"Nothing Else Matters"

Дара Тёрнер не фанатела от обуви на каблуке. Она была из тех женщин, которые не желают жертвовать комфортом ради стиля. Но это не значит, что она готова ходить в ортопедической обуви для пожилых дам. Таким образом, она была известна среди друзей своими долгими походами по магазинам в поиске идеальной обуви. Обычно ей приходилось обойти несколько десятков магазинов, чтобы найти обувь, соответствующую её строгим стандартам. Когда ей удавалось выведать бренд и стиль, который был как удобным, так и шикарным, она обычно покупала столько пар, сколько могла унести. Ботинки, которые она надела на работу два дня назад, были куплены именно таким образом. Они были высокими, они были изящными, они были черными и — что более важно — сидели просто идеально. Единственной претензией к ним было то, что молнии были обманками, из-за чего с ботинками приходилось немного повозиться. Теперь, сидя в постели и положив пальто на колени, она бросала взгляды на невинно стоящие у её кровати ботинки. Эта маленькая претензия вмиг превратилась в огромную проблему. Надеть обувь, это ведь так просто. Миллионы людей делают это каждый день даже не задумываясь. Но сейчас, когда с этим не так легко справиться в одиночку, Дара взглянула на эту задачу по-новому. Потому что она никогда в жизни еще не чувствовала себя такой беспомощной, как сейчас. И она попыталась. Несколько минут она крутилась, вертелась и всячески изгибалась в попытке хоть как-то завязать ботинок. Но каждый поворот, каждое движение заканчивалось пронзительной болью в плече - и, наконец, Дара со злостью отбросила ботинок в сторону. Все попытки были полностью бесполезными. Чтобы надеть эти ботинки, нужны обе здоровые руки. Пулевое ранение в её плече все еще не позволяло ей соответствовать этому требованию. И кроме того, каждый поворот еще больше усугублял головную боль. Посему, перед ней виднелись только два варианта. Или она пойдет к Уиллу и Лиз в одних носках — или попросит помощи. У V. У человека, который угрожал собственным изящным, не поддающимся оценке методом, сделать из неё заложницу и держать здесь целый год. Снова кипятясь от гнева, после воспоминаний о его словах, она резко встала, кое-как натянула пальто и наклонилась, чтобы здоровой рукой поднять ботинки. Уж лучше пойти в одних носках. Когда она вышла из коридора, V немедленно вскочил, будто его ударило током. Это зрелище заставило Дару остановиться и склонить голову. Выражение её лица было нейтральным, но в глазах был вызов, который V мог чувствовать даже на расстоянии. — Значит, попытаетесь остановить меня? Глядя на ботинки, покачивающиеся в её руке, V отрицательно кивнул. — Нет, Вы можете идти, — его пристальный взгляд переместился на её лицо, — Я… верю, что Вы не предадите меня. Она подняла бровь, пытаясь показать свое «удивление». — Правда? Вот это поворот. Интересно знать — откуда пришло это доверие? — «Сто языков у совести моей», — с сожалением сказал он, — «И каждый мне твердит по сотне сказок, и в каждой сказке извергом зовет».* Еще одна цитата. Еще одно рассчитанное уклонение. Дара потрясла головой, гадая, понял ли он вообще, что сделал это. — Знаете, V, — сказала она, будучи больше уставшей, чем раздраженной, — Не могу не поражаться тому, как стары эти цитаты. Он склонил голову на бок, и Дара сразу же поняла, что удивила его. — Я думал, Вы восхищаетесь Шекспиром. — Восхищаюсь, — согласилась Дара, — Но это не значит, что я хочу слышать его каждый раз — особенно в середине важного разговора. Окончательно сбитый с толку, V покачал головой. — Если то, что я хочу сказать, уже сказано, и сказано гораздо лучше, чем я могу, так почему бы не использовать это? Почему даже не сделать это лучше? — Потому что, — отрезала Дара, и сделала это слишком быстро, осознав, что ей больше нечего сказать, — Потому что… — она остановилась, прикусив губу, — Потому что это грубо! — взвизгнула она. Она поняла, что задушенный звук, исходящий из-под маски, был вовсе не смехом. Поспешив заполнить тишину прежде, чем его следующие слова докажут её неправоту, она смело подняла голову. — Мне правда нужно идти, V. — Да, — тон его голоса окрашивало развлечение, когда он подошел к ней, - Вы, вероятно, могли бы… Но сперва… Легкое потягивание отвлекло её внимание от его лица. Резко посмотрев вниз, она нахмурилась, увидев, что руки в черных перчатках взялись за ботинки в её руке. Вернув взгляд к маске, она вырвала ботинки из его рук. — Я не просила Вашей помощи. — Нет, не просили. Но Вы же не можете ходить по Лондону босиком. Не будьте такой глупой, отказываясь от моей помощи лишь потому, что Ваша гордость этого не позволяет. — Я не босая, — пробормотала она, отведя взгляд в сторону. — Носки — это не обувь, — в его словах слышалась неоспоримая логика, — А теперь прекратите спорить со мной и присядьте. Чем дольше Вы будете мне перечить, тем больше времени Вы проведете здесь. На этот раз, когда он взялся за ботинки, она позволила забрать их и повалилась в кресло, которое он ей уступил. Все еще краснея, она взглянула на него, а затем быстро отвела взгляд. — Ваша взяла, — пробормотала она, усаживаясь поудобнее. Он опустился на колени и развязал шнурки первого ботинка, глядя на Дару. — Ваши слова прозвучали так, моя дорогая, будто мы соперники. Пытаясь сдержать сарказм, Дара закатила глаза. — А Вы не думаете, что это так? Кажется, с того момента, как я проснулась, мы то и дело бросались словами, как в чертовом Уимблдоне. V улыбнулся под маской. — Если причина в этом, тогда я рад, что удостоился чести обзавестись таким оппонентом — поднимите Вашу ногу, дорогая, — он надел ботинок на её ногу и зашнуровал его ловкими пальцами, — Все же, честно говоря, — продолжил он, — Я допускаю, что сравнение довольно удачное, но я не думаю о Вас, как о сопернике, Дара. Скажите, Вы и правда так думаете обо мне — как о противнике, которого нужно уничтожить? Теперь он принялся развязывать шнурки второго ботинка. Вопрос был слишком случайным, давал ей понять, что её ответ значит для него больше, чем он сам мог предположить. Глядя на опустившуюся маску, Дара обдумывала свой ответ. Самым легким ответом — именно в этот момент — было «да». Проблема в том, что она начала понимать, что этому человеку нельзя давать легких ответов. С V вопросы были значительнее, чем есть на самом деле, слова содержали более глубокий, значимый смысл — и они требовали до ужаса мудрых ответов. Это одновременно расстраивало, приводило в ярость и очаровывало —, но сейчас был вечер, её руки начали ослабевать, голова беспощадно болела, и она просто слишком устала, чтобы начинать новую словесную перепалку. — Нет, — наконец сказала Дара, вдевая ногу в ботинок, — По крайней мере… не все время. И, по правде говоря, — добавила она, — Мне действительно нравится спорить с Вами. Жаль, если Вы не чувствуете то же самое. Он ничего не ответил на это, видимо, сконцентрировав все свое внимание на зашнуровывании её ботинок. Закончив, он взглянул на неё. — Я никогда не говорил, что мне это не нравится, — тихо ответил он. Атмосфера накалилась, тишина стала более тяжелой, чем обычно… и это заставляло девушку чувствовать себя неловко. Поднявшись на ноги, Дара аккуратно обошла вокруг V. — Мне действительно пора идти, V. Он медленно встал, и Дара могла чувствовать на себе тяжесть его пристального взгляда. Один момент, и он уже стоял возле неё, указывая на один из коридоров, ведущих в основной зал. — Пойдем, моя дорогая, — тихо сказал он, — Я покажу Вам выход.