– Нет… Нет, я ничего не знаю. Можно я ещё закажу выпить?
Марту захлестнула душная, беспросветная тоска. Тоска – и жалость к сидящей напротив несчастной, поникшей женщине с блуждающими пустыми глазами – женщине, которая лишь отдаленно напоминала сейчас Тамару Кузнецову. А может быть, она всегда была такой? Марта никогда не вглядывалась в неё особенно пристально – может, и поэтому видела пусть не самую приятную, но всё-таки достаточно эффектную женщину. Прежде Тамара казалась ей сухой, надменно-холодной и неприветливой. Та, что сидела перед Мартой сейчас, выглядела совсем иначе.
– А что произошло-то? – вяло спросила Тамара, гипнотизируя взглядом рюмку водки.
– Да так. Ничего.
Затея Марты провалилась уже тысячу раз. Первоначально она хотела убить одним выстрелом двух зайцев – вновь затеять свою привычную игру и заодно попробовать узнать, что творилось в офисе накануне. В качестве жертвы она, подумав, избрала Кузнецову.
Как ни странно, встретиться с Тамарой оказалось не так сложно. Поначалу Марта пыталась плести что-то о каких-то срочных отчетах – Кузнецова не проявила к ним ни малейшего интереса. Однако стоило Аристарховой упомянуть известное во всём городе питейное заведение, как главный бухгалтер моментально сменила гнев на милость.
Но затея оказалась гиблой.
Вот уже два часа Марта уныло созерцала несчастную, распустившуюся, утерявшую всякий стыд женщину – женщину, которая действительно могла бы отдаться ей сейчас ради рюмки.
Почему она не видела этого раньше? Должно быть, действительно не вглядывалась. Сейчас же её зрение будто обострилось, стало намного резче, и новым своим безжалостным взором она подмечала и отекшее, расплывшееся лицо Тамары с красными прожилками, и неряшливый её вид, и грязную, слабую копну тёмных волос, и безучастный, больной взгляд.
Тщетно Марта поначалу пыталась выяснить у неё причину офисной грозы. Тамара монотонно качала головой, выказывая полное равнодушие к этой теме и лишь при виде очередной рюмки оживлялась: щерилась, показывая кривые, давно не чищеные зубы и уже сама пыталась завести с Мартой беседу.
Отвращение, страх, жалость – вот что ощущала Аристархова. Затевая эту встречу, она держала в голове размытый образ Кузнецовой, запомнившийся по нескольким случайным разговорам. Образ этот, как выяснилось, не имел с действительностью ничего общего. Теперь при одной мысли о близости с этой женщиной Марту начинало мутить. Какой там постельный марафон от заката до зари!.. К ней и прикоснуться-то тошно.
Уныло созерцая Тамару, Марта вдруг машинально вспомнила, как ещё месяца два назад, в самом начале рабочего года, та похвалялась перед кем-то своим идеально здоровым образом жизни. Интересно, тогда она была такой же, как и сейчас? Но как Аристархова ни старалась, она не могла вспомнить, как выглядела в ту пору главный бухгалтер.
Время казалось бесконечным. В конце концов Марту охватила такая тоска, что она готова была уже под любым предлогом покинуть кабак. Но в какой-то момент вялое безучастие Тамары вдруг сломалось – или просто растворилось в очередной порции хмельного. Пустые глаза лихорадочно заблестели, и, перегнувшись через стол, Кузнецова вцепилась мокрыми, ледяными руками в руки Марты – та дернулась, но сдержалась.
– Они… отняли моё имя! Они меня уничтожили!.. Это страшные люди… Это нелюди! Слушай… слушай… слушай… Выслушай же меня!.. Я хочу это забыть!.. Ксения, Ксения, Ксения!..
Марта поморщилась. Видимо, Тамара уже совершенно не владела своей речью.
– Я не Ксения, – как можно мягче проговорила она, отстраняясь.
– Я – Ксения!.. Я Ксения, Ксения, Ксения!.. – вдруг разрыдалась Кузнецова, судорожно сжимая и разжимая ладони Марты. – Они забрали у меня всё! Они отняли мою работу, моё имя! Они отняли у меня моё имя, слышишь, моё имя! Я Ксения!
– Сволочи? – растерянно переспросила Марта, чувствуя себя точно в дурном сне.
– Сволочи!.. – хрипло выдохнула главный бухгалтер и надрывно зарыдала.
– Кто? Кто?
Но от Кузнецовой больше ничего нельзя было добиться. По лицу её текли пьяные злые слёзы, время от времени она бормотала что-то нечленораздельное.
Марта оторопело вспомнила первый день, вспомнила, как записывала в свою тетрадь фамилию этой женщины, как пусть отстраненно, но оценивала своеобразную красоту её лица. Наверное, за той надменно-холодной маской, за толстым слоем макияжа и тогда скрывалась эта несчастная рыдающая алкоголичка… Что всё-таки значат её слова?
Марте вспомнился недавний инцидент в кабинете начальницы. Кажется, тогда Лариса кричала нечто похожее. Но есть ли какая-то связь между хмельным бредом Кузнецовой и тогдашней истерикой Уваровой? Чувство страха и гадливости, зародившееся ещё тогда, охватывало её всё сильнее. И впервые она подумала о том, что зря пришла именно в этот офис, именно в этот коллектив.
Кузнецова умолкла, уронила голову на скрещенные руки. Её взгляд снова потух, помутнел, не выражая больше ничего.
– Тамара, – тихо позвала Марта. Та не откликнулась. – Ксения!.. – Та чуть вздрогнула. – Я сейчас отвезу тебя домой. Слышишь? Скажи свой адрес.
Добрых четверть часа она пыталась выяснить данную информацию – и всё-таки выяснила. Вызвав такси, она повезла тихо всхлипывающую Тамару-Ксению к ней домой, проследила, как та с трудом отпирает свою квартиру – и с тяжелым сердцем возвратилась к себе. Перед глазами, точно на экране, непрерывно прокручивалась невыносимо пошлая, невыносимо тоскливая картина – пьяная, рыдающая баба с пустыми глазами, несущая околесицу. Стоило Марте захотеть – и она пошла бы за ней куда угодно и исполнила бы всё, что ей угодно. Все похотливые замыслы мгновенно теряли свою силу и начинали вызывать отвращение на фоне этого падения. Яркие, соблазнительные образы любовниц меркли перед глазами – их заслоняло всё то же отвратительное видение.
Славный коллектив, с горькой усмешкой подумала она. На редкость славный.
Она достала свою тетрадь. Ещё одну фамилию точно можно вычеркивать. А галочек – всего две. И то – Зухра соблазнила её сама.
Всё совсем, совсем не так, как кажется…
Кто остаётся? Венская, Стамбровская. Уварова – мимо. Ещё начальница – но начальница после недавнего инцидента и почему-то после сегодняшнего бреда Кузнецовой вызывала у Марты чувство смутного опасения. Как и Сергеева, кстати.
"Лучше бежать отсюда" – вдруг подумалось ей. Но лучистые серые глаза светлой музы Венской вспыхнули в глубине сознания, тихо укоряя – неужели ты так легко расстанешься с первой, кто смогла зацепить тебя?
Марта готова была отдать сердце Инессе, готова была раз и навсегда забыть свою разгульную жизнь – но согласна ли на это Венская? Неужели их общению так и суждено ограничиться походами на выставку?
Стамбровская, женщина-понедельник, женщина-Эверест. Холодная, недоступная и замкнутая настолько, что страшно даже заговорить с ней. И она тоже совсем не похожа на тех женщин, что встречались Марте раньше.
Болела голова. Ещё никогда прежде не чувствуя себя такой неудачницей, Марта устало опустилась в кресло.
***
За окном висела луна. Ледяной, мучительный свет скользил по выщербленным половицам и точно в тяжелом гриппозном бреду ползали по полу, по стенам тени. И казалось, что пытке конца нет, что это было и это будет всегда, как константа.
Скрип качелей во дворе. Холодная луна. Полосы фар. Тоска. И двадцать пятым кадром – лицо той, что переломала всю её жизнь. Это когда она пыталась думать о чём-то ещё. Когда она полностью теряла волю – мелькающие вспышки превращались в сплошной поток огня.
Она закрыла лицо руками, но те глаза продолжали стоять перед её глазами даже в кромешной тьме. И тот голос продолжал звучать в её ушах, перекрывая унылый скрип качелей и визг моторов во дворе.
Чёрт возьми, подумай о чём-то другом!.. Подумай о…
Двадцать пятый кадр.
…о том, что было несколько лет назад. Не правда ли, ты здорово сумела расправиться с той тварью?.. Ох, как она тогда взбеленилась! И сейчас перед глазами тот разбитый бокал, вино цвета крови, разливающееся по белоснежной скатерти. Ты сильная? О да!
Двадцать пятый кадр.
…Конечно, ты сильная! Ты справилась со многим. Справишься и с ней!
Двадцать пятый кадр.
***
Зухра уже давно так не веселилась. Возвращаясь в хорошем настроении из ночного клуба, она вдруг услышала, как пискнул её телефон – пришло сообщение.
"Ладно, дома посмотрю", – рассеянно подумала Ахметзянова.
Дома она, разумеется, забыла об этом. Нежась в пенной ванне, она вдыхала сладкий аромат благовоний, а сознание наполнили приятные воспоминания о той встрече с синеглазой чаровницей – увы, пока что единственной. Впрочем, всё ещё впереди.
– Марта… – сладострастно прошептала Зухра, скользя ладонями по своему телу – гладкому и нежному, точно шёлк. Смакуя подробности той ночи, она запустила руку в воду, между бёдер. Блаженно застонала, закусив нижнюю губу и ускоряя темп. На какое-то время все мысли и чувства смыло потоком бешеного наслаждения.
Достигнув пика, она лежала какое-то время в приятном оцепенении. И мысль о Марте была единственной, которая могла сейчас проникнуть в её сознание.
Потом она долго вытиралась розовым махровым полотенцем, наносила на лицо и тело всевозможные маски и крема. И лишь перед самым отходом ко сну она вспомнила о пришедшем сообщении.
Открыв его, Зухра вздрогнула. Озадаченно она перечитывала непонятный анонимный текст, полный злобы и оскорблений. Зацепилась взглядом за последнюю фразу.
"Забудь её, шлюха!"
Кого забыть? – недоумевала Зухра. Марту? Но ведь сегодня она и не встречалась с Мартой… И потом, Аристархова ничего не говорила о том, что у неё есть постоянная партнёрша. Кто может устраивать ей сцены ревности?
Она быстро перебрала в памяти имена своих недавних любовниц, но ни одна из них вроде как не состояла в постоянных отношениях.
"Наверное, просто какой-то провокатор", – наконец решила Зухра. Но даже если было так, то неизвестный обидчик цели своей не добился: нисколько не испугавшись и не расстроившись, Ахметзянова выключила телефон и уснула сном младенца.
