***
У Изуны проблем с Сенджу не возникло. Он просто вышел к ним, робко улыбнулся, помахал ручкой и сказал: — Привет. Суровые вражеские шиноби дружно дрогнули. Изуна рано понял, что взрослые — тупые обманщики, которые ничего не знают о мире, знать не хотят и не хотят, чтобы ты узнал. Они говорили: «Ты должен скрывать свои эмоции, ты не должен показывать слабости», — но зачем скрывать, если от одного полного надежды взгляда маленького Изуны-чана взрослые превращались в послушное, на всё готовое желе. Зачем нужно что-то скрывать? Зачем лишать себя такого мощного оружия? И Учиха Изуна стал на путь покорения милоты. Во время долгих наблюдений он заметил, что милым считается то, что побуждает человека его защищать. Особо — детская внешность и детская же беспомощность. Хрупкость цветка. Ни от чего не защищающий пушок котёнка. Смешные неловкие лапки щенка. Чтобы у человека появилось желание защищать, нужно, необходимо, обязательно надо показать ему свою уязвимость. Что шло вразрез со всеми наставлениями взрослых. Но показывать надо не абы как. В испуганную крысу летит кунай, испуганного котёнка гладят и кормят. Капризного ребёнка пинают под зад, а вежливого и делающего вид, что изо всех сил старается — жалеют. Действует не всегда и не на всех… Но гораздо больше, чем принято считать. Зато в бою точно не поможет, из-за чего Мадаре скрепя сердце приходилось его тренировать. Не то чтобы Изуна был сильно против… Он хоть и умел быть милым, но всё же оставался задиристым засранцем Учихой и был всегда не прочь подраться. Это не значило, что внутри него сидит злобный коварный монстр, который просто носит маску милого мальчика, нет. Маски — это вообще фигня. Создаются сложно, особенно если качественные, управляются тяжело, да ещё и имеют свойство прилипать. Да ну к чёрту такой геморрой! Он действительно был милым мальчиком, просто умел очень хорошо это показывать. Да так, что почти забывалось, что этот мальчик — один из сильнейших бойцов клана. Мадара частенько называл его заразой или подлецом, просто чтобы напомнить себе и меньше вестись. Не сказать, чтобы это особо помогало. В общем, нии-сан знал, кого отправлять в стан врага. Если думать хладнокровно, то лучшего кандидата не найти. Но всё равно обидно. — Хаширама-сан, можно я вас обниму? Сенджу, если и удивился, то виду не подал. — Конечно, какие вопросы? — проговорил он, открывая объятия. — Ви-и-и-и! — восторженно запищал Изуна и повис у него на шее. — Как здорово! Я уж боялся, уговаривать долго придётся! Обнима-а-ашки! Тёплое тело в руках, не пытающееся его убить, чем не начало доверия?.. Кроме того, он уже давно планировал полапать Хашираму. Сенджу к повисанию на себе отнёсся спокойно. Его не удивило ни само желание Изуны — и так ясно уже, что Учиха очень тактилен — ни искренность, с которой его обнимали. Хаширама вообще не понимал, почему простые проявления чувств временами вызывают у людей столько проблем. Почему нельзя обнять, если хочется. Сказать, что скучаешь. Признать, что кто-то тебе нравится — пусть не перед всеми, но хотя бы перед собой. Изуна ему нравился — и тем, что умел выпускать эту искренность, пусть и по большей части как оружие, и просто сам по себе. Так зачем отравлять хороший вечер и приятные обнимашки подозрениями? Тем более необоснованными?***
Утро началось… Собственно, утро никак не началось. Дураков будить Мадару в клане Учиха не нашлось — возможно, вымерли при предыдущих попытках. Тобирама, чутко вскинувшийся, когда кто-то прошёл чуть ближе к дому, чем стоило, убедился, что жуткий-злобный-кровожадный Учиха его за ночь не придушил и даже не попытался. И вообще спит сном счастливого праведника, ничуть не беспокоясь, что тут рядом не связанный Сенджу. Желание сделать какую-нибудь пакость тут же возникло, но Тобираме было настолько сонно, лениво и в кои-то веки не нужно никуда спешить и ничего делать, что дальше мысли пририсовать Мадаре узоры на лице водостойкими чернилами не ушло. Более того, Сенджу оценил, что глава Учиха во сне не вертится, не пинается и успешно заменяет собой печку. Разве что норовит зацапать, как любимую подушку, но пока он делает это достаточно аккуратно, можно и потерпеть. Так что Тобирама зевнул, повернулся на другой бок и закрыл глаза, намереваясь отоспаться впрок. Мадара, насторожившийся от движения, снова расслабился. Сквозь сон он почувствовал, что тело рядом имеет непривычные габариты и запах, и лишь через секунду до него дошло, что это не Изуна. — Нифигасе у тебя обнимательность, — поделился Учиха наблюдением, потираясь носом о плечо. — А по хмурой роже ни за что не догадаешься. — Учиха, спи, — буркнул Тобирама, которому было откровенно лень разводить разборки с утра, пусть и не пораньше. — Кто-то вчера стонал, что злобный я его разбудил. — А я уже выспался. Работать пойдём?.. Хотя нет, ладно, уговорил, ещё полежим… Сенджу захапали плотнее, к спине прижалось горячее и разве что не мурлыкающее тело. — На обогреватель бы тебя пустить… — поделился мелькнувшей мыслью Тобирама. Лежать было удобно, чужое дыхание и сердцебиение не раздражало — собственно, они до сих пор дышали в унисон, Тобирама как с вечера вошёл в резонанс, так до сих пор в нём и находился. Некоторые шиноби могут замедлить и даже ненадолго остановить собственное сердце, имитируя смерть — и с таким братом, как Хаширама, грех было не освоить столь полезный трюк. Подстроиться же под чужой ритм и дыхание проще, это со временем осваивает любой, кому приходится охотиться на двуногую чакроиспользующую дичь. Чтобы не выдать себя дыханием. Чтобы не выдать себя неловким движением. Чтобы не вызвать подозрений у жертвы до того, как станет слишком поздно. Принять её ритм, слиться с ней, ощутить себя частью чего-то другого… И безжалостно уничтожить это целое, вновь обретая индивидуальность. Тобирама впервые использовал подобные навыки с такими странными целями. В ритм дыхания вплелось лёгкое, ненавязчивое поглаживание за ухом. Достаточно сильное и уверенное, чтобы не посылать навязчивую щекотку по всему телу, но достаточно аккуратное и органичное, чтобы Тобирама не зафиксировал момент, когда это всё началось… — Перепутал меня с котом? — фыркнул Тобирама, не определившись, дать Учихе по наглым рукам или же продолжить расслабляться. — Возможно. Ты против? — Нахал, — ругаться всё ещё было лень. — Признай уж прямо, что не хватает отото на потискать. Мадара тихонько засмеялся, передавая вибрацию всем телом. — Не хватает… Но кто сказал, что мне не хочется потискать именно тебя? Тобирама повернулся, чтобы иметь возможность видеть Учиху хотя бы одним глазом: — И с чего бы это? — Хочется? — предположил Мадара, чуть ли не мурлыкая. — А почему тебе этого хочется? — Тобирама умел быть занудным даже в разнеженном состоянии. — А это ты у моей хотелки спроси… — мурлыкнул Учиха, притираясь носом к плечу и прижимаясь к нему щекой. — Ну ладно. Гладь, — царственно разрешил Тобирама. В конце концов, «меня ваш Мадара гладил» звучит не менее впечатляюще, чем «я вашего Мадару расчёсывал». Воспользовавшись разрешением, Учиха усилил ласку, запуская в чужие волосы сразу две руки. Он только сейчас понял, что уже второй день подряд выказывает чудеса терпеливости, хотя он прекрасно знал, что терпение у него просто конструкцией не предусмотрено. А гляди-ка… Хотя, наверное, дело в том, что Тобирама не раздражает?.. Его занудство походило на любопытство маленького ребёнка в «почему»-стадии. Не просто бессмысленное стояние на своём, как это бывает, а вполне разумный спор, который поддерживать — одно удовольствие. Тобирама лениво жмурился, наслаждался аккуратными движениями жёстких пальцев Учихи… И тут ему пришла в голову отличная, как ему показалось, идея. Мадара, как выяснилось, любитель тактильных ощущений, но и у него должны быть какие-то рамки, выход за которые неприемлем. И если шатнуть Учиху к их границам… Есть немалый шанс, что попытки сделать из Сенджу обнимательную грелку в постели закончатся сами собой. Разумеется, сдерживать язвительность в этом случае Тобирама не собирался. Пакостно ухмыльнувшись, он повернулся уже окончательно и запустил руки под одеяло, нахально облапывая Учиху. — М? — Мадара чуть улыбнулся, продолжая почёсывать. — Понравилось? — Да, — руки съехали по спине Учихи вниз. — Вполне. Мадара на этот жест улыбнулся чуть шире и подался вперёд, целуя. Тобирама куснул его за губу, толкнулся языком навстречу, не желая уступать инициативу. Учиха коварно приоткрыл губы, прижался плотнее, устраивая настоящую борьбу языков. Умело, жарко, возбуждающе… До Тобирамы дошло, что он делает, только когда он непроизвольно притёрся бёдрами к Мадаре в поисках более тесного контакта. Первый порыв заполошно рвануться прочь Сенджу подавил. Это выглядело бы откровенно глупо, да ещё и могло хватательный рефлекс спровоцировать. Поэтому Тобирама разорвал поцелуй, чуть отстранился и насколько мог спокойно потребовал: — Отпусти. Мне надо. Мадара неохотно разжал пальцы, отстраняясь. Что надо — он уже почувствовал по мгновенно закаменевшим плечам. Но жаркий требовательный рот, лёгкий привкус опасности на языке, темперамент, кончиком хвоста мелькнувший на периферии зрения… Отрывался Учиха с большим трудом и неохотой. Тобирама несколько секунд продолжал вглядываться в глаза. Медленно, благодарно кивнул. Набросил на плечи косоде, не особо заботясь тем, чтобы его застегнуть. И прямо на глазах Мадары сложил печати, перемещаясь. Ему срочно требовалась доза адекватности. Ани-чан подходил лучше всего.***
Душевное равновесие Тобирамы пошатнулось всё же не настолько, чтобы не понимать, какие последствия может иметь его появления вне клана Учиха, да ещё и вот так. Мадара-то отнесётся спокойно, а остальных параноиков попробуй убеди, что он не планирует втихую прирезать Учиху и провести отряды Сенджу в центр селения врага. Кстати, а ведь и в самом деле такой мысли не возникло. Странно даже. Но потом, об этом потом. Второй футон в спальне брата даже не удивил, равно как и то, что он лежал впритык к постели брата. Тобирама только проворчал под нос про наглых Учиха, которые без дзюцу куда угодно влезут, и присел, касаясь пола кончиками пальцев. Не то чтобы для сенсорного восприятия это было необходимо, но привычный жест помогал сосредоточиться, а в нынешнем состоянии это было совсем не лишним. По счастью, Хаширама был в доме и один. Чакра Учихи тоже ощущалась неподалёку, но можно было надеяться, что он не вернётся в самый неподходящий момент. — Ани-чан… — Отото, что случилось? — Хаширама обернулся так резко, что волосы взметнулись широким полукругом. — Я сглупил, — самокритично сообщил Тобирама. — Сильно. — Ты попытался убить Мадару? — Хуже. Я его поцеловал. — Хм. Тебе хоть понравилось? — Ани-чан!!! Хаширама вздохнул, сел на пол, скрещивая ноги. Приглашающе похлопал ладонью возле себя. Тобирама опустился рядом, напряжённо замер. — Отото, — говорил Хаширама негромко и мягко, словно опасаясь спугнуть. — Это было против твоей воли? — Нет, — Тобирама глянул на брата почти возмущённо. — Говорю же, это я… Хаши вскинул ладонь, побуждая замолчать: — Против был Мадара? — Нет, — буркнул Тобирама. — Тебе не понравилось? Тошнит, неприятно, воротит с души? — Нет, — младший Сенджу насупился ещё больше. — То есть всё-таки понравилось? — Да! — рявк вышел таким, что Хаширама невольно дёрнулся в сторону. — Тогда не понимаю, что тебя смущает. — Хаширама! — Тора очень редко звал брата по имени, и это означало, что он либо предельно серьёзен, либо предельно же растерян. — Тебе понравилось, Мадара, как я понимаю, тоже не против, — пожал плечами Хаши. — Иначе бы ты явился в подпалинах от Катона. В чём проблема? — В том, что это Мадара? — Ну и что? — Хаширама светло улыбнулся, обнял брата за плечи и уткнулся лбом в лоб. — Или же тебя смущает что-то ещё? — Меня смущает ситуация в целом, — буркнул Тобирама. Хаширама помолчал. — Хочешь, нивелируем этот обмен? Хотя бы на пару дней. Успокоишься, обдумаешь, как поступить. Тобирама задумчиво качнул головой: — Пожалуй, нет. Хаши молча кивнул. Он прекрасно знал брата и мог понять, что сейчас это не глупая бравада и не приступ гордости формата «ни за что не сдамся первым». Отото и в самом деле нужно было подумать — но совсем не обязательно в одиночестве. И совсем не обязательно вдалеке от источника своего смятения. Хотя представить Тобираму целующимся с Мадарой… Тут даже его воображение клинило на попытке определить инициатора. Учиха горазд на провокации, но Тобирама ведь не десятилетний мальчик, чтобы вестись на них… Против собственного желания. Но Тобирама и Мадара? — Значит, ты сейчас возвращаешься? — Да. Не хватало ещё, чтобы кто-то заметил моё отсутствие. — Подожди минуту… — Хаширама легко поднялся на ноги и скрылся на кухне. Вернулся он и в самом деле через минуту с тарелкой, полной бутербродов: — Передай Мадаре. Подарочек от его отото, — Хаши коротко хохотнул. — Если будет артачиться, можешь заверить, что я не отравился. Тобирама подозрительно принюхался к бутербродам, посмотрел на довольного жизнью брата… Хмыкнул. — Ты бы не терял бдительности, ани-чан. А то окажется, что тот самый загадочный список начинается с тебя.