Шестнадцать

Чонгук часто охреневал от жизни, действительно часто. Возможно, это происходило в силу его возраста, в котором он сейчас находился. Он в свои девятнадцать чувствовал себя чем-то посередине между взрослым и ребенком. Чонгуку еще многие вещи из взрослой жизни казались возмутительно неправильными и несправедливыми, но и по-детски наивным его тоже уже нельзя было назвать. Во время подобных приступов охреневания он мог подвиснуть, как старый компьютер, оперативная память которого не справляется с объемом заданных ему пользователем задач. В такие моменты он выглядел очень забавно с его широко раскрытыми глазами, нечитаемым взглядом и приоткрытым ртом. Раньше Тэхен никогда не упускал шанса постебаться с этой его особенности, пародируя выражение лица Чонгука. Последний часто дулся сначала, потом перестал обращать на это внимание. Хотя возраст здесь тоже фактором был весьма относительным. Чонгук привык общаться с людьми старше него, так что когда дело доходило до общения со сверстниками, он чувствовал себя намного старше и умнее них. А это, надо сказать, было не очень приятно. Но это особо и не волновало Чонгука, потому что у него были крутые хены, которые словно взаправду были старшими братьями. Конечно, у каждого из них были свои отрицательные стороны, но с этим вполне можно было смириться. Джин-хен, самый старший хен и самый первый, с кем познакомился Чонгук, вел себя, как курица-наседка. Из них всех он готовил вкуснее всего и умудрялся помнить все мелочи о них всех, даже кто сколько ложек сахара кладет в чай или кофе. Правда, он и всыпать мог по первое число… Шуга-хен был крутым репером, настоящим мужиком, скептиком и циником, правда, каких поискать, но за офигенную начитку тихим шепелявым голосом его можно было за это простить. Как и за то, что он был очень умным и если и идти к кому-то за советом, то именно к нему. Еще одним крутым мужиком, репером от Бога, был Намджун-хен. Он тоже был дофига умным. В отличие от Юнги-хена, он мизантропией не страдал, и поэтому найти с ним общий язык было намного проще. Но у него были и минусы. Шутки у него были какие-то заумные, так что смеялся с них, в основном, только Джин-хен. А еще при любом удобном случае он утыкался носом в свой телефон, запихнув в уши наушники. Хоуп-хен был слишком энергичным (нет, серьезно, у Чонгука иногда складывалось впечатление, что у него моторчик в одном месте, вечный двигатель, мать его), но в то же время он был одним из тех людей, которые всегда выслушают и постараются помочь. Или хотя бы поддержать морально. Тэхен-хен был просто странным. В его голове припеваючи жило целое полчище тараканов, со своим казино, блэкджеком и шлюхами. И его это вполне устраивало, судя по всему. А Чимин… С надоедливостью Чимина мириться было сложнее всего. Потому что он был, как банный лист, как пиявка, которую отодрать от себя было крайне сложно. Когда Чимин только пришел в их компанию, он старался держаться поближе к Хосоку. И это было понятно – тот был тем, кого он знал лучше, чем остальных. Потом он восхищался Намджуном и Юнги, ведя себя иногда, как гребанная фанаточка. К первому у Чимина со временем восхищение постепенно переросло в уважение, а вот что касалось второго… Чимин какое-то время подшучивал над Шугой, над его ворчливостью и ленью, а потом отчаянно добивался какого-то признания от него. Чонгук на эти потуги смотрел с большим скептицизмом, потому что просто так признания Юнги не добиться. Чонгук сам его почти полгода добивался, и то при помощи Джина. А потом, совершенно неожиданно Чимин переключился на него. Подсаживался к нему постоянно, улыбался по-дебильному так, старался быть заботливым полезным хеном, что у Чонгука, едва ли не главного сладкоежки после Юнги, сводило зубы от приторности и розовых соплей. Джин в такие моменты улыбался и умилялся на пару с Хосоком, а Чонгуку хотелось либо сбегать в туалет и блевануть чем-то розовым с блесточками, либо врезать Чимину, скажем, по носу. Или в глаз. Да, в глаз было бы в самый раз. И все было бы ничего, если бы эта странная забота и попытки расположить к себе не начали принимать странный оборот. Чимин постоянно лез к нему обниматься, то руку на плечо положит, то смотрит на Чонгука не то с нежностью, не то с чем, то расстроится, приговаривая «Чонгукки меня не люуубит! Тэхен-а, он меня обижает!» Как-то раз, когда они всей компанией собрались выпить. Чонгук запомнил только потому, что ему удалось стянуть немного выпивки из-под носа мамочки-Джина, пока тот не видел. Чимин вообще охренел и попытался Чонгука поцеловать. Еще трезвый Чонгук его отшил весьма жестко, отчего тот потом всю оставшуюся ночь ходил грустным и кидал на Чонгука взгляды побитого щенка. На него они, понятное дело, не действовали, но в голове чонгуковской зазвонил тревожный звоночек, как от колокольчика. Да что там, это был не колокольчик, а целый колокол, колоколище! С Чимином явно было что-то не так, и Чонгук это прекрасно понял в ту ночь. И это его даже пугало. Потому что Чонгук вроде как убежденный натурал. А то, что он девочек стесняется страшно, так в этом ничего такого нет. И то, что он иногда подвисает на чиминовских накаченных руках и заднице, так это он завидует по-белому. Да и кто не заглядывался на задницу этого чертового пусанского качка?! Тот просто не видел ее! К радости Чонгука, непонятных поползновений со стороны Чимина больше не было. Он даже стал более-менее терпимым, сладости Чонгуку покупал, да и шутки у него смешнее стали. В общем, он стал бесить Чонгука куда меньше, но это совершенно не значило, что Чонгук стал относиться к нему как к хену (а так он его никогда не называл и называть не собирается, не заслужил потому что). Скорее наоборот. Все издевки, которые доставались в равном количестве всем друзьям, теперь в основном, доставались только Чимину. И любой другой человек на его месте уже давно бы послал Чонгука, но Чимин не посылал. Злился, обижался, но не посылал. И это была еще одна загадка вселенной, думая о которой операционная система мозга Чонгука подвисала.