***
Трис стоит у зала собраний, всего в нескольких сантиметрах от двери, когда я возвращаюсь. Ее глаза мгновенно находят мои, как делали это раньше, и у меня перехватывает дыхание от силы в них. Как будто она излучает жизнь, или хотя бы все то, что делает ее стоящей. Не думаю, что я когда-либо видел что-то более красивое. — Мы можем пойти куда-нибудь поговорить? — спрашивает она сразу, поймав меня врасплох, и я смотрю на Кристину, чтобы понять, обсуждали ли они это. И она просто кивает, улыбаясь. Видимо, я удовлетворил все её ожидания. — Да, — отвечаю я Трис. Мой голос низкий даже для моих собственных ушей. Я колеблюсь секунду, до того как сомкнуть свои пальцы на её локте, направляя её в сторону своей квартиры. Сомнительное место, учитывая нашу историю, но я не хочу идти к ней. Если что-то пойдёт не так, у неё будут плохие ассоциации со своей квартирой, в которой она ещё даже не провела ночь. Я не хочу так с ней поступать. Когда мы доходим до моей квартиры, я отпускаю её руку и подаю знак, чтобы она вошла первой. Именно так она сможет выбрать, сесть или осмотреться, хотя я знаю, что она выберет. Она слишком любопытна, чтобы не рассмотреть что-то новое. Я тоже оглядываюсь, пытаясь вспомнить, как выглядело это место в последний раз, когда она его видела. Я почти уверен, что всё изменилось, кроме одной детали. Эта деталь, правда, говорит о многом, и я не удивляюсь, когда её глаза сразу переходят к нему — к матрасу на полу, что всё ещё на том же месте. Я не мог заставить себя заменить его после той ночи, которую мы провели на нём. Она смотрит на него какое-то время, слегка кивая, а затем поворачивается ко мне. — Как ты, Тобиас? — Её голос осторожный и безучастный. — Нормально, — отвечаю я так же безучастно. — Работаю. Она кивает. — Кара рассказала про это. — Она смотрит на меня, словно ищет какой-то конкретный ответ. Не знаю, какой. — Она сказала, что им пришлось убрать тебя из приготовления пищи, потому что ты был занят. Я пожимаю плечами. — Уже лучше. Амару не нужна такая терапия, как раньше. — Я улыбаюсь и добавляю: — И я согласен с этим. Каждый из нас теперь проводит один сеанс в неделю. Она не удивлена, так что, предположительно, она уже знает о программе поддержки. Кристина, наверное, рассказала про это во время одного из своих еженедельных звонков. Вообще-то, она не должна была этого делать, так как программа конфиденциальна, но это не волнует меня. Будет проще, если мне не придётся вдаваться в подробности. — Я был в группе поддержки, — продолжаю я, на случай, если Трис не захочет признавать, что знает, — для таких, как я… Людей, подвергшихся жестокому обращению в детстве, и тех, кто не может… контролировать себя. — Я стараюсь усмехнуться, чтобы облегчить свои слова, но ничего не выходит. — Это было полезно. — Не знаю, почему мне всё ещё трудно это говорить, но я перебарываю себя и добавляю: — Гораздо больше, чем я ожидал. Какое-то время мы молчим, и я неловко смотрю по сторонам. Затем Трис отвечает: — Я рада, — она говорит это так просто, и я снова поднимаю взгляд, встречаясь с её глазами. Они почти чисто серые в этом свете. Глаза Отречённой. Они напоминают мне быть бескорыстным. — А ты? — спрашиваю тихо. — Как прошёл этот год? Одна сторона её рта поднимается. — Работала, — отвечает она вскоре, и вдруг я чувствую себя глупо, так как можно было догадаться, что она работала этот год. — Да… — говорю я, потирая затылок. Я заставляю себя встретить её взгляд, когда добавляю: — Прости, что оставил тебя, Трис. Это было неправильно. Она пожимает плечами, шагая по квартире и рассматривая вещи. — Я понимаю, почему ты это сделал, — наконец, выдыхает она. — Если бы я добралась до управляющего компьютера, ты был бы президентом. — Слова поражают меня. Я выбрал её потому, что она была единственным человеком, который мог справиться с такой задачей, и надежной достаточно, для того чтобы исправить положение — она правда думает такое про меня? Она проходит чуть дальше по комнате, смотря мой компьютер на простом металлическом столе. Останавливается, рассматривая деревянную рамку, стоящую на нём, и на фотографию внутри неё. — Интересный выбор, — комментирует она, когда берёт её, чтобы разглядеть получше. Я не вижу, что там, под таким углом, но мне и не нужно. Каждая деталь навсегда врезалась в мою память. Её покрасневшее лицо от гнева, волосы, разлетевшиеся по сторонам, и рот, приоткрытый от тяжёлого дыхания, — то, как она выбегает из Бесстрашия. — Когда это было снято? — спрашивает она. Я смущаюсь, но за этот год я научился ценить честность, и не вижу смысла пытаться скрыть это. — Когда ты покидала Бесстрашие после пейзажа страха с Лорен. — Я не добавляю «после того как ты ударила меня, потому что я вёл себя тогда как придурок. Она поднимает брови, и я знаю: мне нужно объяснить. Только я не имею понятия, как это сформулировать… — Это напоминание, — начинаю я, подбирая правильные слова. — Я испортил тот день, и ты злилась на меня. И я был в ужасе, когда понял, что ты покинула здание. Я не знал, что будет, если Эрик выяснит, что ты Дивергент, или если тебя выгонят из Бесстрашия, или если ты когда-нибудь простишь меня, или даже если я увижу тебя снова. Я не мог догадаться, к чему это приведёт. Но спустя всего несколько часов ты была в безопасности и впервые назвала меня своим парнем. — Я останавливаюсь, встречая её глаза. — Это напоминает мне, что всегда есть надежда, независимо от того, насколько плохо обстоят дела. Её рот слегка приоткрывается, когда она смотрит на меня, и я не могу не заметить, как она похожа на эту фотографию. Волосы у неё немного короче, чуть ниже плеч, и она выше, но стоит также прямо и уверенно, излучая силу. Это захватывает дух. — Тобиас, — тихо проговаривает она, — что же ты от меня ждёшь? Странный смех выходит из меня. — Трис, я ничего не жду. — Я вспоминаю те слова в моей квартире в Бесстрашии после её пейзажа страха. Мне хотелось бы, чтобы жизнь снова стала проще — чтобы самым большим препятствием, стоящим между нами, был страх близости. — Я виноват, — признаюсь. — Ужасно. У меня нет слов, чтобы описать, как мне жаль. И я знаю, что не имею права ожидать чего-либо в данный момент. — Я сглатываю. — Но я бы хотел, чтобы мы нашли путь вперёд. Я скучал по тебе. — Мой голос ломается при заявлении. — И я бы хотел быть рядом с тобой, как ты сочтёшь нужным. Verona — Breathe Она удерживает мой взгляд ещё несколько секунд, прежде чем отвернуться. Ее плечи еле заметно дрожат. — За что ты извиняешься? — она наконец-то спрашивает. Не знаю, как понимать этот вопрос. — Думаю, что это довольно очевидно, Трис, — отвечаю я грубо. — Я так не думаю, — говорит она, её голос дрожит. Она оборачивается ко мне, и я вижу слёзы, которые она сдерживает. У меня сердце на части разрывается. — Дело в том, что… — продолжает она, — мои рёбра зажили давным-давно. Но то, что продолжало болеть после всего этого — что болит каждый день с тех пор — это твоё отсутствие. — Она делает паузу, борясь с тем, что сказать, и я чувствую, как ноша проходит сквозь мой желудок. — Ты уехал. Ты даже не дал мне попрощаться. Я не знала, в порядке ли ты. Иногда даже не знала, жив ли ты. И я понятия не имела, увижу ли когда-нибудь тебя снова. — Она смотрит на меня горящими глазами, а слезы скатились по щекам. — Это больно, Тобиас. Это очень больно. — Я не знал, что ещё сделать, — говорю я тихо. — Ты мог поговорить со мной, — отвечает она, её гнев теперь сильнее. — Мог спросить, чего хочу я. Ты не думаешь, что я имела право быть частью этого решения? — Нет, — твёрдо выдаю я. Её глаза снова смотрят в мои — живые, яростные и такие красивые. — Ты бы меня простила. Я видел это на твоём лице, когда ты пыталась оправиться от того, что я с тобой сделал. Но это мне было не нужно. — Она хочет меня перебить, но я поднимаю руку, останавливая её. — Нет, послушай меня, Трис! То, что я сделал, было не нормальным. Неважно, в чём причина. Неважно, что я целился в своего отца, а ты просто вмешалась. Дело в том, что я разозлился и стал жестоким, и я обидел тебя, и это неприемлемо. — Она выглядит так, будто хочет протестовать, но я повышаю голос и продолжаю: — Подумай об этом так. Было бы хорошо, если бы я разозлился, что тебя поцеловал Юрайя, и ударил тебя в процессе? Или, если, не дай Бог, наш ребёнок плакал несколько дней подряд, а я набросился на него? Где грань? Что такое «хорошее» оправдание? — Сейчас она кажется не столь категоричной, и я добавляю: — Жизнь — это процесс. В ней полно поводов. Я не мог терять контроль и причинять вред людям, которых я люблю. Не таким человеком я хотел быть. Она молчит, смотрит вдумчиво. — Я хотел уважать себя, — говорю я, мой голос немного мягче. — Я хотел быть хорошим человеком. Хорошим сыном, и братом, и другом, и, может быть, однажды снова парнем, мужем и отцом. — Я смотрю в её глаза, игнорируя то, что ей неудобно из-за последних трёх слов. — И не хотел, чтобы та, которой я сломал рёбра, продолжала быть со мной, как будто ничего не произошло. Долгое время мы просто смотрим друг на друга. — Теперь ты такой человек? — спрашивает Трис. — Я намного ближе. — Чешу затылок, а затем добавляю то, что Кевин часто повторяет: — Жизнь — это процесс. Мы никогда не достигнем совершенства, но всегда должны работать над этим. — Я снова решительно смотрю Трис в глаза. — Вероятно, я всегда буду темпераментным, но если бы мы вернулись обратно в Филадельфию сейчас, я уверен, что не навредил бы тебе. Я — сын Маркуса, и не святой. Но я бы не потерял контроль, как раньше. Она кивает. В её голосе толика юмора, когда она говорит: — Ну, Маркус, конечно, заслуживал, чтобы ему врезали. Уголки моего рта немного приподнимаются. — Это правда. Мы молчим ещё минуту, пока Трис не произносит: — Знаешь, ты мог бы хотя бы позвонить. — Я думал об этом, — отвечаю я. — Несколько раз. Но Кристина сказала, что ты почти никогда не спрашивала обо мне. Я подумал, что ты, должно быть, двигаешься дальше… — Я стараюсь не показывать, как болезненна эта мысль. — И после всего, что я тебе сделал… Я не собирался вмешиваться, если ты исцеляешься. Она быстро качает головой, смотря в пол, словно это самая увлекательная вещь в мире. — Я не двигалась дальше, — говорит она очень тихо. — Мне было очень тяжело. — Слова проникают глубоко в моё сердце и вырывают что-то. Я закрываю глаза. — Я никогда не хотел причинять тебе боль, Трис, — проговариваю я слабо. — Я был так полон решимости не делать этого. Но похоже это всё, что я сделал. Достаточно тихо, чтобы слышать наше неровное дыхание. Трис нарушает тишину: — Нет, — говорит она неожиданно, — это не так. — Я снова открываю глаза, встречая её взгляд неуверенно. — Неправда, — продолжает она уверенным голосом. — Я не скучала по тебе, потому что я какая-то мазохистка. Я скучала по тебе из-за… тебя. Потому что ты был со мной снова и снова, несмотря на то, с чем мы сталкивались. Ты спас мне жизнь — не раз, смею добавить, — и помогал мне оправиться от ужасных вещей, которые мне приходилось делать во время войны. Ты так старался защитить меня. И ты всегда любил меня, даже когда я этого не заслуживала. Даже когда я причиняла тебе боль. Я смотрю на неё немного настороженно, не ведая, к чему она клонит. Я не ждал, что она будет защищать меня. — И перед тем, как ты уехал, — говорит она, — ты сделал мне подарок… Ты позволил мне увидеть себя с твоей точки зрения. Я думала, что я такая неинтересная, простая девушка… Не могу не засмеяться над мыслью, что она когда-либо такой была. Она немного улыбается и добавляет: — Не пойми меня неправильно — я знала, что у меня есть сильные стороны, но я не могла понять, почему такой парень, как ты, хотел быть с кем-то вроде меня. — Она кусает губу и продолжает: — Но ты показал мне, почему, и это изменило то, как я себя воспринимаю. Это заставило меня чувствовать себя сильной, способной и стоящей, и это помогло мне пройти через всё, с чем мне пришлось столкнуться в этом году. Она делает шаг ближе, её глаза всё ещё прикованы к моим, когда Трис говорит: — Было бы легко быть вдали от тебя, если бы всё, что ты когда-либо сделал, причиняло мне боль. Но было тяжелее, потому что ты сделал гораздо больше. Потому что ты заслужил моих страданий. Она колеблется мгновение, а затем проговаривает тихо: — Не думаю, что ты когда-либо верил в это, но я любила тебя так же сильно, как ты любил меня, и по многим тем же причинам. Мои ноги, кажется, приросли к месту, и если можно найти какие-то слова, где угодно в этой вселенной, я, безусловно, не знаю, как. Я всегда был уверен, что люблю Трис больше, чем она меня. Всегда. Она даже не говорила этих слов, пока не пережила то, что было в Эрудиции… Но она видела мою трансляцию. Она почувствовала, как сильно я люблю её, и увидела все причины. И она говорит, что чувствовала то же самое? Это непросто для понимания. — Ты серьёзно? — удаётся как-то спросить. — Да, — произносит она тоном, в котором нет сомнений. Моя грудь пульсирует сейчас, что трудно дышать. Я смотрю на Трис, а она смотрит на меня с каким-то вызовом в своих живых глазах, и это заставляет меня очнуться. — Ты… Ты всё ещё чувствуешь это? — Я не совсем уверен, что сказал это вслух. Она глядит на меня какое-то время и опускает взгляд. Досада врезается в меня. Конечно, она больше ничего не чувствует. С чего бы это? Я не ожидал, что она ответит, но Трис делает это: — Такое чувство не уходит легко, — говорит она неловко. Требуется секунда, чтобы обработать слова, а затем мои глаза снова переходят к ней, когда невероятный всплеск любви, привязанности, надежды и боли крутятся во мне одновременно. Я сокращаю расстояние между нами, не замечая, а только осознавая, что мои руки касаются её лица. Мои пальцы прослеживают её щёки и слегка волосы, заправляя их за уши, чтобы я мог видеть её лучше. — Нет, нет, — шепчу я. Моё сердце бьётся ещё быстрее, а мурашки бегают по рукам, но мне всё равно. — Трис, — говорю я, ожидая, когда она посмотрит в мои глаза, — я натворил так много… Если тебе нужно время, чтобы разобраться, что делать дальше, я пойму. Если ты захочешь попробовать быть просто друзьями, я найду способ это сделать. Клянусь, я не буду всё усложнять. — Я сглатываю. — Но если есть шанс, что ты захочешь начать заново… Ты должна знать, что я всё ещё люблю тебя. Всегда любил. И я больше никогда тебя не оставлю. Она глядит на меня; протягивает руку, чтобы кончиками пальцев пробежаться вдоль моей челюсти. Я чувствую себя так хорошо. — Я тоже люблю тебя, — шепчет она, и я уверен, что моё сердце полностью остановилось. Она кусает губу. — Но этого достаточно? — Она отводит снова глаза и неуверенно добавляет: — Отсутствие любви никогда не было нашей проблемой. Я осторожно поднимаю её подбородок, заставляя её смотреть на меня. — Согласен, — спокойно отвечаю я. — Но если ты сказала, что всё ещё любишь меня… кажется, это сойдет за хорошее начало новых отношений. Улыбка появляется на её губах. Из-за этого её глаза горят, зрачки широкие и тёмные — Бесстрашная и великолепная. Я не уверен, кто из нас двигается и делаем ли мы это вдвоём, но внезапно наши губы сливаются. Я удерживаю её, дегустируя, и чувствую своими их теплоту. Поцелуй невероятный — наполнен сладостью, страстью, желанием стереть год разлуки и сделать всё правильным между нами. Когда мы отстраняемся друг от друга, я опускаю лоб, упираясь в её, дыша её воздухом. Она так хорошо пахнет. Трудно сказать, как долго мы так стоим. Понятие времени исчезло, но в конце концов Трис говорит: — Думаю, нам стоит попробовать встречаться. У нас никогда не было возможности сделать это. — Хорошо, — отвечаю я, не задумываясь. Я могу с этим согласиться. — Вообще-то, сейчас я свободен. А ты? Она смеётся, отодвигается достаточно, чтобы посмотреть на меня. Сейчас в её постоянно меняющихся глазах преобладает синий цвет. Это потрясающе. — В субботу, Тобиас, — твёрдо говорит она. — Ты сможешь провести день, показывая мне всё, что изменилось в городе. Мои брови сводятся вместе, когда я думаю о том, с чего начать. Так много можно показать, и я должен сделать это правильно… — Это займёт гораздо больше, чем день, — отвечаю вдумчиво. Улыбка расплывается по её лицу. — В этом-то и дело… — бормочет она. Я тоже улыбаюсь. Затем снова наклоняюсь, нежно целуя её в лоб, когда она обнимает меня за талию. Мы долго так стоим, просто держась друг за друга. В моей жизни было очень мало моментов чистого счастья, но это один из них.46. Тобиас — Примирение.
20 октября 2017 г. в 13:04
Я не знаю, что нашло на Кристину. Прошло несколько месяцев с тех пор, как они с Зиком просили меня погулять. Они знают, что я и сам могу понять, когда мне нужно остаться одному. И сейчас это не требовалось.
И не похоже, что я вышел из-под контроля. Мои эмоции были очень высоки, когда я увидел Трис. Конечно, это так…, но не в плохом смысле. Без всякого сомнения это было не опасно.
Я вздыхаю, почёсывая затылок, когда начинаю идти своим старым знакомым путём. Как можно догадаться, этим способом Кристина убедилась, что я всё ещё слушаю её, так что теперь она знает, что Трис будет в безопасности, если она захочет поговорить. И объективно я рад, что у Трис есть подруга, которая так о ней заботится. Но я также убеждён, что ей не стоило беспокоиться. Впервые в своей жизни я не боюсь, что превращусь в Маркуса. Я наконец-то доверяю себе достаточно, и мне нравится это чувство, поэтому я не хочу всё рушить.
Когда иду по тротуару кто-то дышит мне в спину, и я смещаюсь в сторону, чтобы дать ему пройти. Прошло много времени с тех пор, как я проходил этот маршрут. Мои ноги всё помнят, когда мне приходилось блуждать тут несколько раз в неделю. Тогда я был расстроен состоянием Амара, и мне очень не хватало Трис, что было больно.Со всем этим и тем беспорядком, в котором находился город, я злился чаще, чем не делал этого, и казалось совершенно нереально контролировать эту ярость, не говоря уже о том, чтобы обсуждать её с кем-то.
Сначала я ненавидел программу поддержки, что скрывать. Я ни в коем случае не хотел собираться с незнакомцами и говорить о своём гнилом детстве. Я только пошёл на вторую встречу, потому что обещал матери — и я определённо не продолжал бы ходить после этого, если бы в моих кошмарах не была Трис.
Но постепенно я стал относиться ко всему этому иначе. Я продолжал слушать свои мысли и истории членов группы, и это сделало их менее похожими на незнакомцев. А потом я начал прислушиваться к ответам, которые они получали от более опытных членов, и я понял, что тоже могу что-то посоветовать — могу что-то предложить, что поможет им в подобной ситуации. Большинство советов были нужными, и это то, что, наконец, победило меня.
Я очень рад, что придерживался этого. Со временем другие члены нашего собрания стали одними из моих ближайших друзей, особенно мой спонсор Кевин. Трудно представить мою жизнь без них. Мы помогаем друг другу преодолеть наши шрамы и сталкиваемся со своими страхами так, как в Бесстрашии даже не подозревали делать. Вместе мы сильнее.
Но я гуляю сейчас, хотя знаю, что мне это не нужно. Я доказываю себе, что верю в программу, а Кристина убеждается, что мне можно верить. Она помогла мне пройти через один из самых тёмных участков моей жизни; я могу погулять десять минут, если благодаря этому она не будет переживать, что я нахожусь рядом с Трис.
Но у неё будут проблемы, если она повторит это снова, когда я вернусь, потому что я хочу поговорить с Трис сегодня. Я ждал слишком долго.
Сворачиваю на повороте, в то время как мой разум сосредотачивается на ней. Я всё ещё чувствую электрическую энергию, проходящую по каждым клеточкам меня, где она касалась. Это не удивительно, но я всё же надеялся, что этого не произойдёт. Значительно легче было бы остаться друзьями, если Трис этого захочет. Но будет очень трудно, как я и ожидал.
Ну хотя бы она здесь, говорю я себе. Если бы она не хотела иметь ко мне никакого отношения, она бы не согласилась переехать в ту же «мини-фракцию», в которой и я. И она, конечно, не обняла бы меня. Нет, она явно хотела меня увидеть. Вопрос в том, чего она хочет в дальнейшем.
Я стараюсь не допустить того, чтобы во мне затеплилась надежда. Знаю, чего хочу, но я должен быть реалистом. Так что, как делаю с тех пор, как узнал, что Трис приедет, я пытаюсь подготовить себя к тому, чтобы быть с ней не более чем друзьями. Я почти уверен, что смогу сделать это, если не буду касаться её, или не чувствовать её уникального запаха, или смотреть на неё слишком долго. Но я надеюсь, что когда-нибудь наши отношения перерастут в нечто большее…
Проблемно будет тогда, если она начнёт встречаться с кем-то ещё. Кристина сказала, что этого не происходило, к моему облегчению, но я знаю, что это всего лишь вопрос времени. И я не смогу за этим наблюдать. Моё сердце начинает стучать сильнее при мысли об этом. Я глубоко вздыхаю, замедляя его и успокаивая себя.
Понятия не имею, как справлюсь с этой ситуацией, когда она неизбежно возникнет. Уехать я не смогу, пока Амару нужна будет терапия. Всё оборудование здесь. Кроме того, я знаю, что он нуждается в моём присутствии на сеансах так же, как мне нужны мои друзья в повседневной жизни. Было бы не справедливо бросить его, даже если бы я захотел, чего не захочу. Я раздражён. Мне просто нужно найти способ. Мои проблемы. Последствия моих ошибок, и я не могу переложить обязанность на кого-то ещё. Я сделал слишком много.
Я сворачиваю на следующем повороте, не удосуживаясь посмотреть на время на своих часах. Этот маршрут я всегда проходил за десять минут, и нет причин полагать, что сегодня будет иначе, даже если я не гулял здесь месяцы.
Я недооцениваю Трис, понимаю я резко. Она не будет встречаться с новым парнем у меня на глазах, и ничего другого даже думать не стоит на ее счёт. Мне просто нужно ей доверять.
Кевин постоянно говорит мне жить одним днём. И если что-то не решается за двадцать четыре часа, нужно просто сосредоточиться на одном дне, а затем на ещё одном, и на ещё одном. И он прав. Не знаю, смогу ли быть Трис просто другом всегда, но я смогу быть им сегодня. И завтра. Пока этого достаточно.