Константа — постоянная величина, остающаяся неизменной при всех изменениях и расчетах. Философская энциклопедия
У каждого человека есть нечто важное настолько, что оно становится центральной осью его жизни. Это может быть любимое занятие, предмет религиозного культа, карьера, деньги или другой человек. Это важное становится константой, некой постоянной величиной. До того, как Стася лишилась памяти, неизменно важным в ее жизни был человек по имени Сергей, которого теперь она совершенно не помнила. — Я думаю, что Стасе стоит рассказать о Сереже, когда старик уедет, — задумчиво проговорил Макс, перебирая пальцами волосы жены. Они лежали в постели, как самые обычные супруги, какими давно являлись только для посторонних. Этим вечером, уязвленные оскорблениями Михаила Ивановича, они нашли успокоение в объятиях друг друга. — Что?! С ума сошел?! — Лиля приподнялась на локтях и заглянула в лицо мужу, стараясь понять, шутит он или нет. — Она не слушает ни тебя, ни меня, старик ей потакает. Нужно рассказать про Сережу и признаться, что это мы стерли ей память. — Это ее убьет. Она не смирится! — Не смирится, зато присмиреет. Отвезешь ее на могилу и там все расскажешь. — Нет, Максим, мы не можем… Как она будет с этим жить?! — Вот, дорогая, именно этот вопрос ты ей и задашь. А жить с тем, что сделала, Стася сможет, только если выйдет за Сашу. Она будет обязана искупить свою вину перед ним. — Макс, не надо, прошу тебя. Мы же хотели оставить это как крайний метод! — У тебя есть другие предложения, дорогая? Лиля промолчала. Она знала, что супруг был прав. Только могла ли она рассказать Стасе такую страшную правду? Пусть она не испытывала настоящей материнской любви к падчерице, в память о сестре, в память о своем первом муже Лиля не могла заставить Стасю поверить, что она убийца.***
Беркут видел, что в спальне Стасиных родителей горит свет, но это его не остановило. Он ловко взобрался по решетке для роз в комнату своей возлюбленной и сел на край ее постели. Стася так сладко спала, что ему не хотелось тревожить ее сон. Он аккуратно убрал с ее лица непослушные прядки, выбившиеся из густой косы, провел кончиками пальцев по шее и нежному плечику. Стася легко улыбнулась, но так и не проснулась, тогда Беркут поднялся, скинул с себя всю одежду и забрался к ней под одеяло. — Это ты? — сквозь сон проговорила Стася, точно зная, что рядом с ней ее мужчина. — Я соскучился, — шепнул Беркут и тут же ухватил губами мочку ее уха. — Беркут? — Только сейчас Стася совершенно проснулась и поняла, что это не сон. — Ты ждала кого-то другого? — Нет… Только тебя. — Она повернулась к нему лицом, но кровать предательски скрипнула. — Идем… Стася встала с постели и потянула за собой Беркута. Она не ожидала увидеть его в полной готовности и по-детски захихикала, рассматривая возбужденное мужское достоинство. Он смутился, схватил подушку с кресла и прикрылся, но это только раззадорило Стасю. Она приблизилась к Беркуту, провела ладонью по его щеке, а потом легко коснулась губами его губ. Беркут хотел углубить поцелуй, но Стася не дала. Она стала покрывать поцелуями его грудь, чувствуя терпкий аромат геля для душа. Ей было приятно, что Беркут освежился перед их свиданием. Он готовился, значит, для него их встречи важны так же, как и для нее. — Стася, нет. — Он подхватил Стасю под локоть, не давая опуститься ниже. Этой ночью ему хотелось делать все только для нее. — Тогда идем, — хитро улыбнулась она и, взяв Беркута за руку, подвела к подоконнику. Беркут снял со Стаси ее коротенькую кружевную ночную рубашку и довольно заметил, что больше на ней ничего не осталось. Он подхватил свою возлюбленную и усадил на подоконник, а Стася, ухватившись за деревянную раму, отклонилась назад. Ночь была ясной. Миллионы звезд холодным светом ласкали обнаженное девичье тело. Месяц словно улыбался, глядя за тем, что происходило в персиковой спальне… Беркут крепко держал Стасю за бедра. Он встал на колени, а ее ноги закинул на свои плечи. Его горячее дыхание опалило внутреннюю поверхность ее бедра, а потом Стася почувствовала, как Беркут стал рисовать кончиком языка узоры на ее коже, медленно приближаясь к особо чувствительной точке. Стася полностью высунулась из окна. Спиной она чувствовала приятную прохладу покатого внешнего подоконника, слышала, как в такт ее частому дыханию поют цикады и с трудом сдерживалась, чтобы не сомкнуть ноги от непередаваемого наслаждения. Беркут теперь удерживал ее лишь одной рукой, до боли впиваясь в бедро, на котором обязательно появятся следы. Двумя пальцами он проникал в Стасю, а его язык ни на секунду не прекращал приятные терзания. Сквозь сотни световых лет мерцали звезды Кассиопеи, короновавшие эту ночь, и Стася старалась сосредоточиться на них, чтобы окончательно не забыться в страсти и не выдать своими стонами присутствие любовника. Но в какой-то момент она не сдержалась и простонала в голос, на что отчетливо услышала: — Тише, не разбуди Сережу… — Что?! Стася так резко приподнялась, что Беркут чуть не упал. Она соскочила с подоконника и прикрылась шторой. Почему-то сейчас ей казалось, что она особенно уязвима. — Что ты сказал, Беркут?.. — Я?! — удивился он. — Милая, но я молчал. Мой рот… кхм… был занят несколько иным. — Ты сказал, что я могу разбудить Сережу. — Сережу? Кто это? — Мой отец… — Но он же умер… — Да… Видимо, мне показалось. Голова закружилась, вот и померещилось. Беркут протянул руку, высвободив шторину, в которой Стася была как в коконе, и притянул ее к себе. Она тут же уткнулась в его грудь и прикрыла глаза. Неизвестно почему, ей захотелось плакать. — Эй, ты чего?! — Беркут поднял Стасино лицо и заметил блестящие слезинки. — Прости… — Тебе не за что извиняться. Я люблю тебя. Стася в удивлении распахнула глаза, и одна слезинка сорвалась с реснички. Она пока не была готова ответить Беркуту тем же, но несомненно чувствовала намного больше простой симпатии. Вот только не было слов, чтобы объяснить эти чувства, но иногда поступки говорят лучше красивых речей. Стася поднялась на мысочки и стала медленно целовать Беркута. В этот поцелуй она вкладывала все, что было на ее сердце: симпатию, доверие, страсть, обещание верности… Стася даже не заметила, как снова оказалась на подоконнике, но теперь Беркут не отпускал из плена ее губы. Он сделал резкое движение, и Стася сама подалась вперед, чтобы наконец почувствовать его в себе. Чем быстрее двигался Беркут, тем сильнее царапала его спину Стася, но от этого он становился еще резче, и так по кругу… В какой-то момент она не выдержала и укусила его в грудь под плечом, чтобы не застонать. Он прошипел от боли, но это только сильнее раззадорило. Беркут снял Стасю с подоконника и развернул лицом к окну. Она сама толкнулась на него, и он снова вошел, удовлетворяя Стасино нетерпение. — Еще, — прошептала она. — Не останавливайся… Беркут обхватил ее за живот и потянул на себя. Стася чуть не потеряла равновесие, но он удержал. Удовольствие граничило с болью, но от этого становилось острее. Им обоим не хватало воздуха. Температура в спальне накалилась до предела. Беркут сдерживался из последних сил, но хотел, чтобы Стася успела получить удовлетворение. Только когда она задрожала, а потом словно обмякла, он позволил себе кончить. Они не дошли до кровати и долго лежали на полу, глядя на играющие тени деревьев на потолке. Постепенно небо стало светлеть, а это означало, что Беркуту пора было уходить. Им обоим не хотелось расставаться. — Мне пора, а ты поспи, — целуя Стасю за ушком, сказал Беркут. — Побудь еще немного… — Не могу. Ты знаешь. Тем более тут твой дедушка. Мне не хотелось бы испортить его впечатление о нашем знакомстве. — Почему? — Потому что он твой дед. И я надеюсь на его благословение. Стася вспомнила о дедовом условии — за месяц найти себе достойного парня — и подумала рассказать об этом Беркуту, но так и не решилась. — Увидимся завтра? — спросила она вместо этого. — Конечно. Спишемся и договоримся. Твой дедушка будет с нами? — Не знаю… Он говорил, что у него дела и приехал сюда ненадолго, но надеюсь, что он еще задержится. — Ты его очень любишь? — то ли спросил, то ли утверждал Беркут. — Да, — не раздумывая ответила Стася. — Я бы тоже любил такого деда. Вы похожи, — усмехнулся Беркут. — Надеюсь, не чувством стиля?***
После ясной ночи наступило пасмурное утро. Накрапывал легкий дождь, и из сада доносился запах мокрой травы. Стася вдохнула полной грудью и расплылась в улыбке, вспоминая ночное свидание. Ей удалось поспать всего несколько часов, но она чувствовала себя как никогда бодрой. Завтрак был почти накрыт. На этот раз Лиля сама спустилась раньше, чтобы помочь Катюше. По-хорошему, и Стасе следовало бы суетиться в столовой, но ее словно привязали к патио. — Как спалось, Стасенька? — поинтересовался Михаил Иванович, подкравшийся так тихо, что Стася вздрогнула от неожиданности. — Хорошо, дедушка. А ты? — Как убитый. — Тебе уже лучше? — Да, дорогая. Просто переутомился вчера. — Ты должен себя беречь. — Стася обняла деда и положила голову ему на грудь. — Не нужно забивать себе голову всякой ерундой и волноваться за старика, — усмехнулся Михаил Иванович и поцеловал внучку в макушку. — Дорогая, у меня сегодня днем дела в соседнем городке, а вечером я уеду. — Уже?! — Да, Стасенька, мне пора. — Можно мне с тобой? — Куда? По делам? — И по делам, и потом к тебе домой. Я бы хотела провести с тобой как можно больше времени. — Дочка, мне очень лестно, но сейчас мне нужно будет наводить порядок в делах. Тебе не стоит во все это вмешиваться. Оставайся дома с Лилькой и ее мартышкой, следи за ними, а через месяц я вернусь. Ты помнишь о нашей договоренности? — Ты о том, чтобы я нашла себе жениха? — ухмыльнулась Стася. — Нечего смеяться! Я говорю совершенно серьезно. Ровно через месяц, в июле этого числа в полдень буду ждать тебя у озера под тем деревом, где мы сидели с блондиночкой. — Даже так? К чему такая серьезность? — Я люблю порядок во всех делах. Раз мы заключаем уговор, то обговорим условия. Я буду ждать в условленное время в условленном месте тебя с достойным парнем или же одну, готовую сообщить мне свои планы на будущее. — Дедушка, — Стася рассмеялась и крепче обняла его, — я тебя очень люблю. — И я тебя, дорогая, — улыбнулся Михаил Иванович, и его изрезанное морщинками лицо просветлело. — Дед, а сегодня до отъезда куда ты собрался? — нахмурилась Стася. — В соседнем городке есть одно мое заведенице… Так, ничего серьезного — пяток автоматов. С ним проблемы возникли, надо уладить. — М-м-м… — задумчиво протянула Стася. — А можешь меня захватить с собой и по пути завести в одно место? — Это куда это? Часом не на стройку какую-нибудь? — Нет, дедушка, в школу. Стася знала, что ни Лиля, ни Макс не отпустили бы ее одну в другой конец города, и поездка с дедом стала единственной возможностью вырваться из-под их надзора. Немногословный с ненавистными Стасиными родителями Михаил Иванович не сказал, куда забирает внучку, а они решили не спрашивать. Родная школа Стаси была в двадцати минутах езды от дома. На карте в интернете расстояние казалось куда больше. Попрощавшись с дедушкой и условившись, что он заберет ее через пару часов, Стася направилась к центральным воротам. Младшеклассники давно были на каникулах, а старшая школа сдавала ЕГЭ. Ей повезло, и сегодня экзамена не было. Стася зашла в школу и практически нос к носу столкнулась с пухлой женщиной, нагруженной какими-то картами. — Извините, — отшагнула Стася. — Ничего-ничего… Родительница? По набору в первый класс в будущий четверг, — отдышавшись, сообщила женщина. — Нет, я училась здесь раньше. Пришла посмотреть родную школу. — Учились? А вы?.. — Станислава Орлова. — Стасенька! А не узнать! — воскликнула женщина и чуть не выронила всю охапку карт. — Вы меня помните? — обрадовалась Стася. — Ну еще бы! Пойдем-ка ко мне, чаем напою, — женщина подмигнула Стасе. — С радостью. По пути до кабинета Стася пыталась вспомнить радушную незнакомку, но ничего не вышло. Первой мыслью было, что женщина преподает географию, но неожиданно она завела Стасю в кабинет литературы. — Давай, Стася, рассказывай, как и чем живешь. Замуж не выскочила еще? — сгрузив на первую парту карты, полюбопытствовала женщина. — Дело в том, что мне нечего рассказывать, — вздохнула Стася и села за парту. — Я ничего о себе не помню. И вас я тоже не помню. — Как?! — Я попала в аварию около двух месяцев назад и, когда пришла в себя, то забыла всю свою жизнь. — Бедная девочка. Я Таисия Васильевна, твоя учительница русского, литературы и классная руководительница. Ты была моей любимицей в классе. Но неужели ты совсем ничего не помнишь? — Мама и отчим рассказали что-то о моей жизни, но у нас довольно натянутые отношения… — Да, с Лилией Алексеевной у тебя всегда были сложности. — Вот как? Можете рассказать? Таисия Васильевна, вы же помните меня школьницей? Какая я была? С кем дружила, что любила… — Давай так, я поставлю чай, достану конфетки, и мы с тобой поболтаем. Таисия Васильевна засуетилась вокруг своей гостьи: специально для Стаси достала коробку бельгийского шоколада, которую подарили на последний звонок, вынула баночку с настоящим листовым чаем и даже коричневый сахар. — Стасенька, так ты ничего-ничего не помнишь? — наконец усевшись за стол, переспросила Таисия Васильевна. — Совершенно… Всплывали какие-то обрывки воспоминаний, но я даже не уверена, что это было на самом деле. — Ладно, тогда слушай. Я взяла ваш класс после начальной школы и тебя заметила сразу. Ты очень много читала, была эрудированной и воспитанной девочкой. Видимо, гены, ведь твой папа был известным литературоведом. Ты со многими дружила, но как-то близких подружек, как обычно бывает у девочек, не завела. В принципе, ты росла обычным ребенком. — Я не проказничала? — Нет, что ты? Наоборот. Хотя с учителями поспорить любила. Всегда отстаивала свою точку зрения. Этому тоже тебя научил папа. — Вы его хорошо знали? — Больше по твоим рассказам. Сергея Михайловича ты боготворила. Вы были не просто отец и дочь, а самые настоящие друзья. Может, поэтому с мачехой тебе было сложно, хотя она и твоя родная тетка. — А Саша? Его вы помните? Лиля говорит, что мы с ним встречались со школы. Сейчас он хочет начать все с начала, но я не знаю… — Саша? — заметно напряглась Таисия Васильевна. — Да, конечно, помню. Вы действительно были сладкой парочкой: гуляли вместе, целовались на переменках, если никто не видел. — А я… Было похоже, что я его любила? Таисия Васильевна потупила взгляд. Она взяла с блюдца ложку и стала размешивать свой остывший чай, наблюдая, как в чашке кружатся чаинки. Стася ждала ее ответа. — Нет. Не любила, — наконец ответила она. — Не любила, но встречалась? — Стась, вы были подростками. Сашка всегда выделялся из толпы — высокий, статный, популярный, но смотрел только на тебя. Всегда был рядом, ждал на переменах, водил в столовую, провожал домой после уроков. Он тебя никуда от себя не отпускал. Со стороны казалось, что он не дает тебе свободно дышать. Знаешь, мне казалось, что ты была с ним, потому что просто не видела иного выхода. Он бы не оставил тебя в покое. Стася почувствовала, как по коже побежали мурашки. Слова Таисии Васильевны были слишком похожи на правду. Стася и сейчас чувствовала давление со стороны Саши. Если таким он был и во времена их юности, тогда понятно, откуда рядом с ним возникало неприятное чувство, почему хотелось от него бежать и никогда с ним больше не встречаться. — Он так сильно меня любил? — Это была очень странная симпатия, Стасенька. Откровенно говоря, я даже была рада, когда ты забрала документы из школы и уехала. В выпускном классе Саша показал свое истинное лицо, и хорошо, что тебя не было, — вздохнула Таисия Васильевна. — Подождите, я забрала документы из школы и уехала? Разве я не сбежала из дома? И потом я же доучивалась в этой школе, разве нет? Саша позаботился, чтобы меня взяли обратно. — О чем ты, Стася?! Ты ушла в десятом классе, перевелась в Москву и там сдавала ЕГЭ. — Сама? Но как, я же была несовершеннолетней. А мама… то есть Лиля? — Дорогая, я не знаю, что именно у вас произошло. Когда твой папа разбился в аварии, для тебя это был страшный удар. Ты долгое время не ходила в школу. Сначала мы закрывали глаза на твои пропуски, но через неделю я пошла к тебе домой, и Лилия Алексеевна сказала, что ты уехала к кому-то из родных. Поскольку в десятом классе экзамены не такие важные, в школе закрыли глаза на твои пропуски. Ты не появлялась полтора месяца, а потом приехала с какими-то людьми. Я, честно говоря, на имена всегда была не сильна, учеников, родителей сразу запоминаю, а так… Не помню, как их звали. Мужчина и женщина, лет сорок пять — пятьдесят, приятные, интеллигентные. Они привезли расписку от твоей мачехи, что она доверяет им забрать твои документы. — А я? Я была с ними? — Да, конечно. Пока они общались с директором, я отвела тебя в сторонку и спросила, кто эти люди, можно ли им доверять. Тогда ты рассказала, что они теперь будут о тебе заботиться. Я не могла засомневаться, потому что видела, как женщина на тебя смотрела. В ней было столько материнской любви, которой тебе так не хватало. — И я уехала с ними? — Да, тебя забрали в Москву. Больше, Стасенька, я тебя не видела. Наверное, забыла свою школьную учительницу. — Таисия Васильевна, спасибо вам! Вы не представляете, какие важные вещи мне сказали! — Ну что ты… — А теперь, простите, мне пора. — Стася, ты теперь в Солнечном? Вернулась? Заходи ко мне, я всегда буду рада. На охране скажешь, что ко мне. До двадцать шестого июня по будням я здесь. — Хорошо. Обязательно зайду. Еще раз спасибо. Стася чуть ли не бегом покинула школу. Ей нужен был свежий воздух, чтобы заставить мозг прийти в себя после всего услышанного. Теперь Стася совершенно запуталась. Кем она была на самом деле? Почему ушла из дома? Кто та пара, которая забрала ее себе? Почему родители об этом умолчали? Слишком много вещей, в которых ей нужно было разобраться. Но одно Стася знала наверняка: она не собиралась оставаться жить с Лилей и Максом, особенно теперь, когда убедилась, что ей врали.