Muse — Exogenesis: Symphony Part 2, Part 1, Part 3 (именно в этом порядке)
От лица Хорхе:
— Ты такая испуганная, будто я маньяк, а ты моя жертва, и до этого у нас никогда и ничего не было, но при нашем знакомстве ты вела себе гораздо увереннее, или то был алкоголь? — её глаза отливали неким блеском, что сиял как никогда ранее, но при этом в её зрачках читалось волнение, они по-детски бегали по моему лицу, а дыхание сбивчиво дрожало, отдаваясь гулким эхом у меня в голове. Такой я её видел впервые, такой маленькой и беззащитной, она смотрела на меня так искренне и ласково, что я даже не поверил своему видению. В висках пульсировало, а ситуация будто накалялась, но я по-прежнему ждал её ответа, я желал, как никогда прежде услышать её нежный и немного требовательный голос. Голос моей Мартины. А это утро началось как-то спонтанно, но достаточно интересно, ведь я проснулся из-за шипения Мартины, она стояла посреди комнаты в облитой от кофе одежде, готовая одновременно и разрыдаться, и заорать, но, как я понял, её останавливало лишь моё нахождение здесь. По её мнению, я должно быть крепко спал и видел десятый сон, но я виду показывать не собирался, желая посмотреть, что будет делать дальше моя «соседка», а она, времени не теряя, открыла шкаф и достала оттуда мою рубашку, только сейчас меня удивило то, что Мартина была в моей спальне. А ведь спросонья я совсем забыл, что вчера пригласил её окончательно сблизиться и ночевать теперь уже в одной постели, и она же согласилась, что также меня слегка настораживало, это без каких-либо капризов, она просто взяла и приняла моё предложение, а я никогда и подумать не мог, что она так легко и без пререканий может отвечать. В моей рубашке, пока что, не смущаясь никого и ничего, находчивая сожительница удалилась из спальни, оставляя за собой лишь какой-то сногсшибательно привлекающий моё обоняние запах, скорее всего, от духов, но это было абсолютно неважно. Подождав минут восемь и не услышав никакого подозрительного шума, обозначающего подходящую к двери Мартину, я направился на кухню, где, собственно, потом её и встретил в красной клетчатой рубашке, что еле закрывала её пятую точку. Все это мне напоминало первый день нашего знакомства, какая-то ностальгия атаковала мое сознание. Она была повернута ко мне спиной, и именно по этой причине я без опаски смотрел на неё и в целом, и в отдельности: на её руки, которые постоянно двигались, нарезая продукты для салата на завтрак, на её длинные и умопомрачительно сексуальные ноги, что на данный момент заводили меня больше всего, на её волосы, безудержно падающие то на одно плече, то на другое от движений тела, словно корабли в море, что попали в шторм и не могут выпутаться из беды. Но в один миг она остановилась, смотря куда-то в сторону, а я уже понял, что она заметила меня, просто хочет сделать вид, что задумалась: но я уже раскусил её и тянуть время дальше не собирался, подходя к ней сзади, обнимая и целуя в шею. Я видел в Мартине потенциал и, несмотря на все то, что она поведала мне на второй день нашего проживания, я верил, что она изменится, благодаря мне, но она станет другой, той, которую я заметил. Ведь часто за грубыми оболочками людей, что они показывают нам, скрываются милые и добрые сердца, готовые помочь, которые просто пытаются таким образом выжить в этом мире и не быть «съеденными» обществом. В какой-то степени я и сам был таким, поэтому я превосходно понимал Марти, её чувства и характер, но я хотел, чтобы со мной она могла вести так, как угодно её сердцу, искренне, не боясь ничего. Я развернул шатенку к себе, усаживая на столешницу и продолжая целовать её шею, всё вело к утреннему сексу, но, похоже, она была не против, хоть и поначалу немного сопротивлялась, а я уже снимал с неё единственное, что прикрывало её достоинства. Сам я, когда проснулся, не затруднял себя тем, что одеваться, мне хватало моих трусов, которые сейчас я и решился снять. Но испуганное выражение лица Мартины меня останавливало, я чувствовал себя каким-то зверем, а она была беззащитной жертвой, которой только и остается, что ждать, когда придет её черед умереть. А задав вопрос, я ожидал ответа, неизвестно через какое время он последовал, но я получил его, хоть и не совсем был удовлетворен, но по большей части я не мог понять, продолжать свой замысел или же оставить все так, как есть. — Но это первый раз, когда мы уверены в чувствах друг друга, а такого со мной еще никогда в жизни не приключалось, — что-то в её голосе подсказывало, что она уже познала себя и, видимо, больше не сомневается в себе и в том, что ощущает ко мне. А сейчас она действительно была права, ведь в тот первый раз я и не мог предположить, что влюблюсь, что Мартина завладеет моим сердцем, заставляя, кажется, повзрослеть и остепениться, но, наверное, этого не хватало нам обоим. — Не зависай, милый, — она словно прочитала мои мысли и быстро развеяла мои сомнения в прах, оставляя лишь ещё большее желание взять её прямо на этом кухонном столе. Мартина — она как моя персональная домашняя кошка, она завораживает меня своей манящей грациозностью и изящностью, её хитрая улыбка и взгляд, что ж ты творишь со мной, девочка? А кто мог бы предположить, что я вот так запросто влюблюсь, как мальчишка, что эта дамочка так легко вскружит мне голову и завоюет моё сердце? Такого поворота событий можно было ожидать разве что только в романтических фильмах или рассказах, но уж никак не в моей жизни, полной всякого дерьма, наподобие наркотиков, гонок и участия в самых различных преступлениях и, слава Богу, что моя принцесса об этом пока что не подозревает. Но с утра шумно и обильно лился дождь, а это ничего хорошего предвещать не могло, хоть к полудню тучи иссякли, их темная ткань истончилась и, разорванную на множество дымных кусков, ветер погнал её в другую сторону от города; а нос тем временем чуял опасность, но я также и понимал, что спастись у меня вряд ли получится. Погода словно говорила: «Ты же знаешь, что уже никогда не вернешься в прежнее состояние, так поведай свою последнюю волю, сообщи о ней всему миру и, может быть, это не наречет на тебя гнев небес, что если от этого тебе будет только выгода? Поднимись над толпами ликующих, пробирайся сквозь ядовитые облака, пробей брешь во внешней сфере, ведь только ты вправе спасти себя и нас, всё лишь в твоей власти, донеси наши коды до звезд, мы рассчитываем на тебя». И от всего этого мне кажется, что я медленно, но верно схожу с ума, не только от любви к Мартине, но и от всей ситуации, сложившейся в моей жизни, в общем, меня уже точно ничего не спасет, я обречен.***
От лица Мартины:
Я стою на трассе, пытаясь понять произошедшее, но голова ходит табуном от всего, что мне рассказали, а помимо этого я ещё и переживаю за Бланко, хоть бы он не натворил с собой чего дурного и не воздал по заслугам тому парню, сотворившему эту трагедию. Хорхе ищут уже более двадцати минут, но его нигде нет, а пропал он после того, как услышал о том, что кто-то посмел взять его автокар, да к тому же прокатиться на нём и попасть в автокатастрофу. А тому парню итак досталось, он попал в действительно серьезную аварию, даже от автомобиля не осталось ни одного «живого» местечка, но сейчас он находился в больнице, за его жизнь борются врачи, правда, пока ещё неизвестно, получится ли это у них. Вспоминая как прекрасно началось сегодняшнее утро, я не могла понять, почему внезапно всё полетело к чертям, но что-то подсказывало, что это не конец, а лишь начало, вечером меня поджидает что-то более угнетающее разум и сознание. И, когда я лицезрела Хорхе и его задумавшееся лицо, мне казалось, что у него тоже есть это предчувствие, что он понимает мою боязнь. Сегодня предстоит узнать мне что-то интересное, но что именно — я и вообразить себе не могла, оставалось лишь ждать и терпеть. Вскоре я увидела виновника суеты, сбежавшего около двадцати пяти-тридцати минут назад, он с бешеным видом подбежал ко мне и потащил куда-то за гаражи, стоящие неподалеку, как нас только не заметили, но самое главное, почему никто не обратил внимания на Хорхе? — Мартина, проблемы…— он суетился, голос сбивался, и я смутно понимала то, о чем он говорит, впервые он ведет себя так странно. Его папа был богатым бизнесменом и если что, без лишних разговор купил бы ему новый автокар, втрое лучше и втрое дорого, а из-за чего так парится Бланко, оставалось загадкой для меня. — Хорхе, я понимаю, утеря собственного любимого автокара, но гонки должны состояться, зрители уже прибыли, да и тем более, здесь сам Френк, он намерен победить всех, но ты-то уж не дашь ему этого сделать?! Я верю в тебя, друг, не оплошай, — какой-то парень похлопал по плечу Бланко и отошел, последний же схватился за голову, отчего мне сейчас казалось, что он или упадет в обморок в данный момент, или же сделает это на дороге. — Парни, но ему плохо! — крикнула я в сторону, где находились его «друзья», а затем обратилась к шатену, — Хорхе, что с тобой, я могу чем-нибудь помочь? — но ответа не последовало, так как к нему подошло несколько здоровых мужчин, уводящих его на трассу. В этот момент я была готова разрыдаться, меня охватывало жуткое волнение, что-то страшное должно было случиться и, кажется, буря уже начиналась, не собираясь щадить никого и ничего на своем пути. Что творится с Бланко, почему он сам такой нервный? Его нервозность сейчас, как вирус, ибо она в считанные секунды передалась и мне, я бегала из одной стороны в другую, с ужасом ожидая начала гонок, что-то подсказывало мне, что я больше не увижу этого парня. Хотелось кричать «Кто мы, зачем и что делаем здесь?», я словно попала в ловушку, а кто-то передразнивает мою душу, и как жаль, что я не могу сбежать. Почему-то вспомнился поступок матери, и все в моей груди уже кричало, что я не могу забыть и не в состоянии простить, она украла мою не угасающую до недавних пор надежду, что она была моим самым дорогим человеком, который не предаст. Только сейчас я поняла, что на трассе всем глубоко наплевать, что с кем случилось, каждый стоит сам за себя и старается изо всех сил добыть себе авторитет и уважение, что от Хорхе не отстанут так просто, ему придется что-то придумать убедительное, если ему и вправду плохо то ли от того, что больше нет автокара, то ли от потери друга. Теперь я понимаю, что здесь всё не так уж и легко, как казалось первоначально, что здесь нужно потрудиться, чтобы остаться в живых, ведь за любой проступок, за любую ошибку тебя могли убить. Я не знаю, отчего в моей голове появились такого рода мысли, но вся ситуация, все, за чем я раньше наблюдала, все мои замечания говорили, что я права. Может быть, я слегка и преувеличиваю, но в целом картинка складывается, а это лишь могло обозначать, что мои мысли всё-таки правильные и не требуют особых доказательств. А тем временем Хорхе, испуганный, словно его поймали с поличным, пытался что-то сказать остальным ребятам и что, если это ему поможет?***
— А ты что, думаешь, стать богатым так легко и просто? Нужно долго и упорно пахать, не зная отдыха, моя дорогая! — он сердито хмыкнул и стукнул по столу со всего размаху, сейчас мы оба злы, но отчего он — я не понимала, ведь в этой ситуации, как мне казалось, Хорхе должен уступить мне, я была права на все сто процентов. — И это ты называешь пахать?! — я взмахнула обеими руками и вскинула брови наверх, кровь бурлила во мне, — Убивать других тем, что накачивать их наркотиками и получать за это деньги?! Да ты в своем уме, Бланко, что ты вообще несешь?! — я не собиралась сдаваться, я всем сердцем желала, чтобы до него дошел смысл моих слов, чтобы он понял, что из любой ситуации есть выход, что пусть лучше он пострадает, чем окружающие. — Ну да, да, ты права, это неправильно, так делать нельзя, но это наш бизнес и мы не можем вот так взять и отказаться от него, пойми, на кону слишком многое, чтобы прекращать свое дело, — Бланко чуть успокоился, но теперь я готова была рвать и метать, как я не замечала, что он такой эгоист? — На кону я, Хорхе, у меня нет ни малейшего желания жить с наркоторговцем, для которого деньги важнее жизней беззащитных подростков! — я поднялась с кресла, нахмурившись и тоже стукнув кулаком по столу, может быть, хоть это образумит его, но нет, все бесполезно, этот парень неисправим. — Они сами выбрали этот путь, они сами захотели внимать эту дрянь, их никто не обязывал покупать наркотики, — нет, ну это уже предел, он пытается защищаться и оправдываться, спасает свою шкуру, когда нужно раскаяться в содеянных грехах. — В данной ситуации, Бланко, это ты сам выбрал такой путь. Путь косвенно убивать других. И ты даже не представляешь, скольких ты погубил, сколько душ тебя проклинают, и насколько я в тебе разочарована, — я тяжело выдохнула, не поднимая глаз и не смея вообразить, что сейчас чувствует Хорхе, внимательно ли слушает, и что творится в его глазах, но я продолжала, несмотря ни на что, — И как жаль, что я не могу уйти отсюда навсегда, иначе я сделала бы это прямо сейчас, не медля и не сомневаясь в своем поступке ни секунды, потому что для тебя деньги превыше всего, никаких приоритетов, какой же ты алчный, куда пропало твое сердце? Ты убийца и даже не отрицай этого, да ко всему этому ты еще и жалкий врун, ты втирался ко всем в доверие, ведь все были уверены в тебе и в том, что ты заслуженный победитель! Я медленно скатилась по стенке, закрывая лицо руками, воспоминания автоматически ворвались в голову, я не могу поверить в происходящее и понять, как я была способна настолько сильно ошибаться в Хорхе. И то, как он впопыхах рассказал ребятам, что, мол, вчера получил достаточно серьезную травму и не сможет, к его великому сожалению, участвовать в гонках еще длительное время, хотя я постоянно была с ним, и ничего опасного с ним не приключалось; я чётко помнила и то, как он разговаривал по телефону с одним из своих приятелей о наркотиках, Бланко хотел получить товар максимум через два дня и клялся, если этого не случится, убить того парнишку. Всё это не укладывалось в моей голове, сердце пыталось любым способом оправдать его поступки, но ничего не могло спасти его, даже, наверное, раскаяние, а пока он пытался выйти из воды совершенно сухим. Единственное, про что он рассказал мне правду, и в этом я не сомневалась, это была история гонок, его слова так хорошо врезались в мою память, что я, скорее всего, уже никогда их не забуду. «Знаешь, Мартина, — он поднес ко рту бокал виски, — Моя мать в молодости своей была лучшей гонщицей города, она мечтала, чтобы и я являлся таковым, да я и сам желал этого, пока она не разбилась насмерть у меня на глазах. Тогда я получил серьезную психологическую травму и больше не мог подойти к автокару ближе, чем на метр, хоть раньше и отлично катался, но нужно было участвовать в гонках, от этого зависел авторитет не только мой, но и вообще всей моей семьи, — его голос разрушал тишину, но всё равно не был достаточно громким. — И именно в то мгновение я решил найти себе замену, какого-нибудь психологически и физически здорового парня, что будет выдавать себя за меня и побеждать, а всю славу, хоть и за деньги, отдавать мне. Сейчас я не могу понять, зачем пошел на это, почему просто не бросил гонки, раз так боялся, но было уже слишком поздно что-то менять. И знаешь, все говорят, мол, никогда не поздно, но ты даже не представляешь, что случилось бы, рассказав бы я им правду, — он говорил всё тише, а мне казалось, что сейчас его голос и вовсе испарится в шуме камина, — Совесть и до сих пор мучает меня, ведь возможно, тот парень умер из-за меня, ибо до того, как мы познакомились, он не умел гонять на автокарах, я много раз хотел открыть правду, но, когда воображал, как же отреагируют ребята, замолкал. Таким образом, ты первая, кого я посвящаю в эту тайну, до сегодняшнего дня о ней знал только я и верный исполнитель моего плана, но так случилось, что он разбился, пусть земля ему будет пухом». Я ещё могла понять его ложь с гонками, но его хобби сбывать наркотические вещества — уже слишком, чтобы дать ему хотя бы даже самое маленькое оправдание и шанс на прощение не обязательно мое, а всех тех, кого он погубил. Между нами воцарилась тишина, словно необъятная бесконечность, густой непролазный туман, не позволяющий как прежде с теплом относиться друг к другу, но я верила, что все еще наладится, я все равно прощу этого мерзавца, потому что не равнодушна к нему. И, хоть он и выбил меня из колеи, но сейчас я спокойна, я пытаюсь понять мотивы его поступков, встать на его место, вообразить, что бы сделала я, правда, это мне вовсе не помогает. Я выглянула в окно, отодвинув перед этим шторку; впервые в своей жизни я увидела такую большую луну, казалось, что она сейчас затмит все небо, не оставив не единого свободного местечка для ярко сверкающих звезд, и притронется к земле, словно огромных размеров метеорит, который готов лишь разрушать. — Мартиш, ну да, я допустил огромную оплошность, но позволь мне все исправить, дай мне шанс, и я больше не разочарую тебя, — Бланко подошел со спины, обнимая меня, и что-то внутри вновь загорелось во мне, как лампочка, ну не могу я долго злиться на него, — Никогда, — его слова звучали убедительно, но недостаточно, чтобы сразу согласиться. — Пообещай мне избавиться от своей алчности, прежде чем поступить, всегда задумываться о последствиях и…— я остановилась, не понимая, что со мной творится, — Не вздумай меня обманывать и предавать. Так повелось, что я доверчивая в том плане, что, когда мне что-то говорят, я слепо верю, но свои проблемы другим не открываю, так как понимаю, что в противном случае о них будут знать все. Обычно я верю в чужие сказки и лишь потом, оставшись наедине с собой, начинаю понимать суть разговора, переосмысливать, осознавать, правду ли мне сказали или нет. Хорхе торопливо буркнул, что он пошел в ванную и удалился из спальни, будто прочитал в моей голове желание остаться одной и поразмышлять над всеми событиями, то ли простить его, то ли обидеться до конца жизни. Я не понимала, что хочу, поэтому не спеша побрела на кухню заваривать очередную порцию кофе, уж она-то поможет мне разобраться в себе, в этом я была уверена. Странный сегодня выдался денек, словно кто-то так и желает, чтобы мы лучше узнали друг о друге, а точнее, все пакости, все то, что рассказывать нам не очень-то и хотелось бы, но, почему-то, все шло именно к этому — к горькой правде о Бланко. Все то, что он, скорее всего, не рассказал бы мне, если бы не какие-то нелепые случайности, из-за которых я не могу простить его. И мне так хотелось бы начать все сначала, дать обоим последний шанс простить самих себя и никогда не лгать, может быть, на этот раз бы у нас все получилось, но что-то в глубине сердца отговаривало меня. Мне и самой придется многое поведать Хорхе, но, как мне кажется, он узнает это сам, как и я, наверное, это лишь проверки на прочность, и почему мы не можем начать все сначала? На всю квартиру заиграла странная, но зажигательная мелодия, я взглянула на экран мобильника Хорхе, на котором высвечивалось «Стефани», гм, как интересно, что ли поднять трубку и послушать, что скажет эта девица, имя которой парень ни разу при мне не упоминал? Я даже не успела произнести ни слова, ибо немного противный голос без остановки заговорил, а я не могла понять, почему у меня такое отвращение к этой девушке, с коей я даже не знакома, видимо, кто-то ревнует, а точнее я собственной персоной. — Алло, Хорхуша, ты же помнишь, что мы завтра идем выбирать свадебное платье?.. — и в этот момент моё сердце ухнуло, провалилось куда-то вниз, а из двери ванной комнаты показалась мокрая голова шатена с выражением лица, интересующимся «кто звонит». — Я так рада, что мы помолвлены, ты даже представить себе не можешь! — телефон выпал из моих рук на кафель, но мне было без разницы, разобьется ли он, потому что не прошло и пяти минут, как я узнаю об измене. А из трубки всё ещё кричал бел умолку тот самый голос Стефани: «Где ты? Где же ты?..» Просто позволь начать все сначала, просто не убей надежду простить самих себя…