Поттеры

      Лили Луна Поттер была очень послушным ребёнком. Отрадой родителей, в какой-то мере. Её старшие братья отличались неусидчивостью и нежеланием учиться. Лили Луна Поттер была не такой. О, она была отлично слаженной, спокойной, доброй и, конечно же, умной девочкой. По крайней мере, так твердили все вокруг, начиная с родителей и заканчивая старой соседкой миссис Дэрвели, которая, к слову, детей не любила.       Лили Луне Поттер хотелось в это верить. Лили Луне Поттер хотелось верить во всё хорошее, что про неё твердили. Увы, уж она-то сама точно знала, что это не так.       Это началось год назад. Тогда ей казалось это баловством. Мерлин знает, ей было пятнадцать, она только что сдала СОВ (семь «Превосходно», между прочим) ей хотелось это отметить, и она не знала с кем. Девочка никогда не была «своей» до конца в компании братьев. С многочисленными кузинами тоже не сложилось, наверно из-за возраста, а приятели по факультету были именно приятелями, а не кем-то больше. Тогда ей казалось это баловством ровно до того момента, как спустя три недели с её прихода в «Лазурный берег» не умер от передоза Рико. Они сказали друг другу в общей сложности предложений пятнадцать, большую часть которых составляли элементарные нормы вежливости типа приветствия и прощания. Они сказали друг другу в общей сложности пятнадцать предложений, а потом оказалось, что Рико мёртв.       У Лили Луны Поттер случилась вторая истерика за всю жизнь (первая произошла, когда впервые на себе она поняла, для чего нужны тампоны). Ей сообщили об этом в задымленной однокомнатной квартире, где стандартно ошивалось человек семь как минимум. Даже не сообщили — упомянули вскользь. Настолько пренебрежительно, что могло создаться впечатление, что говорят не о человеке, а об очередном прихлопнутом комаре, которые на этой особо дождливой неделе обезумели от наглости и лезли прям в рот, стоило его только разинуть.       Лили Луна Поттер была впечатлительной ровно настолько, насколько ей позволяли рамки приличия и родители. Но переступая порог однокомнатной квартиры №53 с оторванной цифрой «5», все то, что ты считаешь нормальным в обычной жизни, приходится отбрасывать. Наверно, только поэтому, но может ещё потому, что она накачалась тремя банками энергетика полчаса назад и теперь воспринимала окружающую действительность чуть ярче, чем обычно, её вырвало прямо на месте. Наверно, только потому, что она сегодня нервничала перед принятием дозы по объёму большей чем обычно, она понеслась в туалет и, закрывшись изнутри на добрые минут сорок, размазывала по лицу сопли и слёзы по какому-то Рико, с которым она виделась раз пять от силы. Удивительно, как за такое длительное время никому из многочисленных присутствующих не приспичило использовать туалет по назначению. Наверно, только потому, что сегодня была годовщина свадьбы родителей, и они надеялись провести этот день не только вдвоём, но ещё и со своими детьми, о чем им конечно же сообщили, Лили Луна Поттер схватила лёгкую куртку и закрыла дверь с номером «.3» со стороны подъезда.       Все началось год назад. Она столкнулась с ним в одном из хитросплетений Косого Переулка. Парень выходил из тёмной улочки, ведущей к Лютному. Она шла по главной дороге. Сейчас уже наверно и не вспомнит, что ей там понадобилось, но это ведь и не главное? Рико оглядывался назад, что-то выкрикивая, Лили Луна Поттер брела просто задумавшись и не видя дорогу перед собой. Поэтому они столкнулись нос к носу. Поэтому они не прошли мимо друг друга.       Тогда он ей не понравился: хамоватая усмешка, болезненный цвет лица, грязно-рыжие волосы (в отличие от её очень красивого оттенка). Вместо извинения он буркнул: «Смотри куда прешь» — и торопливо оглянулся назад, словно проверяя, наблюдает ли за ним кто-нибудь. Потом, хлопнув себя по карманам потертых джинсов, он собирался было уже пойти, но хрупкая девичья ладонь остановила его. — Мистер, вы обронили.       Лили Луна Поттер всегда была вежливой девушкой. Рико опустился на колени и потянулся за каким-то мешочеком, судорожно усмехнулся и поднял глаза на неё. — Спасибо, детка, если б не ты, меня б потом хорошенько отмутузили. Шутка ли, двадцать шесть галеонов за пятьдесят грамм. Он все время её называл именно так. Он не помнил её имени. И не знал фамилии. Это развязывало ей руки, и, тем самым, позволяло зайти на ещё большую глубину.       Рико не был злобным, как могло показаться вначале. Он был сиюминутным человеком настроения. Мог рыдать над раздавленным голубем, которого переехал автомобиль, через минуту лезть в драку на того придурка, что назвал его нюней, а через пять — обнявшись с ним, идти, распевая похабные песенки на всю улицу. Позже девушка, конечно, поняла, что именно являлось причиной таких быстрых смен настроения. Он был забиякой и задирой. А в тоже время щедрым со своими. Смеялся над слабыми, но никогда не бил лежачих. Лили Луна Поттер считала его живым и чистым несмотря на то, что человеком, втянувшим её во всю эту грязь, был именно он. Но если смотреть правде в глаза до конца — она сама напросилась. От этого становилось только тошнотворней.       Она не помнила, как увязалась за ним, а, может, он сам ей предложил присоединиться. Вроде бы там фигурировали слова «экзамен», «сдала» и «не с кем отметить». Просто всё сложилось так, что через сорок минут он дубасил в дверь номер пятьдесят три, из-под которой доносилась громкая музыка, а она с интересом оглядывала лестничную площадку дома, одного из тех, что стояли плотным рядом на настоящей магловской улице магловского Лондона. Почему-то за все время своей жизни Лили Луна Поттер так ни разу и не посетила магловский мир.       Дверь открылась далеко не сразу, и фразу, которой их встретили, бросил мужской сиплый голос из полумрака: «Достал?». — А ты сомневался, что ли? — усмехнулся Рико и отправился за грудным детиной куда-то в глубь квартиры, даже не разуваясь и не включая свет. Девушка осталась стоять в проходе, не зная, как именно ей следует поступить, но долго размышлять ей не дали. — Эй, детка, двигай сюда, я тебя сейчас со всеми познакомлю. Это была четвёртая по счёту фраза Рико, обращенная к ней.       Также не разуваясь, она на ощупь стала пробираться в узком проходе, а когда открыла дверь, откуда, собственно, и доносилась музыка, на миг потеряла ориентиры. В комнате творилось настоящее светопредставление, из-за которого у нормального человека, коим считала себя Лили Луна Поттер, минут через десять должна была заболеть голова, а в глазах нещадно рябить. Музыка больно била по ушам басами и отдавала почему-то дрожанием ног. Помещение было забито толпой, и она совершенно хаотично двигалась: кто-то танцевал, кто-то пытался это делать, кто-то просто сновал между ними. Рико обнаружился в компании трёх довольно подозрительных личностей, одна из которых не поддавалась определению половой принадлежности. Двое других были парнями диаметрально противоположной наружности. Первый — белобрысый крупный пацан с голубыми «свинячими» бегающими глазками, который и открыл им дверь, представился Тони. Второй — вертлявый, хлюплый, обладающий рассеянным вниманием и прической, именуемой в народе «петух», был, напротив, черноволосым очкариком ярко цыганской внешности. Третьего Лили не запомнила, ей потом сказали, что это вообще-то девчонка. Сказали, передавая по кругу самокрутку, очередь дошла как раз до девушки, и она, задыхаясь, начала кашлять вперемешку со смехом. Ей вдруг стало так легко от осознания, что тот третий оказался вдруг той…       Когда он вдруг подозвал к себе кивком головы, Лили сначала испугалась. Подумала, что она сделала что-то не то, и сейчас ее вышвырнут так же внезапно, как и внезапно пригласили. Когда девушка подошла, парень развернулся, схватил ее за руку и потащил из квартиры. — Что ты?.. — только и смогла выдохнуть Лили, но Рико её не слушал, он, игнорируя старый, раздолбанный лифт, начал подниматься по лестнице. Когда они дошли до последнего этажа, парень резко свернул куда-то вбок, и парочка оказалась перед заколоченной дверью, ведущей на крышу. Не слушая тихих, но все же возражений, Рико потянул на себя одну, затем вторую доску, и дверь открылась. Открылась со скрипом и лязгом, царапая пол и скрежеща. Они были на крыше. И это было совсем не такое чувство, как при полете на метле. Сейчас Лили почувствовала вдруг свою беспомощность, а заглянув за карниз, резко отпрянула, впервые в жизни испугавшись высоты. Но все же здесь было красиво. — Очень красиво, да? Я знаю, ты так думаешь, ты ж девчонка, — где-то с боку усмехнулся Рико. Потом он присел рядом с уже опустившейся девушкой и свесил ноги вниз. — Да, я так думаю, — повела плечиком Лили, на неё внезапно накатила меланхолия. — А ты не думай об этом как о красивом фоне, думай об этом как о части себя. Ведь ты это видишь потому, что это именно ты. — Парень потянулся за пачкой, и наступила неловкая пауза, когда Лили решилась её все же разбавить, Рико, выдохнув дым от сигареты, продолжил:  — Я ведь не вижу этого. Я знаю — это есть, или точнее, что это должно быть здесь, но я не вижу. Я вижу пробки на дорогах, вон того бродягу и его бесздомного пса, а вот там, слева, нет левее, три придурка избивают хлюпика. Я слышу вой сирены и ругательства, когда прихожу сюда.       На Лили вдруг обрушилась вся какофония этих звуков, она на секунду качнулась и чуть не грохнулась, но вовремя схватилась за рукав Рико. Теперь она тоже видела серые краски Лондона, видела бродяг и хулиганов, слышала вой сирены и ругательства. Но багрово-оранжевый закат никуда не делся, и облака, окрашенные им, тоже никуда не делись. Никуда не пропал шум ветра и далекая музыка уличного музыканта. Когда девушка собиралась сказать об этом, Рико её опять перебил. — Я знаю, что ты видишь, не надо мне рассказывать. Просто подумай, что ты скоро тоже не сможешь. Как и я. Пошли. Он резко поднялся, и ей ничего не оставалась, как сделать то же самое. Когда они спускались по лестнице, ей на глаза попался использованный презерватив. Почему-то стало обидно. Это был их последний разговор с Рико, и первый её разговор именно с ним. Но они уже сказали друг другу в общей сложности предложений пятнадцать, большую часть которых составляли элементарные нормы вежливости типа приветствия и прощания.       А в следующий раз, когда она пришла, ей сообщили в задымленной однокомнатной квартире, где стандартно ошивалось человек семь как минимум. Даже не сообщили — упомянули вскользь.       Был шок и, конечно, слезы, были разговор с самой собой и куча вопросов «почему?» и «зачем?». Внезапно в последнем разговоре начал крыться какой-то сакральный смысл. Слова «Просто подумай, что ты скоро тоже не сможешь. Как и я» — сказанные веселым, прокуренным, на самом деле таким мальчишечьим голосом, обрели другой оттенок. И больше всего было обидно, что даже не сообщили, а так, упомянули вскользь.