J hates H

Сэму Карпентеру не нужны глаза. Он слышит отчетливо её шаги по полу, застеленному мягким. Её легкие шаги. Она курсирует из одного угла комнаты в другой, заламывает свои птичьи ручки, запрокидывает голову, жует губы. Страдает, девочка. Он не видит ничего — лишь взрывы фейерверков яркими точками под веком. Словно каждый день у него — это четвертое июля. Но в своем воображении, а быть может, и взаправду, он представляет, как она вьется лентой, переминается с ноги на ногу, тонкая, почти прозрачная, почти виденье. Она впервые приходит к Сэму не от Джокера, а от Джека, и это веская причина, серьезное доказательство. Сэмюэль впускает ее. Не потому, что обещал, не потому, что так надо, а потому, что ему хочется. Защитить её от того, от чего она бежит. От полиции, мозгоправов, жестокости, всего, чего угодно. Если Джек говорит, что её надо беречь, значит, все правда. У Бэтмена есть Альфред, а у Джокера есть он, Сэм. Старик помнит, как познакомился с клоуном. Он тогда еще видел дальше своего носа, а маньяк тогда все ещё отзывался на кличку Джек Напье, его лицо в те времена не было расчерчено шрамами. И это очень прозаично, в этом нет никакой изюминки, безумства мыльной оперы, трагизма, ничего нет. Джек Напье просто работал на «Эйс Кэмикалз». Сэм Капрентер просто работал на «Эйс Кэмикалз». Один был химиком, другой — сторожем. Собственно, с тех времен немногое поменялось. Один до сих пор взрывает, а второй — охраняет. Смешно признаться, но Сэм ничего не знает о Джокере. Ни из его прошлой жизни, ни из новой. Раньше они вместе курили у задней двери. Джек был сухопарым кареглазым мужчиной, чуть выше среднего, редко улыбался, скалился скорее, смолил дешевые сигареты, засунув одну руку глубоко в карман. Сэм не знал и не знает, была ли у него семья, дети, чем он занимался после тяжелого рабочего дня. Они молча курили, изредка перекидываясь фразой-другой. Но этого было достаточно. Теперь Джокер изредка приходит, оставляет у него лишь важное. Никогда — деньги или оружие. Только вещи, никак не связанные с его промыслом. Только то, что может ему понадобиться. Сэм знает, почему Джокер доверяет ему. Но ему плевать. За ним ведь должок. Когда на «Эйс Кэмикалз» гремели взрывы, словно на гребаное четвертое июля, когда его отбросило ударной волной, а в глазах черти плясали, его бросили умирать. Оставили, ненужного, бесполезного, слишком старого, чтобы спасать. Все оставили. Даже Бэтмен прошел мимо — прогрохотал сапогами туда, где он нужнее. Сэм лежал на полу, глаза жгло от химикатов и слез. И вот тогда он в первый раз подумал, что героев не существует. Злодеев, пожалуй, тоже. Есть ситуации. Плохие и хорошие. Он попал в дерьмовый переплет. Но Джек его все же вытащил. Волочил по полу, приговаривая что-то высоко и треснуто. Волочил, чертыхался, смеялся как-то ненормально и безумно. И так дерьмовая история превратилась в историю со счастливым концом. Конечно, фея-крестная не прилетела, не взмахнула своей волшебной палочкой, не позволила ему прозреть. Сказки ведь для малышни. Сэм давно не читал сказок — ни семьи, ни детей, ни внуков у него нет. Нечего и вспоминать. Но у него остались ноги и руки, пальцы и ступни. А без глаз можно вполне жить. Зачем ему они? Ему дали пенсию по инвалидности, позволили доживать свой старческий век в ветхом доме на окраине Готэма. Джокер не появлялся первые полгода. А потом как-то раз постучал в его дверь. Сэм узнал его по голосу. Изменился совсем, стал высоким и треснутым каким-то, совсем не похожим на голос Джека, но Сэм догадался что ли, кто перед ним. Открыл засов, втащил тяжело дышащего, перхающего кровью, воняющего дымом убийцу внутрь. Все, что нужно, Сэм уже знал — из радио эфиров и сводок новостей. Джокер — убийца, Джокер — маньяк с лицом клоуна. Джокер — современный дьявол в длинном тренче и при фирменной деформированной улыбочке. И все это крутилось в голове у Сэма, пока он тащил Джека до дивана, пока нес виски и бинты по его просьбе, пока слушал с ужасом и придыханием, как щипцы вгрызаются в плоть, как металл клацает по металлу. Пуля приземлилась в пепельницу с хрустом и треском разорвавшейся бомбы. И тогда Сэм понял, что все правда. Перед ним — чудовище из страшных сказок. Дьявол сам забрел на огонек. И ему бы перекреститься, схорониться где-нибудь, пока полиция будет ехать, мигая красно-синим. Сэм ничего не сделал. До сих пор не понимает головой своей седой, почему. Ведь был же шанс. А сердце скрипучее, старое совсем и больное, подсказывает — по заслугам и награда. Раз Готэму подходит такой герой — без страха и упрека бросивший старика на смерть посреди горящего здания, значит, Готэму подойдет и такой злодей — усмехающийся над трупами своих врагов, заливающийся колючим смехом над неудачами подельников. Злодей, который смеется и не может остановиться. Джокер приходит редко. Быть может, раз или два в год. Но Сэм всегда ждет этого дня, как дня своего рождения. Второго, если быть точным. В том месте, откуда он родом, принято отвечать услугой на услугу. Зуб за зуб, кровь за кровь, а жизнь, само собой, за жизнь. И Сэм, сам того не желая, хранит тайну Джокера, помогает ему, чем может. Быть может, гореть ему в аду за такую добродетель. Но ведь благими намерениями выстлана дорога в ад. Идти ему по ней, так или иначе. Так почему бы не с фейерверками? Когда Харли впервые стучится к нему в дверь, говорит эти два слова, словно позывной, Сэм понимает, что на этот раз все серьезно. Джокер доверил ему самое важное — второго человека в этом мире, знающего о Джеке. Возможно, знающего самого Джека. Сэм приглашает её внутрь, слушает её легкие шаги из угла в угол, хруст косточек в тонких пальцах, ее сдавленные всхлипы. Пытается представить себе, какая она. Блондинка, брюнетка или рыжая. Высокая или маленькая. Худая или фигуристая. И самое главное — кто же она такая. Сэм давно перестал слушать новости о Джокере. Чтобы не разочаровываться, чтобы не знать лишнего. Ему оно не нужно. А теперь даже немного жалко. Может быть, узнал бы чуть больше о незнакомке. Харли проводит в доме Сэма два дня, а потом уходит. В никуда. Сэм пытается её удержать, но все тщетно. Она передергивает плечами, скидывает его руку, уносится прочь. Джокер так и не появляется, не приходит за своим сокровищем. И Сэму даже как-то обидно. Ему хочется разгадать эту головоломку, хочется понять, кто же она такая. Чудится, что если разгадает её, и Джокер станет понятнее. Глупости, конечно, с волками жить, по-волчьи выть. Проходит год. От Джокера ни слуха, ни духа. Затаился, схоронился змей в высокой траве. И Сэм даже чуть-чуть разочарован. Начинает снова смотреть телевизор, слушать новости. Сухие факты. Её звали Харлин Квинзелл. Служила штатным психиатром в лечебнице Аркхам, штопала дырявые мозги прокаженных. Да только свои не уберегла. Сбежала вместе с пациентом, которого должна была лечить. Вылечили. Её. И это Сэму даже кажется смешным. Джокер знает толк в хороших шутках. Когда Харли приходит снова, Сэм уже знает, что у неё светлые хвостики волос, голубые глаза и ладная фигурка. Куколка, конфетка. Мечта маньяка. Представить все это Сэм может, но не вообразить. Потому что такая даже с Джеком рядом не смотрелась бы. Что уж говорить о Джокере. А она только смеется заливисто, распаковывает готовую еду. Они садятся перед телевизором, едят китайскую лапшу и смеются над старым ситкомом. Сэму не нужно видеть, чтобы знать, о чем идет речь. Все комедии он давно выучил наизусть. Харли хихикает, пародируя голоса, тыкает кулачком Сэма в руку, обнимает его за плечи. Сэм уже знает, что не Джокер её послал, что пришла она сама. Просто так. От скуки или от безысходности. От грусти, может. Он не знает. Но все-таки он рад её компании. Харли начинает приходить все чаще. Джокер не появляется. Может, Сэму чуток обидно, но вида он не показывает. А Харли не дает ему скучать. Резвая девица. Легкая. И такая смешная. Сэм не может взять в толк, как вот такая работала в Аркхаме на совершенно скучной, ужасной должности. Психиатр, подумать только. Ей бы циркачкой быть какой-нибудь. Харли приходит часто. И сегодня она вновь стучит в его дверь. Она молчит, но Сэм почти сразу чувствует, что с ней что-то не так. Проходит своей легкой походкой внутрь, устраивается с ногами на диване, курит сигарету. Сэм втягивает ноздрями табачный дым, пробует его на вкус. Самому бы закурить, да кашель страшный не позволит. Стар он уже для таких маленьких слабостей — завязал много лет назад. Очень тихо. Часы тикают на стене. Вдалеке лает собака. И внезапно Сэм понимает, что Харли плачет. Беззвучно роняет слезы, глотает их, прячет от себя и от него. Сэму неудобно и неуютно. Он не знает, что ему нужно делать с плачущей девчонкой. Утешать он не умеет, прогнать сердце не позволит. И потому он просто сидит и пялится в пространство перед собой — белое и пустое, как всегда. В дверь стучат. Сэм поднимается и идет открывать. Гости у него бывают не часто. И так некстати именно сегодня. Прогнать бы взашей молочника или почтальона, но Сэм не может себе этого позволить. Ведь он сама приветливость, друг всех и каждого, тот самый доброжелательный сосед напротив. У которого в гостиной сидит и плачет одна из самых опасных преступниц Готэма. Ещё не открыв дверь, Сэм понимает, что за ней стоит Джокер. Сам не знает, как узнал. Почуял, наверное. И это открытие безрадостное. Джокер не приходил пару лет. И вот явился. Добром это не кончится. Джокер мнется на пороге, скрежещет зубами. Нервное напряжение распространяется тугим клубком вокруг Сэма. Он втягивает голову в плечи, словно старая черепаха, желая скрыться в своей раковине. Не может. Прихрамывая, отходит в сторону, пропускает Джокера в дом. - У тебя? - хрипло спрашивает клоун. От него пахнет виски и сигаретами. Сэм только кивает. А Джокер больше ничего не говорит. Протискивается мимо Сэма, оккупирует его дом, словно разбойник совершает набег. Только цель его не драгоценности, - женщина. Сэм стоит в прихожей, слушает их приглушенный разговор, прикрывает глаза, когда слышит характерный хлопок, снова втягивает голову в плечи. Знает его нрав, но боится лишний раз вдохнуть. Джокер жесток, Джокер кровожаден, не стоит вставать у него на пути, если желаешь остаться при той самой голове на плечах. Харли всхлипывает. Истерично взвизгивает. Сердце Сэма падает куда-то вниз, в самый желудок. Какой же он все-таки засранец. Какой же мудак и идиот. Жизнь за жизнь, - так говорили в тех краях, откуда он родом. И эту самую жизнь подарил ему не Джокер. Нет, Харли подарила. И к черту трусость. Он входит в комнату, приволакивая ногу, становится в дверном проеме. - Не тронь её, Джек, - говорит сухо, по-старчески. Повисает тишина. Мертвая, ужасная тишина. А потом тугой смех взрезает её, рвет на лоскуты. Джокер смеется истерично и высоко, надрывается. Харли хихикает по-детски. Джокер подкрадывается, подходит совсем близко. Берет Сэма за руку своей тонкой холодной рукой, поднимает ладонь вверх, прикладывает к своей щеке. Горячая, - понимает Сэм. Саднящая, словно от удара. Харли усмехается. Джокер хохочет. А Сэм несмело улыбается. Они уходят, а он остается стоять посреди комнаты. Он улыбается шире. На сердце совершенно спокойно. Быть может, Джеку и Джокеру был нужен тот, кто сможет дать сдачи. Расцветить улыбку на его лице. Бесценное сокровище, которое не нужно прятать.