Ты мой брат. И я тебя... ненавижу?

Начало дня в кругу семьи. Себастьян настолько отвык от окружающего шума, что опять словил себя на мысли: почему не съехать отсюда и просто не начать навещать родителей? Что его вообще здесь держит? Так близко к брату… Они не могут больше быть вместе. Он сам решил пойти против природы, чтобы… Мелкий не испытывал на себя все презрение людей, когда про их родство будет известно? Но его все равно что-то здесь держит. Сиэль правильно вчера сказал про мазохисткие наклонности. Видимо, сидит в нем такая дрянь, если даже сейчас он не хочет найти себе квартиру или же переехать в свою… свою… — Папа… — с тяжелым стоном Себастьян повалился обратно на подушки. Что называется вспомни и ощути груз вины. Даже приехав в Лондон, он не вспомнил об отце-омеге. Непростительно. Сегодня же пойдет на могилу и извинится за все. А пока его ждет получасовая водная процедура: завтрак в кругу семьи и разговор с отцом касательно дальнейшего дела. Сиэль же проснулся в прекрасном расположении духа. Пятнадцать минут назад Клод прислал сообщение, что уже подъехал к их дому. Такое представление омега не мог пропустить, поэтому он быстро поднялся с кровати, уже слыша, как брат прошел мимо его комнаты, а в ворота позвонили. — Себастьян, — Габриэль вышел навстречу спускающемуся по лестнице старшему сыну. — Ты не поверишь, но к тебе уже пришел друг. — Это кто же? — не без удивления спросил парень. — Клод. Он ждет тебя во дворе у ворот. — Ладно. Себастьян сделал вид, что дальнейшие расспросы его не волнуют, и он поспешил выйти к пришедшему. Какая нелегкая притащила его так рано? И что-то подсказывало, что встреча выйдет не слишком теплой. Он ведь всех кинул, не только брата. И не успел подойти ближе, как получил еще один удар в челюсть, и тот оказался сильнее, чем у Сиэля. — Думаю, ты понимаешь, что заслужил, — Клод поправил очки, серьезно поглядывая на бывшего друга. — Твою мать… — Себастьян выплюнул скопление слюны перемешанной с кровью. Его явно решили отмудохать так, чтобы при ходе багрянцем крови окропить личико. И нос еще не прошел, как теперь болит челюсть. А с ударом… друга она еще и опухнуть может. — Встал на защиту моего братца? Или это за то, что и тебя я кинул? — Ты хоть понимаешь, что ты с ним сделал? — откашлялся Фаустус. — Первые полгода на него смотреть страшно было. Труп ходячий. — Что я с ним сделал? — харкнул второй раз, тут же скривившись от боли. — Избавил от ненависти окружающих и наших дорогих папочек. Если ты считаешь, что мне было радостно, ты глубоко заблуждаешься. Но ради Бога. Я рад, что ты поддерживал его все то время, пока меня не было. Невольно закралась мысль, что именно его «друг» стал тем, кому так сильно приблизился к мелкому. Как там были его слова? «Не только мне». — Как будто ему это помогло, — покачал головой Клод. — Он теперь на нормальные отношения и не смотрит. Настало время для удивления и непонимания. — Не встречается он с альфами, — усмехнулся Клод, заметив недоумение. — А с кем тогда? С бетами? — Подумай лучше, — Клод прошел в сторону кухни. — И приложи что-нибудь к щеке. — Спасибо за заботу. К черту теперь завтрак. Пока боль не пройдет кусок в горло не полезет. Да и находится в обществе бывших друзей и пар, претило. Благо альфа позаботился о вещах. Наличка, права и ключи были при нем. Ехать к бывшим друзьям не резонно, не хотелось еще раз получить по лицу. Поэтому парню пришла мысль отправиться к новым товарищам, которые поселились временно на съемной квартире. Дверь открыл еще сонный Бард, который, заметив Себастьяна, сначала его не узнал. — Это тебя так родственники встретили? Пропустил в квартиру. В этот момент из спальни вышел Финни. — Доброе утро, Себастьян, — улыбнулся парнишка, но заметив лицо знакомого, ужаснулся. — Добрым утро это не назовешь, но привет вам. Несчастного покалеченного усадили на диван. Омега боялся лишний раз коснуться и все время что-то бубнил себе под нос, пока Бард не отправил его искать аптечку. Нужно ведь обработать лицо бедолаге. — Я ведь обещал, что дам тебе затрещину? — Кто тебя так разукрасил? — Бард словно и не слышал этих слов. В комнату вернулся Финни с аптечкой и, передав ее своему альфе, ушел готовить чай. — Нос подправил мой истинный, а в в челюсть врезал бывший друг, что встал на защиту братца. — Тебя омега так разукрасил? — ошалел второй альфа. — Во дела~а… — Да. Не знал, что у него такой хороший удар. Сначала и не понял, что ударил омега. — Уважаю парня! — рассмеялся Бард — Очень смешно, — скривился Михаэлис и недовольно шикнул, когда друг начал обрабатывать раны. — Знаешь, я его даже не узнал, когда впервые увидел за два года. Слова «сильно изменился» не подходят. Новым стал не только внешний облик, но сам он. Это не мой брат. И уж точно не мой истинный. — Если скучаешь по тому омеге, измени его снова, — пожал плечами Бард. — А если не хочешь быть с ним, пусть остается, какой есть. Ты ведь тоже для него другой. — Не важно то, чего хочу я. Этого не будет, — упрямо отказывался Себастьян, и Бард, словно назло, сильнее надавливал ваткой на ушибы. — Но ведь хочешь? — Бард стал рыться в аптечке в поисках охлаждающей мази. — Да у него есть на что держать обиду: ты решил все за него, забыв, что к шестнадцати у омеги появляется право выбора с кем быть. Ты его лишил этого права. — Если бы мы решали вместе, я и сам бы не согласился. Отучился бы на родине, а к его совершеннолетию Сиэля уже признались родителям. Отец бы нас убил. Итог один от этих отношений, Бард. Только сейчас было бы больнее. — Значит, у тебя на пути только отец? — уточнил Бард, накладывая мазь на переносицу. — Скажи честно, ты все еще любишь своего омегу? Глупый вопрос. Как бы они не изменились за два года, чувства не вырвешь с корнем. — Люблю. — Тогда об отце думай в последнюю очередь, — покачал головой Бард. — Судя по твоим словам, он за своих глотки порвет. Позлится, подумает, и все будет отлично. — Второй альфа одобрительно хлопнул по плечу. — Предлагаешь мне вернуть отношения? Спустя эти два чертовых года вернутся к началу? — Если тебе выдает «Game over», герой возвращается на старт, чтобы не повторить ошибок. — Опять ты со своими метафорами, — вздохнул Михаэлис. С обработкой было покончено. Конечно, лицо щипало, даже очень, но через пару минут охлаждающая мазь принесет расслабление. Парень благодарно кивнул за помощь. — Главное, чтоб они в тему попали, — заулыбался Бард. — Ладно, пошли чай пить, а там подумаем, как вас снова свести. Для начала надо расставить все точки над «i». Омега оказался отменной хозяюшкой. Накормил, напоил, почти спать уложил. Утро раннее, можно прикорнуть. А со своей семейкой Себастьян был бы рад залечь в спячку. Однако это «почти» не дал осуществить Бард, который твердо вознамерился в скором времени погулять на свадьбе друга. Он усадил Себастьяна за стол, достал бутылку хорошего коньяка и стал думать. — Может не надо? — в который раз пытался отвязаться Себастьян. Знал он о светлых идеях друга, когда тот налакается. — Надо, друг, надо, — замотал головой Бард, — ты его любишь, он, я уверен, свои чувства просто спрятал. Ты можешь попробовать снова их достать. — Не буду я ничего пытаться доставать. Пусть он и дальше испытывает ко мне ненависть, найдет себе достойного альфу. Если бы Михаэлис мог сам поверить своим словам, жизнь казалась бы проще. Но от твердо решил отцепить от себя друга, чтобы тот не лез в их личную жизнь. — Знал я в Америке двух забавных девочек, которые спали друг с другом, — рассмеялся Бард, закусывая коньяк лимончиком, — одной не везло с мужчинами — три неудачных развода, вторая какую-то травму перенесла. Смотри, твой ненаглядный тоже по альфам перестанет бегать. Слова Барда заставили вспомнить недавних разговор с Фаустусом: отказ от нормальных отношений, на альф никакого внимания, вариант на бет отклонен. — Твою мать, — выругался вместо тысячи слов. Дошел наконец последний вариант, что относился к понятию — ненормальные отношения. Если не считать его самого. — Вот и я говорю, — печально покачал головой Бард, — а такие красивые девочки потеряны для мужского населения страны. — Кажется, и мой «ненаглядный» для меня потерян. — Почему? — не понял второй альфа. — Готов поспорить на что угодно — он встречается с омегами. — Да ты что! — удивился Бард. — Хотя с омегами проще, если есть истинная пара, значит, есть тот, кто вправит мозг на место, — добавил он, постучав по подбородку. Трудно было поверить сначала, но если задуматься… для того, кто не любил альфа никогда и кого предал даже истинный — омеги оптимальный вариант. Беты не далеко ушли от альф, а омеги… понимающие. Один другого всегда поймет. — Ну так вот, — прокашлялся Бард, — вернемся к твоим баранам. Тебе надо ему все объяснить. Дать время, чтобы он все это переварил, а дальше просить прощения. — Просить прощения? — на лице Михаэлиса впервые за очень долгое время появилась усмешка. — Да и двух лет не хватит, чтобы получить от него прощение. — А, может, и хватит, — неоднозначно покачал головой Бард. — Просто покажи ему, что ты на самом деле выбил из себя, скажем так, всю дурь, что ты виноват перед ним, что ты его безмерно любишь и не мог забыть. — Всю дурь говоришь… Первая стопка была залита. Челюсть стрельнула болью. — Опухнет, зараза. — Боевое ранение на поле боя за любовь, — Бард налил еще стопку. — За твое счестье в личной жизни, — парни чекнулись. — Глядишь, да будет… Пили долго, почти до вечера, пока Финни не утащил с несвойственной для обычного человека силой спать своего охмелевшего парня. Себастьян держался намного лучше. — Себастьян, вы не переживайте, — улыбнулся Финни, который слышал всю историю от Барда. — Мы, омеги, очень быстро отходим. Просто кто-то будет переживать чуть дольше. Мы с Бардом верим, что у вас все будет хорошо, а ваша любовь все преодолеет. — Спасибо, Финни, — позволил себе улыбку альфа. Алкоголь был тем средством, что позволял вытащить прошлое «я». В нетрезвом виде трудно держать маску хладнокровия. — Если что, мы всегда вам рады, — омега помог другу одеться. Себастьян поблагодарил за помочь. За то, что приютили на время, накормили, и выслушали проблемы. Они оба заставили его изменить свои взгляды. Бард почти полгода пытался образумить и вернутся к своему истинному. А приехав в Лондон, у него наконец получилось. Добил. Себастьян не стал рисковать садиться за руль в нетрезвом виде. Один раз удачу испытал, второй раз может не свезти, и сел на первую маршрутку. Путь его лежал через кладбище. Ведь он обещал себе навестить папу. Однако, первое, что бросалось в глаза — у могилы, на кованой лавке, что стояла внутри оградки, кто-то сидел, накинув на голову капюшон. Даже через больной нос Себастьян смог уловить тонкий аромат лаванды. Сомнений больше не осталось. Похоже, их сталкивает сама судьба. — Что ты тут делаешь? Сиэль поднял голову от какой-то книжки, посмотрев на братца. — Навещаю. И дальше стоять, словно истукан, парень не стал и не нашел места лучше, как сесть рядом с братом. Между ними тут же нависла угнетающая тишина. Несколько секунд, а может минут — время тянулось медленно. — И часто ты его навещаешь? — Частенько, — Сиэль пожал плечами, — тут спокойно. С чем не поспоришь. Многих кладбище пугает. Быть одному среди мертвецов, но… бояться нужно не мертвых, а живых. Себастьян обернулся, смотря на портрет отца-омеги. — Прости, пап… — губ тронула виноватая грустная улыбка, а рука потянулась к белому камню. Пальцы скользнули по гладкой поверхности, рядом с портретом. — Вчера я заметил, как в углу появился росток сирени, — Сиэль указал на левый угол напротив могильной плиты, где по обычиям должна была распологаться голова покойного. — Я не стал выдерать. — Сирень, — с той же улыбкой альфа посмотрел на небольшой росточек. — Напоминаешь мне старые времена? — спросил он, вновь переведя взгляд на портрет. Шум листвы и довольно прохладный поднявшийся ветерок были ему ответом. Словно папа… и правда здесь. Себастьян прикрыл глаза и отвернулся, возвращаясь в исходное положение. — Старые времена? — Сиэль снова уткнулся в книжку-тетрадь. Альфа бы и промолчал, но ветер разыгрался не на шутку и словно подгонял его, особенно сильно дуя в спину. Или это воображение сильно разыгралось, или папочка недоволен. Себастьян цеплялся за последний вариант, потому что хотел верить, что родной человек не оставил его даже после смерти. — Мне было пять лет. В день рождения папы я хотел подарить ему что-то особенное, чтобы когда он пришел с работы, увидел подарок, крепко обнял и улыбнулся мне. Я воспылал таким энтузиазмом и решил подарить ему живое, прекрасное и вкусно пахнущее. Но я знал, что он терпеть не может цветы. Однако… единственное, от чего он не воротил нос и мог смотреть часами — была сирень. Помню, как отыскал деревья и залез настолько высоко, насколько мог. Ведь вверху они всегда красивее. Нарвал больше, чем помещалось в руки и, когда стал спускаться, чуть не свалился. Пришел домой весь в мелкий порезах из-за веток, но жутко довольным. Папа устроил мне выговор, и с того дня я больше не лазал по деревьям, но подарком он остался доволен. Я получил то, чего хотел. — Ландыши, — усмехнулся Сиэль, — я впервые подарил ландыши. — Габриэлю? — Угу, — Сиэль поднял взгляд на памятник, — залез к соседям, меня исцарапала соседская кошка, но корзинку набрал. Фантазия быстро нарисовала картину и грустная улыбка сменилась на теплую. Удивительно, как они после произошедшего еще могут так спокойно разговаривать, и более того, придаваться собственным воспоминаниям и делится друг с другом. — Ты хотел вчера поговорить, — удивительное безразличное спокойствие, словно они просто вели беседу о погоде. Просто не хотелось молчать. — А ты готов меня выслушать? — Из чистого любопыства, — Сиэль наконец захлопнул тетрадку. — По роже дать я тебе всегда успею. — Уволь, дай хоть челюсти зажить. Стоило завести разговор об ударах, и ушибы заболели с новой силой. Если бы вчера и состоялся разговор, то он точно не принял бы форму… возврата. Бард надоумил, и теперь Себастьян готов был… вернуть все назад. Сбегал от чувств два года, и в конце концов возвращается к ним вновь. Но не ирония ли? — Не буду спорить о твоем мнении, мой поступок можно смело считать трусостью. Я не считался с твоим мнением касательно нашего дальнейшего будущего и решил все за двоих. Я сам решил оборвать все на корню и попытаться дать и тебе, и себе шанс найти счастье с другим человеком. Глупо, да? Пытаться убежать от собственной природы. Но я не хотел, чтобы ты стал изгоем в обществе. Когда получаешь нападки от людей, как от настоящих шакалов… Все «ненормальные» испытывают эту участь на собственной шкуре. Таким был и мой папа… — взгляд к могиле. — Я знаю какого это. И я не хотел тебе такой участи. А она будет. В любом случае, если я останусь с тобой. И самое тяжелое будет принять удар от родителей. Поэтому я ушел и не сказал тебе ничего. Если бы решение принимали мы оба… к черту, я отказался бы сразу. Не хватило бы сил сбежать, глядя тебе в глаза. — Папа знает, — Сиэль вздохнул, в принципе, все так, как он и ожидал. — Год назад я ему рассказал. — Что? — Себастьян был не просто удивлен, а впал в настоящий шок. Такого откровения он не ожидал. Как и понимания со стороны родителя. Габриэль ни словом, ни действием не дал понять, что осуждает или охладел к нему. Ничего. — Я напился, — Сиэль потянулся, — набил тату и вернулся домой. Папа устроил промывку мозгов, я психанул и рассказал. Отец пока не знает. Единственное, что я ему сказал, что наша история про Клода была выдумкой. — Насчет отца все ясно, иначе бы он был первым, кто мне врезал. А вот от… — язык не повернулся назвать Габриэля папой, когда Себастьян сидел возле могилы своего настоящего отца-омеги. — От Габриэля неожиданно. Как он отреагировал? Помимо шока. — Не помню, — усмехнулся Сиэль, — ходил задумчивый. Себастьян опустил взгляд на землю. Вот и появилась еще одна проблема, если ее можно так назвать, которую следовало обмозговать. А еще лучше поговорить с родителем. И такой важный разговор не следовало откладывать в долгий ящик. Парень отыщет момент, когда сможет поговорить со старшим омегой наедине, тогда, когда не будет рядом отца. — Когда твой нос заживет, я врежу тебе снова, — Сиэль прикрыл глаза. — Родители беспокоились. — Бей сколько хочешь. Это малое, что я могу получить. — Ты кто вообще такой? — Сиэль странно покосился на Себастьяна, отсев на самый край. — Ты когда стал мазохистом? — Да вот когда приехал в Лондон, тогда и стал, — криво усмехнулся Себастьян, впервые за этот вечер кидая взгляд на омегу. — Ты чекнулся, — заключил Сиэль, словив задумчивый взгляд брата. «Раз решил снова попытать счастье, сам же все разрушив», — мысленно закончил фразу брата по-своему. Но взгляд надолго не задержал, возвратив свое внимание обратно папе. И ветер стих, словно Лоренс не хотел вмешиваться или же ушел. — Езжай домой, поздно уже, — Сиэль поднялся с лавочки. — Тебе не кажется, что эти слова должен говорить я? Сколько ты уже тут сидишь? — Часа четыре, — парень кинул взгляд на экран мобильного. — Только домой я не собираюсь. — Как и я, — Себастьян всем корпусом развернулся к могиле отца и спиной к брату. На этом разговор можно было считать закрытым. Не нужно быть идиотом, чтобы понять, если Сиэль не собирается домой, то либо будет шататься и дальше по улицам, или отправится к своему омеге. Себастьян уже смирился, что у его брата такие необычные отношения. Да, неприятно знать, что истинного кто-то греет в своих объятьях, но черт возьми, пусть это будет омега, нежели бета и уж тем более альфа. — Тоже планы на ночь? — Сиэль вышел через калитку. — А ты, я смотрю, тоже времени не терял. — Сиэль сам почему-то нахмурился. Что-то внутри решило поскрести по душе, словно желало вырваться из клетки. — Красивый? — Расслабься. Пусть я и оставил истинного, но в «этом плане» остался верен. «Хоть где-то не предал». — Два года без секса? — Сиэль даже развернулся от такого заявления. — Только не говори, что не хотелось. — Представь себе. Не хотелось. — Слов нет, — Сиэль облокотился на оградку, задумчиво посмотрев на вечернее небо. — А я, выходит, верным тебе не остался. — Я тебя в этом не виню. Ты в том возрасте, когда молодой организм особенно сильно просит. Иди. — За время разговора Себастьян так и не обернулся, продолжая задумчиво смотреть на портрет родителя. — Да черт возьми, ты своим заявлением мне весь настрой сбил, — насмешливо произнес Сиэль. — Даже на мгновение стало стыдно. — Иди уже, — сильнее надавил альфа, пальцами осторожно проведя по фотографии папы. Сейчас он впервые за долгие годы хотел побыть с родителем наедине, но брат своим присутствием начинал действовать на нервы. — Увидимся дома, тогда уж, — Сиэль последний раз посмотрел на Себастьяна, разворачиваясь и уходя. Этот разговор оставил не очень приятный след, будто Сиэль оставил где-то щелочку, и прежние чувства пытались вырваться наружу.

***

На следующий день Себастьян проснулся с целью выловить Габриэля и остаться с ним наедине. Появилась идеальная возможность: отец уезжает на работу, брат к обеду свалит по своим делам, а у папы так удачно выпал выходной. Когда в доме остались они вдвоем, Себастьян мысленно перекрестился и выбрался из своей комнаты в поисках родителя. — Пап! — Я в гостиной, — раздался голос из другой комнаты. Давно парень не испытывал такого страха перед родителем. Последний раз и не припомнить. Каждый шаг становился тяжелее предыдущего, но Себастьян добрался и плюхнулся на софу. Габриэль отложил книгу, что до этого читал: — Ну, молодой человек, я вас слушаю, — улыбнулся он. — Сиэль мне все рассказал. Что ты знаешь о нашей связи. — А я все думал, скажет или нет, — покачал головой Габриэль. — И что ты скажешь в свое оправдание? И Себастьян пересказал все то, что говорил брату на кладбище. Все причины и переживания. А в конце признался, что все еще любит. Разворошил чувства, как только приехал домой и увидел вновь. — Ему было шестнадцать, — Габриэль напрягся, но старался говорить ровно и спокойно, хотя внутри бушевала буря, что его сын, хоть и не кровный, поступил так глупо. — Если бы вы не спали, это было несколько проще для него. Но ты, — омега выдохнул, — вполне осознанно шел на шаг, когда принимал его чувства. Но ты опустил руки. — Я уже не знаю, что из всего случившегося было ошибкой, — альфа понурил голову, крепче сцепив руки замком. Неожиданно для себя они стали дрожать, — То, что я принял его чувства и мы зашли так далеко, или то, что я принял решение за двоих и бросил его. Я уже ни в чем не уверен… — Как исправлять ситуацию собираешься? — Габриэль, увидев страдания парня, покачал головой. Омега пересел к нему ближе и заключил в объятия. — Какой же ты еще глупый. — Папа, я не знаю… — тихо прошептал парень, доверчиво уткнувшись пострадавшим носом в грудь родителя. Все его уверенность, спокойствие и холодность осыпались осколками под ногами. — Сиэль так просто не простит, — Габриэль стал слегка раскачиваться, словно убаюкивал парня. — Все, что с ним происходит, это панцирь, в который он спрятался, боясь, что снова случится что-то плохое. Но он все еще способен на любовь, просто показывает ее не тебе, а тем, кто был с ним рядом в то время. — Это мне уже известно. Но чтобы разобраться в Сиэле, я должен разобраться в себе. А я все еще не знаю, каков выбор будет правильным. Я не хочу, чтобы Сиэль всю жизнь испытывал то, что перенес мой папа… Но и снова отказаться от чувств я уже не могу. Слишком поздно. — Ты путаешь ситуации, — Габриэль погладил по волосам. — Ваша с Сиэлем ситуация совсем иная. Да, вы братья, но только по одному родителю. К тому же, у вас есть те, кто вас любит. У вас есть друзья, которые вас поддержали, — Габриэль аккуратно, чтобы не сделать больно, взял лицо сына в ладони и посмотрел ему в глаза. — У людей злой язык, это не редкость. Многие до сих пор меня называют не слишком приличными словами, что я — простой парень из детского дома — вышел за богатого альфу. И что? Я не счастлив? Да плевать я на этих людей хотел. — Хорошо, тогда ситуация с другой стороны — как будет чувствовать себя отец, узнай о нашей с Сиэлем связи? Мы оба его кровные дети. И даже если он примет, какую репутацию он заработает? — Какую репутацию? — Габриэль задумался, вновь прижимая сына к себе. Он долго об этом думал, но к выводу пока никакому не мог прийти. — Репутацию расчетливого придурка, который решил не делить бизнес как наследство? Он все равно останется в кругу одной семьи, — тихо рассмеялся омега. — А если серьезно, кровные браки сейчас, конечно, большая редкость, но раньше так и заключали, между кузенами и кузинами, чтобы не делить имущество старших на части. А среди компаньонов отца есть люди, для которых ваш с Сиэлем брак еще и не такое темное пятнышко на репутации. — Ты серьёзно? — Себастьян поднял взгляд на родителя, как никогда чувствуя себя несмышленым ребенком. — На счет чего? — состроил дурачка Габриэль. Парень не сдержал улыбки смотря на невинное лицо мужчины. — Ты издеваешься сейчас? — Так на счет чего я серьезен? — Габриэль выжидал. — Что есть отношения более ненормальные, чем у нас? — Здесь да, — Габриэль качнул головой, — мы не распространяемся с этим, они сами все рассказывают, да и не скрывают. Но один папин компаньон раньше был девушкой, которая родила ребенка от теперешней своей жены, которая была парнем. — Габриэль широко улыбнулся. — Их дочь на год младше тебя. — То есть они поменялись полами? — Себастьян даже не пытался скрыть удивления. Как и легкой неприязни, ведь он не выносит людей, что по собственной воли отказываются от своей сущности. — Да, — кивнул Габриэль, — хотя на первый взгляд даже и не скажешь, что они когда-то были кем-то другим, да и люди они сами по себе хорошие. Веселые и образованные. А вы остаетесь собой, да еще и природа дала согласие на то, чтобы вы были вместе, — омега поцеловал сына в лоб. — С твоими убеждениями теперь кажется все таким простым. Умеешь же ты мировозрение поменять, — слабо усмехнулся парень, наконец решившись обнять родителя. — Я просто объясняю, что все не так мрачно, как ты себе нарисовал, — ласково произнес Габриэль. — И Сиэль тебя со временем простит. — Для начала поиспользовав меня в качестве боксерской груши. — Ну, а как ты хотел, — заулыбался Габриэль. — Тут уже мой характер взыграл. Омеги — существа отходчивые, но отходят по-разному. Просто будь с ним собой. Тем, кого он любил — улыбчивого парня, который всегда его оберегал. — Хорошо, папа, — Себастьян скрыл свое лицо за пышной копной волос, — Спасибо тебе. За все. — Вот и умница, не грусти только. Не зря ж на свадьбе Мейлин букет и подвязку словили. — Похоже, нас так и будет сталкивать судьба, пока мы не сойдемся вновь и не заведем собственную семью. — Вот, и чтобы внуков как минимум троих родили, — невесомо погладил омега сына по больной шеке, думая, как бы быстрее ее залечить. — Завтра привезу тебе нормальную мазь. Хотя тот, кто ее тебе обработал, неплохо понимает в деле с ушибами. — Это Бард, — невольно улыбнулся парень, — парень, с которым я познакомился в Америке. Мы учились вместе. И вот он решил со своей омегой приехать в Лондон, заодно и меня захватили. Вчера я приехал к ним, и они обработали эту «красоту». Он же меня и надоумил менять планы и идти мирится с Сиэлем. — Не забудь сказать ему спасибо, потому что твое «захватили» звучит, словно тебя тащили, а ты упирался, — Габриэль состроил строгое лицо. — Ну, по сути… — Себастьян напрягся под тяжелым взглядом родителя, — это почти так. Я хотел приехать только через полгода. — Тогда считай, что ты легко отделался, дорогой мой, — Габриэль цокнул языком. — Там бы уже и отец тебе по ушам надавал. — За что? — Потому что срок у тебя был два года. — Полтора, — скромно поправил Себастьян, но решил в дальнейшем прикусить язык, чтобы не получить затрещину уже сейчас. — Молодой человек, — на сей раз Габриэль стал по-настоящему серьезным. — Как это понимать? И много вы еще врать будете? — На самом деле я закончил учебу раньше положенного срока. Все из-за продвинутой программы, которой нас учили здесь. — Ух, вот не знаю, похвалить или наругать, — вздохнул Габриэль. — Ну и кому стало от твоего побега лучше? Чтобы через месяц объявил о том, что вы с Сиэлем пара. — Хорошо, пап… — уныло согласился альфа. — Если чем-то надо помочь, скажи, хотя постарайся справится, надо уметь отвечать за свои неразумные поступки. — Ты уже мне помог. Дальше дело за мной. Даже если ради этого придется словить еще несколько ударов. — А ты их словишь, — досадливо пробормотал Габриэль. Надо будет разок заставить Сиэля их обработать.