Исключительный дефект

Точка 11

Сущность Криса оставалась для всех тайной. Только Чонин знал, что Крис — омега. Все прочие искренне полагали, что Крис — альфа. Этому немало способствовал природный запах Криса, надёжно отбивавший интерес к нему у всех поголовно. Крис поначалу хотел сообщить правду руководству университета, но Чонин с этим не согласился. Во-первых, у Криса могли возникнуть проблемы из-за обмана — вплоть до отчисления и возвращения в Канаду; во-вторых, даже если бы проблем удалось избежать неведомым образом, Криса переселили бы к омегам, и это не осталось бы незамеченным. Чонин не желал подвергать Криса излишнему вниманию со стороны студентов, и именно это остановило порыв Криса. — Ты не выглядишь, как омега. Никто не догадается. — Чонин отставил пустую чашку и поднялся из-за стола, чтобы вскинуть руки над головой и сладко потянуться. — Думаешь, мне приятно слышать, что в качестве омеги я непривлекательный? — обиделся Крис, но всё равно уставился на потягивающегося Чонина, лениво отметив у себя ускорившееся сердцебиение. — Настолько непривлекательный, что я ума не приложу, как мне остановиться и перестать домогаться? Ты привлекательный для меня, — возразил Чонин, устроившись у Криса на коленях и обхватив руками за шею. Лёгкий поцелуй расцвёл на губах Криса, мгновенно испарив обиду. — Ты мне нравишься таким, какой есть. Я совсем не хочу, чтобы ты был ниже меня ростом, хрупким и изысканным. Мне нравится тискать тебя и крепко сжимать, не опасаясь, что у тебя захрустят или сломаются косточки. И мне нравится сидеть вот так... И не заикайся о запахе. Ты не представляешь себе, насколько я ревнивый. Так что твой запах спасает миллион жизней. Главное, что он нравится мне, ведь так? Хён? Крис медленно провёл ладонью по бедру Чонина, ощущая под пальцами сильные тренированные мышцы. Обхватил за пояс руками и заставил придвинуться ближе, завороженно разглядывая слегка прикрытые тканью футболки ключицы. Мысленно он подсчитывал фазы поиска — свои и Чонина. И пытался прикинуть, сколько осталось до следующей фазы поиска у Чонина. Наверняка не угадать, но Крис по-прежнему ждал её с опаской. — Почему ты продолжаешь называть меня хёном? Ты ведь уже знаешь, что я не альфа и никогда альфой уже не буду. Церемонии излишни. Чонин наклонил голову к правому плечу, наблюдая за Крисом, потом повёл этим самым плечом так, чтобы ткань съехала немного в сторону. Позволил Крису увидеть чуть больше. — Мне всё равно. Когда мы познакомились, я считал тебя альфой. Ну или мне просто нравится мысль, что я могу заполучить даже альфу, — задумчиво добавил Чонин. Актёрское мастерство ему изменило — Крис прекрасно различил в тёмных глазах озорные искорки. — Ах ты, маленький чертёнок... Чонин с весёлым смехом принялся выворачиваться у Криса из рук, но это ему не слишком помогло. Крис уже привычно поднял паршивца и уложил на стол, осыпая быстрыми поцелуями идеальную шею и дерзкий подбородок с сексуальной ямочкой, избавляя от ненужной одежды и жадно проводя языком по ключицам. — Хён... — Чонин унялся и притих, позволяя раздевать и целовать себя. — Ты упоминал, что мог бы стать альфой. Если это правда, то почему... почему всё-таки... "Потому что я живу только мечтами о тебе. Мечтаю, как буду выгибаться и стонать под тобой. Мечтаю о твоём члене во мне. Мечтаю, как прикоснусь к тебе, обниму тебя, как буду отдаваться тебе вновь и вновь, и как ты будешь вновь и вновь брать меня, умолять меня открыться перед тобой, позволить тебе... Мечтаю, чтобы ты сгорал во мне каждую ночь, чтобы не мог насытиться мной, не мог насмотреться на меня. Мечтаю получить часть тебя в собственность, мечтаю о детях, похожих сразу и на меня, и на тебя. Я с ума схожу от желания вновь увидеть, как ты кончаешь, как кусаешь губы на пути к оргазму, как плавишься в моих руках от удовольствия, подаренного мной. Я, чёрт возьми, хочу несовершеннолетнего альфу! Зелёного мальчишку, у которого дурь в голове и пластыри на коленках, как у маленького ребёнка. Хочу заниматься с тобой любовью, жить в одном доме на двоих, засыпать вместе с тобой в одной постели, просыпаться по утрам от тающих на губах поцелуев и плавно двигающегося во мне члена, хочу, чтобы ты брал меня в кровати, на столе, на полу — где захочешь и когда захочешь, чтобы по бёдрам стекала тёплыми каплями твоя сперма, чтобы во мне двигался даже твой язык. Хочу быть перед тобой настоящим и открытым так, как никогда и ни перед кем. Хочу верить тебе, смотреть в твои глаза, упиваться твоими улыбками и смехом, твоими ласками и страстью... Хочу владеть тобой безраздельно. Чтобы ты был только моим. Чтобы ты без меня не мог жить, чертёнок. И больше всего боюсь, что следующую фазу поиска ты проведёшь с каким-нибудь омегой, оказавшимся под рукой, а не со мной. Я знаю, что так будет, и, наверное, глупо винить в этом тебя, но пока ты всё ещё со мной, я надеюсь. Чёрт возьми, Чонин, я до сих пор надеюсь, как дурак, на сказку... Хочу целый мир только из тебя одного. Хочу только тебя — и никого больше". Всё это Крис говорил каждым прикосновением, каждым поцелуем, медленно доводя Чонина до оргазма, заставляя метаться на столе. Любовался гибким и таким откровенным в страсти телом, не отводил глаз, не отнимал рук, крепко сжимал твёрдый член пальцами, позволял вбиваться в свой кулак, слушал хриплое дыхание, едва различимые стоны и прерывистый шёпот, в котором читал своё имя. Потом Крис наклонился ещё ниже и коснулся губами головки. Чонин ведь мечтал об этом — о его губах на своём члене. Иногда мечты могут сбываться. Чонин смотрел на него широко распахнутыми глазами, в которых плескались удивление и восторг сразу. Потом он выгнулся всем телом, заполнив рот Криса своим семенем. — Никакой выдержки, — подытожил позднее Крис с наигранным разочарованием и ласково провёл пальцами по гладким мышцам на животе Чонина, раскинувшегося на столе и с трудом переводившего дыхание. — Это ещё не всё... Но ты просто не видел... Я думал, что в силах это представить... Реальность оказалась куда... Чонин низко застонал, потому что Крис вновь обхватил его член губами. Результат получился тем же. — Тебе стыдно? — Ни капельки... — задыхаясь, отозвался Чонин. — Просто я пока не могу на это реагировать спокойнее. Ты слишком красивый, когда делаешь это. — Что "это"? — коварно уточнил Крис, тронув губами уголок рта Чонина. — Когда... чёрт! Ты слишком красивый, когда берёшь его в рот... — С тихим стоном Чонин вскинул бёдра и потёрся твёрдым членом о живот Криса. — Ты... Крис... — Да-а-а? — Крис вновь прикоснулся к члену Чонина пальцами. — Я предпочёл бы залить спермой не себя, а тебя. — Тебя никто не спрашивал о предпочтениях, чертёнок. — Крис невольно улыбнулся и провёл ладонью по бедру Чонина, погладил колено в пластырях. — Крис, ты... выйдешь за меня? Это Крис уж точно не рассчитывал услышать от альфы, которому не исполнилось и двадцати. Сердце ухнуло вниз и заколотилось в районе пяток, как у жалкого труса. Чонин уже намекал на это, но впервые спросил прямо. Крис слабо улыбнулся и попытался перевести всё в шутку. — Ты делаешь мне предложение, когда лежишь на столе со стояком, а я... — Хён! — Чонин обиделся всерьёз, и Крис едва не прокусил себе губу до крови — Чонин по-прежнему верил в то, что говорил. Но ему всего восемнадцать, и его слова ничего не стоили. Ничего. Просто потому, что ему восемнадцать и он альфа. Альфы не годятся для серьёзных отношений, пока им не стукнет двадцать. Потому что сбитые фазы поиска и гормоны вместо мозгов, потому что до двадцати им всё равно, с кем и как. И Крис всегда это знал. — Даже не надейся стать отцом в восемнадцать. Я выйду за тебя только тогда, когда ты получишь место в Академии, как ты и хотел. — Чёрт, а я уж было понадеялся... — И не мечтай, — отрезал Крис, стянул Чонина со стола и прижал к себе. Тот едва стоял на ногах и отходил от оргазмов. Ещё и голову запрокинул, соблазняя Криса умопомрачительной шеей. — Не поможет, Чонин. Не поможет. У меня и так комплекс неполноценности из-за тебя. У всех нормальные альфы, а у меня на руках болтается несовершеннолетнее недоразумение, которое даже поднять меня не сможет. Позор. — Уж конечно. Зато я без труда могу поднять тебе член, и это куда важнее, по-моему. А ещё ты готов раз за разом кончать, просто глядя на вот это вот "несовершеннолетнее недоразумение". У тебя брюки насквозь промокли, хён. Если ты ещё не заметил. И промокли отнюдь не от моей спермы. Тебе так хочется, чтобы я поднял тебя на руки и внёс в свой дом? — Чонин открыл один глаз и соблазнительно усмехнулся, приподняв левый уголок рта. Нечестно. — Наверное, да. Это ведь традиция. — Если я тебя подниму, ты выйдешь за меня прямо сейчас? Крис насторожился, заметив опасно прищуренные глаза Чонина. — Нет уж. Спорить с тобой мы не будем. Не на эту тему. Чонин, я хочу тебя, я буду счастлив выйти за тебя, но не тогда, когда тебе восемнадцать. — Мне, между прочим, скоро девятнадцать будет. — Звучит неубедительно, чертёнок. Тебе будет двадцать, когда ты получишь меня в безоговорочную собственность. Не меньше. — Зато тебе будет двадцать пять, и у тебя будет тонна брюк с подозрительными пятнами. — Не провоцируй. Не поможет. Два года мы будем грешить втихаря, ничего не поделаешь. Да и куда я от тебя денусь? Из меня паршивый омега, да и запах ни к чёрту. Он только тебе нравится. Никто на меня не позарится, не волнуйся. — Ты себя недооцениваешь, — фыркнул Чонин, но всё же унялся, помог Крису собрать раскатившиеся по полу чашки, которые они недавно сбросили со стола, сбегал в душ, выпил ещё чашку молока с кофе и схватился за сумку, собранную для тренировки. Крис поймал его у двери, провёл пальцами по смуглому лицу и невесомо коснулся полных губ поцелуем. — На твои танцы вообще посмотреть как-нибудь можно? Чонин неожиданно заулыбался. Непривычно ярко. Засиял, как солнце. — А ты так хочешь посмотреть? Правда? — Очень. Чонин на миг уткнулся носом ему в плечо. — Хён... И умчался, так и не сказав, можно посмотреть или нет, и когда. Только крикнул из коридора, что тонны брюк Крису точно не хватит. Чертёнок, помешанный на сексе. Хотя что с альфы-то взять? Крис опасался думать, что же с ним будет, когда Чонину стукнет двадцать пять. Если тощий несовершеннолетний чертёнок умудрялся сводить его с ума даже сейчас, то... На сцене Крис Чонина увидел-таки — в январе. И это закончилось грандиозным скандалом, потому что до Криса дошло наконец, почему это ему не хватит тонны брюк. — Ноги твоей там больше не будет! Ничего и слышать не желаю! Что это вообще за разврат? Порнография! Тебя вообще нельзя людям показывать в таком виде! И ещё!.. Чонин, молчавший всё то время, пока Крис буянил, ограничился растерянным и искренне недоумевающим взглядом и одним тихим и беспомощным словом: — Хён... Всё. Крис привычно почувствовал себя сдувшимся воздушным шариком. Из останков шарика Чонин мог вить верёвки прямо сейчас, не сходя с места. В результате из кровати они не выбирались почти сутки, забив на занятия и назначенные встречи. И Крис пришёл к выводу, что Чонина в любом виде нельзя людям показывать. Или уж брать за показ огромные деньги, что ли... Хоть какая-то моральная компенсация. Да и не каждому по карману. Скандал, случившийся после фотосессии для популярного у омег журнала, закончился так же. Крис никогда не думал, что может быть настолько ревнивым, но в самом деле сходил с ума, когда его чертёнок выходил на сцену или позировал полуобнажённым для уймы других омег. При мысли, что на Чонина смотрят другие и видят то, что видит Крис, ему становилось дурно. Чонин ещё и безжалостно подливал масла в огонь: "Смотрят, пытаются отжать промокшее бельё и бьются в оргазмах, как ты". Подначивал, мелкий засранец. И Крису становилось только хуже, когда он напоминал себе, что Чонину нет двадцати, и будил уже привычные страхи — он мог потерять Чонина во время следующей фазы поиска. Вероятность — девяносто девять целых и девять десятых. Правда, Крис никогда не мог понять, куда девалась одна десятая и что она означала. Крис уже почти созрел, чтобы забрать свои слова назад и вступить в официальный брак немедленно, дабы каждая собака знала — Чонин в частной собственности и недоступен. Табу, чёрт возьми. Чонин — табу для всех, кроме Криса. Хотя бы на время. Пускай — на время. Но Чонин хоть немного побудет в его частной собственности. Побудет только его альфой. Сдерживало Криса лишь понимание, что им обоим нужно упрочить собственное положение и подготовить пути в будущее. Понимание, что будущее Чонина так или иначе было связано со сценой. Потому что, как бы сильно Крис ни ревновал, он сознавал, что Чонин рождён для сцены. Это проскакивало даже в быту, в мелких деталях. Все эти склонности Чонина, умение безошибочно чувствовать, как и когда следует себя демонстрировать. Он не страдал эксгибиционизмом — это называлось иначе. В любой миг он мог просто сделать что-нибудь такое, от чего Крис терял голову. Облизнуть губы, закусить кончик языка, потянуться, провести пальцем по губам, нарочито медленно стянуть с широких плеч футболку или просто посмотреть с непередаваемой выразительностью, словно любуясь самим собой и позволяя любоваться другим, — и всё! В исполнении Чонина любое простое действие могло с лёгкостью превратиться в многозначный символ. Воевать с этим было попросту бессмысленно, потому что это тоже был Чонин, его неотъемлемый кусочек. И Крис любил это в нём, как и всё остальное. — Ты никогда не пытаешься меня соблазнить, поэтому мне надо стараться за двоих, — заявил ему Чонин однажды. Что ж, это не расходилось с истиной — Крис никогда не пытался соблазнить Чонина. Это Чонин всегда соблазнял. Его. Со стопроцентным успехом. Просто самим фактом своего существования в этом мире. Они почти никуда не ходили, разве что к Бэкхёну в гости заглядывали вместе с Лу Ханем. Хань всё ещё вёл охоту и пытался взять крепость штурмом, не замечая распахнутые ворота и опущенный мост. Бэкхён, казалось, получал подлинное удовольствие от попыток Ханя протаранить крепостные стены головой с разбега. — Может, подсказать ему? — обречённо поинтересовался Крис, потому что решил, что это никогда не кончится. — Только попробуй, — рыкнул Бэкхён. — Не отнимай у ребёнка игрушку. Ты же видишь, что ему нравится биться лбом в стену. Пускай старается дальше. Я прямо начинаю собой гордиться. Быть неприступным — это такой кайф... — Он уже несколько месяцев тебя домогается и ни на кого не смотрит. Мало? — лениво протянул Чонин. — Подумаешь. Нет уж, пусть продолжает. Мне и это нравится в нём. Похвальная целеустремлённость.