Свет мой, зеркальце

Себастьян с удовольствием взял в руку бутылочку пива — влажное, холодное стекло опалило ладонь, заставляя сжать пальцы покрепче. Он вольно развалился на половине кровати в гостиничном номере, другой рукой нащупал пульт от плазмы на стене и принялся щёлкать каналы в поиске матча NBA. Себастьян не считал себя особым любителем баскетбола, но иногда ему было просто забавно поболеть за носящихся по полю туда-сюда потных мужиков. А уж как они прыгали! День выдался нервным и длинным, он много улыбался и позировал, и сейчас хотелось состроить самую непритязательную и печальную свою мину — просто для того, чтобы мышцы лица немного отдохнули. Он, конечно, очень любил общаться с фанатами и светиться на камеру, почему нет? Вот только Себастьян Стэн один, а фанатов, слава Богу, много. Глупо надеяться на то, что все, жаждущие его внимания, поймут: он старался как мог, но его любви хватало максимум на первых десятерых. Ну хорошо, на первую двадцатку, если поднапрячься. Далее шли просто лица, руки, голоса, и всё это сливалось в одну серую нечитаемую ленту, скручивалось, раскручивалось и в итоге приводило к тому, что щеки приходилось разминать руками — их буквально сводило от улыбок. «Тяжел актёрский хлеб», — хмыкнул про себя Себастьян, поудобнее устраиваясь на высоко взбитой подушке. Матч, наконец, нашелся, и он приставил бутылку к губам. В дверь постучали. Спокойно, негромко. Но так настойчиво, что Себастьян чуть не подавился первым пробным глотком пива. Он подумал даже, а не сделать ли вид, что его нет в номере? В этот момент пульт, отложенный на край кровати, с треском упал на плитку пола, что-то щелкнуло, и из телевизора на весь номер громогласно заорал комментатор баскетбольного матча. — Вот же блять, — с чувством выругался Себастьян, — засада… — он медленно сполз с кровати, выключил звук и пошел к двери. — Э-эванс! — мученически застонал он мгновением позже, потому что за дверью на самом деле был Эванс, и он так по-свойски оттеснил его плечом и протиснулся между дверью и косяком, что Себастьян только диву дался: закатил глаза и захлопнул дверь. — Привет, — поздоровался Крис хмуро. Прошел к креслам у журнального столика перед кроватью, совершенно свободно уселся в ближайшее. — И нет, я не пьян. Себастьян считал до десяти, пока шел следом — медленно, с чувством. Мама учила, что это успокаивает. Крис словно напрашивался, вот только на что — не понятно. Себастьян совершенно не был против его общества — у всех на виду, за кружкой пива, или лучше всего в общей компании. Эти ночные хождения по мукам его немного нервировали, ровно так же, как и этот незнакомый, совсем не такой, как на людях, Крис, словно приоткрывший дверцу своего шкафа. Себастьян устроился на соседнем кресле, присел на подлокотник — сначала осторожно, пробуя, не перевернётся ли обманно-устойчивая конструкция. Вроде стоит. — Держи вот, — сказал вдруг Крис и кинул в него телефоном. — Полюбуйся. Себастьян поймал — неожиданно ловко, зажав тонкий слиток пластика и алюминия между ладоней. Он ещё хранил тепло рук Криса. Который отвернулся, словно был бы намного больше рад, упади телефон на кафель и разбейся вдребезги. Себастьян посмотрел на телефон, на Криса. Не понял. Ладно, к чёрту, всё он понял, но Крису знать об этом было совсем не обязательно. — На что полюбоваться? — включил удивление Себастьян. — Ты мне сказал — сними на видео. Я снял. Можешь посмотреть. — Ты серьёзно? — Себастьян облизнул губы и расплылся в широкой улыбке. Ладони отчего-то стали немного влажными, так недолго и правда телефон на пол выронить. Господи боже, что с этим Эвансом не так? — И как? Понравилось? Ты делал так, как нужно? Медленно? Как делал я в тот раз? Он ронял каждую фразу, словно подковыривал ножом пластины броненосца — авось под какую пролезет? Крис в ответ натирал взглядом гладь стеклянной столешницы перед собой, и его уши медленно алели. Себастьян нервно и быстро провел ладонью по джинсам. — Тебе понравилось, Эванс? Почувствовал разницу? — Слушай, просто посмотри и всё, — вскинул глаза Крис, и в них плескалось столько вызова и смущения, что Себастьян снова растерялся — что делать, куда от него бежать? — Да не собираюсь я это смотреть, Господи, — устало вздохнул Себастьян и откинул злополучный телефон на кровать рядом («Почему на кровать-то, — завопила внутренняя истеричка Себастьяна. — Это что, приглашение?!). Вид у него при этом был наверняка, будто телефон до него держал чумной больной. — Крис, — Себастьян выбрал линию поведения «мне надоел этот детский сад, Эванс», — это моя вина, что ты увидел то, что не должен был видеть. Я был пьян, ты был пьян, всё случилось так, как случилось. Давай уже закончим этот матч со счётом один-один и успокоимся, как тебе? — Но ведь ты не посмотрел, — упрямо прогудел Крис исподлобья. — Значит, это несправедливо. Выходит, что мучиться должен я один? Себастьян вдруг откинул голову назад и расхохотался. — Ты серьёзно думаешь, что я посмотрю это хоум-видео и буду мучиться? — отсмеявшись, все ещё расплываясь в улыбке, спросил он. — Крис, я не знаю, кто и что тебе наплёл, но я не сплю с мужчинами. Ни на «слабо», ни за спасибо. Как ты сказал мне в тот раз? Меня есть кому ждать дома. Крис смотрел так, что Себастьян вдруг осекся и заткнулся. Он снова не знал, как ему быть под этим взглядом — голубым, чистым, совершенно невинным. Чёртов Эванс смотрел так, словно сейчас начнёт либо плакать, либо раздеваться. Да какого же хуя? — Слушай, перестань, — снова сказал Себастьян, растерянно запуская пятерню в растрёпанные длинные волосы. — Когда ты так смотришь, хочется угостить тебя молоком с мёдом и завернуть в плед. И чтобы ты уже, — «оставил, блядь, меня в покое», — успокоился со всей этой историей. Крис вдруг наклонился ещё немного вперёд, ссутулился, подставил шею и потёр её ладонью, взъерошил короткие волосы на затылке. Сказал так печально, что Себастьяна на самом деле пробрало: — Люблю молоко с мёдом. Он где-то видел это — Стэн смутно помнил, — где-то читал. Поза, выражающая покорность. Куда уж покорнее — вот она, моя шея. Хочешь — грызи, хочешь — облизывай. Я на всё согласен. Он размышлял об этом ровно секунду, а потом вскочил с подлокотника — усидеть на нём ещё хоть мгновение было просто невозможно — и пошёл к выходу из номера. — Будь здесь. Сейчас я вернусь. Крис, не разгибаясь, уныло кивнул в ответ. Себастьян прижался всем телом к прохладной хромированной створке лифта. Ему казалось, что у него немного жар и немного озноб, и что лоб в испарине. Притронулся рукой — сухо. Он мог бы заказать молоко с мёдом в номер по телефону, но ему срочно нужно было вынырнуть оттуда. Крис что-то делал — что-то очень странное делал с ним. И просто невозможно было находиться с ним вот так, тет-а-тет, и чувствовать себя при этом спокойно и свободно. И какого же чёрта — Себастьян совершенно не понимал. Ему не хотелось флиртовать с ним всерьёз, словно это было низко по отношению к рубахе-парню Эвансу. Нет, он, конечно, всё равно флиртовал — не больше, чем с остальными. Это такой стиль, думал Себастьян. Никто не придавал особого значения, и правильно делали. Но с Крисом так не хотелось. С ним никак не хотелось, просто быть подальше, чтобы не прорастать друг в друга, не взаимодействовать больше, чем по работе. Потому что иначе начинало твориться что-то странное. Что-то, отчего он сейчас шёл в бар к бармену, который уже выучил его рожу за последние два дня и даже приветливо улыбнулся, ожидая заказа. — У меня сегодня странная просьба, — сказал он бритому татуированному мужику в длинном чёрном фартуке за стойкой. Здесь, внизу, оглушительно пахло кофе и неразделимой смесью сладкого и горького алкоголя, и это так шибало по мозгам, что Себастьян на мгновение прикрыл глаза и мучительно пытался вспомнить — чего он припёрся-то? Взялся пальцами за край лакированной деревянной столешницы, вспомнил. — У вас есть молоко? И мёд? Бармен улыбнулся понятливо. Какое ему дело до прихотей звёздных клиентов. Он был профи. — Нужна особая жирность? Или пойдёт обычное? Есть почти сливки или обезжиренное. Безлактозное. — Нет, обычное молоко. Погрейте, чтобы тёплое, но не слишком горячее. Туда столовую ложку мёда и если можно — налейте всё в мини-термос, я видел, у вас есть такие. Я верну утром, — протараторил Себастьян, пока бровь бармена едва заметно приподнималась кверху. Тот кивнул и почти отвернулся — идти выполнять странный заказ, как Стэн добавил: — А мне пока можно порцию виски? Холодного, но без льда. **** Себастьян зашёл в свой номер так, словно собирался совершить ограбление века: тихо, медленно, почти бесплотно. Он немного надеялся, что Крис уже ушёл к себе — его не было долго, минут двадцать. В номере не было ни звука, беззвучная плазма показывала середину баскетбольного матча. Себастьян, почти уверенный, что один, прошел мимо ванной и только тогда заметил Криса — чёртова Криса Эванса, мирно похрапывающего на боку на половине его кровати. Себастьян чертыхнулся про себя. Пальцы крепче сжали тёплую пластмассу термоса. Спасибо, хоть туфли снял. Вот же наглая скотина! Первая мысль была — разбудить, всунуть в руку термос и, пока не очухался, вытолкать за дверь. Потом он понял, что пялится. Долго пялится, нехорошо. Спящий Эванс то ещё чудо, он такое первый раз видел. Оторваться тяжело, если честно. Себастьян вздохнул, тихо прошёл между кроватью и стеной и оставил термос с молоком на прикроватной тумбе. Может, не остынет до утра. Он печально посмотрел на открытое пиво на тумбе с другой стороны кровати. Выдохлось, поди. На сиротливо оставленный рядом пульт от телевизора. На неумолимо подходящий к итогу матч NBA. На похрапывающего Криса. Провел рукой по волосам, обошел кровать и очень-очень аккуратно лёг с другой стороны. «Вот же, Эванс, — подумал Себастьян со странным свербежом внутри, — и ведь не хотел ничего такого, а всё равно уложил нас в одну койку. Вот же… даёт». Улыбнувшись этим мыслям, он взял с тумбочки совсем уже не холодное пиво и глотнул — после хорошего виски дрянь несусветная, но это уже детали. Он смотрит баскетбол, пьёт пиво, всё почти так, как он и хотел завершить этот трудный день. Под пальцы свободной руки ткнулось что-то гладкое. Себастьян скосил глаза вправо и вниз. Между ним и Крисом лежал телефон. Тот самый телефон. И сейчас его, Себастьяна, пальцы почему-то гладили стёклышко сверху. Он хмыкнул. Это было так похоже на детский розыгрыш «кошелёк на леске», что Себастьян вгляделся — нет ли подвоха? Глупости, конечно, какой подвох. Он сам кинул телефон на кровать. А Криса просто сморило, вон, лежит, Господи, взгляда не отвести. Большой ребёнок, иначе не назовёшь. Весь какой-то тёплый, мягкий, беги, Себастьян, беги, не к добру это. Помедлив, он удобнее обхватил телефон и переместил его на живот. Выругался про себя — невнятно на румынском — и поднял спящий аппарат к глазам. Бутылку отставил на тумбу — всё равно пиво дерьмовое, незачем себя мучить. Нажал незаметную шершавую кнопочку и разблокировал экран одним движением. — Плохо, Себастьян. Очень-очень плохо, — тихо пробубнил он себе под нос, пока открывал галерею и последние объекты. Крайняя запись оказалась на пятнадцать минут — Стэна пробило удивление наравне с уважением, ладони внезапно вспотели. На маленькой картинке — ещё пока картинке, а не видео, — смутно узнавалась фигура Криса в одних джинсах. Себастьян сглотнул. «Я просто промотаю по-быстрому, интересно же, до чего он домастурбировался», — подумал он. Убрал звук и нажал на плэй. — Твою мать, — тихо зашипел Себастьян, когда в кадре крупным планом остался Крис, точнее, низ его живота, блестящий от лосьона, и член, совершенно бесстыдно проталкиваемый в два кулака. И как бы он ни хотел промотать «по-быстрому», ничерта у него из этого не получилось. Крис делал всё так… неторопливо и вкусно, что желудок сразу свело мягким навязчивым желанием. Себастьяну так сильно захотелось ослабить ремень джинс и просто запустить в бельё руку, чтобы по-быстрому отдрочить себе, что пальцы зачесались. Но вместо этого он прикусил облизанную губу и стал смотреть дальше. Крис неожиданно остановился и опустился обратно на кровать, улегся поудобнее и лениво потянулся всем телом. Себастьян ощутил, как его член дёрнулся, даже сдавленный слоями ткани. Зрелище невероятное. Этот ролик стал бы хитом ютуба ещё до утра. Господи, о чём он вообще думает? Давай, Крис. Продолжай. Потрогай себя. Нет? Ещё лосьона? Ах ты блудливая суч… В этот момент в его ухо жарко выдохнули и тут же щедро зализали вздох языком — широко, влажно. Себастьян не успел ничего понять, как телефон выскользнул из пальцев, а его ширинку, выбивая сдавленный стон, придавила тяжёлая аккуратная ладонь. — Себастьян, — судорожно выдохнул Крис, прижимаясь к его боку, и Себастьян вдруг осознал, как сильно того трясёт. Колотит так, что он и сам затрясся от этого. — Себастьян, — имя снова обожгло ухо, и пальцы сжали ноющий член сквозь джинсу. Пойман. С поличным. Твою ж мать… — Блядь, — с чувством выругался Себастьян. — Скажи, что ты шутишь, пожалуйста. Пожалуйста, Эванс, — беспомощно простонал он и закрыл глаза, но от этого почувствовал только лучше: как Крис, большой, крепкий, горячо жался к его боку, как основательно у него стояло. Чувствовал чужую жаркую, тяжёлую ладонь на ширинке, загнанное дыхание у уха. Криса трясло безудержно. Он, сука такая, долго выжидал. — Я серьёзен, как никогда, — прошептал в ответ Крис, касаясь губами ушной раковины, и от этого обожгло до виска, начало печь, и Себастьяну нестерпимо захотелось в душ. Холодный. Одному. Как можно скорее. — Пожалуйста, Себастьян, — прошептал Крис снова и вдруг поднял руку выше, любопытно скользнул по ткани футболки над пупком, по прессу до груди и снова пригладил бугор под ширинкой. — Я никогда не был с мужчиной. Себастьяна закоротило. Он повернулся лицом, посмотрел на Эванса — глаза у того оказались прикрыты и влажно блестели под подрагивающими тёмными ресницами. Губы были мокрыми, искусанными. Он выглядел так, словно отказ его убьёт. В прямом смысле. На Себастьяна никогда ещё так не смотрели. Словно он — последний глоток воздуха в пробитом астероидами корабле. И сейчас они оба за мгновение до вылета в чёрный космический вакуум. Себастьян судорожно облизнул губы, вдохнул поглубже — и пропал. Тяжёлый, тёплый парфюм Криса ударил в нос, в мозг, в пах, в самое сердце. Себастьян прошипел: — Тебе что, шестнадцать, что проснулась тяга к экспериментаторству? Эванс… — начал он и тут же осекся, потому что Крис придвинулся ближе, прижался к нему, скользнул рукой по боку, собирая ткань, ткнулся носом в щеку и прошептал в ответ: — Просто займись со мной сексом, — и потянулся губами за поцелуем. Себастьян зарычал. Толкнул Криса в плечо, опрокинул с бока на спину. Неуклюже оседлав крепкие бёдра, впился пальцами в плечи. — Заебал, Эванс… никаких поцелуев, — отрывисто дыша, сказал он. — Я трахну тебя, если ты напрашиваешься. Но не лезь с поцелуями. Завтра ты забудешь об этом, и я забуду. Это просто трах. Уяснил? — Уяснил, — серьёзно кивнул Крис и начал дрожащими пальцами, больше путаясь и мешая себе же, расстёгивать свою рубашку. Он не сводил своего небесно-голубого взгляда с Себастьяна. Щёки Криса пошли алыми пятнами. Под задницей Себастьяна было так горячо и твёрдо, что он не удержался и потерся об эту твёрдость промежностью. Боже, когда он успел так влипнуть? Что вообще за нахер происходит? Себастьян схватил Криса за запястья и припечатал их по обе стороны от головы, нависая. — Лежи, — выдохнул он, — спокойно. Я сам. Он быстро — на совершенном автомате — расстегнул все мелкие пуговки. Распахнул полы рубашки, скользнул взглядом по подкачанному, в нескольких местах исчерканному надписями торсу — голодно, раздувая ноздри. Он сам не знал, что выглядел сейчас так, словно был готов Криса сожрать. С потрохами и прочей атрибутикой, но только не выпустить. Сам напросился. Себастьян задумался и не понял, когда начал беззастенчиво скользить по животу Криса обеими руками, пробуя на твёрдость пресс. Очнулся только у грудных мышц, когда уверенно сжал соски. Крис выдохнул судорожно, зажмурился и подался вперёд — руками к его лицу, но Себастьян снова перехватил запястья, рывком возвращая их на место. — Не. Двигайся, — чётко произнёс он, и тут же отпустил, начал торопливо раздирать пальцами пряжку на джинсах Криса. Она была непонятной, без язычка, и никак не поддавалась, но Крис просто лежал, подняв руки, и смотрел в глаза — ждал. Слушался. Себастьяна вело с одного его взгляда так, что всё тело шло зудом. Голова звенела, пустая и пьяная. В ней эффект от порции виски множился в геометрической прогрессии. Наконец, Себастьян справился с пряжкой. Расстегнул ремень и настойчиво потянул джинсы вниз вместе с бельём. Крис приподнял бёдра — безмолвно, покорно. Только его грудь ходуном ходила и скулы были такими, что можно обжечься. Член Криса тёк, и нить смазки запачкала бельё и кожу на животе. На это было невозможно смотреть. Возвышаясь на коленях, Себастьян схватил Криса за предплечье и потянул, заставляя перевернуться спиной кверху. Пока тот неловко ворочался, Себастьян рывком стянул его джинсы до самых лодыжек. Вид задницы Эванса был просто невыносим. Невыносим до сухости во рту, до прикушенного языка, до кровоточащей губы. Себастьяна трясло от возбуждения: он так давно не трахался с парнями. Он так давно не трахался с такими горячими, как Эванс. Он так давно не трахался с теми, кого по-настоящему сильно хотел, что в голове что-то коротило и искрилось. — На колени встань, — судорожно прошептал он и сам потянул Криса за бёдра на себя. Светлая, незагоревшая кожа ягодиц под пальцами оказалась мягкой и горячей. Крис напрягся лишь на мгновение. Словно разрешал. Снова… Себастьян глаз не мог отвести от такого незнакомого Криса — тот упёрся лбом в подушку, спина под съехавшей рубашкой вся в канатах мышц двигалась, блестела потом. Себастьян тяжело положил руку на поясницу, огладил крестец и ямочки над задницей. Так красиво. — Прогнись, Крис. Ты знаешь, как это делается, поздно играть скромника, — прошептал Себастьян, не осознавая, что его ладонь уже скользила, надавливая, вдоль желобка мышц пальцем по позвоночнику до самых лопаток, задирая рубашку к плечам. Крис судорожно вздохнул и словно расслабился от этого. Кожа у него была невероятная, такая гладкая, буквально шёлковая. Себастьян кое-как усмирил желание облизать его. Всего. Чтобы был таким же блестящим, как на том чёртовом видео… Крис принимал ласку слишком доверчиво, и Себастьян, возвращая руку по рельефному боку назад к пояснице, почувствовал — тот выгнулся. Совершенно по-блядски прогнул спину, выставил задницу, широко развёл ноги. И ждал его, Себастьяна, когда он уже закончит его лапать. В паху зудело и ныло так, что, казалось, притронься — и позорно кончишь. «Нет-нет-нет-нет, — как мантру, повторял Себастьян, изворачиваясь, доставая с тумбочки у кровати лосьон, а из-под подушки — презервативы. — Не дождёшься». Он быстро, просто в рекордные сроки, выпутался из футболки, справился со своим ремнём и ширинкой, и так стало немного легче переносить сильнейший стояк. Налив лосьона на одну ладонь, вторую он положил на ягодицу — Крис вздрогнул и напрягся на секунду. — Ч-ш-ш, — зашипел Себастьян и, сминая кожу пальцами, отвёл в сторону. Сжатый. Девственный. Вероятно, боящийся до коликов. Он вспомнил свой первый раз — всё было как в тумане. Нужно отвлечь. Заболтать нахрен. Заласкать. И тогда всё получится. Себастьян сжал кулак и капнул лосьоном точно между ягодиц. Теперь обе его руки были на заднице Криса, и он оглаживал нежно, неторопливо, то и дело проводя большими пальцами посередине, почти не касаясь сжатого сфинктера. Очень скоро Крис перестал вздрагивать и только подавался ближе, подставляясь под прикосновения. Он был весь в лосьоне. Скользкие, блестящие, упругие ягодицы. Себастьян случайно надавил на сфинктер и неожиданно протолкнулся на фалангу. Крис выдохнул в подушку что-то нечленораздельное. — Никогда не трахался с мужиками? — зачем-то спросил Себастьян — без иронии, просто с долей любопытства. Почему-то он был уверен, что у всех есть такие скелеты в шкафу. Уж по молодости, хотя бы… — Во мне даже пальца не было, — сдавленно прохрипел Крис, поворачивая голову вбок. — Сегодня… первый раз. Себастьяна от этого совсем сорвало с катушек, и он загнал указательный целиком — в жаркое, скользкое, узкое до неприличия. Крис застонал, зажался, но тут же попытался расслабиться. Плохо. Очень плохо. Если его не разработать — это будет катастрофа. Себастьян старался не думать о том, что сейчас творится с его членом. Бельё ощущалось куском мокрой тряпки. Он вытащил палец, оставляя внутри лишь фалангу — Крис был чист как слеза и невинен как младенец. Он, блядь, с ума его сводил. Себастьян снова налил лосьон между ягодицами и вдавил палец обратно, преодолевая сопротивление, наблюдая завороженно, как тот фаланга за фалангой мягко исчезает в теле Криса. Оно жадно втянуло его, обволокло, принимая полностью. Себастьян закусил губу. А потом зачем-то другой рукой надавил под собственным пальцем и прошёлся ниже, по мягкому бугорку до самой мошонки. Обхватил увесистые яйца ладонью. Криса подкинуло, он почти взвыл. Себастьян отпрянул, ничего не понимая. Крис застонал разочарованно, подался задницей назад, расслабился. Вот оно что. Вот, значит, как… — Нравится так? — ласково зашептал Себастьян, снова подхватывая его яйца, сжимая нежно, обласкивая пальцами. Крис промычал в подушку. — Часто тебе так делают? Расскажи мне. Крис едва заметно помотал головой. Себастьян хмыкнул, не переставая перекатывать в пальцах мошонку — подтянутую, аккуратную, наверняка терпко-сладкую на вкус… Он понял, что Крис расслаблен, когда на автомате подключил второй палец. Втолкнул, растянул неторопливо, выскользнул. Втолкнул снова. Он повторял одно и то же заученное действие до тех пор, пока Крис не перестал вздрагивать каждый раз от прикосновения к сфинктеру. Тот уже припух и раскрылся немного, и Себастьян понял — не сможет больше. Или сейчас, или вообще ничего не выйдет. Добавив третий палец — туго, тесно настолько, что едва можно протолкнуть, — Себастьян вздохнул судорожно. Он вытянул пальцы, выпустил мошонку из руки и сдёрнул с себя джинсы и трусы. Нервно раскатал презерватив по стоящему колом члену, щедро налил на ствол лосьона. Согнулся над спиной Криса, почти лёг сверху. Сощурился от того, как сладко головка коснулась припухшего ануса. Криса затрясло. — Просто расслабься, хорошо? На выдохе, — прохрипел Себастьян в его спину и начал проталкиваться, помогая себе рукой. Выходило плохо, но член был просто каменным, а Себастьян — настойчивым. Это их спасло. Когда головка сжалась тугими стенками целиком, он выдохнул с облегчением: дальше будет проще. — Как ты? — спросил он тихо, хотя единственное, чего ему хотелось, так это навалиться, толкнуться резко, и чтобы до конца. Чтобы яйцами к ягодицам. Чтобы Крис не кричал — нет, этот кричать точно не будет. Но чтобы стонал в голос. И даже, может быть, плакал. Ведь добился своего, сукин сын. Но Себастьян замер. Он всё-таки не садист. Хотя Крис определённо заслуживал порки. — Ещё… — глухо выдохнул Крис, привыкая, расслабляясь немного, и подался навстречу. Себастьян зарычал и, очертя голову, снял с себя всякую ответственность. В конце концов, он не железный. Член вошёл медленно и гладко. Крис только вздрогнул и заскулил еле слышно, пытаясь отстраниться. Себастьян замер на мгновение, не столько привыкая или заботясь, сколько просто ловя кайф: зажатым в тесноте членом, всем собой, распластанным на широкой спине. Невероятное ощущение, ёбаная благодать. Он чувствовал себя огромным неповоротливым маятником — набирал махи медленно, неотвратимо, почти не выходя из плотно обхватывающего, обволакивающего теплом тела. Туман похоти застилал глаза, проникал в голову — через уши и приоткрытый от учащённого дыхания рот. Он трахался, трахал Криса Эванса, и это было до того потрясающе, что он чувствовал — уже совсем близко. Себастьян просунул руку под животом, боясь встретить вялый член, но у Криса стояло — твёрдо, горячо и влажно. Он растёр смазку по головке, едва проходясь пальцем, и начал двигать ладонью по стволу, слушая тихие всхлипы Криса в подушку. Тот скоро кончит — Себастьян почувствовал это своей ладонью, это ощущение сложно было передать, но Крис скоро кончит, если он просто продолжит делать вот так… Да, вот так. — Себастьян, — донеслось вдруг до него сдавленное сипение. — Лицом. — Что? — удивился он. — Лицом. Хочу… блядь, м-м-м… лицом. Дай перевернуться. Хочу… видеть тебя, — кое-как собрал слова в кучу Крис, и Себастьян честно поразился ему. Он бы не смог и пары слов связать в такой ситуации. Не то что командовать. — Фетишист? — он наклонился грудью к широкой спине, сгрёб пальцами вторую подушку у изголовья, подтянул к себе. Вышел неожиданно и резко повалил Криса набок, помог перевернуться, уложил поясницей на мягкое. Снова навис над ним — и его закоротило в который раз. Запах Криса с ума сводил. Что это за духи? Шаманская смесь. Вот так: совсем близко, вглядываясь в помятое, раскрасневшееся лицо, шальные глаза с влажными ресницами и искусанные полные губы; когда руки Криса сами собой легли на его бока, оглаживая, а он в ответ мог только нависать, опираясь на локти, — вот так это была совершенно другая ступень доверия, другой уровень интимности, и от этого новая волна желания вдолбиться в тугое тепло просто вынесла мозг выстрелом в упор. Крис ногами уверенно обхватил его бёдра, притянул ближе. Себастьян оскалился и вошёл снова, не обращая внимание на тугое сопротивление. Смазки на них обоих было так много, что оно не мешало. Выдохнул блаженно, опускаясь лбом на горячечный влажный лоб Криса, и начал двигаться. Невероятно горячо. До одурения узко. Себастьян почувствовал оргазм как рассвет над морем — тот выползал медленно, неотвратимо, заливая теплом и светом всё его тело. Он трахал быстро и резко, и Крис вдруг вдохнул судорожно, просунул руку между их телами и жарко зашептал: — Смотри на меня, — едва успел различить Себастьян по губам, как Крис кончил, закрыв глаза и сжимаясь до боли. Вдогонку выдохнул тихий стон, прикусывая нижнюю губу. Между их животами стало липко, кулак Криса неприятно давил. Себастьян закрыл глаза, пережидая вынужденную остановку, затем упрямо толкнулся ещё пару раз и сам нырнул в оргазм — долгий, мучительно сладкий, под протяжный и утробный свой стон. Он не знал, как долго пролежал на Крисе. Может, минуту, а может, целую вечность. Когда способность чувствовать вернулась, он ощутил лёгкие, приятные касания на спине — Крис гладил его прохладными пальцами между лопаток, и это было слишком хорошо. **** — Разве это не номер для некурящих? — поинтересовался Крис, развалившись справа руки за головой. Он был голый, весь перемазанный в сперме, и это его совершенно не ебало. Он был невозможный. — Номер для некурящих, — подтвердил Себастьян и снова со вкусом, словно вдыхал в себя саму жизнь, затянулся. — Почему у меня такое ощущение, словно это ты меня трахнул, а не наоборот? — спросил он с подозрением, на выдохе. Крис сыто улыбнулся с закрытыми глазами, лениво повёл плечом: — Понятия не имею. Дай-ка, — он потянулся за сигаретой на ощупь, буквально отобрал её у Себастьяна и поднёс к губам. Себастьян ожидал чего угодно — торопливого вдоха, того, что некурящий Крис закашляется. Как бы не так. Тот затянулся глубоко и профессионально, как не всегда и у Себастьяна-то получалось. Выдохнул дым неспешно и вернул сигарету. — У меня такое чувство, что меня жестоко наебали, — задумчиво произнёс обалдевший Себастьян и отвернулся к телевизору — там без звука шёл футбол. А потом сполз ниже по подушке, нахмурился, закрыл рукой с сигаретой лицо и простонал: — Блять, какого хуя мы вытворили? Мы, блять, сейчас на такое дно отправились, это же ёбаный ты нахуй, столько проблем… — выругался он, и Крис сбоку зашевелился, сместился ближе. Себастьян почувствовал вдруг, что его руку отодвигают, а губы — целуют. Мягко, очень настойчиво, но без языка. Губы у Эванса были как сладкая вата, раскалённая на солнце. Себастьян совсем растерялся, выпутался из рук, оттолкнул Криса. Утопил окурок в недопитом пиве и поднялся с кровати. — Я в душ, — сказал он мрачно. Ушёл в ванную комнату, снял туалетную бумагу и, вернувшись, кинул её в Криса. — Я буду долго мыться. Очень. И когда закончу, чтоб тебя тут не было, — сказал он чётко и отвернулся. Крис смотрел с нечитаемым выражением лица. Себастьян закрыл дверь ванной на защёлку, включил душ и медленно сполз на пол по косяку. Блядь-блядь-блядь… а ведь как всё было хорошо, как всё было просто. И надо было им всё усложнить. Секс, конечно, невероятный получился, только как теперь с этим жить-то? Работать как? Ведь такое хуя с два забудешь… Себастьян тихо застонал, легонько ударился о косяк затылком и, неловко поднявшись, отправился под горячие струи. У него было ощущение, что его развели, как подростка. Когда он выполз из ванной минут через двадцать, подобревший совсем немного (точнее, пославший всё нахуй), он застал Криса в той же позе на кровати. Тот похрапывал, лёжа поверх одеяла, всё так же заляпанный спермой. Туалетная бумага аккуратно стояла на тумбочке. Рядом с ней — пустой, вероятно, термос с открученной крышкой. У Себастьяна закончились слова и эмоции. Впереди маячил утренний рейс — домой. Он медленно сел в кресло и начал вытирать волосы полотенцем. Кажется, ночь будет долгой.