Один выбор изменит всё

      После ухода Тобиаса остальные снова решили поспать, уютно устроившись в груде одеял на полу. Но мой разум перегружен, так что я брожу в этом пустом здании, который стал нашим временным пристанищем. Квартиры были переполнены и, должно быть, заняты однажды, но, как и большая часть города, все было аккуратно очищено, прежде чем они были заброшены, и комнаты в настоящее время свободны.       Как и в многих других постройках, водопровод до сих пор функционирует, наряду с аварийными огнями в коридорах и залах, и ничего больше. Теперь, когда я посмотрела видео Аманды Риттер, меня одолевают мысли, и почему-то это кажется для меня невероятным, но всем нам пришлось принять это как нормальное явление вчера. Мы должны были понять, что не так выглядит мир после разрушения во время войны; люди не осознавали этого в течение определенного периода.       Я хожу, и мои шаги слишком громкие для моего слуха, и меня пугает то, как я открываю дверь либо трусь о стену. Не похоже, что кто-нибудь ещё здесь, но если кто-то спит в одном из многочисленных пустых мест, трудно будет узнать это.       Я должна вернуться в квартиру, которую мы выбрали, но я просто не могу. Есть нервная энергия, проходящая через меня, которая делает это практически невыполнимым. И это не то, что я ищу опасность. Нет, я не лгала Тобиасу прошлой ночью: я действительно хочу жить. Но я также отчаянно хочу передвигаться, свободно ходить без сопровождения Питера, без боли и страха, которые были со мной в течение многих недель. Также я хочу немного побыть одной, чтобы думать без перерыва.       Большинство моих мыслей о Калебе. Я стараюсь не пускать их, но ничего не могу поделать. Слова Тобиаса постоянно возвращаются ко мне, скручивая в узлы мой живот. «Он сказал мне, что помог Питеру подделать твою казнь». Мне нужно знать, правда ли это.       Но так ли это важно? Даже если это правда, он все равно предал меня. Он рассказал Джанин, что у меня способности к трём фракциям, что заинтриговало её, чем когда-либо, чтобы «исследовать» меня. Он, наверное, тоже помог ей выяснить лучший способ, чтобы заманить меня в Эрудицию, и это делает его ответственным за смерть Марлен. Её улыбка вспыхивает в моей голове, и я прижимаю ладони к щекам, будто отталкиваю её. Как я могу простить его за это?       Я вспоминаю его лицо в последний раз, когда он умолял меня выслушать его, скрыв видео. Он был готов поступать, как и Джанин, убивая людей, чтобы скрыть правду. Правду, которую хотели раскрыть наши родители. Они сказали бы мне, что я должна простить его, даже если он этого не заслуживает, но, предполагаю, что во мне до сих пор нет той отреченной черты, так как я не могу сделать это. Я не могу или не хочу, возможно, и то, и другое.       Но я очень зла, не понимаю, хочу ли я, чтобы он умер. Он все ещё мой брат, единственный из семьи, которую я оставила, и я не знаю, смогу ли отказаться от него или не допустить смерть после того, что он сделал для меня. Может, они не станут его убивать. Может быть, они будут держать его в тюрьме. Я вполне уверена, что смогу принять это, но я знаю, что это не будет тем, что они сделают. Поэтому я продолжаю гонять эти мысли по кругу.       Как только мои ноги входят в другой коридор, я осознаю, что не собираюсь решать это без дополнительной информации. Возможно, когда Тобиас вернётся, у него будут иметься ответы на некоторые вопросы или какой-то способ идти вперёд.       Медленно я начинаю идти обратно к нашей холодной неосвещенной квартире. Тобиас выбрал её, потому что это угловой блок, так как там есть окна, которые можно использовать, чтобы увидеть тех, кто придёт за нами. Это было продумано способом параноика, который Тобиас освоил. Но я не могу винить его за подобные мысли после всего, что он пережил. Всего, через что мы прошли все, на самом деле.       В своей голове я вспоминаю наш разговор вчера вечером. Я не говорила остальным, что он предал Бесстрашных, чтобы оставить меня в живых. Они достаточно долго не спали, поэтому не спрашивают это, но даже если бы была на это возможность, кажется, что это не было первой темой для разговора.       Я вхожу в квартиру. Она не такая большая, как семьи Кристины, но имеет немаленькую ванную, достаточно для наших целей, с двумя комнатами без окон, не считая кухню. Тобиас объяснил, что мы можем использовать только фонарики в интерьере комнаты, когда двери закрыты и прикрыты одеялами, обеспечивая дополнительный уровень безопасности. Свет можно видеть на значительные расстояния ночью, и мы не можем позволить никому узнать, где находимся.       Остальные по-прежнему крепко спят, и я начинаю чувствовать усталость, чтобы сделать то же самое, поэтому я беру одеяло и несу в другую комнату, делая кровать. Я могу присоединиться к остальным, но я до сих пор чувствую желание побыть одной. Кроме того, когда Тобиас вернётся, я бы предпочла иметь личное пространство. Я чувствовала себя хорошо, целуя его, как и в ту последнюю ночь, перед уходом к Джанин.       Хочется, чтобы он был здесь сейчас, но знаю, что все может быть гораздо хуже. Я могла быть снова в тюремной камере, а Тобиас ненавидел бы меня. Или он может погибнуть в битве. Мысль посылает дрожь сквозь меня, и я задумываюсь на мгновение, как смогла позволить ему уйти сегодня. Вдруг меня переполняет желание почувствовать его руки на своём лице, или сплетенные с моими, или в другом месте на своем теле, и я вспоминаю то, что только вчера он действительно делал это.       Это было правильно с самого начала, только я не сразу это осознала. С момента, как он вытащил меня из сети, удержал от падения, приветствуя меня похлопыванием по спине. С момента, когда он положил руку на мой живот, обучая драться, тогда, когда поднялся со мной на Колесо Обозрения и держал меня за руку, чтобы я успокоилась. Он мне понравился с самого начала. И я понятия не имею, почему я ему тоже, учитывая все другие варианты, которые он имел, понятное дело, не используя их.       И я нравилась ему вплоть до этого времени. А я не признавала это достаточно долго, но именно там я впервые посмотрела в его глаза, в эти задумчивые глаза с необычным оттенком синего. Они были одними из первых вещей, которые я увидела в Бесстрашии.       Я держу изображение этих глаз в своей голове, когда я, наконец, засыпаю, надеясь, что Тобиас скоро вернётся.