От заката до зари

Дуры. Смешные, наивные дуры. Хмыкнув, Марта отставила в сторону чашку с недопитым чаем, удобно вытянула ноги, заложила руки за голову, подняла глаза к потолку. Вот и закончился первый рабочий день, и она уже успела сделать самые общие выводы. Её новые коллеги оказались ещё глупее, чем прежние… Что ж, тем интересней будет приступить к своему излюбленному развлечению. Она всегда стремилась к победам. Но её никогда не интересовали ни спорт, ни творчество – хотя она не без гордости считала свою страсть синтезом того и другого. Но её трофеями были не медали и не слава. Она стремилась к победам над сердцами. Покорить, обольстить, околдовать… В этом было пьянящее наслаждение, сладким ядом растекающееся по жилам и толкающее вперёд, вперёд, вперёд… Только так она могла самоутверждаться, только так ощущала себя как никогда сильной, достойной, успешной… Только так, только в эти минуты она ощущала себя по-настоящему счастливой. Романы она заводила исключительно с девушками. Собственная ориентация никогда не вызывала у неё ни сомнений, ни смятения – Марта осознавала её чуть ли не с самого раннего детства, как нечто абсолютно привычное. Сколько их уже было? Одни бросались в её объятия сами, другие казались неприступными, но, в конце концов, и они сдавались. И их лица – такие разные, такие непохожие – давно уже слились в одно лицо – покрасневшее от счастья, с глазами, сверкающими от сладострастного наслаждения, их голоса давно превратились в один-единственный голос, срывающийся от волнения, полный восторженного упоения… Чаще всего Марта прекращала игру, едва добившись своего. А добивалась она пьянящего, но такого кратковременного ощущения триумфа, эфемерной любви… Порой дело даже не доходило до постели: Марте не хотелось опошлять светло-романтические наивные грёзы очередной девчушки, глядящей на неё щенячье-преданными глазами. Она знала, что спустя несколько дней эти грёзы рассеются безвозвратно, так же, как и дикая, неукротимая страсть, пылающая в глазах более зрелых и более опытных. С детства Марта была обделена любовью. Отец ушёл к другой, едва Марте минуло два года. Матери никогда не было до неё дела: она была целиком поглощена своей работой либо очередной интрижкой – видимо, тяга к романам была фамильной. Почти всё детство Марта провела у тёти, которая тоже не отличалась ни особой добротой, ни ласковостью. И вот теперь с какой-то дикой исступленностью она стремилась наверстать то, чего не получила в детстве... Постельные утехи были делом десятым – без тех восторженных слёз, дрожащих на кончиках ресниц, смешных и горячих слов любви, срывающихся с губ очередной красавицы, они ничего не стоили. Именно по этой причине она никогда не пользовалась услугами профессиональных жриц любви и относилась с большим презрением к тем, кто уже после первого свидания глядел на неё мутно-похотливым взором и был готов исполнить любую её прихоть. Расставания проходили, как правило, безболезненно. Пару раз случались, конечно, скандалы и истерики, но чаще всего покинутые любовницы сохраняли о ней хорошую память. Ведь ей и не хотелось заставлять девушек терзаться в муках безответной любви – для неё это было всего лишь игрой, возможностью испытать свои силы. И тут – чисто женский коллектив. Какой простор для фантазии. Марта достала из шкафа толстую тетрадь тёмно-зелёного цвета, раскрыла. Изящно заструились по белоснежной бумаге буквы, складываясь в имена и фамилии новых коллег. Записывая, Марта мысленно представляла себе сотрудниц "Nathalie+": они вставали перед её внутренним взором ярко, точно в реальности. Зоя Вишнякова. При мысли о Зое Марта слегка усмехнулась. Хрупкая, маленькая, совсем невзрачная. Ни красавицей, ни уродиной её не назовешь. Женщина без лица, увидишь – и через пять минут забудешь её черты. Кажется воинственной и колючей, но на деле такие легче всего поддаются её чарам. Скорее всего, страшно закомплексована. Пожалуй, это и будет мишенью. Если, конечно, вообще будет охота общаться с этой Зоей. Наверное, стоит попробовать. Хотя бы из интереса – так ли крепка эта колючая броня? После каждой фамилии Марта оставляла несколько пустых строчек. Позже, думала она, когда она узнает их лучше, можно будет выработать личную стратегию для каждой – и записать в несколько коротких фраз. Итак. Дальше. Лариса Уварова. Как раз тот тип, что она всегда терпеть не могла. Такие чаще всего притворяются невинно-кроткими, но за этой маской скрывают необузданную развратность. Именно такие поначалу набрасывались на Марту с обвинениями в аморальности, но уже спустя несколько часов начинали вести себя настолько фривольно и заигрывать с ней так откровенно, что порой Аристархова не выдерживала и посылала их куда подальше. Итак, Лариса Уварова. Красавицей её не назовешь, но она умеет привлечь внимание. Правда, это не на всех действует. Вульгарный, броский макияж – ресницы, слипшиеся от синей краски, фиолетовые линзы – неизвестно, какой настоящий цвет глаз, тёмно-сиреневая помада на крупных, полных губах. Крепкие пальцы с длинными малиново-красными ногтями, унизанные огромными перстнями. Наглый, пристальный взгляд. Марта поморщилась, мысленно представив себе Ларису. Ещё неизвестно, стоит ли вообще затевать с ней что-либо… Может, ещё и не стоит… Зухра Ахметзянова – лёг на бумагу изящный узор букв. О, эта особа ничуть не напоминает двух предыдущих. Холодноватая изящность черт и чисто восточная самобытность сливаются в её оригинальной и притягательной красоте. Томный взгляд огромных и раскосых карих глаз, круглое белоснежное лицо в ореоле длинных смоляных кудрей. Низкий, бархатистый голос… Да, эта девушка станет желанным трофеем, хоть и она ничуть не напоминает ни один из тех воздушных и нежных образов, что порой являлись Марте в самых лучших из её сновидений. Её красота – зрелая, чувственная, полнокровная… Любовь Сергеева. Не назовёшь совсем уж безликой или некрасивой – черты лица довольно приятны, но не настолько, чтобы счесть её красавицей. Не такая, конечно, как Зоя, но и не обладательница неземной красоты. Самая обычная женщина, из тех, чьи лица со временем расплываются в памяти, сливаясь с другими такими же. Зато не вызывает антипатии… Пока что. Арина Федотова. Тоже ничего особенного. Обычная Барби. Кому-то, впрочем, нравится именно такая кукольная внешность. Огромные бледно-голубые глаза безо всякого выражения, длинные платиново-светлые волосы до пояса. Чаще всего такие оказываются пустышками, но об Арине пока нельзя сделать подобных выводов – всё-таки нескольких часов общения для этого недостаточно. Марта ненадолго отложила ручку. Когда же она вновь начала писать, рука её дрожала, выводя очередное имя. Инесса Венская. Единственная, пожалуй, при виде которой в груди пробудилось странное, щемящее волнение. Девушка, кажущаяся живым воплощением прохладного осеннего воздуха. Изысканно-хрупкая, завораживающая красота. Задумчиво-печальный взгляд светлых почти до белизны глаз. Тонкие обескровленные губы, волосы, золотистой волной струящиеся по спине. Голос – тихий и звонкий. Нежная и слабая, точно дрожащий под порывами ледяного ветра осиновый листок. Прикоснуться к этому листку казалось практически кощунственным… Нет, эту девушку она не будет использовать в своих целях, это невозможно. Лучше просто постараться подружиться с ней – таинственно-печальной, воздушно-осенней и такой непостижимо красивой… Рука на миг окрепла, но выводя следующее имя, вновь скрутилась в судороге. Милана Стамбровская. При виде этой девушки в сердце пробудилась непонятная тревога. Отчего? Марта не могла объяснить. Возможно, пристально-тяжелый взгляд глубоких и влажных чёрных глаз… Длинные чёрные волосы, обрамляющие очень бледное лицо, тонкие, нервные пальцы. Прохладный, чуть подрагивающий голос. Если Инесса – воплощение изысканно-светлой золотой осени, то Милана – живое олицетворение позднего ноября. Та же безысходная тоска, таящаяся в глубине глаз, те же хмуро поджатые бледные губы… Чувствуется, что такое настроение для неё постоянно. Вокруг Миланы будто воздвигнута непробиваемая стена – не подойти, не подступиться… Пожалуй, эта девушка вызывает даже больше азарта, чем остальные – именно своей мрачностью и неприступностью. "А вдруг она из тех, что привязываются тяжело, но зато крепко и надолго? Не стоит даже трогать её…" – прошелестел внутренний голос, но Марта досадливо отмахнулась от ненужных мыслей. Сколько их там ещё осталось? Тамара Кузнецова. Вечное недовольство в глазах, портящее довольно яркую и своеобразную холодную красоту её лица. Очень отдаленно напоминает Милану… хотя нет, не напоминает. Здесь просто хмурая усталость, никакой тревоги и болезненной настороженности, сверкающих в чёрных глазах Стамбровской. Эта не так интересна, как Милана, но не отталкивает. Довольно красива. Наталья Николаевна Игнатьева. Вот и начальница, местная королева. Несмотря на определенную долю надменности и тщеславия (даже офис своим именем назвала!), во многом адекватнее прежних начальниц Марты. Внешне, правда, на королеву совсем не тянет. Маленькая, верткая, шустрая, но довольно хорошенькая, это надо признать. Очень приятная шатенка средиземноморского типа с блестящими тёмно-карими глазами. Что ж, и её не стоит сбрасывать со счетов. Закончив писать, Марта замерла, почти любовно глядя на свою будущую коллекцию. Да, нелегко ей будет добиться своего, но именно в этой трудности она и находила всегда наслаждение… Она не искала коротких путей. Выдернув из карманного блокнотика светло-голубой листочек, Марта тщательно переписала все имена в столбик, затем разорвала листок на короткие полоски, скатала их в трубочки, перемешала и с закрытыми глазами нашарила одну. Наступал ответственный момент – она тянула жребий. "Зоя Вишнякова" – прочла Марта, разворачивая полоску. Что ж, значит, так тому и быть. Зоя так Зоя.