лучший в своём деле.

Воздух рассекают размеренные порывы, выпущенные из кондиционера, это приводит огонек свечи в действие. Яркий желтый цвет переходит в красный и снова становится светлым, отбрасывая блики на бледную кожу Юнги. Белые, словно мел, волосы будто сверкают рядом с огоньками. Тонкая полоска губ, отчего-то, как кажется, перед выходом из дома наспех прикрашенная помадой, простым бесцветным блеском, ловит отблески и является своеобразной мишенью. У Намджуна голова идет кругом и расплывается все перед глазами, когда он смотрит на парня неотрывно, пристально, выжидая чего-то, поэтому не произнося ни слова, — глаза слезятся, но Ким продолжает заниматься своим делом, сжимая в руках столовые приборы до проявления синеватых вен, перескакивающих справа-налево по костяшкам при любом перестукивании пальцев на ручках вилки и ножа. Мин звонко смеется, пережевывая во рту куски запечённого лосося, которого перед своим уходом заказал Пак (и даже не думайте о том, что некоторые блюда из рыбы служат хорошим афродизиаком, Чимин совершенно точно, определенно, безоговорочно не рассчитывал на это). Весь мир Джуна сужается ровно до аккуратных губ Юнги, на которых уже совсем не заметна помада из-за так опрометчиво не вытертого салфеткой жгучего соуса. Парень думает, что вот-вот время остановится, а он схватит подбородок Мина двумя пальцами и притянет старшего к себе, с остервенением впиваясь в желанные губы. И где-то в кафе на улице через дорогу сидит Пак Чимин, положив ногу на ногу, и попивает горький кофе, с прищуром наблюдая за недоделанной парочкой. «Либо Мин Юнги хорош в совращении, либо мой хен идиот, раз не понимает, что еще минута такого разговора и у Кима старшего проснется Ким младший», — смеется про себя Минни. И похоже, что надо подчеркнуть именно первый вариант, потому что старший наклоняется к Намджуну и шепчет ему: «Знаешь, я так люблю рыбу, я возбуждаюсь каждый раз, когда её ем». В мыслях Джун переворачивает стол и берёт Мина прямо в зале на глазах посетителей, потому что да, он проснулся, но в действительности Ким сдавленно скулит, плотно сжав губы, выгибая одну бровь, смотрит на издевающегося над ним Юнги. «Ну все, кое-кто доигрался». Большие массивные ладони Намджуна ложатся на розоватые щеки Мина, и тот сразу же замолкает, потупившись всматриваясь в лицо человека перед ним. — Я так больше не могу, — голос Кима дрожит, а парень тяжело дышит, внутри ведя борьбу с повышающимся давлением. Джун целует Юнги рьяно, увлечённо, неотесанно и так жгуче, что прикрытые веки старшего дрожат, а сам он не в состоянии что-либо сделать. Напор Намджуна поражает, Шуга подумывает, что ещё чуть-чуть и он окажется припечатанным к полу этого ресторана, потому что попросту свалится со стула. Внезапно вся пылкость и жар, что накрывали Юнги с головой, сменяются холодом и пустотой, потому что Джун встает из-за стола, кидает на стол деньги за ужин и белоснежную салфетку, покидая Мина и оставляя его сидеть в одиночестве. ——— Младший, следящий за всем, что происходит, видит, как Ким выбегает из ресторана и с яростью сжимает кулаки, как можно быстрее удаляясь от места. Всё становится более чем запутанным, но Пак уверен, что нет нерешаемых задач, а тем более для него, он же великолепный Пак Чимин. Юнги продолжает сидеть за столом, пялясь на свечу, покусывая нижнюю губу, будто это может чем-то помочь. Светлые волосы липнут к коже из-за вспотевшего лба, руки не слушают голову и хватаются за дорогую идеально отглаженную скатерть, ни одного намека на неправильное деяние не приходит в голову. Что Юнги сделал не так? Возможно, Намджун испугался или передумал в последний момент? А Шуга уже успел выстроить их будущую жизнь, понадеяться на отношения и ведение их деятельности по нарастающей: всё более страстно и — есть самое главное — всё меньше одежды. Пока Мин обдумывает всё, прокручивает в голове снова и снова, расторопный Пак Чимин успевает увязаться следом за Джуном, удерживая небольшую дистанцию, дабы остаться незамеченным. Галстук со злобой развязывают, оттягивая тонкие разлинованные куски материи, верхние пуговицы освобождаются из белоснежной накрахмаленной ткани, а хозяин одежды идёт и матерится себе под нос, потому что всё пошло крахом из-за него, потому что он не выдержал. — Ну, а что я должен был сказать? Прости, хён, но я мечтал поиметь тебя с первой нашей встречи? — рука встряхивает непослушные волосы, приводя их в беспорядок, снимая маску той залакированной идеальности, которую Намджун так старательно создавал. Чимин, идущий позади Кима, так и хочет крикнуть ему своё уверенное «Да!», ибо Юнги действительно ждал именно этого, надеялся и верил на свершение, что сам в голове своей ознаменовал как «обожегребаныйтыврот, Намджун решил сделать шаг первым». Он боялся быть отверженным, что когда он оторвется от мягких губ Мина, вытянутых в маленький бантик, так просящих продолжить, то увидит отрешенный, вперемешку с отвращением, взгляд. Боялся и оплошал ещё в самом начале, когда в его сознании зародилась эта мысль. Ноги приводят к излюбленному и такому дорогому сердцу месту: баскетбольная площадка. Всё с той же злобой на себя Ким скидывает с себя пиджак, надеясь, что предмет одежды упадёт на трибуну, но этого не случается, поэтому с громким рыком на пиджак наступают, растаптывая все свои переживания и мечты. как будто ненужный окурок втаптывают всё в землю. Всегда оставляемый мяч под трибунами находится как нельзя кстати, и Намджун выкалупывает из себя эмоции, всю ненависть на всех и вся, долбя мячом об асфальт. Пак Чимин, с улыбочкой наблюдающий за тем, как Джун сходит с ума от чувств к старшему хёну и носится по площадке как полоумный, думает, что правда восторжествовала, а старший в самом деле дурак, что никак не может решиться. Младший спешит удалиться и мельком, совсем не специально, посылает сообщение Мин Юнги, который наверняка до сих пор приходит в себя, сидя в ресторане. «Намджуну плохо». «Он на баскетбольной площадке». Где-то не договорено, где-то приукрашено, но Минни не волнует ничего, разве что Шуга, срывающийся с места сиюсекундно. Мин Юнги в буквальном смысле сходит с ума, несясь как проклятый по дороге. Он удачливо умудряется маневрировать между прохожими, практически не сшибая никого с ног. Перед глазами лицо отдаляющегося Намджуна с нежными, тронутыми им, Юнги, губами. И Мин уже заведомо знает, что что бы ни случилось с Джуном —все его вина, ведь именно от него (и из-за него) так стремительно умчался Ким из ресторана. Он не встречает по пути Чимина, а даже если бы тот был совсем рядом, то старший его бы не заметил — эмоции из-за Намджуна хлещут через край, и хочется видеть только его, приложить все усилия, чтобы с парнем все было хорошо. Ким Намджун тяжело дышит, стирая подошву новых лакированных туфель о поверхность асфальта. Движения вносят сумбур в игру, всё чересчур размашисто, с большой отдачей, явно совершаемое с целью выдохнуться через несколько минут, чтобы добить себя окончательно. Мяч раскаляется в умелый руках, а Юнги завороженно смотрит на него, будто извергающего пламя, сеющего искры под собой. Старший всеми фибрами души желает прекратить эти убивания младшего по всему, что произошло, но что-то его останавливает сделать это, приходится стоять истуканом на выходе, облокотившись об оградку и хватать ртом воздух, восстанавливая дыхание после долгого бега по улице. Баскетбольный мяч в конечном итоге кидают в табло с такой силой, что цепи, свисающие с кольца, звонко побрякивают, а мяч отскакивает в противоположную сторону. Маленькие ножки в не по размеру больших ботинках останавливают движение с подскоками, мягко пригвождая мяч к земле. Зрительный контакт устанавливается сразу же, мимолетно, с постепенно разгорающимися эмоциями в глазах, с хлещущими через край речами, отбивающими в сознании поистине профессиональную чечетку, в конечном итоге ударяющиеся о стенки черепа и так повисающие непроизнесенными, оставленными на «потом». Это некое соревнование между двумя, изучившими друг друга вдоль и поперек: кто скажет первое слово, кто сорвется и либо принесет мир и покой в теплых объятиях, либо ругань и забирание наполненных дорогими вещами коробок, которые складировались годами, просто потому что их подарил когда-то близкий человек. От напряжения сводит зубы, Мин от непривычки скалится и подбирает мяч с асфальта, начиная его размеренно отбивать о землю. /одна партия решит всё/ /и в конце оба или получат всё, или отдадут всё, что их связывало, на растерзание накрученным предрассудкам/ Баскетбол — контактный вид спорта, без объятий со спины, редких прикосновений к кистям и предплечьям никуда. Юнги ведет, и с неимоверной силой подкашиваются ноги, и вот он забрасывает мяч в кольцо, вместе с тем нехарактерно для себя взвизгивая, качнувшись в сторону. Намджун успевает вовремя обхватить талию Мина руками, остановить от падения и просто удовлетворить своё желание тронуть тело старшего ещё. Юнги кажется хрупким, почти прозрачным с этим бледным личиком, с ужасом в глазах. При возможности он бы написал целый роман для младшего, посвятил бы ему каждое слово на пропитанных графитом страничках, так давно просившиеся на волю слова забываются из-за оказавшегося слишком близко Джуна. Лицом к лицу, глаза в глаза, и руки всё сильнее мнут белую рубашку на плечах, ощущая под ней накачанные руки. Юнги бы обязательно оттолкнул, если бы его не влекло к Намджуну так неимоверно. — Намджун… — Хён, я всё объясню, — широкие ладони плавно перемещаются с талии на спину, словно заглушая мысли Кима, направляя их в более спокойное русло, без физического возбуждения и желаний обладать старшим. — Что ты мне объяснишь? — Юнги же наоборот смелеет и окольцовывает руками шею младшего, обезоруживая яркой улыбкой. — Этот поцелуй... Забудь, это не то... — раздаётся звонкий смех на уровне сердца Кима: Мин уткнулся лбом в грудь Намджуна, надеясь скрыть свою взвинченность. — Ты такой дурак, если хочешь вернуть всё на свои места! — старший покидает объятия Джуна, смотря на сползающую с его лица улыбку и слыша почти потухшее: — Почему? Ответом служит ребячливое "Потому", прилетающее прямо в губы мягким растекающимся по всему телу теплом: Юнги не сдерживается, испепеляя Намджуна за его тупость и нерешительность, идёт на крайние меры, цепляясь за рубашку и слыша треск ткани под руками. Ким отвечает на поцелуй, на этот раз нерасторопливо, глубоко, уже без надежды что-то вернуть назад или сбежать после проделанной глупости, потому что целовать Юнги, на самом-то деле, ни черта не глупость, а охуенное времяпрепровождение. Пока Мин юрким языком изучает ротовую полость младшего, проходясь по его языку и небу, задевая ровные зубки, Намджун смело приподнимает легкое тело Юнги в воздух, из-за чего тот снова пищит в поцелуй, судорожно хватаясь за плечи Кима и терпя эти муки, пока с ним направляются прямиком к трибунам. Мин Юнги лежит спиной поперек лавочек с согнутой в колене ногой и громко дышит, осматривая Намджуна и появившиеся по его вине дырки на рубашке младшего. — Потому что я люблю тебя, — первое признание, разжигающее целый пожар в сердцах обоих. Ким Намджун самый счастливый человек в мире, только что разрушивший все свои замки из предрассудком и ложных догадок, лезущий к теперь уже своему парню за поцелуями, желая расцеловать все бледное личико старшего, чтобы то наконец-таки приобрело розоватый оттенок, чтобы глаза блестели от стоящих слез счастья, губы судорожно подрагивали, будучи изнасилованными ртом Джуна, а щеки призывно горели алым пламенем. Юнги цепляется за Намджуна как за последнюю надежду, тянет вниз, на трибуны и вновь и вновь дарит возможность прикасаться к своим губам, утопая в неизмеримом потоке счастья и любви.