"Nothing Else Matters"

— Это нельзя повторить, — сказала Дара, как только они вошли в Галерею, — Хорошо, что я увязалась за тобой — они бы схватили тебя, если бы не я. — Не будь так горда собой, моя дорогая. Я услышал их, — сказал V, избавляя её от этих победных злорадствований, — И я бы сбежал намного быстрее, если бы был один. — Ты даже не обратил на них внимания, — доказывала Дара, — Ты возился с той книгой. Если бы не я, тебя бы взяли с поличным. — Ты действительно думаешь, что двое мужчин смогли бы задержать меня? Милая, ты слишком меня недооцениваешь. — Я не недооцениваю тебя, V…, но и не недооцениваю пистолеты, которые они наверняка прихватили с собой, — она направлялась к своей комнате, когда говорила, — Особенно учитывая политику Норсфайер относительно тебя — „Стрелять, а потом задавать вопросы“. Его губы слегка дернулись под маской. — Пистолеты меня не пугают. Она повернулась к нему с ухмылкой. — Ооо, послушай себя. Полагаю, этим ты надеешься произвести на меня впечатление, — она положила руки на бедра, — Вот все же, V… В тебя когда-нибудь стреляли? — Пока нет, — допустил V. — Вот почему пистолеты тебя не пугают. Когда в тебя выстрелят, и ты будешь истекать кровью, скажешь мне то же самое — и я буду чертовски удивлена. — Ты так говоришь, будто у тебя в этом есть опыт, но, боюсь, что ты слегка гиперболизируешь. Ты никогда не истекала кровью. Выражение лица Дары стало серьезным. — Да… не стоит говорить о том, что происходило в настоящем — стоит сказать о том, что было в первый раз, в прошлом. И поверь мне, V… первый раз… — она встряхнула головой, — Первый раз… это было ужасно. — Первый раз? — такой интонации она от него никогда еще не слышала — он говорил так, будто боялся потерять её раньше, чем встретит. — В тебя стреляли не один раз? Она сжала губы, заметно погрустнев. — Да, — тихо сказала она, — Не один раз. — Когда? Кто? Гнев в его голосе почти заставил её улыбнуться. — Это было давно, и все было немного лучше, чем сейчас — расслабься, V. Не о чем беспокоиться, — она остановилась, вздохнув, — И ты спрашивал, кто это был… Конечно, это был пальцейский. Неожиданно поймал меня и другого члена нашей группы. Но, как ты можешь догадаться, все обошлось. В её голосе была слышна старая боль, и V мог сказать, что она поведала ему не все. — Ужасные воспоминания, я уверен. — Одно из наихудших, что я имею, — подтвердила она, слабо улыбнувшись, — Тогда мне было всего шестнадцать. Все могло бы быть намного ужаснее, я легко отделалась… и выжила. А женщине, которая патрулировала вместе со мной, повезло меньше, — она сглотнула — с той ночи прошло больше десяти лет, но эти воспоминания до сих пор заставляют её страдать, — За всю свою жизнь я никогда не была так напугана, как в ту ночь. Я никогда не убивала сама — просто помогала другим. И вот я оказалась там, с пулей в боку, мертвой напарницей, и с пальцейским напротив меня, — еще одна пауза, а затем она подняла голову, — До сих пор не знаю, как мне это удалось —, но я убила его. В тот день это было самое жестокое и приносящее удовольствие убийство, которое я когда-либо совершала. — Прости меня, — сказал V, сожалея о таком повороте событий, — Я не хотел тревожить твои болезненные воспоминания. Полагаю, я должен признать, что пистолеты могли доставить мне массу проблем. Ты очень помогла мне сегодня, Дара. Прекрасно зная, что эта благодарность была только для того, чтобы успокоить боль от её воспоминаний, а не из-за того, что она помогла ему, Дара все же была благодарна ему за эти слова. — Я рада, что ты позволил мне пойти с тобой, V. Я бы беспокоилась намного сильнее, если бы осталась здесь. — Ты собираешься идти в постель? Она посмотрела на него, снова двинувшись в сторону своей комнаты. Этот ласковый вопрос вырезал бы все воспоминания о любой другой ночи, но не в этот раз — сегодня он поступил ужасно. Эта последняя казнь измотала его больше, чем любая другая, и Дара желала позволить ему побыть в одиночестве. которого он сейчас явно хотел. Фактически, это было желание, с которым она соглашалась. — Да… Я немного устала. Её рука опустилась вниз, прикрывая едва заметную выпуклость в кармане её пальто. Да… У неё были свои причины желать одиночества. Её облегчение было заметным, когда он слегка поклонился. — Приятных снов, моя дорогая. — И тебе, — она в последний раз улыбнулась ему и скрылась за дверью. Закрыв за собой дверь, она оперлась на неё. Она скользнула рукой в карман пальто и достала оттуда небольшую красную книгу, которую V оставил на тумбе в комнате той женщины. Чувствуя вину, она легко провела пальцами по кожаной обложке. Читать иль не читать… Вот в чем вопрос. Эта книга оказалась в её кармане совершенно случайно. Тихий голос в её голове говорил, что V не будет в этом заинтересован, если это не важно, но она не могла это игнорировать. Подозрения, что там может быть действительно важная информация. И соблазненная этим тихим голосом, она схватила книгу, когда V стоял к ней спиной, спрятала её, а затем выскользнула на балкон. В ретроспективе, она знала, что она не должна даже прикасаться к этой вещи; что она должна была оставить её там, где она лежала. V умышленно оставил её там…, а он ничего не делает без причины. Но дело сделано, и теперь эта книга в её руках. Бросив её на постель, она сняла пальто и быстро переоделась в безразмерную футболку и шорты. Упав на постель, она оперлась на спинку кровати и смотрела на книгу, пока надевала теплые носки. В конечном счете, она потянулась и взяла книгу. Все еще не решаясь, она крутила книгу в своих руках так, как это делал V. Наконец, она все же открыла её и рассматривала надпись на первой странице: Дневник: Доктор Диана Стэнтон. Исследователь. Проект „Ларкхилл“. Перечитав эти слова несколько раз, Дара вздрогнула и нервно вздохнула. Затем, перевернув страницу, она начала читать… «23 мая Это должно начаться совсем скоро. Я пришла в лабораторию и ознакомилась со всем оборудованием и персоналом. Кажется, что все здесь настроено на большее, чем на ту работу, которую я буду делать. Протеро выбрал для меня подопытных — примерно, сорок человек. Они должны прибыть сегодня вечером. Конечно, никто из них не будет использован мной, если я не приступлю к работе прямо сейчас. Ограничения в бюрократии утомляют день ото дня. Но все же, я очень взволнована. Это может быть рассветом новой эры. Ядерное оружие будет бессмысленно в мире, где один вирус может убить все население страны. 27 мая Комендант Протеро пришел в лабораторию вместе с отцом Лиллиманом — он, как мне сообщили, будет следить за нарушением правил и прав. Это заставляет меня немного нервничать… Хоть комендант и уверил меня, что проблем не будет, я не знаю, насколько я верю его словам. Полагаю, мы просто должны ждать. 2 июня С тех пор как нам дали зеленый свет, чтобы начать работать, прошло уже две недели. Подопытные противятся обработке, как и ожидалось. Их моральное состояние ухудшается с каждым днем. Я не должна быть удивлена, но так и есть. Я думаю — если бы эти люди знали, как они могут помочь своей стране… стали бы они вести себя иначе? Они такие слабые и жалкие, что я начинаю их ненавидеть. Они не сопротивляются, они просто пристально смотрят на тебя пустыми глазами. Разве они не понимают, что мы делаем? Разве они не понимают, что мы можем создать, когда закончим эти научно-исследовательские работы? 18 августа Умерло уже 60% из сорока восьми подопытных. Это как интригует, так и расстраивает. Первые четыре оставшихся подопытных полностью инфицированы — им осталось недолго. Но остальные пятеро подопытных подают больше надежд. Все же, мы не можем сказать, что у них есть какие-то различия с остальными, что касается эффекта вируса. Пока что нам известно, что вирус больше всего приживается у мужчин. Женщины, тем не менее, не показывают никакой повышенной активности. Надеюсь, что выжившие дадут нам больше ответов. 2 сентября Теперь остались только пятеро подопытных. Два мужчины и три женщины, которые противоречат моим выводам в записи за 18 августа. Мужчина в камере номер Пять — особенно увлекательный случай. Он физически непримечателен. Нет никаких клеточных аномалий, ничего отклоняющегося от нормы. Пятый подопытный, кажется, испытывает своего рода психическое отклонение. Я не уверена, является ли это психозом, или же это всего лишь побочный эффект от продукта. Все же скажу, что он будто смотрит сквозь тебя, и от этого становится… холодно. Лиллиман даже не подходит к его камере — он ведет себя так, будто в Пятой камере живет сам Дьявол. Я вижу, как он крестится каждый раз, когда проходит мимо этой камеры, и это меня существенно забавляет. Но, несмотря на несправедливость к нему, в Пятом есть что-то, что меня очень интригует. 8 сентября Неделю назад, Протеро позволил Пятому ухаживать за садом, и результаты поражали. Удивительно, как он он оказался опытен в этом деле, не говоря уже о том, что это, кажется, успокаивает его. Протеро не хотел допускать Пятого к химикатам, но приложив немного усилий, мне все-таки удалось уговорить его. Теперь этот ублюдок в восторге. Наши результаты увеличились вдвое. Пятый выращивает розы. Прекрасные, ярко-красные розы. 18 сентября Пятый продолжает давать мне надежду. Он не показывает никаких привычных патологий, как показывали другие подопытные. Тем не менее, я нашла в его крови несколько клеточных аномалий, которые мне неизвестны, и кажется, они вызвали непредвиденные мутации. Первые тесты показывали, что Пятый был генетически непримечателен. Это поразительный результат, и мы уже близки к успеху, которого мы достигнем с помощью Пятого. Мутации представляли из себя наглядные аномалии в кинестезии и рефлексах — Пятый не только стал сильнее, чем может быть, он так же показывает изумительную ловкость и скорость. Теперь рядом с ним даже Протеро выглядит больным. Так же стоит упомянуть о продвижении психоза. Пятый говорит, что не помнит, кто он, и откуда. У нас все еще нет подтверждения того, что наш продукт является причиной этого отклонения, но так это, или нет, это ничего не меняет. И кроме того, неважно, кем он был. Важно то, кто он сейчас — средоточие нашей мечты, надежда на то, что все было не напрасно. 25 сентября Мы сделали это! После четырех месяцев, благодаря партии подопытных, мы наконец разработали вирус, который обеспечит безопасность нашей страны для будущих поколений. Я была права, когда сказала, что Пятый был ключом — в его крови содержались последние важные компоненты, без которых мы никогда не смогли бы завершить необходимый генетический код. Более того, Протеро хочет, чтобы мы начали работу над вакциной, в случае любых происшествий. Вероятно, это хорошая идея. У меня такое чувство, будто Пятый снова может понадобиться для работы, и потому завтра я начну новые тесты. 5 ноября Я была там, когда это произошло. Это началось около полуночи. Первый взрыв разворотил весь медицинский корпус, заполнив пространство густым черным дымом. Мы потеряли половину всего персонала. Это было ужасно. Я была одной из тех счастливчиков, кому удалось выбраться через аварийный выход. Повсюду были крики. Повсюду. Думаю, я ненавижу этот звук. Вся центральная часть лагеря пылала в огне. Люди бежали куда глаза глядят. У нас было достаточно времени, чтобы унести ноги до того, как прогремел второй взрыв. Вся моя работа пропала! Я стояла там, потрясенная, и пыталась понять, как это могло произойти, а потом увидела его. Это был Пятый. И в этот момент, я поняла. Это была моя вина. Протеро был прав. Химикаты — аммиак, удобрения… он превратил их в взрывчатку. За его спиной пылал огонь, который скрывал его лицо в тени. Но я знала, что он смотрит на меня. Он смотрел прямо на меня. Я могла чувствовать упрек в этом взгляде… обвинение. Господи… как же он смотрел на меня. 23 декабря Теперь у него есть имя — у вируса, над созданием которого я так тяжко трудилась. Никогда не думала связывать его имя с тем, что случилось. Они назвали его „Сэнт Мэри“, и он распространялся по всей Англии, подобно лесному пожару. Боже мой… что я наделала? Они лгали мне. Я была слепа и не видела этого… Они использовали меня и мои исследования… И теперь, десятки тысяч людей нашей страны умирают, или уже мертвы. Протеро знал. Он должен был знать. Вот почему он так настаивал на создании вакцины… Я гадаю, сколько еще людей должно умереть, чтобы количество было достаточным для достижения их цели? Как я собираюсь жить с этим? Как я могла предположить, что-то, над чем я работала, будет убивать моих земляков? Иногда я думаю, что хочу умереть. Жаль, что взрыв Пятого не поглотил меня в тот день, потому что я никогда не хотела бы знать о том, что произошло…» Она не должна была прикасаться к этому дневнику, но и не могла сожалеть о том, что сделала это. Теперь она знала… Теперь она поняла… Желудок Дары скрутило. Она подумала, что она вероятно сошла с ума.