"Nothing Else Matters"

Приняв освежающий душ, Дара босиком вошла в основной зал Галереи. Их тренировка прошла на удивление прекрасно — для неё. С самого начала она думала, что он поддается ей, хоть и обещал обратное. Она все еще гадала, насколько сильно он позволял ей пинать его. Конечно, она знала, что это она была виновата в том, что его разум не был полностью сконцентрирован на борьбе. Так же лестная мысль о том, что она может таким образом влиять на него — или на любого другого мужчину — так же была контрпродуктивной; вот почему она теперь всегда будет надевать эти спортивные брюки и топ на каждую тренировку. Свалившись на диван рядом с V, она поморщилась от того, что показывали по телевизору. — Ты же не смотришь «Storm Saxon», так ведь? V изящно пожал плечами. — Не делай вид, будто ты удивлена — по крайней мере, это слегка забавляет, в отличие от большинства программ на BTN. Дара склонила голову, расчесывая влажные волосы. — Мне это ни о чем не говорит, — она закатила глаза от бесполезности этого диалога, и, повернувшись к V, положила руку на спинку дивана, — Тебе правда интересно смотреть это? Я хотела кое о чем поговорить с тобой, но, видимо, это подождет. Я не хочу мешать тебе. — Ты никогда мне не мешаешь, — сказал V, немедленно взяв пульт и нажав кнопку выключения звука. Он повернулся к ней и принял ту же позу, что и она, — Что ты хотела обсудить? Улыбаясь ему, Дара последний раз провела расческой по волосам и положила её на журнальный столик. — Я не шучу, знаешь ли. Когда я сказала, что готова рассказать тебе все… я говорила правду, V. — И как я сказал ранее, дорогая, я готов выслушать тебя, если ты этого хочешь. Но позволь сперва прояснить то, что именно ты готова мне рассказать — я не жду от тебя подробностей, Дара. Я уже знаю, кто ты такая — все остальное значит для меня совсем немного. — Хорошо, это касается меня, — сказала она. — Тогда расскажи мне об этом, — осторожно подтолкнул V. — Честно говоря, это не так интересно, как казалось, и там почти нечего скрывать, — допустила она, поджимая ноги под себя, — Но я вбила это себе в голову еще в детстве. Я никогда и никому об этом не рассказывала, даже в группе. В ответ он лишь кивнул, и Дара знала, что его молчание свидетельствует о его заинтересованности. — Первое, что ты должен узнать — это то, что у меня был брат. Его звали Эдвард, и он был на пять лет старше меня, — она остановилась, печально опустив глаза, — И он учился в Сэнт Мэри. Она не должна объяснять, что это значит. Не ему. V опустил голову, чувствуя в горле собственное сердцебиение. — Мне… Мне правда очень жаль, Дара. Она вздохнула, пожав плечами. — Тебе не за что извиняться. Вряд ли это твоя вина, так ведь? И я не ищу сочувствия. Тебе нужно знать, что случилось после этого. V кивнул, предлагая ей начать. Дара снова вздохнула, желая, чтобы эта часть разговора закончилась как можно быстрее. — После того, как Эдди умер, мои родители… отчаялись. Но это длилось недолго. Прежде, чем я узнала об этом, они вышли из траура и захотели отомстить. Она обвинила Норсфайера в том, что случилось, и занялись… незаконной деятельностью, если ты понимаешь, о чем я. — Они стали активистами анти-Норсфайер, — тихо сказал V, добавив еще один кусочек пазла к картинке девушки, сидящей перед ним. — Они стали намного больше, чем активистами, — поправила она, — Активисты стояли по углам улиц с лозунгами и раздавали листовки возле станции «Виктория». Папа служил в морской пехоте, а мама была оперативником в MI6, пока его не расформировали. Они видели, что вокруг придурков Сатлера крутится много людей, так что они решили, что пора кому-то дать им отпор, — сглотнув ком, застрявший в горле, она опустила взгляд, — Они объединились с несколькими коллегами, которые имели такое же мнение на этот счет, договорились, и создали группу. — Я их понимаю, — V покачал головой, — Если бы большинство людей думали так же, эта страна давно освободила бы себя от Норсфайер. Ваши родители были фантазерами, Дара, настоящими фантазерами. Дара сжала губы, пытаясь не плакать. — Да… Они, может, и были фантазерами, но они не умели хорошо скрываться. На них надели черные мешки, когда мне было девять лет, — она подняла руку, остановив его прежде, чем он успел промолвить хоть слово, — Пожалуйста, не говори, что тебе жаль. Как я уже сказала, я не ищу сочувствия. Но если я собираюсь рассказать тебе историю, значит я собираюсь рассказать все, даже самые тяжкие моменты. V ненавидел слышать эту боль в её голосе. — Дорогая, это необязательно. Ты не должна рассказывать мне… — Ты ошибаешься, — резко перебила Дара, — Я должна рассказать тебе об этом. Более того, я хочу сделать это. В этот момент, он согласился с этим, что бы это не значило, отводя неловкий взгляд от её лица. — Тогда я весь во внимании. — Спасибо, — Дара согнула ноги, обвив колени руками, — Хорошо… После того, как моих родителей убили, их лучшие друзья возглавили группу и взяли меня к себе. Я же говорила тебе о Уилле и Лиз, верно? — Немного, но да — это твои приемные родители, как я понимаю. — Да, именно они, — Дара мягко улыбнулась, — Они вырастили меня, как свою собственную дочь. И они продолжили держать группу, чтобы убедиться, что мои родители умерли не зря. Только они были значительно лучше в этом деле, чем мама и папа. Вот почему группа все еще остается сильной и даже не светится на радаре Норсфайер. И все это сборище так и называется — группа. Ей никогда не давали имени. — А сколько тебе было лет, когда ты стала частью группы? — V не смог удержаться от этого вопроса. — Зная тебя сейчас, я полагаю, что ты была очень молода. — Мне было шестнадцать, когда я присоединилась к ним, — сказала она, вздыхая, — Слишком молода, если можно так сказать. Но я была уверена, что я буду выполнять свой долг, как и мои родители, и никто не сможет меня остановить. Уилл не был рад этому, сказал, что я похожа на отца, и что это очень опасно. Он боялся, что меня убьют. — Он думал, что ты опрометчива. — Да, думал, — подтвердила Дара, ухмыляясь, — И был прав. Тогда я была ужасно опрометчива. — Тогда? — Лучше молчи! — Дара бросила на него злобный взгляд, — Я больше не ужасно опрометчива, — защищалась она, — Я немного опрометчива. А это уже лучше. — Да, это так, — V посмеялся, — Но все же, я думаю, что это слегка недооценено. Он был полностью готов к подушке, которая полетела в его голову. Подняв её с колен, куда она приземлилась, он положил её за спину. — Во всяком случае, дорогая моя… продолжай свой рассказ. Все еще сверля его взглядом, Дара начала остывать и улыбнулась ему. — Это и в правду еще не все. Я состою в группе, оказывающей сопротивление. Некоторые делают это физически, выходя и патрулируя на улицах города. Некоторые делают это интеллектуально, пытаясь подключить к группе еще больше людей. Есть много разных способов сопротивления, как и людей, делающих это. В нашей группе состояли разные люди — учителя, доктора, юристы, художники, — она остановилась, значимо вздернув бровью, — Бывшие Олимпийские фехтовальщики, военные эксперты и даже один бывший коллега моей мамы, который сейчас работает непосредственно на Криди. Он знал, она ожидала, что он нападет на последнюю информацию, как голодающий на кусок хлеба, но он вряд ли не был осведомлен о перемещениях своего врага. И пока он мог видеть потенциальную выгоду в этой первичной позиции, у него были свои способы следить за тем, что Криди делает и планирует. Это было предельно ясно — для неё — её определение, как борца сопротивления, было самым важным секретом, который она могла разделить с ним. Для него, тем не менее, это было не так важно, как интересно. Фактически, он даже понять не мог, почему это было секретом. — Дара, дорогая, признаюсь, что я совсем запутался. Все это звучит так, будто цель вашей группы совпадает с моей собственной. Почему же ты считала необходимым скрывать это от меня? Вздохнув, Дара покачала головой. — Я ничего не могла с этим поделать. Я сказала тебе, что приучила себя держать рот на замке, и я не шутила. Первое правило нашей группы — секретность, и я не собиралась нарушать его, не обсудив это с другими. Но сейчас, — она пожала плечами, — Я полностью доверяю тебе… Вот почему я сказала тебе все это. Уилл и Лиз будут единственными, чье мнение насчет всего вышесказанного я учту. — Ты можешь быть уверена, что я сохраню твой секрет, — с полной серьезностью сказал V, положив руку на сердце. Дара фыркнула и засмеялась. — Да… Я всегда это знала, V. — Да, хорошо, — V выпрямился, — Пока мы обсуждаем все, что было сказано, я бы хотел кое в чем признаться тебе, Дара. — Признаться в чем? Подбородок Фокса немного опустился. — Боюсь, что твой большой секрет был не таким уж и большим — честно говоря, я уже давно начал подозревать, что ты состоишь в группе сопротивления. Дара задумчиво прикусила губу. — Это было во время борьбы, так ведь? Я знала, что ты что-то заподозришь. — Твои боевые способности, я допускаю, были ключом к разгадке. Это случилось во время того инцидента на кладбище, когда мы познакомились. Кроме того, когда ты назвала слежку за пальцейскими своей «обязанностью», тогда я сложил весь пазл воедино. Дара дала ему нервную улыбку. — Полагаю, что с этого момента, мне стоит тщательно подумать прежде, чем начать говорить, да? — Вполне вероятно, что да, — согласился V. Он долго молчал, но потом решил, что раз у них сложился настолько откровенный разговор, то он может задать ей последний важный вопрос, который терзает его уже довольно давно. Он нервно прокашлялся и присел поудобнее. — Если можно, Дара… Есть один вопрос, который я должен тебе задать. В самом деле, ты можешь не отвечать, но я должен спросить о… Его голос затих, и Дара склонила голову, вопросительно глядя на него. — Спросить о чем, V? — Хорошо, я видел… то есть, я не мог не обратить внимание… — он замолчал и поднял руку, пальцем указывая на левую сторону её головы. — На мое ухо, — догадалась Дара, пряча руку под вуалью своих волос, чтобы застенчиво коснуться уха, — Ты хочешь знать, откуда у меня этот шрам, да? Он мог чувствовать её неловкость, и ненавидел себя за то, что он был тому причиной. — Только если ты не против рассказать мне, что случилось. — Ох, я не против. Мой брат случился, вот что, — она по привычке спрятала прядь волос за ухом, — Это случилось, когда мне было четыре года. У моего папы была коллекция старых сабель и кинжалов, которая досталась ему от дедушки. Однажды мы с Эдди играли в пиратов. Он немного заигрался с очень острым кинжалом, и вуаля… Я осталась с этим, — она указала пальцем на шрам, — На всю оставшуюся жизнь. Узнав жесткий тон её голоса, V почувствовал некоторое товарищество с ней. Он, как никто другой, точно знал, что она чувствует. — На твоем месте, Дара, я не слишком бы зацикливался на этом. В конце концов, это очень уникально. — Уникально, — Дара фыркнула, убрав руку от уха и опустив глаза, — Хорошее определение. Большинство людей зовут это уродством или брутальностью — в лучшем случае — и эти слова я слышу чаще всего. Но есть целый список других терминов, которыми меня называли из-за этого. Все это — просто чертова неприятность, и… Её слова вмиг оборвались, когда она почувствовала, как холодная, мягкая кожа гладит её по щеке. Резко подняв глаза вверх, она задохнулась от удивления, когда увидела, что маска V парит очень близко к её лицу. — Что ты… И снова её слова оборвались, когда он запустил руку в её волосы. — Никогда не стыдись того, кто ты есть, Дара, — горячо сказал V, — И игнорируй любого дурака, который будет указывать, какой тебе быть. В твоем шраме нет ничего страшного. — Ты же не серьезно? — в её голосе было отчетливо слышно неверие, — Он ужасен, V. — «Не существует изысканной красоты», — процитировал V, — «Без какой-либо странности в пропорциях»*, — он ласково провел пальцем вдоль её шрама, — Я никогда не лгал тебе, и никогда не солгу — и я говорю тебе сейчас, со всей искренностью, что в твоем шраме нет ничего страшного, Дара. Это не странно, не безобразно. Что еще это может быть, как не часть тебя? Затем она поняла, как сильно она ошибалась эти несколько недель. Она не влюбилась в него — она всегда любила его, и это удивительно, насколько легко она это осознала. Поморгав сквозь слезы, Дара не отводила от него взгляд, даже не обращая внимания на то, что пристально смотрящие на неё глаза были спрятаны под черной сеткой. — Ты и правда так считаешь, да? — Правда. Приподнявшись на коленях, Дара коснулась губами холодной щеки маски Фокса. — Спасибо, — прошептала она и снова откинулась на спинку дивана. V еще несколько минут сидел, не двигаясь. Затем, в промежутке между ударами сердца, он вернулся на свою сторону дивана и потянулся к пульту. От него исходила та же напряженность, что и в первые дни их совместного проживания в Галерее. — Раз «Stom Saxon» не соответствует твоим предпочтениям, моя дорогая, возможно, мы могли бы посмотреть какой-нибудь фильм. Это было самой неуклюжей сменой темы разговора, которую она когда-либо слышала. Но так как она была не в настроении спорить с ним, она просто кивнула. — Хорошо, в прошлый раз мы не закончили смотреть «Касабланку». Почему бы нам не досмотреть оставшуюся часть фильма, а потом мы можем выбрать что-то другое — если у тебя нет планов на сегодняшний вечер. V отрицательно кивнул и нажал на пуск, расслабившись от того, что она не стала настаивать на продолжении предыдущей темы. — Я собираюсь лишь наслаждаться твоей компанией, моя дорогая. Остальное может подождать до следующей ночи. — И так как ты оказался так любезен, я позволю тебе выбрать следующий фильм. Обещаю, что не буду жаловаться, даже если он мне не понравится. Атмосфера в комнате снова стала нормальной, и V неприятно улыбнулся под маской. — Премного благодарен, — посмеялся он. — Как всегда, — Дара посмеялась в ответ, — Нельзя все время быть самоотверженным. — Сказала мне Святая Дара, — сказал V с фиктивной тяжестью, — Хотя, искусством благородности всегда были наделены именно женщины. — И ты об этом не забыл. — После шести месяцев, проведенных в твоей компании, милая моя, ты все еще уверена, что я могу забыть что-то о твоём очаровании. Это привлекло внимание Дары. Отвлекшись от несчастного романа Рика и Ильзы, она бросила на V удивленный взгляд. — Прошло уже шесть месяцев? — Уже почти Май, разве нет? — Ты знаешь, что это грубо, отвечать вопросом на вопрос? V ухмыльнулся. — Это так же грубо, как и разговаривать во время просмотра фильма, — отметил он, явно глядя на неё, — Не мне тебе об этом говорить. Дара сверкнула глазами. — Ты даже не слушаешь. — Докажу обратное, дорогая моя, — он устроился поудобнее на диване, — Если бы я не слушал, как бы я смог использовать твою вульгарность, как свое преимущество? — Я не вульгарна! — Ох? Ты предпочитаешь термин сварливая женщина? Или же мегера? Её расческа мгновенно полетела в его маску, ударившись об щеку. Он разъяренно встряхнул головой. — Прошу прощения! Дара скрестила руки на груди, самодовольно ухмыляясь. — Это тебе за мегеру, олух. — Ты бросила свою расческу мне в голову. — Мимо тебя ничего не пролетает, да? — Дара Тёрнер! — V наклонился к ней, размахивая расческой между ними, — Ты бросила свою расческу мне в голову! Ухмылка Дары стала совершенно проказливой. — Оскорбишь меня еще раз, и я брошу её снова. V повернулся к телевизору, бросив расческу Дары на журнальный столик. — Ты всегда прибегаешь к насилию? — Беру пример с тебя, — ответила Дара, улыбнувшись, — А теперь заткнись, V. Разговаривать, когда люди пытаются смотреть фильм — это грубо, ты разве не знал? V досадно прорычал, но не сказал ни слова. Он отказался вестись на приманку, которая сидела слева от него. Он повернулся к телевизору, пытаясь сконцентрироваться на фильме, а не на женщине, радостно наблюдающей за ним из другого конца дивана… и, к несчастью, потерпел неудачу. После минуты попыток игнорировать её, он повернулся к ней, бросив на неё взгляд, которому явно недоставало тепла. — Бывают моменты, дорогая, когда я тебя терпеть не могу. — Взаимно. — Ты невозможна. — Ты невыносим. — Мегера. — Идиот. Продолжая в этом духе еще несколько минут, никто из них не желал заканчивать этот спор — и они наслаждались каждой его минутой. В самом деле, они наслаждались этим так искренне, что когда Рик и Ильза сказали друг другу «прощай», ни V, ни Дара, даже не вспомнили, что телевизор вообще был включен.