J hates H

У Харли, конечно же, есть телефон. Джея бесит, но ничего не может с этим поделать. Да и незачем, наверное. Как там говорят — отрубишь голову, вырастет новая? Так и с Харли - её невозможно изолировать от мира, хоть он и забрал её когда-то, чтобы спрятать. Харли — социальное животное, зависимое от мнения и настроения других. Потому он так легко вывернул ей мозги когда-то давно. Пятнадцать гребаных минут вполне хватило. И он не удивится, если у Харли есть и Твиттер, и Инстаграмм, и даже чертов Фейсбук. Любит целовать зеркало, в которое глядится. Харли, естественно, не приносит мобильник в логово — отследят, вытравят, как крыс отравой. Да и его она боится, это все еще хорошо, как и трахать её в первый раз. Джокер знает, но ничего не делает, чтобы исправить ситуацию — не таскает за жидкие волосенки, не бьет ладонью наотмашь, оставляя кровавые борозды от перстней, не требует её признаться. Хотя, конечно, это было бы смешно и сладко — посмеяться над её жалкой надеждой на то, что у неё осталось в этом мире что-то свое. Ха. Дурочка белобрысая. Джокер играет с наемниками в покер. Перекидывается картами, полощет рот виски, курит крепкие сигареты. И не то, что он все это любит. Это отвлекает, помогает быть чуть нормальнее, чем он есть, не разрывать черепушку глупыми вопросами. Ответа на них все равно не найдется. В атмосфере пьяного ржача и сальных шуточек он оттаивает и позволяет себе по-дурацки усмехнуться, забыть о том, что есть Бэтмен, заноза этакая в заднице, комиссар Гордон вместе со своими молодчиками, шайка Марони, - все, кого он ненавидит люто и безбрежно. О Харли забыть не получается. - Эй, патлатый, телефон, - рыкает сухо, пялится своими глазами-головешками. Один из наемников скромно тупит взгляд, но пока что не готов признаться. - Быстро, - выплевывает Джокер. И это лучше пыток действует на мальца. Дрожащей рукой он выуживает мобильник из кармана, протягивает его Джокеру. - Сэр... с..сэр, честно, он краденый, его нельзя засечь, - пытается оправдаться парень, но выходит плохо, он мямлит и заикается. Джокер бросает на него один короткий взгляд — ему так страшно, что губы трясутся, а руки на коленях ходят ходуном. Джокер усмехается металлическими зубами, проводит рукой по неоновым волосам. Убивать прощелыгу как-то глупо, поручать другим — пафосно, а потому он вытягивает губы трубочкой и шепчет: «Брысь!». Парнишку сдувает словно ветром. Далеко не уйдет с такими-то мозгами и привычками. Найдут где-нибудь с застрявшей в голове пулей. И руки марать не надо. Кровь плохо отмывается из-под ногтей. Джокер проводит пальцем по сенсорному экрану. Набирает быстро в поиске «тыквенный пирог». Кто бы мог подумать? Но это ведь даже забавно — не Миссис Джей, не какая-нибудь подружка Джокера, а тыквенный пирог. Хорошая легенда, хоть и стоило бы за ее создание оторвать хвостики. Жаль только, что на них вся конструкция и держится. Она фоткается на фронтальную камеру так, словно хочет быть кинозвездой - с пафосом и апломбом, лямка майки сдвинута, молочно-белое плечико с едва заметной прожилкой старого синяка кажется сахарным. Это глупо пялиться на нее вот так, через линзу камеры, всю состоящую из дурацких триллионов пикселей, но это и хорошо. Анонимность. Джокер любит такое. Поставил бы лайк, если б мог. На ее страничке ведется обсуждение встречи выпускников. Харли выросла не в Готэме, далеко отсюда. Мало кто знает, что между Харлин и Харли теперь стоит равно. И ему даже обидно — о них давно пора узнать не только в пределах их крысиной ямы, но и везде, где только можно. Джокер надеется, что когда-нибудь их покажут по национальному телевидению. И не в тюремных робах. О, нет. Джокер листает идиотские записи. «Какая прелесть», «я так соскучился по вам, засранцы», «девочки, наконец-то увидимся», «десять лет выпуска это не хухры-мухры». Он фыркает, затягивается сигаретой, цедит остатки виски на донышке. Это так банально и пошло. Он и не помнит уже, в какой школе учился, учился ли вообще, а Харли тем временем подписана на группу её школы. Мерзавка. Романтичная дурочка. Джей пропускает сладостно-приторные комментарии, навязающие патокой на зубах, удушливые тирады бывших друзей и возлюбленных. Это все слишком скучно, так тривиально, так в стиле людей. Не весело. Да только Харли оставила комментарий. «Хочется. Не смогу». И грустный смайл. Джокер и хотел бы понять её, понять, зачем она вообще это написала. Зачем завела этот клятый аккаунт, зачем он стал его читать. Ерошит волосы бледной рукой. Кидает телефон об стену со всей дури. Наемники затихают на полуслове, жмутся друг к другу, словно нахохлившиеся птицы во время грозы. А Джокер смеется. Приглаживает снова волосы, желваки ходят на щеках. Что же. Харли возвращается домой под вечер. На короткое красное платье накинуто плотное пальто, руки глубоко засунуты в карманы. Поднимается по лестнице. Он слышит её тяжелый шаг. Входит, садится на кровать, расшнуровывает ботинки. - Джей, - начинает осторожно, с придыханием. И его лицо расплывается в ухмылке. Само собой. Потому что он знает, о чем именно она хочет попросить. И знает, что скажет в ответ, что сделает. Добавит синих прожилок у неё на руках и голенях. Нечего нюни распускать. - Да, сахарок? - отвечает он так сладко, как только может. Эта игра ему нравится. Потому что она как кислота травит его маленькую партнершу. - У тебя никогда не было такого ощущения, будто все это сон? - спрашивает она, поворачиваясь к нему лицом. Ложится на бок, подкладывает локоть под голову, смотрит на него протяжно и как-то потерянно. Словно шавка подзаборная. Нельзя таких жалеть. Да и не за что, если уж честно. - Что именно? - выдавливает он, зеркально повторяя её позу. - Все это, как мы живем, что мы делаем? - спрашивает она. - Тебе не кажется, что это не мир сошел с ума, а мы с тобой сбрендили? - снова настаивает Харли, вздыхает тяжело, так, словно весь груз этого мира лежит на её хрупких плечах. Джокер скрежещет зубами. Это паскудство, это ведь даже не Харли, это Харлин. Это ей хочется на встречу выпускников, ей неймется, нездоровится. Сука гребаная. Он дает ей затрещину — звонкую и чувственную. - Так тебе достаточно реально? - шипит, вскакивает с кровати, хочет замахнуться снова, но ничего не делает. Пулей вылетает из спальни, разъяренно сшибает на своем пути непутевых наемников. Курит, выпускает дым и огонь из ноздрей, словно огнедышащий дракон. Ненавидит её, ненавидит эту человечность в ней. Выбирал, словно кобылу, плохо выбирал, вытряхнул все, поимел, не смог удержаться. Она была такая податливая, такая удивительно тонкая и звонкая, эта Харлин. И честно, устоять было просто невозможно. Впилась репеем в его руки, неблагодарная тварь. Он подарил ей жизнь свободную от условностей, от дурацких привычек, от традиций и требований. Он сделал её совсем новой, а она даже не может быть рада. Просто не может играть свою чертову роль. Джокер спит вповалку с наемниками. Первое, что он делает на следующий день, — заходит на её страницу. Ошибка 404, её больше не существует. Харли удалила свою прошлую жизнь нажатием одной кнопки. Просто вырезала клеща вместе с мясом. Из кухни пахнет сдобой и кофе. Джокер потягивается, накидывает рубашку на бледное худое тело, кашляет в кулак, шлепает босыми ногами по рассохшимся доскам на запах. Она крутится в коротких красных шортах перед плитой. На голове нацеплены наушники — прямо поверх хвостиков, а ноги отплясывают в такт чему-то утробному и грязному. Ему хочется сожрать её, приправив блинчиками. Досада быстро отступает. Он уже и забыл, что именно его так взбесило накануне. Хватает её за талию, вцепляется пальцами в ребра, кладет голову острым подбородком на плечо. - Мне кажется, что это сон, - втягивает, забивает в ноздри запах её кожи — больничный нашатырь, ваниль и порох. Хватает горячий блинчик, сует в рот, шумно пережевывает. - Это - реальность, - не соглашается Харли, усмехаясь, лавируя в его объятьях между чашкой кофе и тарелкой с блинами. Джокер ловит её за запястье, разворачивает лицом к себе, смотрит в ее синие глаза, подернутые снежной крошкой. Безумные глаза, дикие глаза, настоящие глаза. Других он и не знает. У Харли и Харлин они одинаковые. Она кусает его внезапно за верхнюю губу, окрашивает зубы алым. - Ну что, достаточно реально? - усмехается, уперев руки в бока. - О да, сахарок, - смеется Джокер в голос, - пачкает её губы кровью, пожирает их и насилует. Лучшая реальность из возможных.