***
Изуна уходил с тяжёлым сердцем, с трудом удерживая дрожь. Вернулся в своё временное обиталище — весьма гостеприимное к пареньку с большими глазами и искренней улыбкой. Попросил оставить его в одиночестве. Уселся на футон. Закусил губу, сжался в комочек. Он умел быть милым — он действительно был милым, позволяя себе восхищаться мелочами, позволяя себе видеть в людях хорошее, позволяя радоваться самому простому и доступному. Он умел быть и жестоким — он действительно был жестоким, позволяя себе увидеть недостатки, увидеть мелочность, безвыходность и слабые места… А сейчас обе стратегии поведения смешались, грызя сердце дурными предчувствиями. Мадара… Он же такой доверчивый ребёнок временами. Конечно, сильный, конечно, умный, загоняющий в логические ловушки даже многомудрых старейшин. Но стоит предложить ему нормальное общение, на равных, как он охотно поведётся, сам того не замечая. А дуболом-Тобирама этого даже не заметит. Изуна вполне отдавал себе отчёт, что Сенджу-младший не будет творить ничего… Из ряда вон. По той же причине, что и он сам — не захочет подводить брата. Но вот нечаянно… Мадаре многое совершенно по барабану. Но боль может причинить совершенно неожиданная мелочь. Или просто понимание того, что привязался не взаимно. Хаширама выждал ровно столько времени, сколько нужно было, чтобы Изуна разобрался в причине своих растрёпанных чувств. Разумеется, у него хватало дел, и под дверью своего гостя он не караулил — но когда отмеченный им срок прошёл, Сенджу волевым решением свернул дела. Их никогда меньше не становится, а упустить момент сейчас чревато. Сесть рядом, приобнять за плечи — так быстро это перестало казаться чем-то странным. И тем более Хашираму не волновало, что Изуна ещё вчера был врагом, готовым умереть, но не принять от него помощь. — Что тебя тревожит? — поинтересовался Сенджу после недолгого молчания. — Нии-сан, — отозвался Изуна, не считая нужным скрывать очевидное. — Ты боишься, что он с чем-то не справится? — Угу. Плохой я, наверное, брат, что сомневаюсь в нём… — Нет, — Хаширама покачал головой. — Переживать за близких естественно. Думаешь, я не волнуюсь, что Тобирама что-нибудь выкинет? Думаешь, Мадара не изводится, что оставил тебя без присмотра, хотя отлично знает, что ты можешь за себя постоять? — Сенджу мягко погладил Изуну по волосам, словно ребёнка успокаивал. — Волноваться — это нормально. Плохо, когда это настолько изводит тебя самого. Но хуже, если бы ты считал Мадару несокрушимым и всемогущим. — А почему хуже-то? — озадачился Изуна, которому неожиданно полегчало. И правда, Мадара тоже явно очень волновался, раз сам его обнимал на виду у всех. — Это означало бы, что ты не прикроешь его в случае необходимости. Не подстрахуешь. Не поддержишь, если он оступится — потому что будешь слишком уверен, что это не нужно, понимаешь? — Да… Ты прав, — согласился Изуна. — Тебя не отвлекать? Приготовить бутербродов? Хаширама тихо рассмеялся: — Приготовь. И Мадаре завтра приготовь тоже. Он… Я не знаю, что у вас в клане, досконально, но, думаю, мало кто его любит. Уважают, боятся, даже преклоняются… Но не любят. Поэтому — не бойся своей любви к нему. И не скрывай, хорошо? — Хорошо, — серьёзно кивнул Изуна и… Повернулся, крепко-крепко обнимая Хашираму. — Спасибо. Большое спасибо. Он был первым человеком, который не сбежал от его выражения эмоций. Нет, вполне понятно, почему параноидальные шиноби бегут от объятий, и даже Мадара чётко ограничивает их количество. Но всё равно обидно. А тут. — Ну, я на кухню? — спросил Изуна, отрываясь и чуть отворачиваясь. Шмыг носом оказался совсем незаметным. Хаширама улыбнулся. Он, как это довольно часто бывало, не уловил, что именно из сказанного им оказалось наиболее важным и нужным в данный момент — но было ли это важно, если Изуна не притворялся, а в самом деле понял что-то для себя? Честно говоря, сбоил этот талант цеплять струны души искренностью только с Тобирамой. То ли Хаши никак не мог подобрать нужной тональности, то ли отото просто вредничал… Но радовало то, что действия и реальность его пробирали более чем. — Я буду в кабинете, нужно подсчитать, чего и сколько потребуется для праздника. — Тебе помочь с расчётами? Или это попадает под секретную информацию? — Сначала бутерброды, — мотнул головой Сенджу. — А потом поможешь. Какие секреты, если хотим межклановым сделать? — Ну… Сколько народу… Какой процент головотяпства… — прикинул Изуна. — Даже нам приходится закупать процентов на десять материалов больше, ибо обязательно что-нибудь да сломают. Так… Хорошо, бутерброды. Что-то я проголодался. Учиха совершенно естественным движением чмокнул Хашираму в щёку и поскакал на кухню, творить кулинарию. Сенджу потрогал щёку кончиками пальцев, задумчиво хмыкнул. С равной вероятностью это могло означать то, что Изуна — открытый и готовый к чему-то хорошему человек, совсем как Мадара при их первой встрече, и то, что он просто проникся влиянием самого Хаширамы. Или же, к примеру, что сказанное чуть раньше и в самом деле оказалось для Учихи настолько важным, чтобы заставить изменить привычному поведению. Гадать можно было долго. Одно Хаширама мог утверждать точно — такое проявление чувств было приятным.Часть 3
2 октября 2015 г. в 13:53
Связывать Учиха умел. Верёвки не пережимали ток крови, не грозили последствиями для здоровья, даже спать не мешали бы — шиноби не привыкать к отдыху в самых неудобных позах или же с ограниченной подвижностью. Но толком пошевелиться или же распутать узлы, не разбудив Учиху, не вышло бы. Впрочем, это было как раз и неудивительно — правильно связывать пленных, равно как и освобождаться от верёвок, учили всех обязательно. Кто-то осваивал это искусство лучше, кто-то только самые основы — но шиноби, не умеющий даже правильно связать врага, был редкостным неудачником. Скорее, стоило озадачиться тем, что Мадара действительно спал. И даже не пытался рефлекторно придушить оказавшегося под боком Сенджу. Наводило на мысли, что сопящая тушка под боком ему привычна… Что, вкупе со следами чакры Изуны, которых в этой спальне было чуть ли не больше, чем во всех остальных комнатах, наводило на размышления.
Тобирама пошевелил пальцами, опутанными хитрыми узлами, которые должны были помешать складывать печати, ухмыльнулся. Ему-то беречь сон Учихи никакого резона не было.
— Подъём! — Сенджу метко ткнул Мадару локтем в солнечное сплетение. Верёвки движения ограничивали, но не настолько безобидные. Серьёзный вред таким ударом не причинишь.
А вот резкий выплеск чакры, которым Тобирама притянул валяющийся неподалёку сюрикен, разбудит любого опытного шиноби гораздо быстрее пинков.
Секунда — и к горлу Сенджу уже был приставлен кунай.
— Какого?.. — мрачно спросил Мадара, разлепляя глаза. Его взгляд обещал смерть долгую и мучительную.
— Вставай, — отозвался Тобирама, освобождая руки от остатков верёвки. — И пошли.
— Охренел? Не пойду.
— Пошли, — Тобирама очень пакостно ухмыльнулся. — Тебе понравится. Тем более, всё равно толком не уснёшь, зная, что твоя «гарантия» где-то шатается.
Мадара кисло посмотрел на него. Пары часов сна было маловато для того, чтобы привести его настроение с отметки «убить всех человеков» до чего-нибудь чуточку более позитивного. Например, «убить Тобираму».
Учиха рухнул обратно на кровать и повторил:
— Я никуда не пойду.
— Пойдёшь, — Сенджу обуял уже чисто исследовательский интерес. — Я тебе всё равно спать не дам.
Стоит сказать, куда и зачем — Учиха рванёт впереди собственного топота. Но так ведь неинтересно! А вот проверить, выйдет ли переупрямить, или Мадара всё-таки сорвётся и даст в морду — очень даже.
— Понятно, чего Хаширама от тебя избавился…
— Если не пойдёшь сам, я тебя прямо так потащу, — Тобирама потыкал Мадару носком в бок.
— Это типа угроза? Тебе надо, ты и тащи.
— Это было предупреждение, — Сенджу вялая реакция «подопытного» не смутила.
Зато начало разбирать любопытством, почему вражда с Учиха тянулась так долго, если они вовсе не настолько агрессивные, как было принято считать? Сам Тобирама при столь бесцеремонной побудке уже попытался бы сломать доставале что-нибудь. Возможно, что и шею.
А Мадара даже на закидывание его на плечо почти не среагировал, судя по всему собираясь нагло спать прямо так.
Хотя, если он рассчитывал, что Тобирама потащит его через весь посёлок, его ждало разочарование. Хирайшин всё же очень удобная техника.
Сложить печати…
— Доброй ночи, ани-чан.
— А? — приподнял голову Мадара, что уберегло Тобираму от немедленного умертвления посредством превращения няшки Изуны в жаждущую мести фурию.
— Какого?! — возмутился он вместо того, чтобы начать драться. — Мадара!!!
— А, прости, отото. Сенджу просто оказался неспособен меня разбудить, — проговорил Учиха и легко спрыгнул на землю. — Ты в порядке, ко…
Договорить ему помешала чёрная молния, в которую превратился его брат, столкновение с этой самой молнией и крепкий захват руками и ногами, который Изуна по недоразумению называл объятьями.
— Я же говорил, тебе понравится, — ухмыльнулся Тобирама, наслаждаясь зрелищем.
— Смотрю, с тобой тоже всё в порядке? — Хаширама решил приветственные обнимашки поддержать и шагнул к брату.
Тобирама уворачиваться от рук не стал, но и виснуть на шее ани-чана — тоже. Напротив, он недовольно фыркнул, всем своим видом показывая, что, в отличие от некоторых Учиха, достаточно взрослый и серьёзный, чтобы не устраивать балаган.
— А я его на обнимашки всё-таки развёл, — злорадно проговорил Мадара, быстро ощупывая брата на предмет повреждений. Повреждений не нашлось, наоборот, Изуна пах душистым мылом и был неприлично бодрым.
— Это ты сейчас про ультиматум в виде связывания и укладывания к себе под бок? — фыркнул Тобирама.
— Ты связывал отото? — неподдельно возмутился Хаширама.
Сама форма прибытия Тобирамы с Мадарой на место встречи как бы намекала, что ничего серьёзного это связывание не несло, но совсем не среагировать на такой вопиющий факт?
— Это было добровольно, — недовольно проворчал Мадара. — Какой ещё, нафиг, ультиматум?
Изуна захихикал. Хоть Мадара и заявлял частенько, что это он любитель выносить всем мозги, но сам в этом искусстве отставал ненадолго. Но всё же… Как же он соску-у-учился! Младший Учиха сжал руки покрепче и прижался всем телом. Один день без брата, а уже ломает нещадно.
— Прости, — проговорил он тихонько, на ухо. — Я никогда не буду больше говорить, что лучше бы мне умереть.
— Как у тебя прошёл день? — Хаширама деликатно отвернулся, давая Учихам пообщаться почти наедине.
Тобирама пожал плечами:
— Полюбовался на то, как Мадара останавливает перевороты в клане. Получил официальное разрешение именовать всех Учиха котятами.
— Серьёзно? — в глазах Хаширамы заплясали весёлые искорки. — Как мило. А почему котята?
— Потому что Мадара их как котят расшвыривал. Что думаешь насчёт совместного фестиваля?
— Считаю, что это отличная идея, — Хаширама посерьёзнел. — Я горжусь тобой, отото. Тем, что ты действуешь, сообразуясь с реальностью, а не своими представлениями о ней.
Тобирама засопел, не зная, что ответить. Было, чего уж там скрывать, приятно, хотелось выговорить ани-чану за его безумные идеи — и тут же признать, что они, пожалуй, не такие уж безумные… А ещё не хотелось признавать, что он и сам соскучился по брату за это время. Ну, не ради же душевного равновесия Мадары он эту встречу устраивал!
Хотя, возможно, он рассчитывал, что после оной Учиха таки даст ему поспать в отдельной кровати.
А коварные Учиха тем временем, ничуть не смущаясь, нежно ворковали, обнимались и гладили друг друга по лицу. Мадара был на грани того, чтобы выпнуть гадкого Сенджу домой, забрать своего лапочку Изу и ни за что подобную глупость не повторять. Останавливало его только понимание того, что это будет прямым объявлением войны… А войны он не хотел.
Он хотел отобрать у маленького Изу-чана его меч и сделать так, чтобы он больше никогда-никогда не стал за него хвататься. И чтобы при этом он был жив, счастлив и с полным набором конечностей.
Сенджу уже успели всё необходимое обсудить, договориться, где и как устраивать лагерь для праздничных гуляний и кого на это дело отрядить, поделиться новостями — а Учиха всё не разлипались.
— И вот с ними мы дрались насмерть? — не выдержал наконец Тобирама.
— Я давно об этом говорю, — хмыкнул Хаши. — Они не такие, какими выглядят с длины клинка. Стоит шагнуть немного ближе…
— Да я вообще не понимаю, как они могли сражаться отдельно, а не бросаться друг к другу на каждую попытку атаки!
— Это называется доверием, — снисходительно пояснил Мадара.
— И шантажом, — практично напомнил Изуна. — Попробовал бы ты мне мешать сражаться!
— Да-да-да, Изу-чан — самый сильный…
— Ани-чан, — Тобирама внезапно вспомнил про свои подозрения. — Что он имел в виду, когда говорил «разрешаю быть милым»?
— Именно это и имел, — вздохнул Хаширама. — Если отобрать у Изуны оружие и запустить в лагерь противника, его точно не убьют.
— Жульничество, — согласился Мадара, не отрывая взгляда от лица брата. — Но Тобирама может перемещаться, так что мы квиты. Отото, ты хорошо кушал? Тебя там не обижали? Гарем себе уже присмотрел?
— Ты ещё предложи сопельки ему подтереть, — буркнул Тобирама, которого такое отношение не то чтобы возмущало…
Просто как-то обидно было, что к его постоянному, можно сказать — любимому противнику, который во многом поспособствовал развитию Тобирамы как шиноби, относятся словно к несмышлёнышу.
Ну и подозрение, что Хаши может оставить гостя голодным, тоже возмущало. Это Хаширама-то?
— Завидуй молча, — не остался в долгу Мадара.
— Кушал хорошо. Хаширама научил меня готовить бутерброды. И они даже были съедобными, — как пай-мальчик, отозвался Изуна. Обычно он модус наседки у брата сбивал ударом кулака, но тут он сидел смирно и не рыпался, так как сам чертовски соскучился.
— О-о-о-о, — оценил Мадара. — Неужели он научил тебя не портить еду своим пакостным характером?
Несмотря на шаринган, у Изуны был прямо-таки антиталант к приготовлению пищи. Даже самые безобидные продукты в его руках становились несъедобными.
— И ничего у меня не пакостный характер! Я был ми-и-илым. Настолько, что теперь никто не верит, что я Учиха и твой брат.
— И предлагают спасать бедную сиротку из лап жутких Учиха, — хохотнул Хаширама.
Тобираму он уже не обнимал, но стоял близко, соприкасаясь с братом плечами. Видно было, что отото ёрничает в том числе и потому, что пытается уложить в голове новые рамки. Проверить, насколько эти Учиха отличаются от тех, с которыми он перекидывался техниками и скрещивал клинки. Тобирама гордый, жалости или попытки что-то сделать за него не примет и обидится… Но даже ему нужно временами чувствовать поддержку.
Жаль, что он редко позволяет себе это показать.
— Ну, показал бы Мангекё, делов-то… — не понял Мадара.
— Ага, щаз, — Изуна скорчил коварную мордочку. Не «кошмарную злобную морду №4», после которой любой знающий Учиха срочно находил дела подальше отсюда, а «коварную мордочку кавайного няши», которую незаслуженно недооценивали. — Пусть сначала всё селение проникнется. И спасательную операцию организуют. А потом уже покажу.
— Не организуют, — лениво возразил Хаширама. — Для этого нужно моё одобрение.
— Бу, — обиделся Изуна и всё-таки слез с брата. — Хоть планировать не мешай. Это же так забавно. А ты… — младший Учиха подошёл к Тобираме. — Не обижай моего братика. Понял?
— Я? Да я благостен как Будда, — Сенджу одарил его своим любимым непроницаемым взглядом. — Организовываю ленивых Учиха, устраиваю встречу с тобой… Даже не слишком пинаюсь.
— Я серьёзно. Ты, ёж шипастый, не понимаешь, что сейчас всё на волоске зависло и зависит от того, насколько хорошим мальчиком ты можешь быть. Пинается он… Недоумок.
Изуна фыркнул, отошёл.
Хаширама прикрыл глаза:
— Ты несправедлив, Изуна-кун. Мадара не чудовище, но и Тобирама не храмовая статуя.
— Достаточно того, что он старается ей подражать.
Изуна отвернулся, показывая, что разговор закончен. Он как никто другой знал, насколько Мадара уязвим перед нормальным общением. Особенно если этот кто-то его не боится… Проще уж драться, честное слово.
— Вы наговорились? — раздражённо поинтересовался Тобирама. — Или вас до утра тут оставить?
— Изуна, спокойно, — попросил Мадара. — Не будем раздувать конфликт на пустом месте. Действуем как договорились, хорошо?
Изуна кивнул и спрятался за Хашираму. Не хотелось признаваться, что он готов устроить десять скандалов и войну, лишь бы не расставаться с братом. И уж тем более не оставлять его рядом с…
Тобирама недружелюбно покосился на чересчур кавайного Учиху, который всеми силами создавал образ милого безобидного существа — точно с каким-то дальним прицелом.
— Не съем я твоего нии-сана, — буркнул он. — И надеюсь, что у тебя хватит совести не делать гадостей ани-чану.
— А за что? — поразился Изуна. — Хаширама круто-о-ой!
И с чистейшим обожанием посмотрел на него.
— Полагаю, это можно считать прогрессом, — сделал вывод Мадара. — До скорого?
— До завтра, — кивнул Хаширама.
И без всяких сомнений переобнимал всех присутствующих — кое-какие концепции Изуны пришлись ему по душе.