Лик

      – Много же здесь этой сволочи развелось, как я посмотрю.       – Остыньте, Назаренко, – Макеев чуть заметно поморщился. – Сталкеры – довольно мирная рабочая сволочь.       Назаренко только покривился в ответ. Военстал отвернулся и стал демонстративно рассматривать маленькую лабораторию и согбенные спины лаборантов, корпевших над микроскопами. Вполоборота к охранникам сидел Ксенон, отвечая на вопросы профессора.       – Э-э… не сочтите за грубость, – Коростель промокнул лоб салфеткой. – Ваши глаза – это ваши глаза? То есть, я имею ввиду, было ли оперативное вмешательство?       – Да.       – А кто проводил операцию?       – Я не помню операции, как и сопутствующих обстоятельств, – темный выдержал небольшую паузу. – К сожалению.       – Жаль, – ученый посмотрел на пленника почти влюблено, не веря своей удаче. – Тогда следующий вопрос…       Охрана привела великолепную шестерку, словно специально подобранную для проведения исследований. Темного сталкера Коростель оставил «на закуску» – все его товарищи уже прошли необходимые процедуры и сидели запертыми в клетках вивария.       Ученый страдальчески поморщился. В будущей работе ни в коем случае нельзя упоминать виварий, на Западе этого просто не поймут. И что, скажите на милость, делать с образцами после завершения экспериментов? Коростель искоса глянул на пленника, избегая его рубиновых глаз.       От Ксенона, продолжавшего изучать лабораторию, взгляды профессора не укрылись. Боится. Темный скосил глаза на дверной проем, возле которого переговаривались военсталы: начальник охраны лагеря и тот, которого Литр назвал суперменом по найму.       – Что ж, – ученый подвел черту в опросе и встал, механически протянув ладонь для рукопожатия. – Завтра можно будет приступать к основной части. Максим Егорович, проводите э-э… Ксенона в жилой отсек.       – Вот и не вступи после такого в «Гринпис», – Литр заворочался в тесной клетке, пытаясь устроиться поудобнее. – У бати моего Тузик лучше живет.       – Терпи, казак, атаманом будешь, – присоединившийся к нам Ксенон свистом подманил Квеста поближе к решетке и поскреб его за бок. – Быстро же они эту махину развернули. Слыхал я про модульные лагеря, но как-то не верилось в сроки.       После короткого медосмотра сразу по прибытии в лагерь ученых, оказавшимся весьма добротным для полевой лаборатории, нас разделили на две группы, выдав вместо запертой в сейфы снаряги комбинезоны вроде тюремных. Мне, Ксенону и Друиду оранжевые, остальным синие. Квеста посадили под замок по соседству, надев намордник.       – Лично мне плевать на медицинские эксперименты, – Турист сидел в самом темном углу своего загона мрачнее тучи, – но если пострадают собранные мною материалы, это будет катастрофа!       Помолчали. Возле двери показался охранник, совсем еще молодой, лопоухий и изо всех сил старающийся казаться суровым и значительным. Литр тут же сделал хитрое лицо и ласково позвал:       – Кысь-кысь-кысь, чего покажу, – военстал демонстративно отвернулся. Ветеран жестом фокусника извлек из рукава скрученную в трубочку пятисотрублевую купюру. – Глянь, какая красота.       Надолго выносливости стража порядка не хватило. Освобождать нас он, естественно, и не подумал, да никто на это и не рассчитывал. Нам нужна была исключительно информация. Вдобавок к деньгам, Ксенон выплел из волос шнурок с подвешенным на него клыком химеры, покрытым искусной резьбой и протянул информатору. Тот так разомлел от ценного подарка, что прикрыл дверь и бубнящим шепотом предупредил:       – При мужике таком белобрысом, его Назаренко Константин Васильевич зовут, молчите. Он из военных и на вас очень злой. Если что, я вам ничего не говорил и вообще, вас не знаю.       С этими словами наш продажный добрый гений вышел в коридор, а Турист просунул палец сквозь сетку и попытался ткнуть Литра в плечо:       – Откуда у вас деньги? Нас же обыскали!       – Да при таком обыске с собой разве что бронежилет не пронесешь, – Литр снял один кроссовок и продемонстрировал трубочку банкнот, крепко зажатую в пальцах ноги. – Фокус-покус и никакого обмана.       Часового сменили сразу двое. Рассмотреть их особенно не удалось – в нашем помещении бесцеремонно погасили свет. Если верить информатору и внутренним часам темнота наступила около десяти вечера.       Выспаться в казенном спальнике не удалось, сколько я ни пытался устроиться поудобнее. Холод от пола проникал сквозь тонкий синтепон и ткань тюремной робы, ощутимо подбираясь к подрагивающим челюстям. Как выяснилось, проняло всех, даже Квеста. Ночь коротали за разговорами под ехидные замечания охраны из коридора.       – Бегите, Семен, бегите! – дорожка то ускорялась, то замедлялась, постепенно меняя наклон, по лицу хлестали тонкие проводки, в огромном количестве отходящие от причудливого головного убора, напяленного на меня лично Коростелем. – Осталось немного!       – Гад, – что осталось немного я и сам чувствовал – в висках ухали молоты. Когда дорожка внезапно поплыла перед глазами так, что пришлось вцепиться в поручни, послышалось радостное восклицание профессора.       Заботливо стимулируемые этим старым гестаповцем галлюцинации брали новые высоты, захватывая все органы чувств. Остальным моим товарищам доставалось не меньше, а Друида и вовсе увели в отдельное здание, где, как сообщил наш информатор, уже содержался еще один бедолага. Военстал клялся и божился, что обоих исследуют гуманно и даже лечат.       Дорожку повело вбок, меня откинуло назад от странного чувства ускорения, резануло болью незажившие ребра, а потом дорожка остановилась, нос обжег резкий запах нашатыря и я обнаружил себя сидящим на краю кушетки в окружении ассистентов Коростеля. Стоило встать, как подошел сам мэтр и, сняв с меня чудо-шапку, зажал ее подмышкой, как шлем скафандра:       – Прекрасные результаты, молодой человек. Вы очень перспективны, с точки зрения изучения.       – Профессор, так ведь и с ума сойти можно, – но светило только отмахнулось.       – Не будьте так эгоистичны! Зона нуждается в изучении и еще не один смелый первопроходец попадет в эту вашу «ведьмину пляску». Терпите, и это спасет жизни!       – Козел мечтательный, а? – хмыкнул военстал, конвоирующий меня обратно в загон.       – Здорово, парень, – Друида посадили в крохотную комнатушку с решетчатой дверью. Напротив находилась точно такая же камера, к двери которой прислонился высокий худощавый мужчина средних лет. – С новосельем.       – И вам не хворать.       – Поздняк метаться, – мужчина саркастично хмыкнул. – Раз здесь, то, выходит, тоже больной. Меня Роман кличут.       – Друид, – представился сталкер, тоже прислоняясь к двери. – Давно здесь?       – Пару дней. А вас, никак, оптом замели?       – Откуда знаешь?       – Охрана треплется, – Роман глухо закашлялся и сплюнул на ладонь. – Зараза.       Беседу прервало появление военстала. Он через окошки в решетках передал каждому узнику по конверту:       – Вот вам расписание, – охранник покривился. – Здесь и лечение, и эксперименты и еще какая-то хрень. Добро пожаловать в наш пионерский концлагерь.       График оказался очень насыщенным и воплощался в жизнь до последнего пункта. К вечеру оба сталкера мрачно лежали на койках в камерах, чувствуя себя промытыми и выжатыми. Даже охранники сочувственно морщились, мысленно примеряя ощущения подопытных на себя.       – Видели белобрысого? – Литр уперся ногами в дверь вольера – перевести нас в какое-нибудь более приличное место ботаники не подумали – и потянулся, зевая. – Ва-ахх. Это засланный военный казачок. Макаренко наш, или как там его, прокололся.       – Макеев, – поправил Турист. – Почему вы так думаете?       – Потому, что они хоть и военные, но сталкеры. Бомжи в погонах. И ведут себя соответственно: за деньги одиночек отпускают, информацией и артефактами торгуют, оружием иногда, под заказ бандитские лежбища зачищают. Погонам это, понятно, как кость в горле. Потому новую моду ввели приставлять своих к военстальским отрядам, особенно к проколовшимся.       Беседовали мы исключительно для отвлечения внимания. Среди сталкеров очень популярен язык жестов, знают его и военсталы. Потому, чтобы не попасться, «разговаривали», укутавшись в спальные мешки с головой, скрывая руки от наблюдающей из коридора охраны.       Ждать, пока любезный профессор выжмет из нас все соки и прикажет ликвидировать, мы не собирались и замыслили побег. Выбраться из клеток мы могли бы уже давно – в шевелюре Ксенона скрывался не только вырезной клык химеры. Все дело осложняли три вещи: изоляция Друида, надсмотрщик Назаренко и упрятанные в разные сейфы вещи. Код одного из них я запомнил – ассистент неосмотрительно не загородил панель, но проблемы это не решало. К тому же, бежать придется всем скопом.       – Хорош болтать, – донеслось из коридора, и свет погас. – Храпите, сволочи!       В кромешной темноте вздохнул Квест, зашаркал лапой по шерсти, вытрясая блох. Его, кстати, даже не обработали от паразитов. Потом в коридоре послышались торопливые шаги, и женский голос невнятно зашептал, истерично подрагивая. Зашипела рация и один из военсталов ушел, уведя с собой продолжавшую причитать женщину, бросив напарнику «Глаз не спускай!».       Некоторое время царила тишина, потом раздался топот и вспыхнул свет. Среди поплывших перед глазами радужных пятен заметался по проходу Коростель, бормоча «Ужасно, ужасно! Дикость!». Пересчитав нас, включая Квеста, ткнув в каждую клетку пальцем, он облегченно вытер лоб рукавом и обратился к нам:       – Вас никто не беспокоил?       – Только вы, – буркнул Турист, закрываясь рукой от света. – Что за переполох?       – Ничего страшного, ложная тревога, – и обратился к охране. – Можете выключать.       Спал я урывками, сквозь дрему мерещились шумы и шепоты. Утро резануло уши звоном кварцевых ламп. Завтрак, смена караула и… полное отсутствие экспериментов. Один из охранников велел нам не болтать и заявил, что опыты отменены в связи с не вовремя надвигающимся Выбросом. Кто бы ему поверил.       – А что, этот сарай выбросоупорный? – Литр поковырял ногтем в зубах, смотря на одного из охранников. Тот пожал плечами:       – Вроде того. Голова раскалывается, конечно, но в остальном неплохо. Ничего так хатка.       – Арсений Валентинович, Выброс начнется через три-четыре часа, а сбежал он больше двух часов назад, в неизвестном направлении. Шансы поимки минимальны, – доходчиво, как маленькому ребенку, втолковывал Макеев. – Можно будет попробовать поймать его сразу после схода гона.       – К тому времени, Максим Егорович, его могут растерзать мутанты. Убьет Выброс. Это… поймите меня правильно, бесценный человек, он ни в коем случае не должен умереть!       – У вас, в конце концов, остались результаты исследований.       – Судите, пожалуйста, так сказать, не выше сапога! Этого недостаточно.       – Вот что, профессор, – военстал с трудом удерживался от хамства, – мои люди обеспечивают вашу безопасность и безопасность лагеря. Поиск беглых подопытных не входит в нашу зону ответственности.       – Эта зона оказалась для вас и так широка! Ваш человек ранен и убит мой лаборант. Убит! Такое безобразие не сойдет вам с рук.       – Делайте что вам угодно, – будь его воля, Макеев выпустил сталкеров назло старому ублюдку, а потом пристрелил бы его заодно с Назаренко, – я не стану попусту гробить своих людей и, кстати, могу понять этого человека. Не каждому приятно быть подопытной скотиной.       Не удержался. Назаренко, стоявший рядом с профессором, довольно усмехнулся. Ну да, содержание разговора в угодной для шпика трактовке еще до Выброса будет известно в штабе командования. Военстал выругался про себя и нейтрально добавил:       – Пора готовиться к ненастью. Присмотрите за своими сотрудниками, – и вышел.       – Видели, что творится? – Выброс близился, военсталы распределяли караулы, оставив нас под присмотром лопоухого информатора. Тот с самого прибытия на вахту здорово нервничал и разговорился сам. – Леньке чуть-чуть, врач сказал, до сердца не достал.       Парень очень хотел выговориться. Оказывается, прошлой ночью произошло убийство.       – Я на вахте стоял у лазарета и вдруг от складского модуля ор такой, словно режут заживо. Ну вот, а потом мы с напарником смотрим, лаборантка летит – волосы дыбом и лицо такое, как у Медузы Горгоны. Мимо нас, да в дверь. Ну, я побежал посмотреть, что там ее напугало. Думал, мутант забрался. От соседнего поста уже Илюха подбежал. Вот, значит, мы заходим – в коридорчике пусто. А как на первый склад зашли, так и все.       – А что ж, склад и не охраняли? – удивился Влад. Рассказчик махнул рукой:       – Не, это так называется, что склад, а на самом деле просто комната со всякой мелочевкой, настоящие-то склады под замком.       Военстал перевел дыхание:       – Короче, лежит у одного сейфа такой… как бы мешок из человека. Не знаю даже как сказать, он весь измордованный был и лицо все разбито в хлам – где рот, где нос не поймешь. А сейф нараспашку. Но крови-то немного, его самого, я имею ввиду. А на полу такой жирный ляп кровавый, будто кто плюнул. От тела в стороне, а кто у нас еще кровью харкает? Ваш приятель и еще один мужик. Вот я и смекаю. Тут наши уже подбегают, врача ведут. Пока шум-гам, я Илюхе крикнул, чтобы на стреме побыл и к боксу. Чего там, до соседнего крыльца. Хвать дверь, а та открыта! А в камере мужика Ленька лежит, весь бледный как покойник. Повезло, что тут врач хороший, а то бы все, так бы и похоронили. Тут Коростель прискакал, хай поднял. Причем, что нашего ранили, а парня порешили – так ему ничто, а что мужик сбежал – конец света. Урод.       – А Друид?       – Живой, – успокоил военстал. Выглянул в коридор и продолжил. – С ним вообще диво дивное. Мы про него забыли – лежит и лежит. А когда Леньку в лазарет унесли, Макеев фонариком в лицо вашему Друиду посветил, а он синий весь. Ну, думаем, хана Бобику. А он спит! Как в коме будто, ему ножом в ладонь легонько ткнули, и тогда не проснулся. Врач сказал, что его какой-то гадостью усыпили. Но сейчас он проснулся, все с ним нормально.       Все оставшееся время до Выброса коротали за пустыми разговорами – военстал расспрашивал о Зоне и популярных страшилках, вроде Монолита и озера Янтарь.       Убийство, совершенное неизвестным узником, здорово осложнило дело. Теперь Друида упрячут под семь замков, да и нам не поздоровится. Гудящий в висках Выброс тоже портил картину и настроение. Кроме того, военстал обмолвился про обворованный убийцей сейф. Кто знает, чьи вещи там были? Чтобы отвлечься от нудной головной боли, я получше укутался в спальник и вытянул закрученную в суконный мешочек часть «ротонды». Многоопытные ветераны выдали их при начальном осмотре за сушеные пальцы бюрера – популярный и крайне отвратительно выглядящий талисман. Знай наши мучители, что это на самом деле – отобрали бы вмиг. Кусочек спирали с небольшим выростом неярко мерцал, освещая синюю стеганую полость спальника и белое клеймо инвентарного номера. В одном месте в подкладке зияла дыра, и синтепон вылез наружу. Я попытался запихнуть его обратно и сильно укололся о нечто острое. Агрессором оказалась толстая штопальная игла без ушка, быстренько перекочевавшая за отворот воротника. Спрятав обломок артефакта, я попытался уснуть.       Утром удалось увидеться с Друидом. Выглядел наш товарищ, вопреки беспокойству, очень неплохо. Факт лечения подтвердил и даже в общих чертах описал убийцу, назвавшегося Романом, после чего нас развели по разным стендам. Военсталы ходили мрачнее тучи – из подслушанных обрывков разговоров стало известно, что ночью раненому охраннику стало хуже, а Коростель вызвал военный вертолет, чтобы забрать его в госпиталь на Большой Земле. Этот же вертолет мог запросто привезти военных церберов.       На обеденном перерыве нас удивил Турист, показав из-под полы украденный в лаборатории зажим. Друиду удалось намекнуть на готовящийся побег, тот все понял, судя по виду, а вот Коростель прошляпил. Ночью ветераны, тоже лишившие ученых пары полезных мелочей, планировали разведку боем. Мы же должны были стоять на стреме и быть готовыми к любому развитию событий вплоть до боя на кулаках против огнестрела.       Лагерь располагался в относительно спокойной области, гон не должен поднять тварей крупнее псевдопсов или ползунов. Охрана в помещениях носила стандартные бронежилеты поверх комбинезонов. У тех, кто нас охранял, пистолеты были травматическими, плюс шокеры. Сказывалась циничная забота Коростеля.       Из коридора в нашу комнату едва проникал приглушенный свет слабых ламп. Двери камер ветеранов открылись почти бесшумно. Чтобы охрана не забеспокоилась, Влад прокашлялся, поминая холодный пол недобрым словом.       Одного охранника вырубили мгновенно – он даже не понял, что произошло. Второй стоял за дверью и попытался вскинуть оружие, но не успел. Литр прижал его створкой к стене, а Ксенон быстро уколол чем-то, похожим на короткое шило. Осмотревшись, ветераны заволокли охранников внутрь.       Форма бессознательных военсталов перекочевала к нам, а им достались комбинезоны ветеранов. Зажатого дверью охранника, как выяснилось, укололи шприцем с транквилизатором, украденным из стола профессора еще в первый день нашего пребывания здесь.       – Один спит, – Ксенон собрал волосы в хвост и спрятал за воротник. – Второго глушите, как только зашевелится. Вот, тут в шприце еще немного осталось. Мы скоро.       – Так они же, когда очухаются, нас убьют, – усомнился Турист. – А вы можете попасть под камеры наблюдения.       – Камер тут нет, – я выслеживал их все время заточения. – Нигде, где мы были, их не замечал.       – Ни пуха, ни пера! – прервал нас Влад.       – И то сказать, не подушками идем драться, – и разведчики вышли.       Всего комплекс состоял из четырех модульных строений, окруженных забором. В одном располагался виварий и лаборатории, в другом жилые помещения для научных сотрудников и лазарет, в третьем складские помещения и боксы, в которых содержался Друид. Четвертое строение было совсем небольшим и предназначалось для отдыха свободных от караула охранников.       – Всего их было человек пятнадцать, теперь трое выбыло, – считал Литр, рассматривая двор. Охранники несли вахты по одному-двое. Их с Ксеноном пора сменяться пришла бы к побудке. – Хороши, гуси.       Лабораторный корпус кроме двух оглаушенных бойцов, не охранял никто, что дало возможность вволю похозяйничать в лаборатории. Без обиняков взломав выдвижные ящички в столе профессора, Ксенон прихватил досье на всю группу и сбежавшего пленника.       – Литр, – темный подошел к товарищу и показал вложенное в папку фото беглеца. – Каково, а?       – Копать-колотить, – с бледной карточки на него смотрел приятель сталкерской юности – Роман Риманов, он же сталкер Ходок, он же, чуть позже, бандит Рим. – Бодро выглядит, гнида чахоточная. А когда удирал, едва ногами шевелил.       – Ладно, он поумнее нас оказался. Сбежал и концы в воду.       – В могилу у него концы всегда, – по двору скользнул луч прожектора с невысокой, едва высовывающейся из-за забора вышки. – Как к боксам добираться будем?       – Хрен его знает. Давай так – ты забор осмотри, а сразу к Друиду рвану.       – Опять у нас все через ЧАЭС идет. Ладно, пошли, – осмотрев территорию и выждав, когда часовой на вышке отвлечется на окружающую местность, ветераны улизнули каждый в своем направлении.       Литру, петляя по задворкам, удалось подобраться к боксам, но крыльцо, в отличие от остальных, было ярко освещено, а на пороге стояло двое охранников. Литр решил пойти в обход. Между зданием и забором царила непроглядная темень и было очень тесно. Стремясь пролезть, ветеран уперся плечом в забор и едва не выпал за территорию – один лист был приклепан к вкопанной в землю трубе кое-как. Луч прожектора не проникал в закоулок, так что Литр безбоязненно расширил лаз и вернулся к исследованию здания боксов.       Рифленое железо обшивки и скругленные линии стен позволили влезть повыше, прямо к круглому отверстию, закрытому мелкой решеткой. За сеткой размещалось нечто плотное, напоминающее минеральную вату. Литр выбил сетку и стал бесцеремонно расковыривать фильтры, один за другим отправляя их под забор. Открывшаяся труба вентиляции оказалась для него предельно тесна, поэтому бронежилет отправился к фильтрам. Надеясь не застрять в вентиляционной трубе на веки вечные, ветеран отправился вызволять Друида.       – Ищи, – влажный собачий нос засопел по углам. У одного столика Квест сел и заскреб лапами по ящику. – Хороший мальчик.       Секрет знатно натренировал своего пса – за время, минувшее с ухода ветеранов, он нашел уже две капсулы с транквилизаторами или чем-то похожим. Использовать их мы не стали, просто отложив в сторону.       Зашипела рация. Турист коротко ответил, и снова стало тихо. Поразительно, но наш ведомый, оказывается, умел неплохо подделываться под чужие голоса. Учитывая качество связи, получалось очень похоже на охранников. Контролировал нас не только Макеев, но и Назаренко, хотя не думаю, что имел на это право. Связанных охранников уложили поудобнее, завязав им рты. Оба пришли в себя, смотрели укоризненно, но вели себя смирно.       Немного покорпев, удалось вскрыть дверь в углу помещения, за которой оказалась самая настоящая операционная с бестеневой лампой и столом. Нам очень не понравились ремни, закрепленные по его краям. Среди инструментов нашлись разномастные скальпели и еще какие-то мерзкого вида резаки, которые можно было использовать в качестве оружия. Там же, в углу, стоял баллон, возможно и с эфиром, но усыплять военсталов не стали – анестезиологи из нас никудышные, только людей мучить.       Стоило выйти в главный коридор, как входная дверь приоткрылась, и внутрь шмыгнул темный силуэт. Влад вскинул пистолет, оставленный нам в качестве средства самообороны, но неизвестный крикнул «Свои!» и, сделав пару шагов, попал под свет лампы, оказавшись всклокоченным Друидом. Наш товарищ поправил медицинский халат, напяленный поверх оранжевой робы, и всучил Владу автомат с оборванным ремнем.       – Уж не чаял встретиться, с этим сучьим Коростелем. Давайте за мной, пока Литра с Ксеноном в дуршлаги не превратили!       По двору скользил луч прожектора, и Ксенону приходилось прятаться в густой тени за жилым корпусом. Пространство между зданиями находилось под полным контролем охраны, вся надежда оставалась на закоулки. Отличное ночное зрение помогло темному, уйдя от взора бдительной охраны, обойти почти весь лагерь по периметру и добраться до боксов. Когда до очередного закоулка оставалось всего ничего, вспыхнул прожектор и один из охранников поднял оружие:       – Стой!       – Эй! – дверь открылась изнутри, размазав по стене одного охранника, а на его бдительного товарища навалились Литр и Друид. Прожектор обвел сцену борьбы в яркий круг и тишину разорвал истошный рев:       – Тревога-аа!!       Свет вспыхнул в окнах-иллюминаторах так, словно все только и ждали этого вопля. Дверь не сумела надолго выбить военстала из седла и, если бы не темный, быть Друиду подстреленным. Ксенон подхватил выбитое из руки охранника оружие и сплюнул – опять травматика. А вот прошедшая над самыми головами очередь разбила светильник и чувствительно укусила притолоку двери.       – Лежать, сволочи! – стрелок не прятался. – Назад в стойла!       – Гроб тебе стойло, конь педальный! – Литр подхватил оружие второго охранника и толкнул Друида в тень, шикнув. – К лаборатории чеши, быстро. За боксами дыра в заборе, бегите, куда глаза глядят.       – Охренел? Мы ж без снаряги!       – Будет вам снаряга, будет и свисток. Беги!       И Друид побежал. Военсталы, уже не обращая внимания на зычные вопли беснующегося в темноте профессора, взялись за беглецов всерьез. От пуль спасала только темнота и устроенная ветеранами шумиха. Наперерез метнулась темная фигура, и сталкер едва успел увернуться от удара прикладом. Стрелять нападавший не стал, да и не смог бы – мешало слишком узкое пространство между забором и стеной. Прожектор опять прочертил лучом над самой головой. Крик, короткая очередь и он погас, но противника Друид узнал – Назаренко.       – Что, сосунок, думал я за этими клоунами побегу? – штабной осведомитель хотел совершить еще один выпад, но Друид оказался проворней. Не церемонясь, он впечатал подошву кроссовка в незащищенное щитком лицо.       – Отдай, трепло продажное, – и, отобрав оружие, кинулся к лаборатории.       К обещанному лазу в заборе мы бежали как на войне. В темноте военсталы не стреляли, боясь попасть по своим вместо ветеранов, но наше появление встретили дружным залпом. Как не превратили в решето – ума не приложу. По пути мы едва не затоптали какого-то мужика, шедшего навстречу, цепляясь за забор. Еще выстрелы. Что-то больно оцарапало вскинутую в падении руку, наверное, рикошет. Попало бы сильнее, не споткнись я обо что-то маленькое и упругое, похожее на сдувшийся мячик.       Но это был не мячик – это был затоптанный в суматохе тушкан. Когда стихли очереди, стал слышен писк грызунов, рвавшихся на территорию лагеря через проделанный Литром проем. А когда мы, выскочив за забор, осветили местность, стал хорошо виден тот, от кого полумыши спасались. Со стороны болотистого русла ручья к жилью волокся псевдогигант.       – Псевдогигант!! – растревоженный шумом в неурочное время монстр бодро семенил в нашу сторону, растопырив рахитичные лысые крылышки.       Без защитного снаряжения, с одним стволом и двумя фонариками, ночью наши шансы спастись от мутанта были даже не нулевыми. Заскочив обратно в лаз, мы первым делом наткнулись на военстала. Между забором и стеной здания было не развернуться. Мы всем скопом прижали противника к стене, но тот неожиданно рявкнул:       – Где там кура?!       – Литр?       – Да уж не баррель! Пустите, сволочи, задавите же, – ветеран выглянул в пролом и, отобрав у меня фонарь, кинул далеко в сторону. «Ваа-а!», – басовито взревел мутант и, судя по звуку, потопал к свету. Суету в лагере сменили короткие команды – оставшиеся в дееспособном состоянии военсталы изготовились к обороне.       Литр указал на круглый выем в стене здания над нашими головами:       – Вентиляция. Быстро внутрь и тащите шмотки, пока сыр-бор. Хоть какие-нибудь.       Полезли мы с Друидом, как самые худые. Рука саднила, а ребра почти нет. Друид дышал с присвистом, но не кашлял, несмотря на беготню. Труба подсветилась квадратным проломом, рука сорвалась и я выпал прямо на скорчившуюся у стены фигуру в белом халате.       – Коростель! – Друид спрыгнул на пол гораздо ловчее и со всего маху всадил кроссовок профессору под ребра. – На тебе!       Еще пара пинков, и Коростель сжался в комок, закрыв голову руками. Я наклонился и вздернул его за шиворот, заставляя сесть.       – Слушайте профессор, – с улицы раздались выстрелы и, следом, трубный рев. – Ваша охрана занята. Если хотите жить – откройте сейфы.       – Нет, – оказывается, в ученом садисте еще остались силы для сопротивления. – Никогда!       Он попытался позвать на помощь и получил пинок в живот. В иной ситуации мы не стали бы бить пожилого человека, но только не его и не теперь. Храбрости Коростеля надолго не хватило, но и время он потянул. Все наши вещи с виду остались в целости и сохранности, но их надо было вытащить. Не рискнув протащить шесть рюкзаков, оружие и все прочее через дверь, мы, предварительно связав профессора, вытолкнули что могли через вентиляцию и, подхватив два самых больших рюкзака, выскочили за дверь.       К нашему появлению псевдогигант прорвался внутрь лагеря и гонял всех по двору. Двигался он медленно, подволакивая лапу, но внимание отвлекал знатно. Свет мы выключили, а на хлопнувшую дверь, я надеюсь, внимания никто не обратил.       У пролома никого не оказалось, все уже выбрались, а Влад даже умудрился надеть свой комбез. Квест, которого едва удалось удержать при приближении псевдогиганта, сидел на цепи и грыз тушку пойманного тушкана. Ксенона не было.       – Уходим, – Литр, подсвечивая трофейным фонарем, повел нас в сторону темной громады леса. Турист нервно оглядывался:       – А где же Ксенон?       – Отвлекает. Не боись, он мужик крепкий, скоро нас догонит.       – А лес? Мы же сгинем без брони.       Рядом как мокрая парусина хлопнул «трамплин», обдав нас грязью. Сквозь тонкую ткань чувствовалось каждое движение аномалии.       – Это точно. Ну-ка, одевайтесь.       – Прямо тут? – Друид так и щеголял в халате. Литр хмыкнул:       – Давайте-давайте, как в армии. Вас сейчас и тушкан пожрет, доходяг.       Переодевались быстро и нервно, постоянно оглядываясь, будто краденное делили. Родная амуниция сразу придала уверенности и успокоила. Даже галлюцинации отступили, правда недалеко и ненадолго. Нагнавший нас на полдороге Ксенон сначала раздвоился, а потом заговорил механическим «инопланетным» голосом. Темный выглядел уставшим, но довольным. В свете фонаря была заметна длинная царапина на виске и скуле. Подсохщая кровяная дорожка терялась под волосами.       – Завалили гада, и тушканов побили, – Ксенон вытащил волосы из-под воротника и промокнул царапину рукавом. – В лагере полный раздрай, парня одного мутант ранил, так что у них теперь и без нас дел по горло.       – Коростель не отступится, – попискивал детектор. Мы перестроились в привычный уже порядок и двинулись дальше очень медленно и осторожно, кидая перед собой за неимением болтов подножный мусор. – И зачем им наши болты сдались? Все подчистую выгребли, даже мелочь скрали.       – Нет, ботаника сейчас никто слушать не будет. Завтра вертолет военный раненых забрать должен, вот и ему туда же дорога, на Большую Землю, хотя, лучше бы, на нары. Эвакуируют лагерь. Только к утру мелкое зверье разбесится, крысы да собаки, может, что и похуже. Кто-то же поднял с лежбища псевдогиганта. Надо бы повыше укрыться.       В лесу темнота стала непроглядной, свет фонаря манил мошкару, слышались шорохи. Лезть пришлось очень высоко, да и устроиться удобно не получилось – ветки у сосен, в отличие от стволов, толщиной не отличались. С подъемом Квеста вышла целая эпопея, зато пес устроился удобнее всех в свернутой на манер гамака плащ-палатке. Уповая на страховку, мы устроились на ночлег. Ветераны настояли на распределении вахт. Дежурили по двое, приглядывая за местностью и ворочающимся в своем спальнике Квестом.       Последнюю вахту выпало «стоять» нам с Владом. Небо исподволь светлело, но под деревьями было по-прежнему темно, со стороны речонки ползли космы тумана, закрывая луга. В темноте и тумане, в лучших традициях фильмов ужасов, мелькали размытые силуэты, со стороны научного лагеря доносился вой болгарки. Чинятся с утра пораньше.       – Скорее бы уж на землю, – Влад сжимал и разжимал кулаки, разгоняя кровь, – камера пыток, право слово.       – Слинять бы подальше от военных и этого Коростеля. Мне теперь даже жалко снорков стало. Представь, Влад, может их, как и нас поймали в свое время?       – Кто их знает, Сень, – напарник поковырял ствол носком, посыпалась кора, – откуда-то ведь они берутся.       – Давай подержу.       – Да ну тебя с рукой-то сломанной. Не хватало еще вторую поломать.       – Как ваш нос, Назаренко? – несмотря на побег заключенных сталкеров, убийство, ранения своих подчиненных и ночной погром, Макеев пребывал в приподнятом настроении.       Изрешеченную тушу, валяющуюся посреди двора, обмеряли рулеткой не отошедшие еще от недавних событий лаборанты, охранники латали дыры в заборе и готовились к свертыванию лагеря. Ненавистный военсталу штабной соглядатай получил от одного из беглецов всей подошвой в лицо и теперь напоминал пропойцу Джузеппе, разве что без говорящего полена.       – Знавал лучшие времена, – сломанная переносица болела, оставалось утешиться неудачами других.       Коростель сидел на крыльце лабораторного корпуса с потерянным видом, безучастно глядя на суматоху подчиненных. Минувшая ночь перечеркнула все честолюбивые планы. Образцы бежали, избив его на прощание и украв заведенные на них дела. Остались, конечно, данные первых опытов на электронных носителях, но воспользоваться ими вряд ли удастся, а все из-за Макеева.       Если бы только удалось вернуть пленников, все обернулось по-другому. Уж он бы вмиг приструнил строптивого военного сталкера, пригрозив трибуналом. Побег Романа и убийство лаборанта не составило бы труда изложить в угодной трактовке и представить как преступную халатность, но не сбылось.       Более того, Макеев заявил, что не выпустит никого из лагеря до прибытия военного вертолета и тут же добавил, что вновь прибывшие смогут помочь в поимке подопытных. Так и сказал – подопытных. Коростель себя не обманывал – на дворе не тринадцатый век. Новости и, того хуже, слухи, распространяются мгновенно, а малейшая огласка грозит как минимум скандалом. У него найдется достаточно недоброжелателей, способных похоронить годами накопленный авторитет. Теперь оставалось угождать Макееву и его команде, какое унижение!       – Летя-ат! – на горизонте появилось темное пятнышко, казавшееся приклеенным к мутной пелене облаков.       Распугав местных обитателей, военно-транспортный вертолет гордо приземлился рядом с лагерем. Ворота открылись, и Коростель пошел навстречу гостям – объясняться.       – Ишь, разлетались, – Литр сидел на пеньке, связывая разорвавшийся шнурок. – Кругом одни бракоделы, уу-у, жабы косожопые!       С рассветом мы забрались поглубже в чащу, стараясь не наткнуться на местных обитателей и принялись раздирать пломбы на рюкзаках. Устроившись на крохотной поляне, надежно укрытой в непролазных зарослях, мы развели костер и устроились на завтрак. ПДА оказались на местах, но аккумуляторы отсутствовали, как и содержимое контейнеров для артефактов – кто-то позаботился.       – Плохо, – Ксенон крутил в руках бесполезное устройство. – Надо бы нам к народу выйти, пока Ромка, подонок, снова из Зоны не сбежал.       – А чего он? – Друид неуверенно пожевал губами. – Вроде нормальный мужик.       – Бандит он, сволочь и предатель, – темный махнул рукой. – Начинал еще до нас, его раньше Ходок звали. Только он жаден оказался, да и отморозок полный, стоит выгоду увидеть. Читали «Пикник на обочине»? Так вот, он на тамошнего Стервятника похож. Напарников положил только официально четверых, а сколько случайных попутчиков – никто не знает. Потом в бандиты ушел и назвался Римом. Его даже Колер боялся, хотя он главарь был и на всю голову больной.       Мы озадаченно помалкивали. Про Колера я слышал, что его свои же положили, когда он окончательно свихнулся. Каким же этот Рим был, если такой человек его боялся?       – Рим небольшой группой верховодил и стоял у Колера под началом. Он держал выход со Свалки, одиночек мучил. И таким мясником оказался, что его свои же под военный патруль подставили, только он ловок всю жизнь был – удрал и спустя пару месяцев близ базы Свободы объявился. Действовал скрытно, но одного его подельника ребята Лукаша схватили. Оказалось, он к «Вальхалле» пристал и киллером заделался. На том и погорел. В то время как раз первая эпидемия собачьей чахотки вспыхнула. Вы вот удивлялись, что я собак не люблю, а ведь эти твари болезнь и переносили – как кого цапнет одичалая, считай, заболел. На Рима такую охоту развернули, что пришлось ему под кочками как пиявке прятаться, вот и подхватил. И, что самое обидное, умудрился удрать! Мы его в топи у русла Припяти загнали, а потом труп растерзанный нашли, гнилой уже, неопознаваемый. Не он это, оказывается, был.       – Входит, я с маньяком натуральным рядом жил?       – Так и есть, – Литр разбивал не прогоревшие угли. – Лаборанта он размордовал до смерти, военстала порезал, я не удивлюсь, если он и Аграфену убил. Такие вот дела. Давайте побыстрее уходить. Искать нас не полезут, скорее всего, но вероятности исключать нельзя. Раз уж половину собачьей паутины отобрали, то и нас не помилуют.       – Так ведь всю отобрали, – удивились мы. – Контейнеры пустые!       – А ботинки полные, – и ветеран продемонстрировал разношенный до невозможности кроссовок, битком набитый песком вперемешку с лишайником. – Не зря про запас носил!       «– Мы с вами так не договаривались! – лаборант бледнеет и отступает от распахнутой дверцы сейфа. – Я не знал…       – Отойди! – и доходяга летит через все помещение, ударяясь о стену, поднимается и пытается позвать на помощь, но не успевает, получив удар под дых, потом по лицу, по почкам… на пол брызжет кровь».       Кровь, вода, да что угодно, лишь бы смочить горло. Роман лежал в старой псевдособачьей норе, покинутой хозяевами. Никудышное убежище, но ему немыслимо повезло, что оно вообще было. Выброс давно кончился, но лучше не становилось. Все тело затекло и распухло, драло пересохшее горло, отекшие пальцы никак не могли справиться с застежкой рюкзака, в котором должны были лежать фляга и таблетки. Убийца засипел и потянул ко рту свисавшие внутрь норы корни сосны, пережевывал их, едва ворочая языком, хрустел на зубах песок.       Корни только резали губы, пресные и сухие, как загустевший клейстер. По-звериному зарычав, Роман извернулся и пополз к выходу из норы, волочась животом по земле. Ползти было мучительно трудно, и больно таранил тело оклад спрятанной под тельник иконы, впивался в кожу острыми углами. Во впадине должна быть большая лужа, хранившая остатки прошедших дождей.       Когда она показалась, убийце захотелось выть – воды почти не осталось. Он развернулся на бок и, не в силах больше ползти, покатился колобком, плюхнувшись всем телом в жидкую грязь.       Горьковатая и маслянистая вода казалась удивительно вкусной, Роман глотал ее пополам с грязью, водя вытянутыми трубочкой губами по поверхности лужи. В горло проскочило что-то склизкое, и желудок ответил мучительным спазмом. Едва успев отрыгнуть выпитое, убийца снова прильнул к мутной воде не обращая внимания на собственную блевотину.       Наконец, стало легче. Горло перестало казаться трубкой из раскаленного точильного камня, а пальцы надутыми медицинскими перчатками. Тело оживало, ноя каждым нервом. Выползя из грязи на бережок, Роман достал укутанную в пакеты икону и погрозил ей дрожащим пальцем:       – Не балуй, все равно не выйдет. Моя взяла!       И, прижимая к себе образ, пополз обратно к укрытию.