. — Мой желудок сжимается в комок, меня трясёт. — Амар не подозревал, что мы отсиживаемся в нашем убежище, и привёл своих похитителей. Нам удалось сбежать, но Трис была не в состоянии.       Слова прорезают мои жизненно важные органы, тошнотворно напоминая о том, что я сделал. Если она мертва… или как Амар… из-за меня…       — С ней, вероятно, все хорошо, — продолжает Кара стойко. — Она гораздо более устойчива, чем Амар, но, очевидно, мы должны найти её. Так как ты наделил её должностью.       Я слабо киваю, но прежде чем спрашиваю, где она, нас прерывают очередные крики Амара.       На этот раз бессвязные, хотя несколько раз мне удаётся разобрать слово «пушка». Позади Кары я вижу Марго, которая пытается успокоить его, но он, кажется, не обращает внимания на её присутствие. Однако замечает меня вновь, когда я вхожу в угол его обзора.       — Я убил их, — стонет он, сосредотачиваясь на мне. — Я прав?       Прежде чем мне удаётся сообразить, что ответить, он отворачивается, дёргая за устройство на своей голове. Так или иначе, он вырвет его, и кто знает, сколько ущерба это принесёт.       — Кара, что с ним? — спрашивает Кристина ещё раз, уже более настойчиво на этот раз.       Кара вздыхает.       — Я точно не знаю… С ним было все хорошо. Он вывел нас из здания, и благодаря ему мы нашли эту униформу и переоделись в неё, чтобы мы могли попасть сюда. И он расправлялся со всеми на нашем пути. Он был… нормальным всё время. Но после трансляции он превратился в это.       Она смотрит на него задумчиво, а затем возвращается к нам. Её голос мягче, когда она добавляет:       — Твоё вещание было очень сильным, Четыре. Это было необходимо, конечно… Но, думаю, возможно, для него слишком сильным. Мы знаем, что допрос иногда приводит к повреждению мозга… С такой высокой дозой сыворотки внушения и таким мощным приёмником… боюсь, это случилось.       Я прислоняюсь к стене, чувствуя, что мои мышцы обмякают; осознание того, что она сказала, бьёт меня. У Амара повреждён мозг. Из-за меня.       — Это навсегда? — интересуется Кристина дрожащим голосом, озвучивая вопрос, который я не могу заставить себя задать.       — У меня мало информации, чтобы ответить, — говорит Кара. — Но если просканировать мозг, это поможет увидеть, что именно сделала сыворотка.       В очередной раз произносит Кристина, а я молчу:       — Питера ранили. Солдаты внизу доставят его в больницу. Они могут взять и Амара.       Кара медленно кивает.       — Было бы идеально. — Она смотрит на него, но он не обращает на неё внимания, зато в третий раз находит глазами меня.       — Оружие! — кричит он. — У них было оружие! — И он снова размахивает руками, словно отбивается от пуль в воздухе.       Я не понимаю, что Кара разговаривает со мной, пока она не сжимает своими руками мои плечи.       — Четыре, — говорит она твёрдо, и я смотрю на неё, — ты должен отвести его. Он ведёт себя так, будто никого кроме тебя не знает. Ты единственный, кто сможет доставить его в больницу.       Я качаю головой — не уверен, говорю «нет» или пытаюсь очистить свой разум настолько, чтобы задуматься. Я должен найти Трис. Конечно… Но я не могу отказаться от Амара. И я не знаю, на что решиться.       — Кара права, — проговаривает Кристина, до того как я смогу прийти к выводу. — Ты должен пойти с ним, Четыре. Мы с Марго отыщем Трис. — В её взгляде уверенность, что была изначально, — сразу после того, как я навредил Трис, и в этот момент я знаю, что она сделает всё, чтобы защитить свою подругу.       Что-то во мне переключается при мысли, и внезапно я могу отодвинуть страх и сосредоточиться на том, что мне нужно сделать.       — Возьми с собой Юрайю, — «приказываю» я, — на случай, если нужно будет нести Трис.       И затем я ступаю в сторону Амара, не оглядываясь. Я должен выполнить свой долг.

***

      Леви настаивает на том, что самый быстрый путь в больницу — пешком. И учитывая, как быстро он и другие солдаты несут носилки с Питером, это, вероятно, правда, но для них. С Амаром идти гораздо медленнее. Он идёт только тогда, когда я прямо перед ним, смотрю на него и веду, держа его за запястья, и его ладони покоятся на моих руках. Даже так он останавливается и дико кричит, хотя каждый раз в конце концов замечает меня.       Спустя несколько минут мы с Карой говорим другим, чтобы они не ждали нас. Питер должен попасть к врачу как можно скорее. Но когда я наблюдаю за тем, как их спины удаляются от нас, не знаю, почему, но чувствую себя виноватым, что оставляю Питера в чужих руках — бывших врагов.       Кара идёт немного впереди нас, расчищая дорогу и предупреждая меня, когда я могу столкнуться с кем-нибудь, так как я иду спиной и ничего не вижу впереди себя. Она также побуждает меня поговорить с Амаром, как будто это легко сделать. Вообще-то, я не болтлив, не говоря уж о том, что не могу придумать, о чём с ним таким «трещать».       Но я стараюсь. Сначала описываю Бесстрашие — столовую, торт, острые ощущения, когда спрыгиваешь с поезда, но это, кажется, только больше волнует Амара. Поэтому в конечном итоге я обращаюсь к другой его способности, описывая луга и сады вокруг здания Дружелюбия, говорю о фруктовых деревьях. В один момент, за неимением другого, я рассказываю ему о том, как Трис вкололи мирную сыворотку. Он долго смотрит на меня после этого, но невозможно сказать, что он в действительности обдумывает.       Когда мы приближаемся к больнице, Кара останавливается, тем самым привлекая моё внимание.       — Мне лучше попасть внутрь раньше вас и принять необходимые меры, если, конечно, ты справишься один, — говорит она.       Я киваю, понимая, что она имеет в виду. Когда мы войдём в отделение неотложной помощи, там должно быть тихо — будет плохо, если Амар зайдёт в помещение, заполненное плачущими и истекающими кровью людей прямо сейчас.       — Иди, я справлюсь, — отвечаю я, и она уходит в более быстром темпе.       Я поворачиваюсь обратно к Амару, в поисках другой подходящей темы для «разговора».       — Джордж будет рад видеть тебя, — проговариваю я. Что, кажется, срабатывает: его глаза мгновенно переходят ко мне.       — Джордж? — спрашивает он, его голос уже не такой паникующий, какой я слушал всю эту прогулку. Он, похоже, думает о том, что сказал, и затем кивает, повторяя: — Джордж. — Пальцами правой руки начинает массировать кольцо на левой, и через секунду улыбка расплывается на его лице.       — Да, — говорю я, пользуясь случаем. — Мы скоро поедем к Джорджу. Скоро ты сможешь увидеть его.       Он снова мимолётно улыбается, прежде чем он морщится и яростно качает головой.       — Кровь, кровь, кровь, кровь, кровь…       — Тише, Амар, все хорошо. Все хорошо.       Провожу руками по лицу, пытаясь придумать, что сказать или сделать, чтобы снова его успокоить, но ничего в голову не приходит. Вдобавок ко всему он не хочет, чтобы его руки лежали на моих. Боже, я ужасен в этом.       Но ещё через мгновение его испуганные глаза возвращаются ко мне, и мне удаётся обхватить его запястья, вновь возобновляя темп.       — Ты рассказал мне о том, как вы с Джорджем поженились, — говорю я. — Помнишь? — Амар смотрит и молчит. — Мы ехали и разговаривали, были наедине. Ты помнишь, что говорил?       — Нет, — медленно отвечает он, и слово посылает всплеск надежды в меня. Он фактически ответил на вопрос. Мы не полностью его потеряли.       — Ну, ты рассказывал, как Анна руководила церемонией вашей свадьбы. Помнишь Анну? Бабушку Трис?       Через мгновение его глаза смотрят прямо в мои, будто он мысленно переносится куда-то.       — Трис, — говорит он тихо. — Я помню Трис. Она играла в захват флага.       Сказанное им оседает во мне, в очередной раз доказывая, что он все ещё находится в моём вещании, так как никогда не видел то, как она делала это. Однако он ответил.       — Да, она позволила Кристине взять флаг, — соглашаюсь я. Трудно сохранять голос ровным, но я заставляю себя продолжить. И рассказываю ему о Трис — обо всём из трансляции, а также другие воспоминания. Я стараюсь придерживаться более лёгких моментов, и он пристально наблюдает за мной все это время, медленно следуя за мной в сторону больницы.       В конце концов Кара присоединяется к нам и ведёт нас к боковому входу, где несколько работников центра ожидают нас. Амар, кажется, не замечает их, когда мы проходим по извилистым коридорам, а я бесконечно говорю о Трис. Через некоторое время начинаю повторяться, но, похоже, его не заботит это, так как теперь ему легче поддерживать беседу.       Больничный персонал, должно быть, проводит нас через коридоры, где обычно не ходят больные, потому что мы ни с кем не сталкиваемся, прежде чем заходим в, по-видимому, хирургическую приготовительную комнату. Они планируют снять приёмник до того, как сделать что-либо ещё. В этом есть смысл — в нём, вероятно, металл, который помешает МРТ.       — Интересно, сможешь ли ты заставить его лечь? — интересуется Кара тихо, указывая на кровать с аппаратами вокруг неё.       Что оказывается невозможным. Я борюсь с этой задачей, наверное, десять минут, прежде чем понимаю, что это никогда не случится. Кара приходит к тому же выводу, потому что наконец берёт шприц у одной из медсестёр и делает укол Амару в шею во время одного из кратких тихих моментов.       Он поворачивается к ней пугающе быстро, и я машинально хочу вмешаться, но, к счастью, анестетик начинает действовать прежде, чем он сможет причинить ей вред. Он замирает на месте, когда свинец резко заполняет всё тело, а потом падает. Я успеваю подхватить его на руки и укладываю на койку.       И я не смотрю, как они готовят его к операции. Это слишком сильно напоминает мне Эрудицию, а я не хочу думать о такой Трис прямо сейчас. Привязанной к столу, готовящейся умереть…       Взамен я принимаюсь за поиски Питера. В конце концов, он спас её от такой участи. Я обязан его посетить.