***
Место, где последние двое заговорщиков «охраняли» заложника, было Хашираме отлично известно. Они не рискнули тащить в поселение — слишком велик шанс разоблачения, — но решили, что один из схронов Сенджу будет достаточно надёжным убежищем. И, видимо, чтобы не вызывать у второй стороны обострения подозрительности, выбрали наиболее близко вынесенный к территории Учиха. Не так уж далеко от скалы, на которой они с Мадарой мечтали о совместном поселении… И место будущего фестиваля тоже рядом. Несколько часов быстрого бега, пара ударов сердца, если идти Хирайшином — и примерно десяток минут последовательного применения шуншина. Ведь чем больше чакры вложишь, тем дальше прыжок… А на недостаток чакры Хаширама никогда не жаловался. И то, что двигался он не в одиночку, а с четырьмя предателями в хватке чакры и Изуной в придачу, Сенджу не слишком смущало. У заложника расследования Учиха и Сенджу пересеклись. Увидев взбешённого Хашираму, Мадара только хмыкнул. Судя по его стремительно седеющим соклановцам, такое он им устраивал нечасто… Изуна, что за его спиной втихую хомячил колбаску, тоже оптимизма провинившимся не доставлял. — Йо, Хаширама. Ты сегодня нервный. Хаширама отрывисто кивнул в ответном приветствии. Перевёл взгляд на двоих Сенджу, которые должны были охранять заложника: — Претендуешь? — Развлекайся, — отозвался Мадара. Ему было интересно посмотреть на эту ипостась Хаширамы. Под бок подвалил Изуна и поделился колбасками. Учиха с удивлением осознал, что колбаски отото грызёт не цинично, а от нервов. О как… Заложник был заперт в глубине схрона, поэтому лишних личностей здесь не присутствовало. Хаширама подхватил чакрой последних двоих заговорщиков, тяжёлой поступью вышел наружу. Сенджу, может, и рады были бы что-то сказать или потрепыхаться, но их так сдавило, что дышать получалось с трудом. Да и возражать такому Хашираме… Далеко отходить Сенджу не стал, остановившись на первом же относительно свободном от деревьев кусочке земли. — Виновны в предательстве, — равнодушно сообщил он. — Осуждены, — руки сложились в нестандартную печать. — Наказаны. Мокутон был удивительной стихией. Удобен и силён в бою. Незаменим в тайном проникновении. Один из немногих кеккей генкаев, обладающих созидательной силой — Хаширама всего за час мог в одиночку отстроить посёлок пусть несколько однообразных, но полноценных домов. А ещё с его помощью можно было творить поистине страшные вещи — ибо, в отличие от всех прочих стихий, Мокутон был живым. И с лёгкостью встраивался в другие живые организмы. Тела предателей пронизало десятками и сотнями крохотных ростков. Вдоль каждого крупного сосуда, оплетая сетью корней органы, расцветая лилово-розовыми цветами на месте глазниц… Филигранно, аккуратно, чтобы не нанести непоправимого ущерба… Спустя минуту на месте шести человек раскинул цветущие ветви густой кустарник, не скрывающий, однако, пронизанных его ветвями тел. Живых тел. — В смерти отказано, — закончил Хаширама, опуская руки. Тобирама перевёл дыхание, разглядывая жутковатую композицию. Багрянник… «Предательство». Ани-чан вовсе не потерял голову от гнева — напротив, именно сейчас он действовал холодно, рационально и с учётом будущей выгоды. Тобирама мысленно поклялся себе простить брату три самые глупые выходки, совершённые в порыве эмоций. «Какой я, однако, милый и милосердный», — подумал про себя Мадара и зажевал колбаску. Затем посмотрел на неё, уточнил: — Хаширама, ты закончил жутить? Колбаску будешь? Вкусная. Умеет же Изуна еду находить… Колбаску цапнул Тобирама, злобно заработал челюстями — то ли скрывая нервозность, то ли просто от обилия эмоций. Хаширама моргнул, немного растерянно улыбнулся: — Отото, не волнуйся, Изуна не настолько прожорлив, чтобы опустошить мои запасы. Тобирама с усилием проглотил слишком крупный кусок, зыркнул на брата исподлобья: — Это был сложный день. — Тобирама, у меня опять возникло острое желание напоить тебя успокаивающим чаем, — задумчиво проговорил Мадара. — К чему бы это? — Твой брат покушается на святое, — объяснил Тобирама. — На холодильник ани-чана. Изуна радушно отдал Сенджу все заныканные колбаски — а ныкать он умел очень хорошо, даже по меркам шиноби — и побежал обнимать оттаявшего Хашираму. На поверхность вылез заложник, переминаясь с ноги на ногу, полностью осознавая, что удрать ему не удастся. Мадара отмахнулся от него, посылая его в сторону селения. Сейчас он был слишком добр и няшен, чтобы придумать достойное наказание или устраивать цирк с суицидом. Хотя Хашираму вряд ли переплюнешь. Сенджу погладил Изуну по волосам, улыбнулся уголками губ: — Испугался? Тот хотел по привычке фыркнуть, мол, вот ещё, но вспомнил, что со враньём покончено, и признался: — Ага. Ты сразу таким чуждым почувствовался… Будто гнев и меня оттолкнул, бу. — Не выношу предательства, — вздохнул Хаширама. — Это нападение… Собирались убить не только Мадару, Тобираму — тоже. И выставить его виновным в нарушении перемирия. Показать, что мы не умеем держать слово… — уголки губ Сенджу грустно опустились. Тобирама шагнул вперёд, касаясь ладонью плеча: — Ани-чан… Хаширама поднял на него взгляд: — Да, я знаю, что ты не стал бы. И верю, что Мадара тоже. Но… Расчёт ведь был на то, что в случае боя ты поддержишь соклановцев. И будешь убит Мадарой, изматывая его. Мадара молча дожевал колбаску, подошёл к Хашираме, поднял его на руки, усадив на сгиб локтя, и потащил куда-то в сторону. — У кого ещё пожрать есть? — уточнил он, прежде чем глаза окружающих окончательно приняли круглую форму. — У меня, — хрипло выдохнул вконец охреневший Хаширама. — Изуна, ты тоже это видишь? — Нии-сан… — сокрушённый вздох, как ни странно, всё объяснял. — Отлично. Предлагаю устроить пикник. Изуна, организуй посуду. — Хай. Мадара аккуратно усадил Хашираму на следующей же симпатичной полянке. Усадил, но из рук не выпустил. Вернулся Изуна с водой и стаканчиками из бамбука. Воду подогрели Катоном, заварили душистых трав. Хаширама, продолжая таращиться на происходящее круглыми глазами, всё же распечатал свой набор «на пожевать». Тобирама сел рядом, притёрся к брату плечом. Скосил глаза: — Да, это с ними мы воевали. Хаши не то фыркнул, не то подавился вздохом. Было как-то странно, что отото пришёл в себя быстрее него и вообще воспринял выверты Учих спокойнее — но, с другой стороны, это не его ведь на руках только что несли, как ребёнка! А Мадара на этом не остановился, с невозмутимым видом выдав каждому по чашке и бутерброду. Приобнял Хашираму, опираясь подбородком ему на плечо. Прижал к себе Изуну. — Хорошо… — Я же говорил, что с Учиха можно… — Ани-чан, не начинай, — отмахнулся Тобирама, вгрызаясь в бутерброд. — После сегодняшнего среди Учиха слухи пойдут, что ты страшнее Мадары. Лицо Хаширамы приняло обиженное выражение. — Почему? Мадара тихонько засмеялся: — И правда, почему бы это? — Наказание было справедливым, — насупился ещё больше Сенджу. — И весь клан это признал. — Попробовали бы они возразить. — Зато уважать станут. И выкаблучиваться перестанут. Где-нибудь на месяц, — философски заключил Мадара. — Минус четыре идиота из каждого клана, разве не прелесть? Ты пей, Хаширама, пей… — Тех, кому месяц покажется долгим сроком, можно будет водить к этим кустам, — мотнул головой Тобирама. — Эта техника может долго поддерживать жизнь. — И не мешает вырабатывать чакру, — кивнул Хаширама. — Нужно будет придумать, куда её использовать, всё же они были сильными шиноби. — Жуткая техника, — задумчиво проговорил Изуна. — И жуткие последствия. Почему было просто не убить? Хоть и мучительно. — Жаль терять генофонд, — пожал плечами Хаширама. — Они были сильными и талантливыми шиноби. Тобирама поспешно прикрыл лицо ладонью, пряча смешок. Пришедшая в голову идея была совершенно дикой, но почему-то ей хотелось поделиться: — А тем, кого нужно будет припугнуть, можно сказать, что это техника инкубатора… Изуна передёрнулся. Такое… Обезличенное отношение к соклановцам, пусть и предателям, его весьма покоробило. Сначала пытать, отобрав право даже на смерть. Оставить на обозрение мучающиеся тела. А затем так вообще. Даже если это шутка… Всё равно бр-р! Он не убежал в родное селение закапываться в глубокие убежища только потому, что главный защитник сидел здесь, а без него и окоп не окоп. — Ветки же мешать будут, — заметил Мадара. — Но поверят все, — ухмыльнулся Тобирама. — Ани-чан, ты как? Хаширама вздохнул, накрыл ладонью грудь. Сжал ткань в горсть: — Больно… — Отчего? — уточнил Мадара, чуть поглаживая. — Они были и моими сородичами. А потом исчезли, оставив вместо себя предателей. — Бывает… — Мне не было приятно их карать, — Хаширама опустил голову, скрывая лицо за волосами. Мадара молча потянул его на себя, затаскивая на колени и полноценно обнимая. — Было бы приятно, я бы тебя уже убивал, а не обнимал, — поведал он. — И всё-таки ты не изменился, — улыбнулся Сенджу уже не через силу. — Помнишь, тогда, у реки? — Ага. А ты по-прежнему слишком легко расстраиваешься. — Эй! — Хаширама вскинулся. — И ничего я не расстроен! Тобирама подпёр голову ладонью: — Они сейчас такие, что мне даже не хочется портить момент. — А есть чем? — поинтересовался Изуна, жуя бутербродик. — Сказать гадость большого таланта не нужно, — поделился Сенджу, отпивая глоток чая. — А, ну, я имел в виду, что тебе есть что сказать осмысленное… — Сегодня был заговор и попытка убить главу клана, — закатил глаза Тобирама. — Может, конечно, биджу на огонёк заглянуть, но отбирать у голодных шиноби бутерброды не рискуют даже биджу. — Хм… А если они сами голодные? — Ты бы рискнул? — Сенджу кивнул в сторону Мадары с Хаширамой. — Ага, — Изуна грустно посмотрел на последний кусочек. — А ещё есть? — Ну, биджу такими умильными не бывают, так что с ними не поделятся… Ани-чан, у тебя ещё что-нибудь есть? — Только пищевые пилюли, но это не еда, — развёл руками Хаширама. — Жаль, — грустно вздохнул младший Учиха. — А меня кто обнимет? — А если я добуду ещё еды, что мне будет? — вдруг хитро прищурился Тобирама. — Я не стану стирать метку твоего Хирайшина рядом с холодильником? — невинно предположил Хаширама. — Лучше спроси, что будет, если ты не добудешь еды, — вздохнул Изуна. — А всё-таки? — Тобирама наклонил голову набок и лукаво улыбнулся. — А чего ты хочешь? — Чего-нибудь, — улыбка медленно переросла в ухмылку. — Ну ладно. Чего-нибудь да будет. Тобирама сложил печати, убывая с тихим хлопком. Хаширама обеспокоенно нахмурился: — Это же будет что-нибудь хорошее, а не хитровыкрученное гендзюцу? — Смотря сколько еды он принесёт, — пожал плечами Изуна и задумчиво добавил: — Сытый я обычно добродушный. Сенджу задумчиво посмотрел на Мадару, решил, что аппетит Изуны вряд ли будет намного больше, а старшего Учиху отото уже успел оценить. И расслабился, плюнув на все несделанные дела. Всё равно искать его сейчас никто не решится. Мадара начал неторопливо поглаживать жуткого жутика Сенджу. Просто так. Потому что захотелось. И потому что можно. Потому что нужно. А политикой можно заняться и потом. Хаширама прикрыл глаза, подставляясь под уверенные ладони. Было хорошо, спокойно, и даже саднящее чувство в груди затихло. Сенджу прижался к Мадаре чуть плотнее, открыл глаза: — Изуна-кун, иди к нам. Тот послушно придвинулся, обнимая брата со спины. — И без меня! — возмутился вернувшийся Тобирама. — Вот сейчас всё обратно унесу! И съем в одну харю! — Хаширама… Чего он у тебя такой недолюбленный? — обвиняюще спросил Изуна. — Из него же говно лезет, чуть тронь! — А ты сам попробуй подойти и обнять, — насупился Хаши. — Пробовал уже, — погрустнел Учиха, отстраняясь. — Еда? — Еда, — выставлять какие-то условия Тобирама не рискнул, опасаясь, что теперь, когда вкусняшки в прямом доступе, его просто сметут. Изуна потянулся к весьма знакомой еде. Затем всё же не удержался, пересел и попытался втиснуться в обнимашки. Хаширама улыбнулся, чуть подвинулся, давая место, и протянул руку брату: — Ну же, отото. Тобирама дёрнул уголком губ, колеблясь. — Ты же сам только что возмутился, что мы обнимаемся без тебя. Идём к нам. — Ми-ми-ми? — состроил бровки домиком Изуна. Тобирама сделал максимально незаинтересованное лицо и притиснулся к тесному клубку с другого бока. Толкаться с Изуной ему совсем не хотелось, и вообще не оставляло ощущение, что этот Учиха всеми тут нагло манипулирует. Но, как ни странно, именно он потянулся его первым обнимать. Сенджу коротко глянул исподлобья, но очередного потока воды не устроил. Только немного неуверенно, но всё же обнял в ответ. — Ну, хоть с третьей попытки… — проворчал Изуна, прикрывая глаза.Часть 11
12 октября 2015 г. в 16:22
У главы клана Сенджу была одна особенность. Жизнерадостный, всегда готовый выслушать, помочь и дать второй шанс Хаширама не прощал предательства. Враги предать не могли — просто в силу того, что были врагами, — поэтому об этой стороне его натуры посторонние не знали. Собственный же клан… Случалось Сенджу выражать несогласие с главой. Считать его решения глупыми. Спорить. Но рано или поздно оказывалось, что идеалист Хаширама прав, или же что его сил достаточно, чтобы глупое решение вдруг оказалось не таким глупым…
В целом, Хашираму уважали и любили.
Потому и такая глупость, как предательство, просто не приходила в голову.
То, каким может быть Хаширама в таком случае, понимал, пожалуй, лишь Тобирама — и то потому, что у него хватало ума экстраполировать детские реакции брата на более серьёзную ситуацию.
Для остальных Сенджу внезапно накрывшее всё поселение давление силы стало неожиданностью. Это нельзя было назвать Ки, потому что Ки — жажда убийства. Крови. Яростное, яркое чувство. Непохоже это было и на присутствие биджу. Хвостатые звери, при всей своей силе, обладали понятными, пусть и не слишком приятными эмоциями. Уровень и направленность этих эмоций прекрасно читались в их чакре — и потому хороший сенсор мог обойти биджу чуть ли не на расстоянии пары шагов и не быть атакованным.
То же, что происходило сейчас, больше всего было похоже на внезапно сгустившийся воздух, который надавил на плечи незримой тяжестью. Сковал руки своей кисельной вязкостью. И только очень большими усилиями по-прежнему проталкивался в лёгкие.
Эпицентр этого давления найти было легко — Хаширама и не думал что-то скрывать или смягчать. За то время, которое он шёл от своего дома до площади, вокруг собрался почти весь клан — и отнюдь не потому, что четверо Сенджу, разбуженных Изуной, беспомощно висели в захватах его чакры и фактически плыли по воздуху. Слишком это было… Нечеловечески. Будто какое-то высшее существо воплотилось, не слишком интересуясь, как его присутствие повлияет на смертных. От такого Хаширамы поневоле пробегала дрожь вдоль позвоночника и возникала мысль, что «Шиноби-но-ками» — отнюдь не преувеличение и не желание польстить.
Просто кто-то увидел это гораздо раньше остальных.
Хаширама не стал дожидаться, пока соберётся весь клан или пока собравшиеся начнут опускаться на колени, не в силах совладать с этим ощущением присутствия. Он начал говорить, как только шагнул на площадь, — негромко, размеренно, перечисляя лишь факты — но каждое его слово ложилось на плечи собравшимся каменной глыбой.
Виной, ибо предатели были их братьями и сородичами.
Стыдом, что не заметили и не остановили сами.
Злостью, что стихшее было кровопролитие может снова вспыхнуть, и противники будут в своём праве.
Недоумением, почему нападавших отдали в руки главы клана, а не казнили на месте.
И страхом перед будущим, которое сейчас колебалось на волосяных весах.
— Я оставляю за собой право покарать предателей. И за всеми остальными — право увидеть эту кару.
Хаширама не складывал печати, уйдя в шуншин прямо так — сейчас его чакра была столь плотна и концентрирована, что вполне могла заменить дополнительные конечности. Впрочем, Сенджу едва ли заметили это — они заново учились дышать.
И очень, очень надеялись, что больше поводов увидеть главу клана в такой ипостаси у них не будет.
Слишком уж неизгладимое впечатление он оставлял.