Лик

      Несколько часов хода по пересеченной местности и стычка с тремя зелеными бандитами дались поразительно легко, как в прежние времена – лекарства оказались на высоте. Убийца сел на землю подле одного трупа и щелкнул его по простреленному лбу:       – Эх, дурачина, кто же так засады устраивает?       Бандит не ответил, буравя пустым взглядом широко открытых глаз серое небо. Закрывать их мужчина не стал, много чести.       Он спешил. Небо расчерчивали багровые полосы, «алые паруса», как назвал их безвестный поэт от сталкерства. Выброс близился, и убийца ощущал его, предвкушал каждой клеточкой тела. Развалины трансформаторной будки, в которой прятались братки, не подходили в качестве убежища, и, даже если бы подходили, он бы никогда в нем не остался. Хоронить тела нет времени, а рядом, как назло, ни одной подходящей аномалии – утилизировать не выйдет. Кто знает, может быть Зона решит дать недоумкам второй шанс?       Мужчина имел неплохие знания окрестностей, чтобы выбрать убежище достаточно надежное для ослабленного болезнью организма и достаточно уединенное для того, чтобы не делить его с другими ходоками.       До места удалось добраться почти к самому началу катаклизма, когда черно-багровым стало не только небо, но, кажется, и сам воздух. Тяжелая крышка, две длинные лестницы вниз и вот он – старый добрый деревенский колодец. У них в Зоне дурная слава: молва усердно населяет земляные дыры немыслимыми аномалиями и порталами в иные миры. Убийца допускал наличие аномальных колодцев, но сам никогда в них не верил и использовал как тайники и укрытия еще в бытность свою сталкером. Правда, всегда, залезая в колодец или опуская в него что-либо на хранение, кидал прежде монетку – колодезному духу. Вот и сейчас, коснувшись давно пересохшего дна, он наступил на собственное приношение.       – Чтобы вспомнить, какими мы были, загляните в семейный альбом, – завывал Литр известную песню, топая в обход здоровенной «ленты». – Загляните-е в семейный альбо-ом!       Сумерки падали на промокшую землю плотным грязным платком, быстро темнело. Вой то стихал, то усиливался, меняя тональность. Под конец перехода мы нашли источник звука – маленькую асфальтированную площадку с просевшей на задние колеса «Нивой». При каждом порыве ветра рассыпающаяся машина издавала пронзительные тоскливые завывания. Ничего сверхъестественного, просто воздух удачно проходил через ржавое нутро автомобиля, но эффект поразительный – в уши как будто сверла врезались.       – Вот был автопром в стране, – Друид аккуратно обошел завывающую груду металлолома. – Сколько лет прошло, а она все не успокоится.       – Это точно, – Литр, наконец, допел и засунул руки в карманы штанов. – В грозу она еще и левой фарой подмигивает.       – И тут «лента», – Друид удивленно присвистнул, заглянув под брюхо машины. – Мужики, если дальше так пойдет, на дорогу год уйдет.       Мы расположились на отдых у «Нивы» не потому, что хотели лишний раз шугануть Туриста, не маленький он, а потому, что возле машины не было аномалий и пятен повышенного фона. Обнаруженная Друидом маленькая «лента», буробящая чахлую поросль и камешки под машиной, не в счет.       – Многовато, – Ксенон сидел на краю площадки, глядя на север. – До Хутора километра три-три с половиной по прямой. Пойдем краем Мелких Болот. Придется рискнуть, зато не нахватаете лишних рентген.       Про себя он умолчал. Видимо, темному радиация и впрямь не вредила. Ветер усилился, вой терзал уши. Литр в сердцах заехал ногой по шине, приоткрытый капот упал на место. Раздался грохот, и наступила тишина, да так резко, что заложило уши.       Грозы ночью не случилось, так что левая фара ничем себя не выдала. Располагаться на ночлег пришлось подальше от певучей «Нивы» – «ленты» могут меняться в размере, хоть и несильно. Обезболивающего я решил не принимать, и был наказан за самонадеянность нудной болью в ребрах и коленях – после перехода опять стали проклевываться судороги. Мало-помалу они успокоились и на дежурстве, пришедшемся на середину ночи, мне опять выдалась возможность поговорить с Ксеноном.       Я расспрашивал его о Хуторе. Говорят, его закрывает не то постоянная пси-аномалия неизвестной природы, не то среди построек затаился портал в другое измерение. Иначе почему же на ничем не примечательном клочке земли бесятся часы и компасы, а людям, идущим рядом, кажется, что они пробыли там разное время и даже сам Хутор описывается ими по-разному. К нему, как и к Холодным Землям, тянутся зомби, только в гораздо меньших количествах, иные же порождения Зоны и вовсе избегают, даже собаки или крысы не увидишь. Все свои сомнения на этот счет я изложил темному, тот задумался.       – Я ведь, Сень, про Хутор, по-хорошему, не больше твоего знаю, хотя и бывал там не раз. Это место, как мне думается, только для Зоны. Вроде мастерской или лаборатории. Там болтается что-то недоделанное, ни рыба, ни мясо; зомби, опять же. Про портал – брехня. И один лазил и с компаниями лазил, все прошерстили, даже цепью по дурости в свое время ходили – ничего. Аномалия, на мой взгляд, вероятнее. Хутор – недоделанная Зоной аномалия.       В темноте раздалось недовольное ворчание, потом сопение и лай – слепая псина чуть было не влетела в «ленту» и поливала аномалию с расстояния сердитой собачьей бранью. Квест поднял голову, пару раз гавкнул на незваную пришелицу и снова уснул, дрожа чувствительными ушами.       – А «ленты»? До вчерашнего дня я думал, что они только подступы к Болотам перекрыли, и вы нас поведете по топям.       – Постараемся проскочить по краю, вглубь сейчас лучше не соваться. Ксенон не стал объяснять почему, а я не стал допытываться. После всего, что произошло со времени его прихода в команду, доверие к темному значительно повысилось. Конечно, чужая душа потемки, но Ксенон, это вам не Дока, за собачью паутину в болоте не утопит.       Опять завизжала псина, перекрывая пиликанье ПДА; наше дежурство подошло к концу, и я растолкал Влада с Литром, которым выпало стоять последнюю смену, а сам закутался с головой, провалившись в объятия вязкого и бестолкового, как арбузный компот, сна.       Выброс бушевал почти всю ночь, заставляя вздрагивать тело под тяжеленной просвинцованной тканью. Мужчина спал, беспокойно ворочаясь и кашляя, мучили сны. В их блеклой череде появлялась вожделенная икона и вдруг превращалась в ноутбук и на его помутневшем экране возникала ненавистная рожа посредника, за которым стоял заказчик, лица которого было не разглядеть в тени, но на кого-то он был мучительно похож, только вот на кого?       «– Вы не справились с заданием, – говорил заказчик. – Сделка отменяется. Икону заберет наш человек».       – Хрен вам, мрази! – рявкнул мужчина и проснулся. Выброс кончился, часы показывали полшестого утра.       Тело затекло от долгого нахождения в неудобной позе, но связанного с ударами стихии дискомфорта не было и в помине. Поднявшись по лестницам, убийца приподнял крышку колодца и аккуратно выглянул наружу.       В сером свете металось множество мелких силуэтов, преследуемых двумя или тремя высокими поджарыми тварями: Выброс загнал к его убежищу молодых кровососов, сдурума гоняющих стаю тушканов. Мужчина пристроил крышку обратно и вернулся на место. Достал флягу и запил вытянутую из пачки таблетку обыкновенного обезболивающего, подумал и добавил к ней еще две. «Нурофен». Может и поможет, кто его знает.       – Кровососы, – рассуждал он вслух. Вой. С громким чавканьем разрядилась неподалеку «воронка». – Одним меньше. Тушканы… хуже, чем кровососы, но тоже терпимо. Теперь все терпимо.       Похищенная карта открывала невиданные возможности. Литр показал себя во всей красе, педантично расписав мельчайшие особенности местности. Выброс, конечно, перекроит расположение аномалий на новый лад, по-новому расселит некоторых мутантов, но сама местность не изменится, и тропы останутся на прежних местах.       – Мелкие Болота перекрыты, – он продолжал рассматривать карту, – так… Ну и хрен бы с ними.       Вокруг тайника, расположенного юго-западнее Мертвого Хутора, было порядком поначеркано красных крестов и загогулек, однако оставалось два извилистых подхода. Времени, данного ему посредником, оставалось достаточно, можно было не торопиться, но мужчина предпочитал не злить заказчика напрасно и, заручившись лекарствами и картой, решил испробовать отмеченные маршруты.       Сверху снова разрядилась «воронка», запищали тушканы. Мужчина вздохнул и снова полез наверх.       Встали рано, до восхода солнца. Ксенон и Литр предупреждали, что засветло необходимо одолеть как можно большее расстояние. За ночь площадка не изменилась – «лента» продолжала удерживать позиции под прогнившим брюхом железного коня. Темный вкатил нам с Друидом по уколу в профилактических целях, Квеста снова посадили на цепь и мы выдвинулись.       Чем ближе мы подходили к Мелким Болотам, тем более насыщенной становилась растительная жизнь, помогая отслеживать аномалии, густой сетью покрывающие весь ландшафт, сколько хватало взора. Земля под ногами пружинила, следы наполнялись темной жижей. Из буйно разросшейся осоки взлетали стаи комаров, где-то неподалеку сердито крякнула утка. Странно, но они живут в самой глубине топи, куда ни зверь, ни человек не долезут. Ближе к зеркалам водяных провалов, прикрытых ряской, аномалий встречалось меньше, но моховая оправа топей нещадно фонила и темный избегал нас к ней подводить. Над головой нависало уже привычно хмурое небо, время от времени начинал накрапывать дождь. Продвигались мы удручающе медленно, вдобавок приходилось огибать заросли каких-то низких и немыслимо плотно растущих кустов.       – Вон он! – с невысокого бугорка, увенчанного покосившимся крестом, стали видны завалившиеся домишки на горизонте. Даниил Олегович жадно озирался, таким взволнованным я его не видел со времени пересечения Периметра. Он медленно осмотрелся и несколько помрачнел. – Как давно здесь эти болота? До первой катастрофы здесь два пруда было.       – Очень долго, может с того времени и начали заболачиваться. Еще Самсон здесь едва не потонул, а он же ликвидатором был! – Ксенон подошел к кресту и встал на одно колено, стараясь разглядеть, вырезано ли имя погибшего на планке. – Здесь всегда было неспокойно, но, гляжу, крест не повредили.       – А кто здесь похоронен? – мне доводилось видеть этот крест, служивший ориентиром на однообразной плоской местности.       – Братская могила, – пояснил темный. – Трое сталкеров погибли на болоте при странных обстоятельствах, их здесь и похоронили. Ну что, Даниил Олегович, насмотрелись? Пойдемте, до Хутора дальше, чем кажется.       Сказал – не соврал. Солнце уже начало клониться к закату, а мы были еще на полпути, таким медленным было продвижение, такой извилистой и опасной дорога. Наверняка ее не знали ни Литр, ни даже темный. Пятна повышенного фона протянулись от болотных мхов как растопыренные пальцы и, в конце концов, загнали нас в топи.       – Грязные, как свиньи, – Турист пошевелил пальцами, счищая с них подсохшую грязевую корку. – А в болотах живет что-нибудь?       – Почти ничего хорошего, – Влад с трудом вытянул ногу из непролазной грязи. – На конкретно этом болоте о хищниках не слыхать пока, только русалочьей веревки много – оранжевая такая водоросль. Она стрекается и края острые, даже тонкую кожу надрезает.       – Это она? – под водяной пленкой сгорбились длинные узкие листья. Влад утвердительно кивнул. – Понятно.       Нормальными слегами мы не запаслись, приходилось довольствоваться вырезанными ветвями кустов. Мы все вымокли, промерзли в холодной воде и выбились из сил. Над головами реяло марево комарья, старательно лезущего в лицо и рукава.       – Хватит грязь месить, – Литр сломал свою слегу об колено и бросил обломки в грязь, стремясь одолеть два метра каши до маленького кочковатого островка. – Ночью здесь только тонуть хорошо.       Ногу захлестнул плотный пучок водорослей, я постарался отвести их палкой и преуспел, а когда оглянулся оказалось, что нога стояла на кочке, поросшей сочной ярко-зеленой травой. Опять галлюцинация. На болоте они были, пожалуй, опаснее всего: несколько раз приходилось вытаскивать друг друга из глубоких бочагов, а я не могу отличить водоросли от кочки.       На всякий случай уточнил про ночевку у Влада. Галлюцинации пока что бывали только зрительными, так что словам можно было доверять. Напарник сведения подтвердил. Сама же ночевка оказалась одной из самых поганых на моей памяти, даже не думал, что за семь часов стоянки можно устать больше, чем за целый день тяжелого труда.       Во-первых, болото оказалось обитаемо: редкостно уродливые ящерицы с длиннющими хвостами сновали тут и там, норовя влезть по ногам, а Квеста, которого почти весь переход по топям пришлось нести на закорках, даже кусали за лапы. Комары с приходом темноты раззадорились, но не кусались, благодаря выданной нам Ксеноном вонючей склизкой водоросли.       Во-вторых, поспать так и не удалось – подсохшая одежда царапала кожу, ходила ходуном почва под тростниковыми лежбищами. Нам удалось разжечь смрадный костерок из сохлой осоки и торфа, но всего его тепла хватало только на сушку обуви, развешанной вокруг на оставшихся слегах. Хутор, растворившийся в темноте, ничем себя не проявил. Только один раз с его стороны донесся плеск и неприятное чавканье грязи.       Ночь тянулась еле-еле под аккомпанемент нашего сердитого кашля, холодный ветер пробирал до костей. Кажется, мерзостная обстановка доняла даже ветеранов, так как в путь мы двинулись еще до восхода, в мутной предрассветной серости.       Спустя немного времени местность стала суше, мы двигались в гору, и болото стремительно отступало, хоть и не становилось менее опасным. В двух местах на хлипких берегах бочажин хорошо просматривались процарапанные борозды – то ли людей поглотило болото, то ли зомби. Когда часы показали полпервого, мы, преодолев последние заросли камышей, вылезли на кочковатый лужок и увидели Хутор во всей красе.       Два шага – остановка, два шага – остановка, еще шаг – вытянуть гайку. Продвижение к цели шло удручающе медленно.       По одной из намеченных троп пройти не удалось из-за огромного количества тушканов, захвативших несколько укромных уголков по ходу следования. Грызуны, в свою очередь, привлекали хищников покрупнее, вроде собак и котов-баюнов. Пронаблюдав с безопасного расстояния, как стая собак рвала лежащее на земле человеческое тело, убийца решил сэкономить здоровье и патроны, уйдя на запасную тропу.       Еще несколько шагов и пришлось опуститься на четвереньки, а потоми вовсе распластаться по земле, проползая между неспешно раскручивающимися «каруселями». Извилистая тропа шла по буеракам, была опасна и никуда путем не вела, так что шанс попасться на глаза был минимален. И это было выгодно. Но, с другой стороны, на её преодоление требовалось значительно больше времени и физических усилий, а лекарства не бесконечные.       За невеселыми мыслями поле аномалий кончилось. Мужчина встал на ноги, оглянулся и сплюнул – место ночевки было видно невооруженным глазом; посмотрел на небо – судя по положению мутного пятна, отмечающего солнце, уже за полдень. «Ладно, дорога в гору идет…». Он снял капюшон и провел рукой по потному затылку. На тыльную сторону ладони тут же уселась лоснящаяся зеленая муха, беспокойно суча лапками.       – Н-на, тебе, уродина – удар и белесые потроха насекомого гнойно растеклись по перчаткам. Брезгливо вытирая их лопухом, убийца заметил, что мух на пологом склоне бугра хватает, потом порыв ветра донес запах тления.       Склон оказался свободен от аномалий и покрыт низкой травой – лежащего человека, придавленного телом молодого кабана, было заметно как нельзя лучше. Оба, судя по виду, накрылись в исчезнувшей после Выброса аномалии. У сталкера были раздроблены грудная клетка и руки – то-то они болтались, когда убийца без обиняков стащил с его спины рюкзак, а полезшему за тухлятиной кабану раскурочило голову.       В пропахшем разложением рюкзаке нашлось немного патронов, аптечка, зажигалка и еще несколько полезных вещей, сам рюкзак отправился в короткий полет абы куда. Выяснять имя погибшего мужчина не стал: хоронить недосуг, а друзья-товарищи, если такие есть, сами догадаются, что почем. Еще несколько десятков шагов и бугор кончился высоким глинистым обрывом. Спуститься по осыпающейся комковатой глине без веревки нечего и думать – склон слишком крут, а веревку жалко. Оставалось поискать обходные тропы там, где бугор плавно перетекал в чахлый лесок, существенно снижая высоту откоса.       – Ну, что видите? – Литр оглядывал из-под ладони покосившиеся постройки. – Турист, ну-ка спокойно! Вон зомби во дворе куличики лепит.       Никаких куличиков зомби, естественно, не лепил – он шлепал руками по земле. Как пояснил Ксенон, с того расстояния, на котором мы находились, влияние Хутора не сказывается, так что нежить настоящая. Зомби хотел встать, но завалился на бок и пропал из виду, как в воду канул.       – Что за? – удивился Друид, бесцеремонно прихватывая за капюшон рвущегося в бой Туриста. – Куда он делся?       – Шут его знает, – Литр боевито поддернул лямки рюкзака, брякнув его содержимым. – На Хуторе то и дело норы, да ямы возникают, будто марсиане землю на рассаду прут. Идем по одному, шагах в трех-четырех друг от друга, не спеша. Вот, самое-то главное! По Хутору не бегайте ни в коем случае – так скрутит, что не скоро встанешь.       Пройдя между покосившимися воротными столбами, мы оказались на территории знаменитой полуаномалии и, обмениваясь замечаниями, медленно пошли к первому из указанных Туристом домов. Часы и компасы вышли из строя, как и было обещано, связь тоже периодически пропадала, хотя Ксенон указал нам место где, по его словам, связь ловит всегда. Детекторы исправно вызванивали попадающиеся на пути «обычные» аномалии и указывали слабую аномальную активность везде вокруг нас. Квеста пришлось волочь силой – он подвывал и бесился то, поджимая хвост, а то, разражаясь безудержным лаем на пустое место.       Зомби-землекоп упал в неглубокую яму и невнятно трепыхался, не в силах вылезти. Литр несколькими выстрелами раскурочил ему прогнившую голову и тот затих.       – Тихо-то как, – ветеран подозрительно оглядывался. – Не нравится мне это дело. Ладно, пошли в дом, поглядим что там.       – Да, – Турист нервно и нетерпеливо теребил шнурок капюшона. – Мы здесь и так слишком долго ходим.       – Вам кажется, – Друид с интересом осматривался кругом. – Мы почти только зашли.       – Ни то, ни другое, – Ксенон покачал головой. – Это Хутор вас морочит. Но проверить не сможем – все часы встали либо показывают ерунду.       Я посмотрел на ПДА. И правда, сейчас вряд ли полдвенадцатого ночи. Гадливую мысль, возникшую по этому поводу, озвучил Влад:       – Выходит, мы остались без часов, вряд ли они сами собой подведутся. Надо было хоть чьи-нибудь выкинуть за околицей.       – Вот я и выкинул, – Литр уже взошел на покосившееся крыльцо и стал аккуратно ощупывать дверь. – Ну-ка все сказали, как дверь выглядит! Дверь мы увидели с минимальными различиями: кто-то видел рваные края войлока по краю, кто-то нет. Литр ощупал дверь и сообщил, что никакого войлока нет в помине.       – Еще одно: на вид тут все может меняться, но на ощупь настоящее, так что, в крайних случаях, проверяйте.       Дверь, душераздирающе скрипя петлями, распахнулась вовнутрь и ветеран вступил в темные сени – за столько лет крыша не провалилась.       – Это хорошо, – заметил Ксенон, – больше шансов, что обстановка цела.       – А вы разве не были внутри домов? – удивился Турист.       – Были, но давно, – ответил темный и последовал за Литром. Один за другим, мы вошли тоже, кроме Влада, оставшегося следить за местностью.       Внутри дома мы опять разделились: Друид полез на чердак подсаженный Литром, Ксенон остался в сенях, скудно освещаемых сквозь пустое прямоугольное окошко высоко под потолком. Мы прошлись по комнатам. Турист, как ни странно, вел себя спокойнее, чем на улице и никакими вещами особенно не интересовался, хотя в зале мы обнаружили даже сгнивший ковер на полу и цветной телевизор «Радуга».       В одной комнате я заметил в полу крышку люка. На ощупь же оказалось, что никакого люка нет и в помине, просто доски рассохлись и вздыбились.       – Это еще ничего, – подбодрил Литр, когда я поделился с ним впечатлениями. – Это все семечки. Но ногами топай – хрен его знает, может тут и взаправду люк есть. При мне тут один парень на косу ржавую упал спиной, а встал целый и невредимый. А я за пять минут до того этой самой косой зомби голову снес.       – Оп! – из внушительной дыры в потолке большой комнаты спустился Друид. – На чердаке ничего дельного – одна труха, да старая велосипедная шина. А про косу с зомби правда было или опять сочиняешь?       – Да зуб даю, здесь зомби-то хитрые бывают.       Стоило ветерану помянуть нежить, как со стороны входа послушались сначала звуки выстрелов, а потом глухой удар. Следом Ксенон произнес:       – Ну-ка…, – последовал еще один удар и темный обратился к нам. – А где тот дом, из которого необходимо забрать вещь на память? Я ведь верно понимаю, мы для этого здесь?       – Да, – продолжавший фотосъемку Турист помедлил, глядя на нас исподлобья. – Как вы думаете, в доме мог сохраниться фотоальбом?       – Ну, – Литр почесал в затылке, – смотря, где лежал. В любом случае, фотографии будут не фонтан. Пойдемте, поищем, пока тишина.       Бугор давно исчез из виду, а до тайника оставалось еще порядочно, когда на глаза попался тревожный знак – яркая клякса на земле. Покашливая, он подошел поближе и ногой перевернул треугольную жестяную табличку со знаком биологической опасности. Оранжевая пленка уже завихрилась по краям и немного выцвела. Мужчина досадливо плюнул и, несмотря на усталость, поспешил дальше. Заразы он боялся.       Быстрая ходьба разожгла боль в груди, пришлось остановиться. Убийца сгорбился, упершись ладонями в колени, и закашлялся, хрипя и сплевывая. Потом вытащил из кармана пластиковый тубус и вытряхнул пару таблеток, заглотил и запил из фляги.       Еще несколько часов тяжелой дороги и он не увидел своей заветной плиты среди густой высокой крапивы под опаленной «жаркой» грушей-дикушей. На исходе долгого пути подвели нервы и, дернувшись вперед, убийца зацепил «подушку», поддевшую его под колено и швырнувшую вперед. Нелепо согнувшись, он пробежал несколько шагов, споткнулся о невидимую в траве колдобину и упал, разбив нос об основание собственного тайника.       Не обращая внимания на текущую кровь и саднящие крапивные укусы, он на коленях подполз к покрытому мхом обломку бетонной плиты, венчавшему невысокую горку разнокалиберного строительного мусора, неведомо как возникшего на этом месте и, расшатав, сдвинул в сторону. Едва открылась щель, как он тут же сунул в нее руку и ощутил сквозь слои перемотанной скотчем толстой пленки, чеканку оклада.       – Здесь, – в голове помутилось. – Здесь, здесь, родная моя, здесь, моя хорошая.       Вытянув икону, убийца быстро осмотрел кое-где расслоившиеся витки скотча и стал лихорадочно срывать полиэтилен. Руки дрожали, а упаковка, издеваясь, только растягивалась, да выскальзывала из пальцев. Ругнувшись, убийца потянулся к ножнам. Нож кромсал упаковку вкривь и вкось, едва не задевая образ, появившийся из мутного плена в полной сохранности.       – Ну все, – мужчина аккуратно прижал свою добычу к груди и, склонившись, поцеловал край оклада. – Пойдем домой.       – Где же он? – Турист нарочито медленно осматривал каждый рассохшийся ящик старинного комода. – Быть того не может, чтобы не было.       Дом, указанный нам Туристом в качестве конечной цели, сохранился не так хорошо, как первый. Крыша кое-где провалилась, стены потрескались, но, что самое невероятное, внутри начисто отсутствовали полы и все предметы обстановки валялись на земле или висели на толстых досках каркаса.       – Сыро как, – заметил Друид, подковырнув носком бледные натеки плесени на двери. – Вон, на стене фотография висит, может, посмотрим?       Прикрученная тонкой проволокой к проржавевшему гвоздю фотография в лаковой рамке превратилась в серо-коричневое пятно, в котором едва можно было признать черты женского лица, да старомодно подобранные в пучок волосы. Мы показали добычу совсем отчаявшемуся Даниилу Олеговичу и тот слегка оживился:       – Это мать моей тетки. Она не радиоактивная? Заберу с собой, в Москве ее приведут в порядок. А в комоде только это, – он показал пластмассовый шар размером с яблоко, сам же посмотрел на свет в глазок-линзу и улыбнулся. – И это заберу.       Турист помедлил, еще раз посмотрел в глазок. В таких шарах размещали фотографии, у самого такой был, только чего же хочет наш ведомый? Балансируя, я прошел по лаге над бледно-зеленой крапивой к притулившейся в углу двери. Краска на ней облупилась и частью осыпалась, а сами доски разбухли и потрескались.       – Даниил Олегович, а куда ведет эта дверь?       – В чулан, – он рассеянно махнул рукой.       Литр подошел по соседней лаге и дернул проржавевшую ручку. Дверь скрипнула, сдвинувшись на несколько миллиметров, и замерла, оставив ручку с куском нарезного штыря в руках ветерана. Едва не рухнувший в крапиву Литр тихо заругался, вытянул из рюкзака, к всеобщему удивлению, маленький ломик с гвоздодером на одном конце и принялся расковыривать дверь.       – Ну ты молодец, – Ксенон усмехнулся. – Такую вещь с собой носишь и молчишь.       – Не без этого, – Литр орудовал инструментом с азартом сумасшедшего дантиста, и дверь поддавалась, отчаянно хрустя. – Может меня завтрева инопланетяне на ЧАЭС увезут мир спасать. А я без лома.       За раскуроченной дверью открылось маленькое неряшливое помещение без окон, зато с целыми полами. Крыша над ним не пострадала, а, благодаря плотно сидящей двери, внутри было довольно сухо и ужасно пыльно. Пыль мы всерьез не приняли и поплатились.       Годами в каморке, размером с хрущевскую кухню, копилось барахло, годами гнило и покрывалось пылью после ухода хозяев. Мелкая и вязкая, пыль клубами взмывала в воздух при каждом шаге и любом неосторожном прикосновении к содержимому чулана, лезла в нос и в глаза, драла горло не хуже стального ершика, вызывая дикий кашель. Можно сказать, что первый тайм мы слили ей всухую.       Пришлось выходить на улицу, где мы застали еще одного зомби, к нашему счастью ушатавшегося за дальний от нас дом. Там, на свежем воздухе, пришлось вытряхивать куртки и капюшоны, мыть шеи водой из фляжек, умываться и пить таблетки от аллергии. Когда дыхание восстановилось и глаза перестали слезиться, мы надвинули маски и пошли во вторую атаку.       Упрямый чулан выдавал свои тайны неохотно, тем более что от Туриста не было никакого прока и неудивительно – даже хозяйка дома вряд ли бы сказала с уверенностью, что где лежит в ржавых жестяных банках из-под чая, коробках и просто кучах барахла. Я, например, нашел в одной коробочке свисток и сложенную в три погибели вратарскую кепку.       – Так дело не пойдет, – Ксенон рассматривал под лучом налобного фонарика угрожающего вида овечьи ножницы. – Уже три часа, а с заходом солнца станет темно, как в топке. Давайте выгребать это добро в комнату, да побыстрее. Мы построились цепочкой и взялись за дело. Примерно через час Турист, которому, на правах наследника, выпало разгребать завалы, крикнул:       – Нашел!       – Фотографии? – удивился Влад.       – Нет, сундук бабы Лены! Надо его вытащить.       Из чулана раздался скрип, хруст, потом гулкий удар и громкое непристойное восклицание. Друид, стоящий возле двери и светивший носильщикам, рассмеялся:       – Ну и сундук! Да в нем, наверное, казна Кощея лежит.       – Или его мослы, – пропыхтел Литр. – Ксенон, дай топор! Вон, сзади тебя валяется. Не топор? А чего там? Давай-давай, щас я его…       – Ах, ты ж твою так растак, – обратная дорога давалась в разы тяжелее. Участок у тайника, который он преодолел с таким трудом, просто издевался.       Сначала пошел дождь и расквасил плешивый лужок до состояния болота, на котором тут же нарисовалась собака Баскервилей. И если пристрелить шелудивую псину труда не составило, то одолеть скользкую мешанину из воды и грязи стоило огромных усилий. Ноги проскальзывали, а падать было нельзя ни в коем случае. Потом появились ползуны – самец и самка, голодные и решительные. С ними также удалось справиться, но самец уронил его на землю, вызвав приступ кашля и солоноватый привкус во рту. Но, самое главное, он упал на спину – прямо на икону. С виду лик остался совершенно целым, но край оклада погнулся.       Когда же, к исходу дня, удалось выбраться на более-менее нахоженную дорогу, впереди показался высокий шест с ярко-оранжевым треугольным вымпелом – верный знак мобильного лагеря ученых. А ученых охраняют.       «Зона, шалава, что ж ты творишь? Или мне и так неприятностей мало? Прячься теперь…» – лежать под корнем старой ветлы было тесно и неуютно. Из морщин коры выполз паучок и стал деловито ткать паутину. Послышались шаги – тяжелые подошвы уверенно ухали в землю, и мужчина сжался, задержав дыхание. Шаги остановились, зашуршала ткань, клацнул затвор.       – Вылезай, – позвал военстал и постучал кулаком по корню. – Застукали.       Душная и плотная, как перина, тьма противно липла к коже, пробуждая первобытный страх.       – Хорошо, что чердак высоко, – заметил Влад. – Неизвестно сколько это продлится?       – Должно отпустить, когда светать начнет, – ответил Литр и сморкнулся. Турист, сидящий рядом со мной, беспокойно шевельнулся:       – Что значит, «должно»?       – То и значит – к утру прозреем. А сейчас нечего суетиться, все равно с Хутора вслепую не уйдешь. Не мешай Зоне свои темные дела делать.       Мы сидели на чердаке первого из обследованных нами домов, слепые и беспомощные как новорожденные котята. Хутор все же проявил себя во всей красе: мы не успели покинуть его до сумерек и поплатились зрением. Ветераны обнадежили нас, сказав, что аномальная слепота держится только одну ночь, но успокаивало это не слишком. Кто знает Зону, быть может, она захочет изменить правила?       – Ыы-хх-кхэ, – раздалось внизу, к запаху плесени и гнилого дерева прибавилась вонь разложения. – Эфф-ф…       Зомби бродил, как мне показалось, целую вечность, а потом вдруг затих, и что-то коротко пробарабанило по полу.       – Как думаете, что с ним стало?       – Меньше знаешь – крепче спишь, – категорично ответил Друид. – Давайте, что ли, хоть выспимся, все равно больше делать нечего.       – Не волнуйтесь, – назвавшийся профессором Коростелем ученый снисходительно посмотрел на пойманного сталкера, – вам ничего не угрожает, если вы проявите благоразумие и согласитесь сотрудничать.       Убийца через силу кивнул, ощутив упершийся в спину ствол.       – Замечательно, – один из охранников поставил на стол рюкзак, и мужчине пришлось схватиться за край столешницы, чтобы не дернуться к своему сокровищу.       Ученый истолковал увиденное по-своему. – О своем багаже можете не беспокоиться, я гарантирую его полную сохранность.       Демонстрируя благожелательность, Коростель перетянул горловину рюкзака шпагатом, ловко продел его концы сквозь полый металлический цилиндрик и обрезал. Поместив опечатанную кладь в металлический шкаф, он вернулся к столу и нетерпеливо шевельнул мышкой, оживляя ноутбук.       – Приступим. Ваше имя?       – Роман.       – Возраст.       – Сорок три года, – назвавшийся Романом тоскливо оглядел комнату в маленьком сборном домике. Что надо этому ботанику? Уж слишком много заверений в безопасности…       – Хронические болезни есть?       – Да, – скрывать не имело смысла, приступ мог начаться в любой момент.       Коростель оживился:       – Прекрасно, пройдемте со мной, с нами, точнее.       – Надо было не часы, а ПДА бросать – хоть покрупнее, скорее нашелся.       – Надо или не надо, что теперь рассуждать, – раздраженно ответил Литр, шаря палкой в бурьяне. – Без часов не уйду.       Как бы нам ни хотелось поскорее покинуть Хутор, пришлось лазить по сохлым репьям в поисках выкинутых ветераном командирских часов, нашедшихся, не иначе как чудом, под куском шифера. Стрелки показывали половину девятого утра.       Темнота перед глазами рассеялась, когда окончательно рассвело, и оставила по себе слабую резь. От зомби, потревожившего нас ночью, мы нашли только усохшую кисть руки в углу комнаты. Детектор и болты ничего не выявили, но Квест отчаянно завыл, когда его попытались ввести через порог и даже укусил меня за ногу.       Подведя часы, мы стали лагерем на границе болота: с прошлого утра маковой росинки во рту не было, к тому же Литру скинули сообщение о научном лагере, развернутом на нашем старом маршруте. Пока мы разводили костер, ветераны рисовали палками на земле и ковырялись в ПДА, а Квест гонял ящерицу, Турист пребывал в прострации.       В огромном старинном сундуке мы нашли аж две разнокалиберные пачки фотографий и целую кучу детских рисунков, газетных вырезок, этикеток, заботливо упакованных в картонную папку с завязками. Фон в чулане был приемлемым, так что все найденное добро теперь обреталось в рюкзаке Даниила Олеговича. Он нас благодарил прошлым вечером, жал руки, но про окончание путешествия или достижение цели умолчал, и правильно. Цель только за Периметром достигается, когда живой Зону покидаешь.       За завтраком все равно царило приятное оживление, Литр даже извлек из рюкзака пачку копченых сосисок.       – Брось ты их, – Ксенон брезгливо сморщился, – смотри, они зеленые уже!       – Ерунды-то не болтай, – Литр снял одну сосиску с палочки и с удовольствием отгрыз половину. – Это жир блестит. Сам попробуй – вкусно же!       – Спасибо, я еще жить хочу.       – Ну и ладно, – Литр отправил в рот вторую половину сосиски и принялся за следующую, – мне больше достанется.       После завтрака коротко обсудили маршрут, вариантов было два: либо пройти по болоту и, по широкой дуге обогнув новоявленный лагерь, уйти через один из российских секторов Периметра, либо углубиться в Зону и покинуть ее территорию почти там же, где начинали путь.       Первый путь был слишком длинным и богатым сюрпризами, так как после злосчастного Выброса вряд ли кто-то полез в Зону через нужный нам сектор, второй признали более удобным – опасность потенциально выше, зато информация точнее, знакомые стоянки. Турист, все еще одурманенный видом поблекших фотокарточек, готовый идти даже к ЧАЭС, согласился без раздумий и мы выступили.       – Что чувствуете?       – Голова кружится.       – А теперь?       Роман хотел ответить, но к горлу подкатил соленый ком и дыхание перехватило. Коростель и его молоденькая ассистентка с нездоровым восторгом наблюдали, как приступ кашля корчит прикрученного к столу испытуемого и капли крови щедро летят во все стороны. Показатели так и скакали – стиснутый широкими ремнями, сталкер не смог скинуть большинство налепленных на тело датчиков.       Первым, что увидел убийца, когда перед глазами прояснилось, был белый пластиковый стакан с водой. Несколько секунд он тупо смотрел на него, перекатывая во рту вязкие веревки подкрашенной кровью слюны, потом протянул подрагивающую руку и забрал у возбужденно сверкающего глазами Коростеля.       – Вижу, вы вполне очнулись, – «Да лучше бы я сдох!», – подумал мужчина, прижимая прохладный пластик ко лбу и косясь на ученого. Тот продолжал. – У вас очень интересная болезнь. Очень. И, думаю, мы с вами нуждаемся друг в друге, так что есть смысл продолжить сотрудничество.       – Я… – «Икона, икона же! А, хотя…», – согласен, профессор.       Стоявший у входа военстал криво ухмыльнулся, как бы говоря: «А куда же ты денешься?». Убийца помедлил, подбирая слова:       – Но мне нужно встретиться с родственником за Периметром, передать деньги. Он не знает, чем я занимаюсь. И я бы хотел, чтобы это и дальше продолжалось.       – Хмм… – Коростель пожевал губами. – Думаю, мы сможем это устроить. Вам будет предоставлен дневной отгул с доставкой до места, но не более.       – Хорошо, – посредник дежурит на связи, так что прибежит. Успеет. – Хорошо, профессор.       – А раз хорошо, то отдыхайте, – и Коростель вышел из комнатушки, куда перенесли испытуемого из лаборатории.       В комнате для совещаний ученый собрал своих ассистентов и свободных от вахты охранников:       – Работа началась успешно, но нам, как бы цинично это не звучало для некоторых, – он покосился на военсталов, – нужно больше испытуемых – больных и здоровых.       – Сколько? – лаконично уточнил начальник охраны.       – До десятка. Я бы хотел, Максим Егорович, чтобы ваши люди этим вплотную занялись. Не надо тревожить представителей этих… группировок, ловите одиночек.       – Поймаем, – в голосе военстала мелькнуло скрытое презрение военного к гражданскому разгильдяю. – По сведениям, в районе Мертвого Хутора были замечены люди.       – Что ж, тогда поступайте по своему усмотрению. Личным составом зря не рискуйте.       Когда все разошлись по делам, Коростель ушел в свою каморку, оживил ноутбук и стал листать на экране сканкопии старых отчетов об эпидемии неизвестной легочной болезни.       Тогда умерло более двух десятков человек и это только по подтвержденным данным. Попавшийся сталкер по всем признакам страдал именно ею и профессор предполагал, что со времен эпидемии. Сталкер, таким образом, становился бесценной собственностью, почти что ключом к Нобелевской премии. Оставалось добыть контрольные образцы, желательно еще пару больных и мировое признание гарантировано. Снаружи невнятно доносился шум сборов – Максим Егорович Макеев инструктировал группу, выделенную для поимки сталкеров.       Коростель промокнул лоб платком и положил пальцы на запястье, высчитывая пульс. Года не молодые, надо и о себе подумать, а тут такая нервотрепка: ведь сталкеры непременно станут сопротивляться, а, если погибнет или хотя бы будет ранен один из охранников, Макеев с него не слезет.       – Чувствуете? – ветер доносил неприятный, знакомый по школьному ОБЖ запах, Квест поминутно чихал. – Газом пахнет.       – Откуда здесь газ? – Турист отошел от первого восторга и вернулся к прежней настороженности.       – Газпром, собака, о нас думает, – Литр резко выдохнул и надвинул маску, голос сразу зазвучал глухо, как из бочки. – Когда отсюда народ эвакуировали, все коммуникации заглушили. Водопроводы там, канализацию и газ тоже. Мне один мужик рассказывал, что все, что в трубах было, так там и осталось – от воды до дерьма. За столько лет все трубы прогнили и стали, так сказать, щедро отдавать содержимое. Оттого в крупные поселки и города ходоков нет. Говорят, Монолит очень в Припяти осторожничает.       – А здесь, значит лежит газопровод, который к какому-то поселку идет? – Турист призадумался и добавил с неожиданной обидой. – А у нас баллонный был!       Обнаружить источник запаха так и не удалось – ветер подул с севера, колючий и свежий. Облака зияли прорехами, извивы старой дороги виднелись почти до горизонта. Плавные подъемы и спуски разукрашивали пятна посадок и расквашенное русло ручейка «треть воды на две трети грязи» в обрамлении зелени.       Группа, посланная на добычу «контрольных образцов», следила за приближающимися сталкерами. Командира глодали сомнения: шестеро мужиков и собака – многовато. Мало того, тащилась эта компания не откуда-нибудь, а с Мертвого Хутора на котором, судя по всему, провела ночь. От таких всего ждать можно. Хорошо Коростелю фантазировать, а им отдувайся.       Рассчитав примерный путь движения сталкеров, военсталы залегли в зарослях ольхи и аршинной крапивы на ближнем к приближающейся цели берегу и стали ждать. Даже если группа решит двигаться дальше по полю, мимо не пройдет и попасть будет легче. Оставалась собака, но военстал рассчитывал на установившееся безветрие.       Засаду мы заметили слишком поздно, когда прятаться или бежать было уже бесполезно: около десятка человек в камуфляже караулили нас в густых зарослях возле брода. Бой вышел жарким, но коротким – нападавшие превосходили нас числом и боевой подготовкой. Тем более странно, что никто не был серьезно ранен, хотя руки и ноги аж свело – нас с прицельной точностью обстреляли… резиновыми пулями!       – Фух, повязали чертей! – главарь нападавших сбросил лохматую пятнистую накидку, явив отменный защитный костюм с двойной символикой: военных сталкеров и научной миссии в Зоне. – Разве с вами, сволочами, по-хорошему можно?       – Мужики, а чего резиновыми-то? – не без сарказма спросил Литр. – Генштаб на свинце экономит?       – А ты, Литр, сейчас договоришься! – военстал едва заметно дрыгнул ногой, как будто хотел отвесить пинка по ребрам лежащему лицом в землю ветерану, но в последний момент передумал. – Попался – молчи в тряпочку.       Тут мне чувствительно постучали носком берца в висок, напоминая о том, что неплохо бы тоже уткнуться носом в землю. Пришлось повиноваться, в зоне видимости остались ходящие туда-сюда берцы. Взлаял Квест, послышалось сдавленное ругательство, и наш пес обиженно завыл.       – Сволочи, закопать бы вас здесь и дело с концом! – зло произнес носитель ближних ко мне берцев. Литр опять не удержался от комментариев:       – Так закопай, супермен по найму. А если не можешь, значит, хорош трындеть – говорите, зачем наехали?       – Ну, ты, Литр, борзы-ый, – с оттенком уважения в смеси с удивлением протянул глава военсталов. – Хорошо, будь по-твоему. Про доктора Рашера слыхали, который в Дахау людей как обезьян со счета списывал? Вот и вас спишут. Поднимайтесь! В лагерь надо успеть до заката, да не дергайтесь лишний раз, резиновые пули у нас кончились.