***
Перед серьёзным разговором с Мадарой Изуна тщательно освежился и переоделся в чистое. Не с каким-то дальним прицелом, как можно было подумать, нет. Просто ему хотелось выиграть время, чтобы обдумать ситуацию, возможные оправдания и саму необходимость оправдываться. Мадара ожидал его в своей комнате. Футоны были сложены, как и прочие бытовые мелочи вроде кунаев или чашки с водой. Просто пустая комната и Мадара, сидящий на коленях посредине татами. Изуна вздохнул, прикрыл за собой дверь, уселся напротив и бестрепетно поднял взгляд, открыто глядя в лицо. Но бесполезно — брат на него не смотрел. Что же, вполне заслуженно… Внезапно Мадара двинулся, беря его руки в свои. — Прости, — проговорил он, слегка поглаживая их большими пальцами и поднимая к лицу. — Прости, что им пришлось взять оружие. И поочередно прижался губами к костяшкам, которые больше привыкли к ударам, чем к ласкам. К пальцам — несмотря ни на что, тонким и изящным. К пальцам, что создавали почему-то смертоносные печати… К ладоням, по недоразумению державшим меч. Изуна дрогнул всем телом. Мадара отпустил его руки и склонился, укладывая голову на колени брата. Одновременно в жесте доверия, извинения и покорности. Как на подушку. Как поклон. Как на плаху. Изуна всегда изо всех сил старался быть хорошим братом и сильным шиноби. Это то, чему его учили, это то, как его воспитывали. Бери меч и сражайся. Не доверяй, не показывай эмоции. Поддерживай брата, будь сильным, задиристым, не спускай обиды, но… В какой-то момент он начал замечать, что конфликты даются ему гораздо тяжелее, чем окружающим. Конфликты любого рода, хоть драка, хоть ругань, хоть просто несогласие. Когда остальные через полчаса после конфликта ходили, как ни в чём не бывало, у Изуны всё ещё дрожали руки. Когда остальные упрямились, вставали лоб в лоб и яростно отстаивали свою точку зрения, ему хотелось спрятаться за Мадару. Или заплакать. Заплакать, спрашивая: «Зачем?» Зачем надо всегда бить по самому больному и стоять на своём, даже если ты неправ? Он думал, что это он такой дефективный, неправильный. Сжимал зубы, агрессивничал, когда все так делали, сражался. Сражался за свою жизнь. За брата. Чтобы не подвести. Чтобы не опозориться. Получалось из рук вон плохо: там, где нормальным людям помогало чутьё, ему приходилось ориентироваться только на слова, на все эти помпезные лозунги, которые, как ни крути, не отражали всю глубину и разницу событий. Да, он разрабатывал альтернативные способы решения конфликтов. Срабатывало не всегда, но жить стало полегче. А ещё он очень боялся потерять брата. Боялся, что он узнает, какой Изуна… Неправильный, и отвернётся от такого слабака и мямли. Поэтому, когда только подвернулась возможность стать брату ещё ближе, ещё нужнее, он без сомнений за неё ухватился. Не считая того, что Мадара просто восхитительный, конечно. Ан вот как оказалось… — Ты… Знал? — спросил Изуна, сглотнув комок в горле. Мадара коротко кивнул, не поднимая головы от колен. Изуна-чан, котичка-Изуна, цветочек-Изуна… Не повезло ему родиться в такое время, в таком месте. Слишком чуткий, слишком неконфликтный, разбивающий сердца одной улыбкой и радующийся солнцу… Этим бы рукам да по струнам бегать, этим устам да песни распевать… О том, что усталые люди не замечают, забывают и не видят. О том, как мир прекрасен и хрупок. Но что может сделать любящий брат здесь и сейчас? В мире шиноби, посреди войны кланов, зная, что Изуне в любом случае предстоит сражаться, потому что бежать некуда. И бежать — позорно. Только одно — сделать его самым сильным, научить сражаться так, чтобы никто-никто не мог его победить. Однако всё-таки смогли… И это была одна из главных причин, почему Мадара согласился на перемирие. Сила не спасла Изуну. Так, может, мир на это способен?.. Мадара видел, как всё это ломает отото, превращая хрупкий радостный цветочек в ядовитую заразу. А что ему оставалось? Только продолжать увеличивать силу, уничтожать врагов и любить так, как просят. Как получается. И если боль от перетянутых крыльев вымещается ударом по нему — что ж, он не станет сильно сопротивляться. — Знаешь, тогда, у Хаширамы… — начал Изуна, глубоко вздохнув. По щекам текли горячие слёзы, падая на лохматую голову брата, но голос почти не дрожал. — Тогда я впервые понял… Почувствовал, что значит быть собой. Делиться мыслями и находить понимание, а не осуждение. Не вступать в конфликты и не бояться прослыть слабаком. Делать, что хочется, потому что никто вокруг не знает, как должно быть, никто не скажет, как надо… Забавно. Заложником я был свободен. И… Такая злость разобрала, когда я вспомнил, что всего через четыре дня придётся вернуться… Вернуться под незримое, но уничтожающее жизнь давление… И я не придумал ничего лучше, чем попытаться уничтожить эти рамки… Главный их источник для меня. — Знаю, — тихо отозвался Мадара. — Я так ненавижу сражения! — отчаянно признался Изуна, сжимая пальцы на лохматых прядях. — Я не могу, не получается, не выходит! Даже глаза меня почти не слушаются! — Зато ты можешь плакать, — тихо отозвался брат, и Изуна наконец разрыдался в голос. Мадара поднялся, садясь поудобнее, привлекая своего маленького отото к себе, позволяя ему выплакать всю боль… Боль, которую он сам же и причинил… Защищая, как умел. — Для тебя я обязательно построю мир… — пообещал он.***
Для Тобирамы оговоренные три часа тянулись медленно. Не то чтобы он всерьёз переживал, что Учиха поубивают друг друга — как-то же они выживали раньше, да и вообще, это же Учиха, — но ани-чан как раз вошёл в самую невыносимую свою стадию «мне кажется, но я не знаю что». Право, Тобирама спокойнее воспринимал, даже когда Хаши поступал бредово, но бесконечно уверенно. В таком же состоянии неопределённости Хаширама маялся сам и заражал сомнениями окружающих. Больше же всего бесило то, что интуиция брата обычно не подводила, но при этом не имела никаких логических обоснований. Вот то, что до сих пор никто из кланов не сцепился, не попался на попытке тихо нагадить и не попытался что-то предпринять против заложников — попытка «приправить» еду не в счёт, — настораживает, но абсолютно логично настораживает. Слишком много крови и мести между ними, чтобы в одночасье все об этом забыли. Стоит повысить внимание и, может быть, даже аккуратно спровоцировать самых резких, чтобы выплеснули конфликт до того, как он накопит силу. Но вот это «что-то будет»… Раздражало. Поэтому технику телепортации Тобирама активировал с некоторым облегчением. Сейчас можно будет вернуть Изуну обратно, спокойно сесть и обдумать всю известную ему информацию, выстраивая схемы и связи… И, может быть, вычислить то, что настолько тревожит Хашираму своим предчувствием. — М-ма… На что-то более связное Сенджу просто не хватило. Ну находятся в комнате главы Учиха не то спящие, не то надёжно вырубленные шиноби, причём не Учиха — бывает. Мало ли как Мадара пар спускает. Сидит Изуна с чашкой чая и прямо-таки распространяет волны няшности — что ж, разговор прошёл успешно. Не вписывался в эту картину только торчащий из груди у Мадары меч. Подозрительно так, в месте, где у нормального человека находится сердце, торчащий. — Кай, — обречённо попробовал развеять иллюзию Тобирама, не сомневаясь, что подшучивать над ним никто и не думал. — Привет, Тобирама, — невозмутимо поздоровался Мадара. — Это ведь ваши? Сенджу вздохнул, присел, касаясь ближайшего вырубленного шиноби. Ему не обязательно было всматриваться в лицо — сигнатура чакры у каждого клана была достаточно специфической, чтобы уметь по ней определить принадлежность, по всей видимости, нападавших. И гораздо надёжнее прочих способов — на лицо можно наложить грим, нашивки или одежду украсть, но подделать собственную чакру способны единицы. — Да. Это они? — Тобирама коснулся кончиками пальцев рукояти меча в груди Мадары. Та была вполне себе материальной, но отчего-то это увеличило ощущение нереальности происходящего. — Угу. Напали полминуты назад, решил никуда не дёргаться, всё равно ты должен был вот-вот переместиться, — расслабленно отозвался Учиха. — Заберёшь? — Напали? — нахмурился Тобирама. — Сенджу? В центре вашего поселения? — Угу. Так что, пожалуйста, сразу не убивайте, пусть расскажут, кто их впустил. — А то у нас такая тишина и благоденствие, что даже арестовать некого, — вздохнул Изуна. — Хотя нии-сан всё равно хочет выйти из дома с мечом в груди. — Он так удачно воткнулся. Грех не воспользоваться… — А эпидемия инфарктов тебя не заботит? — Зато заговорщиков выявим. И от слабонервных избавимся… — Тебе что, вообще всё равно, что он сердце должен был пробить? — не выдержал Тобирама. — А что я, не видел, куда меня бьют, что ли?.. У меня слегка смещено расположение внутренних органов. Люди часто промахиваются. — Изуна. Дай свою чашку, пожалуйста, — Тобирама протянул руку. Учиха приподнял брови, но чашку передал. Тора подозрительно её обнюхал, даже капнул немного содержимого на ладонь и лизнул кончиком языка. Разочарованно вздохнул, возвращая чашку: — Обычный чай. А я уж было понадеялся… — А можно я тебя обниму? — Изуна смотрел светящимися глазами. — Не время обниматься, — как бы ни хотелось Мадаре слегка потроллить Тобираму, но о деле он не забывал. — Разве что быстренько. Напоминаю факты. Некая часть Сенджу сговорилась с некой частью Учиха, чтобы убить главу клана Учиха и брата главы клана Сенджу, так как об обмене никто знать не мог. Если вы не рассказали. Тобирама застыл, словно бы окаменел — так быстро его лицо приняло отстранённое выражение. Он даже глаза прикрыл, чтобы ничего не мешало думать. Спустя восемь секунд Сенджу поднял веки: — Бред. Мной ещё могли пожертвовать, решив, что Изуна не так уж опасен, но убивать тебя, оставив в живых Хашираму? Это выгодно для Сенджу, не для Учиха. — Ну, меч-то торчит в груди у меня, — с улыбкой напомнил Мадара. — Что до бреда… Возможно, убийство и не было целью. Возможно, они хотели героически погибнуть, развязав привычную войну, не знаю… — Вот они — да, — Тобирама махнул в сторону тихо сопящих Сенджу. — Но те, кто их пропустил? Нелогичность поведения неизвестных ему Учиха ввергала Тобираму в искреннее негодование. — Минус один несговорчивый своенравный страшилище, плюс один горящий жаждой мести не менее сильный няшка, — Мадара кивнул на Изуну. — Хм, не, всё-таки вытащу меч, а то как-то неудобно. — Сделай одолжение, — буркнул Тобирама, спихивая неудачливых нападающих в одну кучу. — Изуна, тебя забирать? — Ну… Предполагается, что я должен находиться у Сенджу, — коротко вздохнул Изуна. — Если и устраивать разбирательства, то хотя бы с «официальным» составом участников. — Тогда идём, — Тобирама протянул ему руку. — Как раз всё ани-чану расскажешь, раз уж я должен вернуться поскорее. Они тебя видели? — Сенджу присел, второй рукой касаясь неудачливых убийц. — Да, к сожалению, — проговорил Изуна, касаясь его руки. — Скромняшка. Забыл сказать, что только он может их разбудить, — хмыкнул Мадара, аккуратно вытаскивая из себя меч, чтобы не нанести ещё больше повреждений. Ну, выделывался он, выделывался. Можно иногда, да. Тобирама неодобрительно покосился на главу Учиха. Это позёрство будило в нём желание спеленать строптивца и сдать в надёжные руки Хаширамы. А ещё лучше — Конеко-сан, которая, несмотря на имя*, вгоняла в трепет даже самых закалённых бойцов, если они пытались пренебрегать собственным здоровьем. * Конеко — котёнок. Но увы, прихватить с собой ещё и Мадару было нельзя. Правда, ничто не мешало взять у Хаширамы аптечку и вернуться уже с ней. — Хаши! — с радостным воплем бросился к нему Изуна. — А мы с братом поговорили! Он всё-таки няшечка, представляешь? А ещё нас убить хотели, так что затея с миром вполне рабочая, Учиха с Сенджу уже договариваются… — Что значит — убить? — выцепил из этого радостного шквала наиболее важную информацию Хаширама. Впрочем, ни собственная тревожность, ни рефлексы, побуждающие встречать любой резкий бросок в свою сторону техникой, не помешали ему Учиху подхватить и обнять. — И кто это? — А это как раз неудачливые покушавшиеся, — сумрачно сообщил Тобирама. — Ани-чан, у тебя есть аптечка? — Ты ранен? — Изуну Хаши держал в руках, так что мог просканировать мгновенным импульсом чакры. — Не я, — поморщился младший Сенджу. — И не сказал бы, что рана серьёзная, но всё равно раздражает. — Что, меч криво воткнулся? — невольно улыбнулся Хаширама. Раз Тобирама не дёрнул его Хирайшином, значит, необходимости в помощи и в самом деле нет. Да и радостный Изуна подтверждал, что с Мадарой всё в порядке. — А я говорил ему: вытащи! — пробурчал Учиха в плечо Хаши. — Наискосок воткнутый меч нарушает гармонию вселенной. Хаширама мотнул головой, осмысливая информацию. — А какое отношение этот меч наискосок имеет к взаимодействию Учиха и Сенджу? — Вот он тебе и расскажет, — буркнул Тобирама, как раз нашедший аптечку. Раздражала его как ситуация в целом, так и то, что нужно было присутствовать в двух местах, а стихийные клоны передавать информацию не умели. К тому же рядом с братом находиться было никак нельзя. Ещё придётся поломать голову, как объяснить столь быстрое попадание предателей, вроде как покушавшихся на Мадару, в руки Хаширамы. Про Хирайшин говорить точно нельзя — это вызовет такое обострение паранойи, что план возобновления войны можно считать исполненным. Мадара тем временем неторопливо допивал чай и думал. Хорошо, что очередной кризис с братом обошёлся без жертв и он вообще бегает, аки окрылённый котичка, но покушение… Кажется, придётся вставать и спрашивать у селения: «Какого хрена?» А то что-то расслабились, деточки… С хлопком техники вернулся Тобирама. Смерил тяжёлым взглядом Учиху, положил на стол поясную сумку: — Раздевайся. — Почему-то мне кажется, что там не эротические игрушки, — протянул Мадара, склонив голову набок. — А жаль. — Рану нужно промыть и перевязать, — Сенджу наклонил голову, словно собираясь упрямо бодаться. — За несколько минут твои заговорщики никуда не денутся. Можешь потом в этой же рубашке пойти. — Серьёзно? Ты хочешь перевязать и промыть мне рану? Мне? — Мадара склонил голову на другой бок. — Это похоже на второе покушение. — А Изуну я коварно увёл, — фыркнул Тобирама. — Снимай рубашку. И на, проверяй, в каком лекарстве отрава подмешана. Мадара вздохнул, стянул рубашку. — Ты уверен, что эту рану надо промывать и перевязывать? — уточнил он, показывая едва заметную полосу из запёкшейся крови. — Хм… — Сенджу наклонился, внимательно изучая рану. Выглядела она так, словно Учиху не просто мечом ударили, а потом ещё и раскалили металл клинка, прижигая плоть. В целом, возможно, но что-то Тобираме подсказывало, что усилия нападавших тут ни при чём. — То, что ты отлично владеешь катоном, не отменяет того, что тебя проткнули насквозь, — Тора потянулся за антисептиком. Мадара пожал плечами. — Подумаешь. Не в первый раз… Тобирама зыркнул на него так, что этим взглядом можно было гвозди забивать. Мнение о ебанутых Учиха, которые специально на мечи насаживаются, он оставил при себе. Мадара только улыбнулся легонько и полез целоваться. — Попытка отвлечь внимание не засчитана, — сурово сообщил Тобирама минутой спустя. — У тебя что, фобия? — Мне скучно-о-о… — Терпи, ты же шиноби, — не поддался на провокацию Сенджу. — Мы с тобой уже пререкаемся дольше, чем я бы бинтовал! — Мне ещё предателей гонять… — вздохнул Мадара тоскливо. — Что, тоже скучно? — хмыкнул Тобирама, заливая рану обеззараживающим составом и сноровисто бинтуя. — А что не скучно? — Что-нибудь нетривиальное и необычное. В мяч поиграть, к примеру. — Усадив связанных предателей в качестве зрителей? Перспективно. — Или отрубленной головой… — вышло несколько задумчиво. Тобирама закончил бинтовать, закрепил концы повязки. Отряхнул руки, упаковал аптечку обратно. Замер на месте в некоторой растерянности — больше никаких действий вроде бы не требовалось, но просто сесть и ждать? — Что, пошли искать предателей? — предложил Мадара. — Не боишься, что моё участие в этом спровоцирует следующую партию? — Партию? — Учиха бросил на него тяжёлый взгляд. — На моей территории не разыгрывают партий. Кто с этим не согласен, быстро перестаёт быть… Быть. — Я имел в виду следующую партию недовольных, — уточнил Сенджу. — А-а-а, это… — Мадара зевнул. — Недовольство недовольству рознь. Пошли. Учиха накинул рубашку и вышел в коридор. Задрал голову, замер. Протянул задумчиво: — Хм, логично… Они же должны были проконтролировать результат и добить Сенджу, если выживут. Тобирама чуть сменил позу, готовый в любой миг сорваться в бой. Его собственные сенсорные способности фиксировали рядом несколько источников чакры, но слишком спокойных, чтобы это были готовые к нападению бойцы. Однако кто знает, что учуял Мадара? — Ты только посмотри на этих котиков, — предвкушающе протянул Учиха, по-прежнему глядя на потолок. — Кто-то попал под технику Изуны-чана… Тобирама выглянул, озадачился. На потолке спали трое шиноби, причём уютненько так, подложив под голову кто кунаи, кто мечи. — Как они не упали? — изумился Сенджу. Он-то предполагал, что обладатели чакры залегли либо на чердаке, либо в секретной выемке, но чтобы так… Шиноби временами приходится спать в самых неудобоваримых местах, но вот такую картину он видел впервые. — Тренированные? — с сомнением предположил Мадара. — Последствия резкого усыпления без прерывания техники? М-м-м… Думаю, разбудим сперва этого. Как это делается, Изуна мне показывал… А! Учиха сложил печати для простейшего гендзюцу. Один из предателей ссыпался с потолка и тут же вскочил на ноги. — Вижу, идея совместной работы с Сенджу пришлась вам по вкусу? — тихо спросил Мадара. Тобирама поразился тому, насколько резким был переход от расслабленного Мадары, жалующегося на скуку, к такому состоянию. Конечно, и минуту назад нельзя было назвать его беспечным — но сейчас Учиха действительно внушал. Прямо-таки одним своим существованием. Не было никакого Ки — но Ки было и не нужно. Что какая-то жажда убийства рядом со взглядом существа, для которого твоя жизнь — пылинка? Особенно если это существо недовольно тем, что пылинка посмела осесть на его безупречное кимоно. К неприятно укусившей мошке не испытывают ненависти. Её просто уничтожают. — М-мадара-сама… — проговорил пойманный с поличным. — Память короткая? — уточнил тот. Можно было подумать, что речь идёт о внезапно забытой совместной работе, но как-то сразу стало ясно, что вопрос звучит как: «Забыли, на кого меч поднимаете?» Предатель дрогнул и упал на колени, прижимаясь лбом к полу. — Имена, контакты, кто зачинщик… — скучающим тоном подсказал Мадара. Тобирама решил, что если этот «заговорщик» выложит всё как на духу, он первым поддержит Учиху в желании поиграть в мяч отрубленной головой. Потому что… Ну в самом деле скучно. Никакого напряжения, никакого интереса, не говоря уж об удовольствии от противостояния пусть не с сильным, но хотя бы с искусным противником. — У вас в клане все такие? — поинтересовался он. То, что идиоты, замышлявшие главу клана, вообще-то, убить, тем более — с помощью предательства, не трепыхаются даже для порядка, было как-то обидно. Хоть бы кунай попытался в Мадару воткнуть, совсем рядом ведь стоит! И что с того, что бесполезно? Сражаться нужно до конца, следовать своим идеалам — тоже! А если нет — плюгавенькие это были идеалы. Серьёзно, заговорщики ведь не надеются, что Мадара их пощадит, если всё рассказать? А если так уж уверены в силе его шарингана, вполне можно было заколоться самому… Тобирама чувствовал себя ребёнком, у которого отнимают вожделенный пряник. — Простите, что посмел сомневаться в ваших решениях, Мадара-сама, — проговорил предатель даже с некой твёрдостью в голосе. — Конечно, я всё расскажу… И приму любое наказание. Выяснилось, что зрело всё достаточно давно, но сговорились все, когда прибежали на Сусаноо пялиться. Причём, как оказалось, сговорились прямые кровники — первый у второго брата убил, второй у первого — отца. Сговорились на тему того, что их лишают заслуженной мести, а это не по традициям**. Да и терпеть друг друга в одном селении или, о ужас, на совместной миссии — нет, это слишком. ** Автор чуть не написал «не по понятиям», но японщина же. Хотя это одно и то же. — И поэтому вы решили пойти на совместную миссию по убиванию главы собственного клана? — уточнил Мадара. — Существенно ослабляя себя же? Уши предателя-Учиха заалели. Тобирама не сдержал фырканья — для полноты картины не хватало только «мы больше не будем» покаянным тоном. Слегка грело душу только понимание, что Сенджу в данном раскладе оказались всё же чуть более дальновидными и умереть собирались с большей пользой для клана. — Лучше ослабнуть, но не проиграть, — возразил Учиха. — Да и… Мы не верили, что они смогут вас убить. — Врёшь, охамевший червь. Ты уже и забыл мою силу. — Виноват. — Ты знаешь, что делать. Предатель серьёзно кивнул. Обнажил клинок, провёл вдоль лезвия ладонью… И повернул остриём себе в грудь. Замедлился на секунду, потом всё тем же плавным и размеренным движением нажал на рукоять. Крутанулись в глазах Мадары томоэ шарингана — и оставалось только догадываться, чем глава клана захотел одарить предателя перед смертью. — Символично, — хмыкнул Тобирама, стряхивая с сандалии капельку крови. Меч вонзился в грудь ровно так же, как у Мадары недавно, только на этот раз сердце всё-таки пробил. — Но, Учиха… Ты такой позёр. — Хоть какое-то развлечение, — пожал плечами тот и сложил печати. — Второй пошёл… Второй заговорщик оказался менее твёрд духом — а может, наоборот, хотел сопротивляться до последнего. Во всяком случае, пронзать своё сердце самостоятельно он не захотел. Но привело это лишь к тому, что его убил третий предатель — а потом, потрясённо распахнув глаза, вскрыл собственное горло. Третий же рассказал о том, что, вообще-то, в их маленьком заговоре был ещё один участник — он остался заложником у Сенджу как гарант того, что убийц проведут именно к Мадаре, а не куда-то ещё. Теоретически его же жизнь должна была обеспечивать возвращение группы, но в это, кажется, не верила ни одна из сторон. — Ты усилил эмоции или смоделировал уникальную ситуацию? — поинтересовался Тобирама, брезгливо отступая от заливающей пол кровавой лужи. — М? Ты о чём? — проговорил Мадара, задумавшийся о том, что такое хрен отмоешь, особенно если полежит, придётся пол менять. А старый опять молодёжь на обереги растащит… — Гендзюцу. Я вижу минимум два варианта — ослабление эмоций почти до уровня блока в момент убийства, а потом резкое взвинчивание, после которого он и убил себя так неаккуратно. Или создание в его сознании какой-то смоделированной ситуации, после которой реальность оказалась для него невыносима. — Детский смех, — отозвался Мадара. — Нет ничего страшнее, чем услышать заливистый детский смех, особенно если детей рядом нет. Пошли четвёртого деятеля навестим, что ли… Надеюсь, хоть ваши чего-нибудь более интересного покажут. Тобирама неопределённо хмыкнул. После информации о заложнике его мнение о соклановцах упало на несколько пунктов, но разочаровывать Мадару он не спешил. Если был заложник, были и те, кто его охранял. А ещё был Хаширама, который должен был уже разобраться со своей порцией предателей. Даже интересно, кто успеет первым?