Шестнадцать

На приветственную вечеринку по случаю возвращения Намджуна, которую решили устроить в каком-то барбекю-ресторане, Джин не пошел, сославшись на дела. И вопреки своим же словам остался дома, потому что никаких дел у него не было и в помине. Просто он не мог даже представить, во что превратится его сердце, если он еще раз увидит Намджуна и эту его Кристин вместе. Она показалась ему милой, дружелюбной, совсем не во вкусе Намджуна, если быть честным. И от этого становилось только тяжелее. Потому что если Намджун обратил внимание на девушку не в его вкусе, значит было что-то, что зацепило его, значит, это было серьезней некуда. Если бы не учеба и подработка, он бы заперся в квартире, спрятался, как улитка в раковину, чтобы отгородиться от всего мира. Хотелось завернуться в одеяло с головой, кусая губы, и прокручивать в голове снова и снова одни и те же мысли, которые никак не хотели исчезнуть, оставить Джина в покое. Он пытался понять, когда же началось это сумасшествие. Он не чувствовал себя ни брошенным, ни преданным. Он был скорее обманутым. И совсем не Намджуном, нет. Потому что тот ничего Джину не обещал, не должен был. Более того, Джин сам ему ни о чем не говорил, держа все в секрете. Так что то, что Намджун мог рано или поздно найти себе кого-то, было лишь вопросом времени. Джин даже иногда задумывался, что же будет, когда тот все же начнет встречаться с какой-то симпатичной девушкой, возможно, даже женится на ней… А он так и останется в стороне, наблюдая за всем этим… В его воображении это не было и на треть так больно, как оказалось в реальности. Единственно виноватым в этой ситуации был сам Джин. Когда Намджун сказал, что возвращается в Корею, Джин, наконец, решился с ним поговорить, признаться, чтобы перестать строить никому не нужные замки, избавиться от своей зависимости от Намджуна. Пан или пропал. Хотя о каком пане можно было говорить, если у него не было никаких шансов, пусть даже эфемерных и призрачных. Он чувствовал себя разбитым на мелкие осколки, как дорогой хрусталь. В груди, вместо дохлых птеродактилей, завелся одинокий кит, плачущий и зовущий кого-то, хоть кого-нибудь. Джин вспомнил пост, который когда-то давно видел в интернете. Он был об одиноком ките, пение которого было совершенно не в той тональности, которая нужна была для того, чтобы его могли услышать другие киты. Поэтому, сколько бы он не звал, никто не приходил к нему. Так, наверное, и он, только он сам предпочитал молчать. Но кит в груди жил своей жизнью, он жалобно и надрывно пел-плакал, а Джин лежал на кровати, свернувшись в позе эмбриона. По своей собственной дурости он посмел влюбиться в Намджуна, посмел желать то, что ему не принадлежит. Он осмелился хотеть его себе, всего с потрохами, плохими привычками, корчащего дурацкие рожи, когда они начинали беситься и подпевать знакомым песням… хотел, хотя это было неправильно. Их познакомил Юнги. Это сейчас он был успешным диджеем на радио, выходя в эфир под псевдонимом Suga, а тогда он был лишь никому не известным андерграундным реппером с глупым сценическим именем Gloss. В тот день он пригласил его и Чонгука на концерт его приятеля. Ему всегда казались дурацкими псевдонимы всех этих приятелей Юнги. Так что когда вышедшего парня с дредами, собранными на затылке в подобие хвоста, объявили Реп Монстром, Джин не смог сдержать усмешки. Потому что Реп Монстр? Серьезно? Но Джин изменил свое мнение в ту же секунду, когда парень начал начитывать текст. Джин тогда, наверное, краснел, как помидор, радуясь, что в маленьком зале было темно. Потому что таким голосом нужно было нашептывать пошлости любовнице, ласково и вкрадчиво, словно заманивая в сети, а не реп читать. Потом его голос стал громче, и стало ясно, что у него безумно красивый бас, почти без хрипотцы, а это редко встречается. Этот голос обволакивал, заставлял следовать за собой, как за гамельнским крысоловом, только флейта ему не нужна была совсем. На протяжении всего выступления Джин простоял с открытым ртом, как и Чонгук, хотя последний всегда был довольно впечатлительным. Юнги на них тогда смотрел с деловитой усмешкой и лисьим прищуром, которые только у него получаются. Тексты Реп Монстра были… живыми, они кричали, требовали к себе внимания. Они были агрессивными, нецензурными местами, но к ним нельзя было относиться равнодушно. Они либо не нравились, либо ты влюблялся в них, едва услышав. После выступления Юнги привел Реп Монстра к ним, чтобы познакомить. Тот представился Намджуном и оказался на два года младше Джина. И в жизни он был совсем не таким, как на сцене. Во время выступления он показался Джину высокомерным, дерзким, знающим, чего он хочет и как этого добиться. Он заражал своей энергетикой всех в небольшом зале. В жизни же Намджун оказался вежливым, добрым малым, немного неуклюжим (но не настолько, как сам Джин), очень умным и начитанным, а еще у него оказалась очень заразительная улыбка. Постепенно их компания начала расти. К Юнги, Джину и Чонгуку присоединился Тэхен, друг последнего, на тот момент учившийся в той же школе, но на класс старше. Затем появился Намджун, который со временем привел Хосока, гордо и самопровозглашенно называющего себя их единственной надеждой не помереть от скуки. И последним в их небольшом кругу появился Чимин, ровесник Тэхена, которого привел в компанию Хосок. Если до этого своими лучшими друзьями Джин мог назвать Юнги и Чонгука, который был младше него аж на пять лет, то с течением времени между ним и Намджуном наладились близкие дружеские отношения. Они часто созванивались и переписывались, Джин бывал почти на каждом его выступлении и знал все его песни. Они часто прогуливались только вдвоем, бродили по улицам ночью, сидели на качелях на детской площадке в каком-то парке. Чаще всего говорил Намджун, а Джин слушал-слушал-слушал, потому что ему действительно это нравилось. Когда же дружба переросла в сумасшедшую влюбленность, чертову зависимость, он не мог сказать точно. Потому что не знал, произошло ли это, когда он услышал голос там, в маленьком зале клуба, в подвале. Или это произошло позже… Но факта это не изменяло. Он был влюблен в Намджуна, погряз в этом гребанном чувстве по гланды, как в огромной луже говна. И он не смог бы выбраться из нее, даже если бы захотел. Он позвонил на работу, сказав, что заболел и возьмет неделю отгулов, и остался дома, не вылезая из кровати сутками, почти ничего не ел. Все, что он делал, это дремал, балансируя на грани сна и яви. В общем чате часто что-то писали, но Джин игнорировал все сообщения. Он сам себе казался жалким, жалеющим себя ни на что не способным слабаком. Но он не то чтобы не хотел, он просто не мог пересилить себя. Потому что, если бы он мог, он бы с радостью повернул время вспять и вообще не пошел в тот треклятый клуб, и тогда он бы, возможно, и вовсе не знал свое личное проклятие по имени Ким Намджун. На третий день его затворничества ему позвонил Тэхен. Его голос звучал слишком убитым, чтобы Джин мог его послать. Поэтому через час он сидел на кухне Джина, обнимая ладонями обжигающе-горячую чашку с чаем, хотя на улице стояло жаркое лето. Тэхен сидел и с потерянным видом уставился на узоры дерева на столешнице, а Джин не торопил его с разговорами, чтобы не сделать еще хуже. - Хен, ты же знаешь про Хоби-хена, верно? – тихо, почти шепотом, спросил он. Его плечи поникли, а голова опустилась еще ниже. Джин кивнул и тихо согласился. О том, что Тэхен был влюблен в Хосока, знали все в компании. Кроме самого Хосока. По крайней мере, так это выглядело. Тэхен почти постоянно находился в компании Хосока, или Хоупа, как называли его в компании, и Чимина. Первый сейчас учился на последних курсах хореографического, куда вслед за своим бывшим репетитором поступил и Чимин. Все втроем, когда собиралась компания, именно они были теми, кто никогда не давали скучать, вечно шутя, кривляясь, танцуя, проделывая нечто такое, что даже их главный циник Шуга негромко посмеивался, щуря свои узкие глаза до щелочек. Но часто Хосок, словно специально, игнорировал Тэхена, в очередной раз или тискаясь-обнимаясь с Чимином, или сходя с ума от безумной идеи, и совершенно не замечал грустного взгляда в свою сторону. В такие моменты на Тэхена невозможно было смотреть. Потому что такой концентрацией тоски и уныния во взгляде можно было убить лошадь, и никакого никотина не потребовалось бы. - Хен, может, я что-то не так делаю? – Тэхен оторвал взгляд от столешницы и посмотрел ему в глаза. Джин не смог долго смотреть в ответ, наверное, потому что ему и собственного уныния хватало с головой. - Наверное, тебе стоит все же с ним поговорить? – неуверенно начал Джин, но тут же замолчал, заметив, как скривилось его лицо, а тонкие пальцы сжались на чашке сильнее. - Нет, тогда он точно будет смотреть на меня с жалостью, а я этого не хочу! – Тэхен почти закричал, но тут же стушевался, снова уставившись на стол. – Только не от него… Он очень добрый и заботливый, и я скорее сдохну, чем позволю ему волноваться обо мне из жалости… Джин его понимал, как никто другой. Тэхен боялся, что Хосок или оттолкнет его и все, конец дружбе, либо будет жалеть. И Джин не мог решить, что из этого хуже. - Но он иногда такой ласковый, обнимает меня, за руку берет… Я его совсем не понимаю… - Тэхен почти заскулил, отставив чашку подальше, и положил подбородок на сложенные руки. Он внимательно посмотрел на Джина, который протянул руку, чтобы погладить его по волосам. – Хен, ты же любишь Намджуни-хена? Рука Джина замерла на полпути, а сам он выглядел так, словно привидение увидел. А он думал, что скрывал это достаточно хорошо. Он не смог держать невеселую улыбку. – Тебе наверняка тяжелее, чем мне, - немного виновато продолжил Тэхен, все так же не сводя взгляда с Джина. Тот за три дня похудел, наверное, так, как не худел в ту пору, когда казался себе чересчур круглолицым, да и бледным был таким, что мертвец бы позавидовал. - Все нормально, Тэ, правда, - Джин все же погладил его по волосам. Если Хосок все же вытащит голову из задницы, то ему повезло с таким, как Тэхен, в этом Джин был уверен. Они посидели еще немного, почти не разговаривая, думая каждый о своем, пока Тэхен не поднялся со своего места. - Я пойду, наверное, - он неловко усмехнулся своей квадратной улыбкой, - спасибо, что позволил прийти. - Конечно, - Джин приподнял один уголок губ в подобии улыбки, когда они стояли уже возле входной двери. Неожиданно Тэхен шагнул ближе к нему, ухватившись рукой за его предплечье, и осторожно, почти целомудренно, коснувшись его губ своими. Джин даже не двинулся с места, впав в оцепенение. Тэхен отстранился, внимательно посмотрев ему в глаза, и Джину почему-то в голову пришло сравнение с бездомным щенком. - Если бы хен не был влюблен в Намджуни-хена, я бы с радостью постарался забыть Хоби-хена в твоих объятьях, - серьезно сказал он. Его ладонь скользнула ниже по руке Джина, обхватив его запястье. – Джин-хен, она очень похожа на тебя, ты знаешь это? Только ты все равно лучше нее. - Возможно, - тихо ответил Джин, положив руку на его плечо. - А мне кажется, что Хосок не такой тормоз, каким хочет казаться. - Надеюсь, - Тэхен чуть улыбнулся и ушел, оставив Джина снова наедине со своими мыслями и так и не тронутой чашкой чая.