Кровь у всех красная

      Встреча кланов была спланирована достаточно тщательно. Во-первых, место — достаточно далеко от обоих селений, чтобы ни у кого не взыграла паранойя выше нормы. Во-вторых, время — рано утром даже шиноби хотят спать больше, чем драться, к тому же никто не успел накрутить себя и окружающих разговорами и домыслами. В-третьих, возглавлять делегации должны были Хаширама с Мадарой, и темп передвижения задавали тоже они. После такого всех должно было гораздо больше волновать, как бы не показаться на глаза извечным противникам растрёпанным и потным, подтверждая тем самым, что такие нагрузки не по плечу. Тобирама со своей стороны измотал предварительной подготовкой наиболее шумную и склонную к необдуманным поступкам часть Учиха, Хаширама тоже наверняка что-то предпринял…       И потому было очень странно, что делегация Сенджу опоздала.       Всего на несколько минут, но среди Учих успел пойти глухой ропот… Который сменился удивлённым молчанием, стоило Хашираме с сопровождающими спрыгнуть на землю.       Глава Сенджу выглядел осунувшимся, измотанным даже. Движения утратили лёгкость и чёткость, зато приобрели некую томную плавность, которая бывает при недосыпе — когда не уверен, что не промахнёшься, и потому двигаешься ме-едлено, текуче. Под глазами залегли тени, и даже всегда гладкие волосы выглядели слегка растрёпанными.       В целом, в этом не было ничего удивительного — мало ли какие заботы были у главы клана и почему именно ему пришлось провести бессонную ночь. Однако были два обстоятельства, которые сбивали простое и логичное предположение о делах.       Первое — соклановцы косились на Хашираму с не меньшим удивлением, а где-то и с подозрениями. Границы выносливости главы Сенджу досконально изучены не были, но даже Учиха вполне представляли, что вымотать Хашираму — это нужно сильно постараться даже Мадаре. Но сделать это ТИХО, чтобы никто из клана не заметил и был не в курсе…       Забавно, но ищите других доверчивых идиотов.       Вторым обстоятельством был сам Хаширама, который, несмотря на своё состояние, выглядел настолько счастливым, что хотелось сжевать лимон. Самому, чтобы убедиться, что он не сладкий, — перебить настроение Сенджу такими мелочами представлялось невозможным.       Главы кланов поприветствовали друг друга, обменялись протокольными фразами, заверили, что оба заложника живы-здоровы-веселы, и выдали разрешение кланам на мирное общение. Предполагалось, что и Хаширама, и Мадара будут бдить, как два ястреба, готовые вовремя растащить и настучать по голове задирам, но Сенджу, как только закончился официальный обмен речами, плюхнулся под ближайшее дерево и блаженно вытянул ноги.       — Ани-чан, всё в порядке? — обеспокоенно хмурясь, спросил Тобирама.       — Да-а, — Хаши потянулся. — Всё просто прекрасно.       Мадара хмыкнул, нашёл взглядом Изуну. Тот к ним не подходил, светясь невидимым ласковым светом, как небольшое солнышко. Учихам общая сволочность характера мешала терять лицо и таять в открытую, а вот Сенджу, пусть и частично иммунные к неуловимому шарму, попадали под влияние прямой милоты и довольства жизнью. Какие уж тут конфликты?..       — Сочувствую, — проговорил Учиха. — И завидую. Пойду брата обниму, что ли…       Изуна плыл по траве, как божество доброты и света. Полностью удовлетворённый, любящий и любимый. Сенджу был гораздо выносливее, но Учиха был опытнее и вёл рисунок… действа так, чтобы основная активность доставалась Хашираме.       Обнимашки вышли очень душевными и братскими.       — Добился, козявка? — тихо спросил Мадара.       — Завидуй молча.       — Я за тебя рад.       — Ага, как же… Кому любви и понимания?.. Куда ругаться? Я же расстроюсь… — Изуна двинулся невесомым призраком в сторону конфликта, оставив брата недоумевать.       Тобирама проводил задумчивым взглядом Изуну. Оценил озадаченного Мадару. Снова посмотрел на Хашираму, который хоть и поменьше, но тоже «излучал».       — Ани-чан, что вы друг с другом сделали? — вышло не то подозрительно, не то обещающе в смысле обещания сделать это ещё с кем-нибудь.       — Ничего принципиально нового, отото, — Хаширама поманил брата, побуждая нагнуться.       Тобирама выслушал, хмыкнул:       — Ты уверен?       — Абсолютно, — кивнул Хаширама.       — Стоило отойти на пару метров, как они уже секретничают, — проворчал Мадара, подходя. — Вот и говори после этого про мир и взаимопонимание…       — У нас мир. И взаимопонимание, — потянулся Хаширама. — Идём к нам, мы и тебя отвзаимопонимаем.       — И почему у меня так тревожно сжалось в груди? — риторически поинтересовался Мадара, подходя. — Изуна на тебя плохо влияет.       Хаширама похлопал по земле, приглашая Мадару сесть рядом:       — Давай, покажи пример молодёжи. Или тебе рядом с отото уютнее?       Учиха осмотрел почти невменяемого Сенджу и всё-таки сел рядом. Такое состояние абсолютного счастья казалось странным и непредсказуемым. Но вряд ли Изуна успел подговорить Хашираму против него. Насчёт «стал бы» вопросов не возникало, м-да…       — Надеюсь, отото меня не загрызёт, — проворчал Мадара.       — В таком состоянии? — хихикнул Хаширама. — Разве что затискает и пообещает отомстить позже. Но, серьёзно, ты хочешь сказать, что он настолько ревнив?       — Ани-чан, вы сейчас вообще о чём говорите?       — Настолько и чуточку больше, — вздохнул Мадара. — Тебе повезло, что он никого не убил. Тобирама, ты реально намёков не понимаешь?       — Он Изуну только в бою видел, — заступился за брата Хаширама. — А вчера я просто успел его перехватить, потому что Ки вышло на заглядение.       — А, было Ки? Значит, всё было поправимо. Запомни: в крайней степени бешенства Изуна Ки не светит. Но я рад, что вы разобрались.       Послышался глухой удар. Это Изуна взял двух спорщиков за уши и с силой столкнул их лбами.       — А теперь вы оба злитесь на меня, — сообщил он, прижимая ручки к груди и тонко улыбаясь. — Разве это не взаимопонимание?       Спорщики злобно посмотрели друг на друга, но возражать не стали.       — Слушай, он начинает мне нравиться, — хмыкнул Тобирама. — Такая незамутнённая гадостность характера…       — Отото, да ты скала, — восхитился Хаширама, который за воспитательными мерами наблюдал скорее с умилением. — Несокрушим и непоколебим…       — Ани-чан, — Тобирама одарил брата сумрачным взглядом. — Я тебя сейчас водой окачу на радость всем Учиха. А чтобы Сенджу обидно не было, Мадару тоже искупаю.       — А меня-то за что? Я милый и вполне адекватный, — возразил Учиха. — Хотя не Изуну же обливать. Тебе этого не простят.       — Чего не простят? — поинтересовался объект обсуждения. — Тобирама-кун, можно я тебя обниму-у?       — Ну рискни, — Тобирама скрестил руки на груди и принял свой любимый вид высокомерной статуи.       Изуну это ничуть не смутило, и он с видом счастливого ребёнка, добравшегося наконец до неуловимого кота, захапал его в объятия.       А в следующую секунду сверху рухнул поток воды, окативший всех четверых.       — Полегчало? — дружелюбно поинтересовался Тобирама, который даже мокрым насквозь умудрялся выглядеть сурово и неприступно.       Глаза Изуны вспыхнули. Мадара вскочил и обнял брата за плечи, аккуратно баюкая.       — Тихо-тихо-тихо… Не надо устраивать сейчас драку. Ладно?       — Я ему голову оторву и в задницу засуну, — негромко пообещал Изуна. — Там ей самое место.       Ки он действительно не фонил, только замер, ожидая, когда брат его наконец отпустит. Все с интересом следили, чем обернётся сие… Поливание.       Хаширама, посмеиваясь, встал, отряхнулся, разбрызгивая воду.       И без всяких сомнений обнял обоих Учиха. Но чего они вряд ли могли ожидать — что притянутый второй рукой Тобирама не станет вырываться, а наоборот, тоже обнимет, хоть и довольно неловко.       — Вот теперь верю, что вы не грибов обожрались, — фыркнул он.       — Можно я его хотя бы подушу? — жалобно попросил Изуна. — Всё настроение испортил, скотина…       Гнев ушёл, и губы маленькой обиженной няшки задрожали. Но снаружи этого видно не было, зрители смущённо отводили взгляд и чувствовали себя мелочными злодеями.       — Да души, ани-чан откачает, если перестараешься, — вдруг разрешил Тобирама.       Хаширама ощутил острое желание припечатать ладонь ко лбу. Догадка, что отото просто выделывается, выглядела странной для любого, кто знал Тобираму…       Но добивающим было то, что выделываться Тора сейчас мог только перед одним человеком.       Изуна развернулся, пряча лицо на груди брата. Мадара погладил его по голове и с укором посмотрел на Тобираму.       — И что, нам тоже теперь обниматься? — скептично уточнил кто-то из Сенджу.       — Было бы неплохо, — заметил Мадара.       — Я могу облить для ускорения процесса, — с нездоровым энтузиазмом предложил Тобирама.       — Я тоже!       — И я!       Все поспешили заверить, что они достаточно друзья и не надо обниматься. И поливать — тоже. Изуна шмыгнул носом, взял себя в руки, вывернулся из объятий и сложил печати для быстрой сушки. И стремительно исчез где-то в толпе.       Только прятаться от хорошего сенсора — пустая затея, а Тобирама был очень хорошим сенсором.       — Не понимаю почему, — сообщил он, выловив Изуну в стороне от лишних ушей. — Ты как будто не помнишь, что я тебя почти убил… Но при этом бесишься от невинной шалости. Мадара сказал, что с вами лучше всего задавать вопросы… Так почему так?       Изуна глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. И чтоб голос не дрожал.       — Убить ты меня пытался тогда, когда я сам с радостью бы тебя заколол, подвернись такая возможность. Но поливать водой на попытку обнять… Это подло. Достаточно доступно говорю?       — Вы что, никогда дурака не валяли? — удивился Тобирама. — Ну там напоить кошку валерьянкой и подбросить в комнату, натереть кунаи маслом, чтобы скользили… Подстроить падающее ведро с водой.       — А ты думаешь, мы настолько близки, чтобы воспринимать подобные шутки именно как шутки, а не как попытки оттолкнуть, да побольнее и унизительнее?       — Если бы я хотел отвадить тебя от ани-чана, поверь, это была бы не вода, — хмыкнул Тобирама. — Я рассчитывал устроить беготню с попытками прикопать меня. Кто же знал, что ты так остро среагируешь.       Сенджу немного поколебался, потом всё же протянул руку:       — Мир? Я извиняюсь.       — Ну нихрена себе! — возмутился Изуна. — Ты хоть понял, ЧТО сейчас сказал? «Извини, я всего лишь хотел спровоцировать драку»! И ещё удивляешься, что я обижаюсь?! У вас в клане что, нормально доводить друг друга до ручки?! И потом весело бегать, наслаждаясь внеплановой тренировкой?!       Прооравшись, Учиха глубоко вздохнул, беря себя в руки.       — Мир. Но и ты пойми, что злиться понарошку мы не умеем. Только таить обиду внутри. И, поверь, тебе не захочется испытать на себе гнев по-настоящему взбешённого Мадары… Уж не знаю, как он тебя сейчас терпит.       — Я учту на будущее, — серьёзно кивнул Тобирама. — По моим представлениям, вы наоборот должны легко вспыхивать и быстро отходить, выпустив этот гнев… Вот примерно как ты сейчас. И кстати, у нас ещё нормально потом, после «внеплановой тренировки», вместе одежду штопать и синяки лечить.       — Ты слегка недооценил масштаб, — Изуна показал пальчиками, насколько. — Когда от твоего гнева умирает больше десяти человек, приходится учиться сдерживаться. Пойдём к остальным?       Тобирама вздохнул. Ему жгуче хотелось потрясти Учиху насчёт подробностей вчерашнего, но он понимал, что выглядеть это будет как-то странно. Лучше уж поделиться с ани-чаном подробностями насчёт темперамента Учих… Кстати, об этом.       — А сколько человек умирает от гнева Мадары?       — Точно не знаю. Давно его не доводили… Но исчисляться это будет в целых селениях, а не отдельных людях.       Тобирама вздохнул, скривил кислую морду. Он всегда знал, что от Учиха куча проблем, но чтобы в таких масштабах… Неудивительно, что Изуну так любили в клане, если он мог отвлечь и успокоить брата.       — Ладно, идём, а то скоро кто-нибудь решит, что мы всё же друг друга закопали, только втихую.       Как только они подошли к старшим братьям, Мадара окинул их обоих внимательным взглядом.       — Всё в порядке? — спросил он негромко.       — В полном! — отозвался Изуна и тихо улыбнулся. — Пойду всех знакомить. Я и не думал, что у нас так много схожих интересов…       — Отото, что он имел в виду? — поинтересовался Хаширама.       Тора пожал плечами:       — Понятия не имею. Мы о другом говорили.       — Вот как?       Младший Сенджу пожал плечами, показывая, что распространяться о подробностях разговора не собирается. Хаширама коротко кивнул, признавая его право, но на сердце всё равно было неспокойно.

***

      После встречи народ разошёлся по селению, возбуждённо переговариваясь. Пусть для высших чинов взаимодействие шло уже на весьма… Глубоком уровне, но простые Учиха только-только начали понимать, что во вражеском клане тоже люди, а не монстры какие-то. Тоже любят пожрать, побузить… И тоже падки на Изуна-куна.       Идея совместного фестиваля уже не казалась молодёжи такой провальной, наоборот, хотелось, чтобы побыстрее наступил момент и можно было бы и себя показать, и на других посмотреть, и на халяву пожрать.       А старшее поколение считало, что это такой коварный план Мадары-сама, и смиренно ждало приказа к атаке.       Тобирама же, серьёзно обдумав всю новую информацию, пришёл к выводу, что импровизации под влиянием импульса хорошо удаются Хашираме, но не ему. Брату он про ненормальную вспыльчивость и злопамятность Учих сообщил, теперь же стоило заняться восстановлением своих эмоциональных блоков. Задача оказалась неожиданно сложной — он, с детства привыкший сдерживать эмоции, всего за несколько дней так разболтался, что сейчас буквально не хотел возвращаться в спокойное и отстранённое состояние, позволяющее трезво мыслить.       Как нерационально…       Мадара его тихость и задумчивость не заметить не мог.       — Что сказал тебе мой брат, что ты с такой постной мордой опять ходишь? — мрачно поинтересовался он.       До него дошли слухи про коварный план, и сейчас он думал, как бы их половчее развеять. Пока в голову приходило только «горбатого могила исправит».       — Он всего лишь объяснил мне, как выглядела моя выходка с вашей точки зрения, — Тобирама не стал пытаться увильнуть от ответа. Порой проще сказать правду и тем самым избежать лишнего интереса, который возник бы при попытке увильнуть.       — М-да… Рассказал, как мы всё принимаем близко к сердцу и шутки плохо понимаем? — предположил Мадара.       — Примерно, — согласился Тобирама. — Отпустишь на полигон? Хотелось бы размяться.       — М-м-м… Что-то плохое у меня предчувствие. Пойти с тобой?       — Как хочешь, — пожал плечами Сенджу. — Я собирался просто потренироваться, но и от спарринга не откажусь.       — Пошли, — согласился Мадара, прекрасно понимая, что от хорошей жизни на вражеском… Полувражеском полигоне не тренируются.       Сенджу всю дорогу до полигона и молчал и словно не обращал внимания на окружающий мир — но опытный глаз легко подметил бы, что такая рассредоточенность характерна для сенсора, сканирующего местность без определённой цели. Тобирама пытался поймать то внутреннее равновесие, полуотрешённость, из которого было так легко выйти в режим отстранённых эмоций. И чуть ли не впервые завидовал брату, который это самое равновесие, кажется, вообще не терял, гармонично встраивая в него всё то, что теоретически должно было его пошатнуть.       Полигон у Учиха оказался вполне себе стандартным — а может, Мадара просто привёл его на один из обычных. Хотя что такого сверхсекретного можно изобразить на полигоне? Сенджу размялся, почти заставляя себя не спешить и тщательно прогонять все положенные связки. Замер напротив Мадары, сложил руки в «жест уважения» — традиционное приглашение на кумите.       Мадара ответил тем же… И сорвался вперёд, как только бой начался, напористо атакуя. Когда Изуна молчал, менял тему и задумчиво смотрел вдаль, его требовалось хорошенько встряхнуть и таки вытрясти, какого хрена он задумал, иначе… Иначе проблем потом будет гораздо больше.       И Мадара не видел причин, по которым этот метод не может сработать на Сенджу.       Тобирама вроде бы в поединок втянулся, удары успешно парировал, даже атаковал сам… Но чего-то не хватало. То ли напора, то ли стремления… Сенджу не принадлежал к тем, кто бросается в битву, теряя голову, но обвинить в том, что он не наслаждается хорошей схваткой, Тобираму было нельзя. Сейчас же… Такое чувство, что окрестные кусты интересовали его больше, чем поединок.       Только вот наблюдателей в кустах не было ни единого.       — Давай подробнее: какого хрена? — поинтересовался Мадара, хорошенько ёбнув его об дерево. — Ты сам не свой, и мне уже хочется сдать тебя Хашираме от греха подальше.       — Эмоциональные блоки слетели, — устало вздохнул Тобирама, не спеша подниматься на ноги. — Быть импульсивным я себе позволить не могу, а восстановить никак не выходит. Я не такой мастер в гендзюцу, чтобы накладывать его на самого себя.       — Ты что, хочешь восстановить эмоциональные блоки?! — возмутился Учиха. — Те самые, которые я с такой бережностью расшатывал?! Охренел?! Что плохого в импульсивности?!       — А чем всё чуть не кончилось на сегодняшней встрече? Я не обладаю чутьём Хаширамы, чтобы позволить себе импровизировать с такой лёгкостью.       Мадара приподнял его за грудки и крепко поцеловал. Затем оторвался и заявил:       — Ну так тренируй чутьё, в жизни пригодится. Поверь, твоя каменная рожа всех бесит гораздо больше шалостей. И да, Изуна обладает повышенной обидчивостью даже по меркам нашего клана… Возможно, я его всегда слишком сильно защищал, но не об этом речь. Что у тебя всё крайности какие-то? Либо не думать, что говоришь, либо действовать по стандарту? Или у тебя из искренности только желание над всеми подтрунивать?       — Нет. Конкретно сейчас мне очень искренне хочется завалить тебя на траву и проверить, все Учиха такие мастера в сексе, или ани-чана шармом по макушке приложило, — с почти оскорбительной прямотой заявил Тобирама.       Надежда, что Мадара обидится и отстанет, давая восстановить блоки, была не то чтобы смутной… Сенджу просто хорошо помнил прошлую попытку Учиху шугануть. Поэтому и последовал рекомендации брата — Хаширама посоветовал не бояться быть искренним — и теперь ожидал реакции с интересом учёного, наблюдающего за ходом опыта.       — Может, лучше дойти до кровати? — подумав, уточнил Мадара. Не то чтобы он был особо против, но трава… Веточки-камешки-насекомые, ветер, мимопробегающие и прочие отвлекающие факторы снижали качество процесса.       — Что, и никаких условий даже? — Тобирама заинтересованно наклонил голову набок.       — А какие должны быть ещё условия?       — Не знаю. Никогда не трахался с главой клана, мало ли о чём вам старые сморчки в уши зудят.       Мадара коротко вздохнул. Тобирама явно пошёл вразнос, как любой новичок, только-только освоивший новую технику.       — Ещё бы они об этом мне в уши зудели… — проворчал Учиха. — Я бы точно спросил, кто в этой системе лишний — глава клана или старейшины. Пойдём? Честно говоря, мне тебя сейчас хочется гладить и отпаивать успокаивающим чаем.       Тобирама вздохнул, поднимаясь на ноги:       — Я настолько жалко выгляжу?       — Выглядишь нервным, растерянным и очень из-за этого агрессивным, — признал Мадара, приобнимая за плечи. — Мне бы очень не хотелось, чтоб ты, как ты выразился, трахался со мной назло. Даже если назло себе. Чаю? Массажик? К Хашираме? Подраться?..       — Жрать хочу, — подумав, решил Тобирама. — Большущий кусок мяса. Или сала. Но чтобы острый-острый, прямо до невозможности.       Размышления о собственной никчёмности ни к чему точно не приведут, а вот зажрать огорчение — практика, в принципе, простая и давно известная. Просто Тобирама редко позволял себе находиться в настолько растрёпанных чувствах.       Мысли о том, что Учиха тоже ведёт себя как-то неправильно и не спешит пользоваться моментом уязвимости, он тоже отложил на потом.       — Придумаем что-нибудь, — пообещал Мадара. — Пойдём.       Через полчаса перед Тобирамой был и требуемый кусок мяса, и успокаивающий чай, и гарнир в виде риса. И бутылочка сакэ. На всякий случай.       Мадара тоже собирался перекусить, хотя немного отдельно — Учихам острое было строго противопоказано, благо что перец иногда использовался в медицинских целях и было возможным его добыть для дорогого гостя.       Тобирама мясо сожрал со скоростью голодного шиноби, и в самом деле обильно присыпая перцем. Облизнулся. Поднял на Мадару взгляд, в котором растерянность сменилась любопытством:       — Это твоё нормальное поведение, или тебя тоже клинит?       — По-твоему, я не могу проявлять внимание и заботу? — хмыкнул Мадара, неторопливо кушая. — Нет, как меня клинит, я ещё не показывал.       — Ага, то есть поведение не то чтобы обыденное, но и не из ряда вон выходящее. Я впечатлён. По самые пятки, — Тобирама улыбнулся.       Говорить с Учихой вот так прямо, без наворачивания смыслов, было пока что сложно, но интересно. Особенно отслеживать ответную реакцию.       — Вот это улыбка… — поразился Учиха, на мгновение сверкнув краснотой в глазах. — Странно, что ты её как оружие не используешь.       — Проверял шаринганом, не гендзюцу ли это? — Сенджу весело прищурился.       Собственные перепады эмоций слегка раздражали, но конкретно сейчас хотелось Учиху весело дразнить и, может быть, слегка провоцировать, так что специально портить себе настроение Тобирама не стал.       — Нет. Сфотографировал и отложил в памяти, — спокойно отозвался Мадара, разглядывая его с интересом. — Так забавно… Ты словно маленький ребёнок, учащийся ходить. Ковыляешь неловко, шатает из стороны в сторону, хочется обратно упасть и вернуться к привычному ползанию. Так сложно… Чувствовать?       — Так сложно не ждать удара каждую минуту, — Тобирама откинулся назад, опираясь руками о пол, и полуприкрыл глаза ресницами.       — От меня? Или вообще?       Учихе нестерпимо хотелось прикоснуться к нему. К такому расслабленному, красивому… Уязвимому. Коснуться, доказав, что удара не будет, что будет только ласка. Во всяком случае, он не ударит первым.       — От тебя тоже, но больше в целом, — Тобирама протянул руку ладонью вверх.       От нелогичности собственных поступков хотелось орать, немного бегать по стенам и пару раз приложиться лбом к столешнице. Потому что разумных объяснений такому поведению просто не было — аргументы вроде «втереться в доверие» или «укрепить союз» не выдерживали никакой критики. И вообще, всё было так зыбко, неопределённо и рискованно…       А хотелось.       От того, что рискованно, хотелось даже сильнее.       Мадара подался вперёд, чтобы коснуться ладони бережным поцелуем. Тобирама, который ожидал разве что ответно протянутой ладони, невольно задохнулся. Касание прокатилось под кожей сотней тёплых искорок, обдало лёгкой щекоткой.       И ладонь сама совершенно естественным жестом зарылась в лохматые чёрные волосы.       Мадара перегнулся через стол и осторожно коснулся губами губ, обжигая дыханием, впитывая едва заметный запах чужой кожи, пробуя вкус и текстуру… Медленно провёл по губам языком.       Он любил быстро, напористо и страстно — да. Но это уместно, только когда нужно ошеломить, увести за собой, перехватить инициативу, ввести в нужное состояние, выковырять из скорлупы. А когда партнёр такой… Уже открытый, обнажённый, как оголённый нерв, уже сдавшийся и одновременно всё-таки чуточку испуганный… Тут спешить нельзя. Чтобы не напугать. Чтобы не навредить.       Да и, что греха таить, чтобы самому всё как следует распробовать.       Тобирама ответил сразу, без всяких сомнений и колебаний. Сколько бы блоков он на себя ни навешивал, изначального темперамента это нисколько не отменяло. Не огненного, нет. Но пусть тот, кого хоть раз неумолимо несло прибоем на скалы, посмеет заикнуться, что вода не может быть такой же неистовой. Сейчас Сенджу несло словно тем прибоем — или скорее потоком, прорвавшим наконец плотину.       — Надеюсь, у тебя нет никаких срочных дел? — поинтересовался он, отрываясь на миг от губ Учихи.       — Нет, — отозвался он тихо. — Только ты. А если появятся… Это будут проблемы тех дел, а не мои.       Тобирама ничего не сказал, но глаза вспыхнули почти как шаринган, выдавая всколыхнувшиеся эмоции.       — Это хор-р-рошо, — низким вкрадчивым мурчанием большого кота. — Не хотелось бы пр-рер-рываться…       Упереться коленом в низкий столик, окончательно низводя его со статуса преграды. Скользнуть ладонями по бокам. Облизнуться, задевая языком и губы Мадары.       — Совсем не хотелось бы…       Учиха улыбнулся и потянул его на себя, усаживая Тобираму к себе на колени и снова пробуя его на вкус. Целоваться Мадара любил. Может, дело в том, что в этом процессе задействованы три органа чувств, которые обычно редко получают на свою долю информации — вкус, запах и тактильные ощущения. Может, дело в том, что в области рта находились его самые развитые тенкецу — те самые, через которые огненными шарами плюются и которые от такого дела даже подрабатывали сенсорными. В любом случае, ему о-о-очень нравилось пробовать «на вкус», распробовать, ловя оттенки вкуса, запаха и чакры… Жалко, что получалось редко.       — Хочу тебя, — тихо произнёс он в губы.       Тобирама толкнул его в грудь, роняя на пол. Провёл ладонями по торсу, задирая водолазку. Прижался, как ползущая на тепло змея. Сжал коленями бёдра. Потрепетал кончиком языка между губ, словно дразнясь, широко лизнул кадык, прикусил подбородок. Мадара, как и ожидалось, был горячим, почти раскалённым. А вот со вкусом Сенджу не угадал. Ему казалось, кожа Учихи будет отдавать металлом — скорее всего, медным привкусом свежей крови, но нет. Мадара оказался солоноватым с чуть заметным острым послевкусием — словно по коже мимолётно мазнуло жгучим перцем.       Впрочем, если подумать, кровь как раз солёная…       Но сейчас это волновало Тобираму меньше всего. Хотелось распластать Учиху на полу, сжать запястья, перекрывая возможность к бегству — и ме-едлено, тща-ательно вылизать. Дразнясь, прикусывая, провоцируя, пока бешеный темперамент не покажет себя во всей красе.       Тобирама любил поиграть с огнём, долго и безуспешно пытаясь избавиться от этой черты характера. Или хотя бы направить её в полезное русло вроде разработки новых дзюцу.       Но сейчас… Когда под руками был Мадара…       Удержаться было просто невозможно.       Только вот оказалось внезапно, что огонь не обжигал, как его ни верти. Вспыхивал, манил язычками — сладкими вздохами, лёгкими движениями, — извивался слегка… Но ни одной попытки перехватить инициативу, отобрать контроль или как-то поменять существующий ход событий. Томный Мадара, податливо следующий за руками, с удовольствием принимающий ласки и такой расслабленно-разнеженный… Как будто для него это было привычным делом — отдавать контроль в руки вчерашнего врага. Подставлять шею под губы, позволять рукам скользить рядом с болевыми точками… Эта призрачная власть над жарким тренированным телом пьянила и кружила голову, и Тобирама с каким-то мстительным удовлетворением сомкнул зубы на плече, оставляя яркий отпечаток. Под одеждой не видно будет, зато саднящая боль не пройдёт несколько дней.       Вот за это его схватили за ухо и совсем неэротично потянули.       Тобирама накрыл запястье своей ладонью, погладил большим пальцем, нащупывая биение пульса.       — Не любишь боль?       — Не сегодня. И не такую. Да и… — Мадара помедлил, оглядывая его внимательным взглядом. — От тебя боли я не хочу.       Тобирама выдохнул с нескрываемым восхищением:       — Идеален…       Коснулся губами всё того же пойманного запястья. Приласкал языком бьющуюся жилку пульса. Снова заскользил руками по телу, избавляя его от остатков одежды.       И с удовольствием втянул в рот упругий и горячий член.       Учиха охнул сладко, выгнулся. Такого он не ожидал и ожидать не мог — не было ровным счётом никаких предпосылок. И тем слаще и приятнее оказался сюрприз. Можно плавиться. Можно постанывать тихо, расплавляясь жидким золотом.       Тобирама обласкал его со всех сторон — губами, языком, дыханием. Такая реакция, не бурная и страстная, а податливая, почти покорная, отдавалась гулкой дрожью где-то за грудной клеткой. Совсем не так представлялся ему секс с Мадарой. Воображение рисовало почти схватку, борьбу за доминирование, жгучую страсть и яростный напор. Но такого Учиху, который открылся сейчас, хотелось нежить. Заласкивать. Доводить до состояния желе, когда все мышцы блаженно расслабленны.       Но в одном Учиха был всё же прав — подобными вещами лучше заниматься на кровати. Тобирама с некоторым сожалением выпустил изо рта возбуждённую плоть, подхватил Мадару под лопатки и колени. Поцеловал в висок, донёс до спальни. Порадовался, что память его не подвела и флакон с чем-то, весьма похожим на масло, там действительно стоит. Полюбовался раскинувшимся Учихой. Плеснул на руки из откупоренного флакона, в котором действительно оказалось масло, провёл ладонью по бедру, оставляя блестящую полосу.       Живот, грудь… Замысловатыми лентами, нежа и поглаживая, разминая и лаская.       — Перевернись.       Мадара послушался, переворачиваясь с ленивой томной грацией. Он чувствовал себя невероятно усталым, скорее даже вымотанным. Словно весь этот день нервотрёпки стоил больше, чем целый день непрерывной битвы. Сопротивляться? Проявлять инициативу? Зачем, ведь и так хорошо-о-о…       Тобирама медиком не был, но кое-что о человеческом теле знал. Когда на каждое твоё движение не следует непроизвольное напряжение, хоть ласкать, хоть массаж делать — одно удовольствие. А уж если на твои действия ещё и одобрительно постанывают…       — Только не вздумай уснуть, Мадара…       — Думаешь, мне хватит наглости заснуть? — уточнил Мадара лениво. — Ка-а-ак хорошо…       — Ты ж мало того, что Учиха, так ещё и Мадара, — усмехнулся Тобирама. — Разнежишься… Расслабишься… — он наклонился, почти укладываясь грудью на спину, — и заснёшь… — одновременно с дыханием, обдавшим ухо, пальцы погладили ложбинку между ягодицами.       — М-м-м… А уж если ты мне расскажешь сказку на ночь… Ах! Точно усну. Несмотря на то, что всему есть предел… М-м-м… Даже моей наглости. Хочу тебя. Можешь не нежничать особо…       — Не-ет… — Тобирама прошёлся языком по кромке уха. — Так не интересно…       Растёкшийся патокой Мадара был слишком соблазнителен, чтобы отказаться от этого или же испортить торопливостью. Поэтому медленно. Плавно. Притираясь к горячей коже, почти влипая в неё. Прихватывая губами позвонки и оглаживая плечи. Разминая и растягивая мышцы. Добираясь по скулам и щекам до губ. И погружаясь в расслабленное жаркое тело легко, без малейшего сопротивления.       Мадара тихо, протяжно застонал, чувствуя накатывающие волны удовольствия. Что может быть лучше для растрёпанных нервов, чем хороший секс в стиле «йа сексуальная тряпочка, трахайте меня»? Разве что отличный секс в таком стиле с небезразличным и новым человеком.       Кстати, об этом.       — Завтра тебе будет о-о-чень плохо…       — Это будет завтра, — хмыкнул Тобирама. — И на крайний случай есть ани-чан.       — Договорились, кои.       Сенджу озадаченно хмыкнул, укусил себя за палец до крови. Убедился, что не гендзюцу и не галлюцинация. Зачем-то сложил «Кай». И решил отложить вытрясание из Учихи истины до утра. Всё равно сейчас мозги напрочь отказывались мыслить трезво.       Да и портить такой момент было бы откровенно глупо.