Глубже некуда

Ну и ещё, конечно, засосало под ложечкой. В какой-то момент показалось даже: желудок заурчал, требуя пищи. «А что…» Кэнди отшатнулась от Легана, от желаний и ощущений, в обычной жизни понятных и привычных, но слишком жутких здесь, в сложившейся ситуации. И от ещё более жуткого вопроса, повисшего в воздухе между ними: «А почему бы и нет?..» О Господи! Нет! Да что за мысли лезут в голову?! Нет-нет-нет! Кэнди мотнула головой, но это не сбросило наваждение. Только шум в ушах усилился… «Да, почему бы не попробовать?..» - Подержи! – не дожидаясь ответа, девушка едва ли не бросила Нилу импровизированный факел и крепко сжала голову обеими руками. Замолчи-замолчи-замолчи! - Что с тобой? – испуганно спросил Леган и даже попытался обнять её… кажется… но Кэнди лишь оттолкнула его. И отбежала к стене. Отсюда всё казалось немного другим. Огонь, извиваясь над обломанной веткой ярко-красными жадными языками, напоминал пасть. Он пожирал давно почерневшую ткань. Он же отбрасывал на каменный свод пещеры причудливые тени, которые скакали по сваленным валунам подобно уродливым человечкам, скрещивались неровными острыми краями, словно чьи-то руки, ноги, ребра, рассыпались, как растрощенные кости. Искры падали вниз. Искры расплескивались, словно кровь… Кэнди закричала. На миг крепко зажмурилась, а когда вновь распахнула глаза, она уже лежала на земле – на холодных камнях, почерневших невесть от чего – у воронки, подозрительно напоминающей гигантский очаг, и Нил, склонившись над ней, подносил пламя прямо к ее лицу. Ей казалось: ещё мгновение – и волосы, вспыхнув, охватят голову венком из пламени; ещё мгновение – и кожа щёк обуглится, превращаясь в один сплошной ожог. Ещё мгновение – и она сама станет пылающим, чадящим, дурно пахнущим факелом… Хотя… почему дурно пахнущим?.. Вполне может быть, подумалось Кэнди, что она будет пахнуть весьма приятно… Глаза Нила Легана как-то по-особенному сверкнули в нескольких дюймах от ее глаз. - Отойди от меня! Кэнди подскочила так быстро, что в голове помутилось, а к горлу подкатила дурнота. Ей некогда было смотреть на реакцию Легана. На то, как от опешил, как отшатнулся, отпрянув от ее выпада. Как, потеряв равновесие, сам едва не упал, и как их единственный источник света здесь, под землей, горящая тряпка на изогнутой, уже местами тлеющей палке едва не выпала из его руки. Ей некогда было слушать, о чем шептал ей разум, уверяющий, что всё это – лишь игра воображения, что половины этого вообще не может быть, а вторая половина – просто стечение непонятных, необъяснимых обстоятельств. Некогда ей было вспоминать и все молитвы, знакомые с детства, произносимые мягким голосом сестры Рейн всякий раз, когда детишки из Дома Понни усаживались за обеденный стол. Равно как и десятки, сотни других молитв, призванных помочь, наставить и защитить. Ни на что не было времени. Время сжалось в комок. Время сузилось в одну точку, забилось в сердце и отчаянно стучало там в попытке выбраться на волю, словно попавшая в дом испуганная птица. Тук-тук-тук – и короткая пауза на передышку. А потом с новой силой, с неисчерпаемым отчаяньем – и опять в прозрачную гладь стекла: тук-тук-тук-тук-тук! Кроме этого отчаянья, кроме ослепляющего, оглушающего страха не было практически ничего, и Кэнди не знала, не понимала, как ей выбраться. Кэнди отбивалась от теней и от языков пламени, от чьих-то рук, пытающихся то ли стянуть с нее одежду, то ли оторвать куски мяса с ее костей. Кэнди отбивалась от голосов. Особенно от голосов… От голосов, предлагающих ей попробовать… невообразимые вещи, вкусить плодов «после трудов праведных», плодов столь ужасных, что волосы вставали дыбом на голове. И на руках. И по всему телу, даже там, где никаких волос отродясь не было… «Кусай…» «Грызи!» «Возьми…» «Утоли голод!» «Запей жажду…» «Давай…» «Давай». «Давай!» - Нет! Кажется, это было первым осмысленным словом, которые Кэнди произнесла за всё то время, что в беспамятстве металась в центре настораживающее огромного очага. По крайней мере, первым словом, которые Нил смог разобрать среди ее бессвязного бормотания. К стыду своему эти несколько минут он стоял немного в стороне, боясь подойти к Кэнди, и только яростно сжимал в ладони их жалкое подобие факела да ещё яростней – зубы. Ну уж нет, - думал он, наверняка, то краснея, то бледнея от злости, - если мерзкой девчонке вздумалось оттолкнуть его, а затем исступленно биться в припадке, это исключительно ее дело. И ее проблема. Кэнди пугала его. Очень. И хотя, как ни странно, бросить ее здесь и сломя голову понестись к выходу Нил не мог, подходить поближе и обнимать покрепче он тоже не собирался. Во всяком случае, до того момента, когда Кэнди охрипшим голосом прокричала: «Нет!» - и затихла. - Эй… - нерешительно окликнул Нил, - Кэнди, ты… в порядке? Что с тобой? Она тихо застонала в ответ, и Нил, враз отбросив всякую осторожность, метнулся к ней: перескочил через полукруг гладких валунов и опустился на колени рядом с ней, туда, где известняк и гранит были так подроблены, что поверхность больше напоминала песчаный берег, чем каменный пол подземелья. Всё ещё не выпуская огонь из одной руки, второй Нил обхватил плечи девушки и попытался ее поднять. - Кэнди! Она не открывала глаз, и только поэтому он решил сжать ее сильнее и повторить: - Кэнди! Кэнди, очнись! Лишь теперь она взглянула на него – и застывший в ее глазах ужас почти заставил его отшатнуться. Почти – потому что это была Кэнди, и ей требовалась помощь, а он… Он же в неё влюблен! Нил, не отдавая отчета собственным действиям, придвинулся ближе, зато потом вполне осознанно провел дрожащими пальцами по ее щеке и губам, мимолетно радуясь, что Кэнди сейчас не такая замерзшая и холодная, как там, посреди метели, перешедшей в буран, в леденящем дыхании снежного великана. Хотя, если уж быть до конца честным с собой, он бы и сейчас не отказался ее поцеловать. Даже если она не ответит. Даже если… - Нельзя! Сперва Нилу показалось, что Кэнди каким-то образом прочла его мысли. - Я не… - начал, было, Нил смущенно, но девушка, перехватив его руку, прошептала: - Нам нельзя оставаться здесь, нельзя! Надо бежать! – и, дрожа, покосилась на что-то, безжизненно белеющее среди гальки, мелких камней и колючей известняковой пыли. Огонь горел не слишком ярко, поэтому Нил не сразу понял, что именно так напугало Кэнди. Однако понимание пришло. Ответ сложился в голове как-то нехотя, слишком медленно, словно упрямо не желал появляться, но сама темнота, притаившаяся в углах пещеры, беззубой улыбкой своей подтвердила догадку. В глубине очага, который Кэнди, метавшаяся в беспамятстве, разгребала руками, виднелись кости. Обглоданные человеческие кости. - Господи всемогущий! – прошептал Нил. Он не был ни медиком, ни археологом, ни гробовщиком, чтобы вот так сразу опознать среди костей человеческие. Но обломки черепа не оставляли сомнений. Их едва можно с чем-то спутать. Кэнди замешкалась, пытаясь подняться, Нил бросился ей помогать и, возможно, именно поэтому оба не заметили тихого скрежета, доносящегося от входа. Привлекло их внимание уже рычание, вернее что-то средние между рычанием, стенанием и воем, но когда молодые люди обернулись на звук – только тень метнулась по стенам. А ещё – скрежет усилился, искривил воздух; такой звук получится, если железный стержень протянуть со всей возможной силой по металлу или камням. Ну или, может, если пройтись по ним очень крепкими когтями… Кэнди вздрогнула, но не стала ни кричать, ни прятаться. Конечно же, падать в обморок она тоже не стала. Кэнди вскочила на ноги, стараясь держаться лицом к тому месту, откуда раздался странный скрежет, где до сих пор мелькали по стенам причудливые искривленные тени. Нил тоже постарался быть начеку и осторожнее перехватил горящую ветку. Свет… Больше света. Сперва так и подумалось: свет разгоняет тени – страшные, странные – чтобы больше ничто не пугало непонятными звуками и неприятными видениями. Но уже в следующий миг Нил осознал: лучше бы света не было. Лучше бы они этого не видели… Оно… его трудно было описать. Словно созданное, склеенное из совершенно разных существ по воле чьего-то нездорового воображения, оно напоминало одновременно волка, гиену, оленя и медведя гризли, держать при этом прямо, как человек. Почти прямо – потому что покрытый редкой шерстью хребет изгибался, сокращая высокий рост существа. Узловатые позвонки перекатывались волной, но под бурой кожей едва ли просматривалось мясо: неестественная худоба стянула проступающие рёбра под острым углом, от худобы шея казалась слишком узкой, руки – слишком долинными, а ладони – слишком широкими. Когти сами по себе были слишком остры. На голове, увенчанной ветвистыми рогами, глаза сверкали, точно раскаленные угли, только огонь тот не горячим выглядел, а прожигал холодом до костей. Мёртвый, холодный, голодный огонь. Зубы в пасти, острые, в два ряда, как у древних хищников, были все похожи на клыки. И все – чуть-чуть другие. Оно кралось вдоль стены, то изгибаясь, то замирая. Оно готовилось к решающему прыжку и, осматривая возможных жертв, прицеливалось, точно подсчитывало расстояние. Из безгубого рта по подбородку вниз стекала алая слюна. Или, может, это Нилу казалось от страха, что всё чудовище покрыто кровью? Оно уже не рычало, но квадратные челюсти двигались беззвучно и угрожающе, и Нил мог бы подумать: чудовище произносит какие-то слова. Но он ничего не слышал. Зато Кэнди слышала. Не первый раз сегодня в голове ее звучал этот приглушенный голос, немного подвывающий на длинных гласных: «Грызи… Давай. Утоли голод!» Вот так… Просто. Всё, действительно, очень просто: только руку протяни – и под пальцами окажется чужая плоть, теплая и живая. Потянись всем телом, прижмись губами, пусти в ход зубы – и жизнь вольется в тебя, чужая жизнь насытит, напоит, наполнит тебя до краёв… Не жди, пока голод искалечит тебя, выжжет, высушит и убьёт. Не жди, пока жажда выпьет тебя до дна – сама пей! Бери, кусай и пей! Вкуси и выпей, и освободи силу, о которой никогда даже мечтать не смела! «Давай!..» И Кэнди поняла вдруг, чего именно ОНО просит. - Нил! – яростно дернув его за руку, Кэнди забормотала: - Оно хочет одного, чтобы жертва отдалась голоду, чтобы уступила голоду, теряя всё человеческое, теряя самую сущность человеческой души и разум, которым человек подобен ангелам! * Оно хочет, чтобы жертва перестала быть человеком. Чтобы в голоде своём, в дикой жажде животного своего чрева презрела она и попрала всё: жалость, сострадание, стремления, мечты, воспоминания… Чтобы жертва сама вдруг стала палачом, вгрызаясь в плоть невинных, клеймя смертью, заражая их своим собственным грехом. - Дерьмо! – прохрипел Леган. Кэнди невольно поморщилась. Чудовище выбрало именно этот момент для резкого выпада – и когти заскрежетали по граниту. Нил и сам не понял, как так вышло: повинуясь инстинкту, он закрылся рукой, сжимающей объятую пламенем ветку. И уже не он – Кэнди заметила, что чудовище боится огня. - Оно отпрянуло! – Кэнди попыталась вырвать у него самодельный факел, но Нил был слишком испуган, чтобы разжать руки. Чудовище, отклонившись от летающих повсюду искр, обошло их по широкой дуге и уже готовилось к следующему выпаду. - Отдай! – крикнула Кэнди, тряхнув Легана за плечо. И дернула ветку сильнее. Сильнее же в воздухе запахло пряной терпкостью эфирных масел. Чудовище зарычало. Леган рванул в противоположном направлении. Ветка хрустнула, ломаясь там, где уже успела изрядно перегореть, и пламя рассыпалось по камням. Тем самым, которыми посреди пещеры чья-то огромная рука некогда выложила гигантский очаг. А потом… Потом эти камни вспыхнули. От них пламя устремилось вверх, лизнуло гранитный свод и растеклось по нему на стены. Чудовище взвыло, отпрянуло от жертв к противоположной стене, и почти в тот же миг отскочило к выходу, преодолев всё пространство пещеры в один прыжок. Ну а стена разошлась, как старая ветхая одежда расходится по швам – треснула огненными нитками, изрыгая искры и пламя. Пламя… Оно захлестнуло сваленные вокруг камни, смешалось с измельченным известняком, прошлось горячими языками по усталым ногам, выводя Нила из оцепенения. - Смотри, выход! – схватив Кэнди за руку, Леган бросился туда, откуда появилось пламя. Казалось, огонь проел не только стены пещеры, но саму земную твердь, ведь неширокий туннель вёл теперь через слои гранита и почты наверх. И Кэнди с Нилом побежали. За их спинами огонь разгорался всё ярче, всё жарче; выжигал, испепелял, сражался. Очищал – так, как никакой воде не под силу… Они выбрались на поверхность в тот момент, когда раскаленные до предела камни уже начали осыпаться, не выдерживая накала. По эту сторону горы было прохладно, был вечер и был лес – густой смешанный лес, где вековые дубы широкой кроной подпирают стройные сосны, где кусты покрыты сладкими ягодами, а под кустами растут цветы. Какие-то мелкие – жёлтые, белые, лиловые – но молодые люди не слишком всматривались, когда от пережитого страха и усталости их ноги подкосились, категорически отказываясь их держать… * «Шесть признаков есть у человека: тремя похож он на животное и тремя на ангела; как животное — человек есть и пьёт, как животное — размножается и как животное — испражняется; как ангел — человек имеет разум, как ангел — ходит прямо и как ангел — на священном языке разговаривает» Трактат Авот, Талмуд (хз, откуда моя Кэ знает многотомный свод правовых и религиозно-этических положений иудаизма. Может, мисс Понни иудейкой была))))) Нигде ведь в аниме не сказано, что нет)