После...

Не бечено!!! Улицы Токио были залиты солнечным светом. Лучики света отражались от окон домов, стекол проезжающих автомобилей, зайчиками скользя по всем поверхностям и людям. Некоторые прохожие неожиданно для себя начинали улыбаться, другие недовольно хмурились и, прикрывая ладонью глаза, спешили дальше, по своим делам. В отличие от ночного города, днем Токио был наполнен жизнью, смехом, голосами. Я прикрыл глаза, останавливаясь прямо посреди тротуара. Я уже и не помню, когда в последний раз так гулял. Не просто спешил куда-то, не наслаждался редкой минуткой перерыва, а действительно гулял. Понимал: теперь спешить некуда. Нигде нет важных дел. Да, я понимал, что вскоре это безделье мне наскучит, но сейчас хотелось просто наслаждаться жизнью, ощущая ни с чем не сравнимое облегчение. Этот мир прекрасен. Неужели мне нужно было умереть для того, чтобы осознать это? Я грустно усмехнулся, все разумные мысли, как обычно, приходят слишком поздно. - Но так слаба душа без тела… Пробормотав себе под нос эту нехитрую фразу, я все же двинулся дальше. Легкость куда-то исчезла, уступив место вновь заработавшему разуму. На какой-то миг я будто вновь вернулся к прежнему состоянию. Просто шел вперед, машинально огибал людей – хоть они меня и не видели, и даже не ощущали. Привычки, что были при жизни, оставались со мной. Хоть я и прочувствовал все прелести бестелесного существования, вроде отсутствия бумажных цепей закона и стен, но сложно было осознать то, что больше в этом мире ты изменить ничего не можешь. Да, я смог прикоснуться на долю секунды к тому мафиози, что стрелял в Гокудеру. Но сколько бы я больше не пытался – не получалось. Я не чувствовал тепла солнечных лучей, падающих мне на лицо, не мог прикоснуться к дереву, растущему у самой дороги. Задумавшись, я бесцельно бродил по таким знакомым улицам, пока не свернул в незнакомый мне район. Остановился, вырываясь из паутины мыслей, огляделся. - Кажется, я дошел до окраин, - вслух подумав это, я уже осторожней двинулся вперед, настороженно оглядываясь. Обшарпанные стены домов, мусор вдоль увядших в тени невысоких строений газонов. Тут весна не чувствовалась совсем. Казалось, что здесь даже природа поддалась унынию безродных людей, вынужденных жить, как в помойке, среди моральной грязи и ругани. В таких местах всегда обитали банды уголовников, словно крысы грызущиеся за кусок послаще. Эти люди никогда не выходили на свет, не привлекали внимания мафиозных Семей. Если они случайно вставали на дороге мафии, их просто давили, как тараканов, особо не задумываясь о последствиях. Никто и никогда не пытался защищать местных жителей. Почему-то только сейчас я задумался об этом, и мне стало неожиданно противно. Неоднократно Вонгола проделывала подобные вещи, и ведь жизни «крыс» не учитывались даже в отчетах. Короткая пометка в пару слов, не больше. И я всегда свободно пролистывал это, даже не задумываясь, что за каждой такой строчкой стоит пара жизней людей, погнутых миром, оказавшихся не в том месте. Раздался женский крик. Я встрепенулся и направился в ту сторону, на краткий миг даже забыв, что ничем не смогу помочь. Практически выбежал из-за угла, и остановился, распахнув глаза. Двое мужчин пробежали мимо меня, один даже коснулся рукой плеча, но ладонь попросту прошла сквозь мою одежду. А на грязном асфальте, в тени здания, лежала молодая, красивая женщина лет двадцати пяти. Кровь медленно окрашивала ткань серой одежды в неприглядный бурый цвет. Пересилив себя, я подошел ближе, присел на корточки рядом с ней. Грудная клетка рвано вздымалась, женщина была еще жива. Взгляд темных глаз был обращен куда-то в пустоту, прямо сквозь меня. Разумом я осознавал, что если бы помощь пришла прямо сейчас, ее еще можно было спасти. Рана не так серьезна, но крайне болезненна. Вскоре она умрет от кровопотери, еще раньше – потеряет сознание от болевого шока. Был бы тут врач, он бы справился… Я даже вскочил, огляделся – вдруг!.. Но нет, никого, кроме меня тут не было. Никто не спешил на помощь. Хотелось просто взвыть от отчаяния и собственного бессилия, но я сдержался. Отошел в сторону и сел на асфальт, прислонившись спиной к стене дома. Холода бетона я не чувствовал, но опора была. Солнце начало медленно клониться к горизонту. Стекла окон отражали алое зарево заката, что бушевал в небе. Закрыв глаза, я прислонился затылком к стене. И не сразу понял, что чего-то не хватает. Тихого, прерывистого дыхания женщины. Все кончено? Я с каким-то мазохизмом подобрался ближе к женщине, вглядываясь в ее опустевшие, потухшие глаза. Смерть не пугала, пугала беспомощность. - Я… Когда сзади раздался мелодичный женский голос, я резко обернулся. И удивленно оглядел говорившую. Став духом, она словно еще более помолодела. Теперь мы выглядели ровесниками. Темные, почти черные волосы уложены в аккуратную прическу, большие темно-карие глаза распахнуты от удивления. Удивительно тонкие руки с красивыми длинными пальцами, как у музыканта, нерешительно сжимали подол серого платья, едва достававшего до колена. Я встал на ноги, выпрямился и мельком оглядел себя, но пыли и грязи на своей одежде не обнаружил. - Я умерла?.. Пора было брать дело в свои руки. Не знаю, почему, но я не хотел сейчас оставлять ее одну. Не хотел оставаться один. Какой может быть ответ на этот вопрос? Несколько секунд молчания, и вот я, едва слышно вздохнув, кивнул. Но не было ожидаемого шока, паники. Женщина окинула взглядом свое теперь уже точно мертвое тело, на миг прикрыла глаза, и отвернулась. - Ясно. Я подошел ближе, положил ей руку на плечо, отстраненно удивившись тому, что у меня это получилось – рука не прошла сквозь хрупкую фигурку женщины, я даже почувствовал тепло. И только теперь заметил, что ее трясет. Повинуясь секундному порыву, обнял ее, прижал к себе. Темноволосая держалась всего пару ударов сердца. После, не выдержав, прижалась ко мне, громко, искренне плача. Сжала руками ткань моего пиджака, прижалась лбом к груди. Я придерживал ее, неожиданно расслабляясь от ощущения доверчивого тепла.

***

- Аки, а чем ты занималась… - «до того, как ты умерла», хотел сказать я, но не смог. Впрочем, Миято и так меня поняла. - Я была учителем музыки в средней школе, - мягко улыбнулась она, откидывая непослушную прядь с лица. – А ты? Токио вновь затих, за полчаса пути мы встретили только трех человек, спешащих по домам. Красивая и такая яркая луна пыталась бороться с фонарями большого города, но меркла. А жаль. - Я был мафиози. Какой смысл скрывать это, когда уже умер? Хотелось хотя бы после смерти быть искренним, не прятать лицо и поступки. К тому же, я не чувствовал стыда за свою судьбу. Быть мафиози, это как быть офисным работником, только сфера деятельности другая, более опасная. - Ясно, - вновь коротко произнесла Миято, и как-то по особенному улыбнулась. Нежно и немного печально. Некоторую часть пути мы преодолели молча. Она оглядывалась по сторонам, пытаясь отпечатать в памяти всю красоту жизни. Я – раздумывал о странности жизни. Миято старше меня на четыре года – ей оказалось двадцать шесть. Я никогда не задумывался, что могу влюбиться в кого-то, кроме Киоко. Но время шло, а наши отношения не развивались. Да, однажды я все же нашел силы и признался ей в своей симпатии. Она даже ответила взаимностью. Но ничего так и не получилось. Слишком много сил отнимала Семья. Честно скажу, я даже изменял ей, когда того требовали дела Вонголы. Мне было стыдно, когда я видел привычную улыбку и какую-то покорность у Киоко. Но я ничего не мог сделать. Я даже решился отпустить ее, если она захочет… Но умер. Не успел сказать ей об этом. - Скажи, что за дело ты хотела выполнить перед тем, как уйдешь? - Я хотела повидаться с дочкой, - негромко ответила Аки, все так же не поворачиваясь ко мне. – Знаешь, я совсем не представляю, что будет там, куда меня так тянет. И поэтому хочу еще раз… хоть раз навестить ее. - Она живет отдельно от тебя? И осекся, заметив странный, полный затаенный боли взгляд. - Она умерла два года назад.

***

Асфальтовая дорога превратилась в тропинку, упираясь в небольшую калитку. Пройдя сквозь железную решетку, я остановился, оглядываясь. Здесь, на кладбище, царила непривычная тишина. Я привык жить в большом городе, где даже ночью тишиной называлось время, когда то и дело раздавался шум проезжающих автомобилей, периодически слышался смех молодежи, задержавшейся допоздна… Здесь же самым громким звуком оказалось шуршание листьев из-за слабого ветра, а источником света была луна. Фонари не работали, или же были специально отключены, не знаю. - Идем, - Миято мягко улыбнулась и первой двинулась вперед по уже заученному маршруту. Я кивнул, хоть она уже не видела этого, и направился вслед за ней. Аки вглядывалась в полумрак впереди, а я смотрел только на нее. Интересно, если бы мы встретились при жизни, я бы обратил на нее внимание? Или же прошел бы мимо, загруженный своими проблемами, а она даже не повернулась бы, тяжело вздыхая по своей дочери, и тут же мягко улыбаясь, думая о своих учениках? Как же много мы упускаем, это я только сейчас понял. Мы решаем что-то одно, возможно, не так уж и значимое, и упускаем другое, так необходимое. - Аки, я… - Мы пришли, - она остановилась и обернулась ко мне, как бы ища поддержки. Я подошел ближе, так естественно обнимая ее за плечи одной рукой, позволяя ей прижаться к себе. Вместе с ней оглядел небольшой могильный камень. Милая девочка четырех лет смотрела на меня с фотографии, улыбаясь такой знакомой улыбкой. - Ты знаешь, ее отец покинул нас сразу, как только узнал о моей беременности, - Аки не отстранилась, положила свою ладонь поверх моей руки, обнимающей ее. Такая хрупкая, нежная. Казалось, что мы знакомы вечность, и эту вечность влюблены друг в друга. – Я растила ее одна, и Хана часто оставалась дома, когда я была на работе. Она не боялась одиночества, как мне казалось, только каждый день встречала меня на пороге, радостно улыбаясь. Рассказывала мне, как прошел день в садике, что она узнала нового… Миято провела рукавом по лицу, вытирая невольные слезы. Я невольно поджал губы, осознавая, что у нее не было денег на то, чтобы нанять ей няню, или же заплатить соседке, чтобы та приглядела за девочкой. - Из садика ее забирала соседка – ее ребенок ровесник Ханы, и был в одном садике с моей девочкой. Я не перебивал ее, понимал, как ей важно выговориться. Хотел узнать, что произошло, и боялся это услышать. - В один день Хана не вышла меня встречать, из комнаты не доносилось ни звука. Я испугалась, - по щекам женщины текли слезы, их она уже не пыталась скрывать. Но губы вновь сложились в нежную улыбку. Она не сводила взгляда с фотографии. – Прошла в квартиру, и увидела ее… Хана лежала возле кровати, свернувшись клубочком. Такая маленькая, такая беззащитная. Врачи сказали, что у нее неожиданно произошло обострение астмы. А меня не было рядом. Никого не было рядом! Аки закрыла руками глаза, ее трясло. Я сильней сжал пальцы на ее плече, хотя бы так выказывая свою боль. Я словно почувствовал себя на ее месте, хоть это и казалось мне невозможным. А затем боковым зрением заметил какое-то движение. Поднял голову, вгляделся, и неожиданно для себя самого улыбнулся. - Знаешь, Аки, а ведь Хана все еще ждет тебя. Миято недоверчиво отняла руки от лица, и замерла, глядя на девочку, рукой держащуюся за собственный памятник. Она смотрела прямо на нас, испуганно расширив глаза. - Она не хочет, чтобы ты плакала, - улыбнувшись, я протянул свободную руку к девочке, стараясь улыбнуться как можно мягче. – Иди к нам, Хана-чан. Темноволосая девочка тут же, словно ждала только этого, направилась к нам. Последние шаги преодолела бегом, повисая на шее у специально наклонившейся мамы. Аки подхватила дочку на руки, покрывая ее лицо беспорядочными поцелуями. Прижимала к себе, как самое важное сокровище. Впрочем, Хана и была самым настоящим сокровищем для нее, Миято Аки, никогда не знавшей настоящей любви. - Тсуна… - я удивленно посмотрел на оробевшую вдруг Аки. Она уже опустила девочку на землю, и теперь смотрела прямо на меня. Хана улыбалась, сцепив руки за спиной. – Спасибо тебе. И прежде, чем я успел что-то ответить, подалась вперед. Моих губ коснулось теплое дыхание, сменившееся легким поцелуем, и тут же женщина отстранилась, искренне и невероятно красиво смеясь. А после они исчезли. Миято Аки, и Миято Хана. Красивая женщина с доброй улыбкой и сильным характером, и маленькая девочка, дождавшаяся, наконец, свою маму. - Больше не расставайтесь. Шепнув пустоте, я развернулся и, не оборачиваясь, направился на выход с кладбища. В глубине сердца появилась какая-то пустота, но я был действительно счастлив за них.

***

- Помоги мне… - тихо шептал он, протягивая трясущуюся руку в сторону высокого шатена, окутанного таким красивым оранжевым пламенем. – Не удивляйся тому, что я вижу тебя. Я… впущу тебя в свое тело, уступлю его тебе. Но помоги мне, я… мы должны выжить!.. Тсунаеши неуверенно кивнул, приблизившись к истекающему кровью парню. Прикоснулся к его вытянутой руке, и исчез. Через минуту из горящего магазинчика вывалился парень с длинными русыми волосами, челка скрывала его глаза с расширенными от боли зрачками. Сделал пару шагов, и упал на асфальт. К нему тут же подбежал молодой пожарный. Приподнял за плечи, прислушался к дыханию. - Скорую сюда, скорей!