J hates H

А Джокер ненавидит лето. Душно, неуютно, пот течет ручьями по лицу, смазывается грим. Это Харли у них теплокровная, даром что ли солнечной называют. Она питается от этой энергии, живет от нее, до зимы, совершенно взаймы. До прожаренной куриной шкурки, до веснушек россыпью на курносом носу, до выжженной соломы волос. И Джокер ненавидит её пуще прежнего. Потому что летнее солнце делает ее нормальной, девчонкой из соседнего двора, в сатиновом платье и мятной конфеткой за щекой. Такие смеются, обнимая за пояс, мешая готовить барбекю, но таких ни за что не хочется отцеплять. Джокеру такое соседство не интересно. Потому он прячется от солнечного света, отползает подальше в нору, словно вампир какой-то гребаный, потому и разрешает ей делать летними днями все, что душа пожелает. Желательно без него. Харли не перечит, хорошо его изучила, залезла под кожу. Бережет свою от ненужных синяков и ссадин. Ей же еще в купальнике дефилировать — не нужны ей лишние раны. Слишком долго зализывать. Из детской вредности, из чувства противоречия, Джокер хочет расцветить её птичьи крылышки дарами своей так называемой любви — красным, синим, желтым и фиолетовым, сделать её такой красивой, чтобы все ужаснулись. Но ему не удается. Харли встает с первыми лучами солнца, готовит ему завтрак, варит кофе, исчезает в туманной готэмской дымке. Когда Джокер просыпается или выходит из своих мыслей, её уже нет рядом. И это так бесит — невозможность поймать птичку за хвост, выдрать перья из павлиньей гордости. По-настоящему бесит. Если ему не радостно, разве может быть рада она? Хорошие девочки так не делают, хорошим девочкам положено ластиться у ног, просить ласки, жить только счастьем папочки. Но Харли внезапно ускользает, извивается змейскими клубками, пропадает из его поля зрения. И в общем-то Джокеру не в чем ее обвинить — у них нет совершенно никаких планов, никакие каверзы не запланированы этим душным и горячим летом. Все это лень делать, и немного больше — Бэтс явно не в городе. Не с кем поиграть. И от этого скучно, от этого так тошно, что даже на Харли наплевать. А она с постоянством заведенной куколки рвется прочь, бежит, сверкая пятками. Джокер перестает обращать внимание. Ему, собственно, ничего не остается. Только привычка скрежетать зубами в бессильной ярости. Джокер ловит её глубокой ночью на скрипучей лестнице. В доме они совершенно одни. Наемники распущены по своим делам. Только Саймон, быть может, остался, но старик спит беспробудно. Харли крадется по лестнице, зажав в ладони стоптанные сандалии. Джокер спускается вниз. Смотрят друг на друга. У неё растрепались волосы, раскраснелось лицо. У него глаза горят маниакально и ярко, словно головешки в костре. Она охает, хочет бежать, но остается на месте — его ладонь надежно сжимает её запястье. - Так-так-так, - скрипит Джокер, самому не нравится голос, но сделать не может ничего. Прокашляться — значит сплоховать. Он похож на героя дешевого фильма ужасов категории «Б». Но эффект все же достигнут — она жмется и трясется, сглатывает комок в горле. Она его боится, и это осознание словно пробуждает зверя когтистого и жестокого глубоко внутри. - Кажется, кто-то себя очень плохо вел, э? - спрашивает он играючи, совсем не страшно, но видит, что её колени дрожат. - И где же ты была, любимая? - ядовито выплевывает ей в лицо. - Папочка, - отрывисто шепчет она недействующее заклинание, - я...я... - слезы катятся из больших синих глаза, но и это приворотное зелье ему ни по чем. Слишком отвык от своей тыковки, слишком зол на нее, чтобы вот так просто повестись на глицериновый гламур. - Я... была на пляже, - выдает внезапно. Зажмуривает глаза. НЕ может посмотреть ему в глаза. - Что? - вскидывает он брови. Её ответ так просто и пугающе нормален, что непременно должен быть правдой. - Зачем? - немного подумав, выдает он. - Люблю воду, и солнце, и песок, - перечисляет Харли словно заученный урок. В полутьме лестничного пролета Джокер приглядывается к Харли. Её лицо красное от солнца, а сандалии все в песке. И правда. Он отдергивает руку, словно от прокаженной, и просто идет вниз. Скучно. Пресно. Бессмысленно. Харли, как и всегда, не оправдала его ожиданий. А ведь здорово было бы, если бы хоть раз постаралась. Перешла, там, на сторону Бэтмена, или хотя бы спелась с Плющом, чтобы убить его. На пляже дрыхла, подумать только. Велика забава. Когда Джокер равняется с Харли, больно толкает её плечом в бок. Харли пыхтит, едва удерживается на ногах. Даже руки марать не хочется. Насвистывает мотивчик из дешевенького хоррора, держит свой путь подальше от дурочки Харл. Следующей ночью она не приходит. Джокер знает, что злится. Знает также, что ведет себя слишком по-человечески. Потому что идет за ней на берег Спранг. Быть может, ему просто настолько сильно скучно, что он готов разделить вечер даже с Харли. Не хочется думать о себе вот так. А Она лежит на полотенце с пальмами, нежится в свете желтоглазой луны. Среди битого стекла и мусора. В солнечных очках с бутылкой дешевого коктейля. Конечно же, в ярком купальнике со смайлами. Не девочка, - загляденье. Он находит в прибрежных волнах мертвую рыбину, небольшую совсем. Присаживается на корточки рядом с ней, водружает находку на её голый живот. - Что... - начинает Харли сонно, сдвигает очки на лоб. - Мать твою, Джей?! - взвизгивает истерично, - Убери от меня эту мерзость, кому сказала!!! Джокер хохочет заливисто. Запрокинув голову. До слез. Давно так не смеялся. Все это проклятое удушливое лето. Харли молотит его маленькими кулачками в грудь. А он смеется, не может успокоиться. Харли ведь ненавидит рыбу — это хорошая шутка. Наконец, она валит его, или он сам валится, на песок. Харли седлает его пояс. Продолжает молотить его кулаками в грудь. - Ты...ты... мерзавец! - не унимается она. - Знал же, что ненавижу! - И я тебя, тыковка, - невпопад отвечает Джокер. Харли внезапно останавливается, смотрит на него сверху вниз. - Ненавижу навсегда, - шепчет, целуя в шрамированный уголок губ. Улыбка раздвигает губы, делая его монстром, но Харли не перестает целовать. Вот же шельма. Он кладет руки на её бедра. Сжимает. - Хороший купальник, сладкая, - выдает с придыханием. - Почему же? - хитро кривит она губы. - Легко снять, - ухмыляется Джокер в ответ, распуская завязки с одной стороны. На небе вспыхивает острокрылый знак Бэтси, но Джокер не смотрит. Это может подождать.