Война слепа

      — Кстати, Шай, — протянул Хирмунт, откидываясь обратно на кровать. — Я ведь знаю неплохой способ восстановления душевных сил.       Шайнис улыбнулся:       — Я тоже его знаю, Хир. — Он хотел ещё что-то добавить, но передумал, когда Хирмунт погладил его пальцами по щеке.       — Тогда приступим. Как раз мы одни… — Приставания становились всё навязчивей, и Шай не мог на них не ответить. Губы морасов встретились, руки всё откровеннее ласкали тела, в тишине даже вздохи казались громкими.       — Ну вы и наглые! — Одновременно со звуком открывшейся двери атмосферу разрушил громкий возмущённый возглас.       Хир оторвался от Шайниса и бросил полный издёвки взгляд на Тонделя.       — О, Дель. Не хочешь присоединиться? — Морас с нажимом провёл ладонью по спине Шая, прижимая его к себе, и властно сжал его ягодицу. Шай вздрогнул, жарко выдохнув в шею Хирмунту.       — Прочь пошли! — Отвращение на лице Тонделя было неописуемо. — Развели тут… Брысь! — шикнул никсиец.       — Мы ж не орущие под окном рукокрылы, — усмехнулся Хир, помянув одну из самых раздражающих примет весны на Морассе, — чего ты нас гоняешь? Я вообще-то тоже тут живу.       Тондель собрал остатки самообладания и пояснил, чётко выделяя каждое слово:       — С моей. Кровати. Прочь. Пошли.       До Хирмунта дошло, что Шай в силу привычки затащил его на бывшую два года свободной койку.       — Ах, извини. — Морас плавным движением поднялся и потянул за собой Шая. Преодолев расстояние в несколько шагов до одноярусной койки Хира, парни расположились на ней. Тондель же с наигранной брезгливостью отряхнул покрывало, затем достал из-под подушки наушники, врубил на компьютере музыку погромче и занялся домашкой, предоставляя соседей самим себе.       Хирмунт недовольно дёрнул ухом. Его лицо выражало крайнюю досаду, ведь только что начатый эротический спектакль теперь не имел смысла — единственный зритель старательно игнорировал актёров.       — Шай, он нас не видит и не слышит, — шёпотом, хотя в этом не было необходимости, пожаловался Хир другу.       — Мозг-то он закрыть не может, — так же тихо снисходительно хмыкнул Шайнис. — Только давай я на него настроюсь и всё передам, ты уже наигрался сегодня.       — Нет! — Хирмунт схватил Шая за руку. — Он мой сосед и мой объект, я, в конце концов, его первый увидел!       Шайнис скептически уставился на любовника, мол, что за детский сад? Однако затем он погладил Хира по руке и вынудил переплести пальцы.       — Либо вместе, либо никак, — пошёл Шай на компромисс.       Хир знал, что другу не составит труда устроить «никак», поэтому кивнул, сжал его ладонь и соединил кончики их хвостов. Запихав все мысли подальше, Хир пустил Шайниса в свой разум, добиваясь синхронности в мыслях.       Чтобы укрепить контакт, кадеты поспешно стягивали друг с друга одежду, увеличивая площадь соприкосновения голой кожей. Тела реагировали соответственно, но это и было нужно. Гораздо проще передать то, что чувствуешь сам прямо сейчас, чем вспоминать, что было хотя бы минуту назад.       Тондель спокойно решал уравнения, в ушах играла любимая группа, но вдруг музыка будто отошла на второй план, сменившись стонами, вздохами и поскрипыванием кровати. Никсиец прибавил звук, нервно проверил, надёжно ли подключены наушники, однако это не принесло результатов. Тондель несколько раз чертыхнулся про себя, и тут к озвучке добавилась картинка. Через минуту пришли и ощущения. Поначалу притупленные, они становились всё ярче. Тондель понял: если поддастся или сбежит, он проиграл. Порнофильм в голове набирал обороты, вот только ничего, кроме омерзения никсиец не чувствовал. Ладно, пусть делают, что хотят, мешать он им не будет, но зачем выставлять свою личную жизнь напоказ, да ещё так настойчиво, вульгарно… Гадко!       А действие разворачивалось следующим образом: над Хирмунтом нависал раздетый по пояс Шайнис, часто дыша. Почти прозрачная кожа, под которой ходуном ходили рёбра, была едва ли не светлее, чем белая кожа Тонделя, но космос уже наложил на неё свой отпечаток. Привыкшие к свету и теплу родной звезды жители Морассы немедленно теряли пигмент под искусственным освещением, их кожа приобретала грязновато-серый оттенок, если они предпочитали загару аристократическую бледность. То же касалось и многих шиамцев, нелюбившие загорать моментально серели.       Хирмунт огладил руками спину Шая и залез пальцами под пояс штанов, начиная снимать их с партнёра. Шайнис ловко вывернулся из одежды и белья и упал спиной на койку, позволяя Хиру оказаться сверху.       Тондель инстинктивно зажмурился, не желая видеть дальнейшее зрелище. Но закрыть разум это не помогло, и перед внутренним взглядом появился Хирмунт, покрывающий лицо и шею Шайниса быстрыми лёгкими поцелуями. Стройный и мускулистый Хир выгодно отличался от угловатого резкого Шая, его загар не смыли даже три года, проведённые на базе.       Тондель тяжело вздохнул, неудачно клацнул зубами и прикусил себе язык. Ощущения, пришедшие извне, от боли отошли на второй план. Никсиец усмехнулся и сжал челюсти до того, что из глаз брызнули слёзы, и тут же изображение в голове расплылось, помутнело и пропало. Протерев глаза, Тондель убавил звук в наушниках и вздохнул вновь, на этот раз облегчённо.       — А ловко он нашу атаку отразил, скажи, — расслабленно проговорил Хир, водя пальцем по плечу Шая. Тондель ушёл сразу, как доделал задание, и не планировал возвращаться до отбоя.       — Главное, чтоб в контратаку не пошёл. — Шайнис говорил более рассудительно, хотя находился в таком же близком к нирване состоянии.       — Он не такой, как Фиом, он не сможет, — мурлыкнул Хирмунт. — Дель слишком прямолинейный, для него обманный манёвр в поединке — уже подвиг.       — Не боишься, что он тебе прямолинейно набьёт лицо? Или на дуэли победит? — Времена стояли цивилизованные, поэтому ставкой в дуэлях делали желание, а не жизнь, но поединок так же считался делом чести, как и «посвящение» первокурсников. Только «задание» от врага было гораздо жёстче. Спасал проигравшего лишь обычай объявлять желание победителя при зрителях, коих всегда было немало.       — Думаешь, он меня победит? — Хирмунт заметил белесую каплю на щеке Шая и, притянув того к себе, слизнул её кончиком языка, а затем прошептал, касаясь губами уха партнёра.       — Я ему не проиграю, не волнуйся.       — Я не проиграю! — азартно воскликнул Тондель, взмахом катаны блокируя очередной выпад Михеля.       — Думаешь? — Хель на секунду остановился, чтобы попытаться сдуть с глаз чёлку. Шлем отлично защищал, но поправить волосы под ним возможным не представлялось. Поэтому Тондель закалывал свою чёлку невидимками.       — Преимущество у меня. Парное оружие всегда лучше.       Чтобы доказать это, Михель бросал вызов Тонделю снова и снова. Серпы встречались с катаной в бою почти каждый вечер, и если в памятном первом поединке Тонделю помешало взять верх раздражение, то в последующие три раза третьекурсник спокойно побеждал Михеля, заставляя его беспомощно хмуриться в бесплодных попытках отвести от себя меч или вырваться из захватов. Тондель, даже будучи безоружным, всё ещё оставался грозным соперником, полным сюрпризов.       Серпы словно были живым продолжением рук Михеля, мелькая, как крылья стрекозы, и один хитрый приём заставил Тонделя выпустить меч. Продолжая выворачивать руку противника, Михель отпихнул катану ногой куда-то к стене, и, продолжая движение, наградил никсийца пинком по голени. Тондель отступил, прихрамывая.       — Признайте поражение, Дель-сама! — торжествующе, хоть и глуховато, произнёс из-под забрала Михель, покручивая один из серпов в воздухе.       Тондель приготовился к атаке. С пустыми руками лезть против двух лезвий не хотелось, а белая рукоять катаны отсвечивала далеко за спиной Михеля. Тондель усмехнулся, благо, под шлемом этого видно не было, и резко выбросил руку с растопыренными пальцами вперёд, будто бы метя в глаза. Забыв про забрало, Хель попытался блокировать выпад серпами и обнаружил, что оружие осталось только в правой руке. Тондель уже изучал доставшийся ему трофей. Кажется, боевые характеристики его не удовлетворяли, и серп, сверкнув зазубренным лезвием, полетел к потолку. Михель провожал его взглядом буквально долю секунды, а потом точно так же блеснуло у самого лица забрало шлема Тонделя в свете ламп. Михель упал на пол, треснувшись плечом и локтем; попытка перекатиться не увенчалась успехом, а к боку оказался прижат взятый словно из воздуха серп.       — Как ты его поймал? — восхищённо задал вопрос Михель, стаскивая шлем одной рукой — левая ещё болела. — Научи меня такому приёму!       Тондель невнятно хмыкнул и снял свой шлем.       — В реальном бою он бесполезен. Глупо выпускать из рук оружие в сражении не на жизнь, а на смерть. Этот приём был рассчитан только на тебя. — Никсиец объяснял это как нечто, само собой разумеющееся, однако было видно, что он доволен собой. — Ты-то как, не сильно приложился?       — Всё в порядке, — махнул Хель рукой и тут же вздрогнул от боли. — Shit*!       — Не ругайся, — поморщился Тондель, вынимая заколки из волос и приглаживая чёлку. — Не выношу морасский, особенно колониальный диалект.       — Простите, Тондель-сама. Само собой вылетело. — Михель улыбнулся, потирая локоть. — Scheiß**. Так лучше? — он повторил ругательство уже в никсийском варианте.       Смесь языков и скорость, с которой на ней говорил Хель, сбивала с толку всякого, кто общался с ним впервые, хотя такие полиглоты встречались весьма часто. Международным языком был избран шиамо-лионский, как наиболее распространённый — в далёкие годы мира на нём, поддавшись моде, начала говорить молодёжь почти всех планет, считая его самым поэтичным и красивым. Остальные языки не вымерли, оставаясь официальными на планетах и ближайших колониях. А вот колонии в глубоком космосе и различные станции (пересадочные, технические, торговые) так и продолжали пестреть многообразием языков, со скрипом переползая на международный. Тонделю довелось побывать на нескольких таких станциях. Их жители разговаривали на жуткой тарабарщине; сейчас Михель ни капли не отставал от них.       — Ого, ты и по-никсийски понимаешь? — Тондель сильно удивился, ведь его родной язык считался одним из самых сложных.       — Немножко. — Михель поднялся с пола и взял серпы. — Ну, что, ещё разок?       Тондель подобрал свою катану и аккуратно вложил её в ножны, огладив пальцами белую рукоять.       — Пора закругляться, — покачал он головой. — Завтра, чую, будет трудный день.       — Хорошо, — покладисто кивнул Михель, возвращая свои серпы в арсенал. — Спасибо за тренировку.       — Тебе спасибо. — Тондель не хотел возвращаться один, потому что мысли о «чёртовом, мать его, извращенце-морасе» только и ждали удобного момента, чтобы заполнить его голову. Только-только отвлечься удалось, надо срочно закрепить результат. — Пойдём вместе?       — М? — Кажется, Хель уже успел погрузиться в свои мысли. — А, конечно, пойдём. Проводишь меня до моей комнаты?       Тондель кивнул, и они покинули пустой зал.       — Мне, кстати, очень повезло с соседями, — заговорил Михель. — Знаешь Мирсу и Райо?       — Райо Римз? Его знаю, он на моей базе был.       — Но как?.. Он же со мной на первом курсе. — Михель даже остановился.       — Сляпал себе фальшивые документы, приписал лишний год, и прошёл учиться. Полгода прошло, прежде чем его нашли и забрали домой.       — Ха, теперь понятно, отчего он всех запугивает боевыми вылетами. Кстати, это действительно страшно?       — Он понятия не имеет о настоящем бою, — помрачнел Тондель. — Интересно, хоть знает, насколько ему повезло свалить, не доучившись тот год?       — Почему? — наивно спросил Хель.       — А почему, думаешь, я сейчас не на своей старой базе?       Михель ахнул, прижав ладони ко рту.       — Всех, кто остался в живых, распихали по другим учебкам. И судьба закинула меня именно сюда! Душу продам, чтобы хотя бы комнату сменить.       — Соседи не очень попались? — осторожно поинтересовался Хель.       — Слабо сказано. — Тондель помолчал и прибавил: — Это какой-то кошмар! Не хочу высказывать предубеждения, но я начинаю ненавидеть морасов всё больше и больше.       — Хирмунт и Шайнис? Разве они в одной комнате живут?       — Фактически, да. Шай только ночевать к себе уходит. А сегодня… Боги! — Воспоминания нахлынули с новой силой, и Тондель поднял глаза к потолку.       — Ты весь красный, — хихикнул Хель. — Что же было сегодня?       — Они… — Тондель помедлил и решил, что Михелю не стоит знать всё, поэтому описал всё более чем скупо. — Начали липнуть друг ко другу. Прямо передо мной. Лёжа на моей кровати.       — Мм, какой ужас, — Михель рассмеялся. — Гомофоб?       — Я? Нет. Если бы это были парень с девушкой, это было бы не менее мерзко. Личная жизнь для того и личная. Они ж там не за ручки держались, а почти склеились, так что хрен поймёшь, где кто! — Возмущение Тонделя достигло пика. — Они чуть там друг друга не съели!       — Фу! Ты это так описываешь, мне теперь тоже противно стало. — Передёрнул Михель хрупкими плечиками. — И как мне теперь спать ложиться? Мне ж всё это во сне явится!       Приятели остановились у дверей комнаты Хеля.       — Лучше меня пожалей, — ответил Тондель, со щёк которого ещё не сошёл румянец. — У меня весь этот ужас наяву.       — Ладно, бедный мой разнесчастный Дель-сама! — Хель обнял Тонделя, прижимаясь щекой к прохладным гладким доспехам где-то на уровне груди. Маленькая ладонь погладила никсийца по спине. — А, кстати, я хотел попросить. У меня, когда с тобой разговариваю, шея затекает, можно я буду тебе в грудь смотреть?       Этот невинный вопрос вызвал у Тонделя приступ дикого хохота.       — Можно, малявка, — улыбнулся он. — Кстати, держи. — Никсиец достал из кармана и протянул Хелю заколки. — Своими ты вряд ли тут разживёшься, а я с собой кучу взял.       — Ой, спасибо…       Вдруг дверь комнаты распахнулась.       — О, вот ты где! Старшеклассников кадришь, Михель? — раздался резкий голос. На Тонделя смотрел высокий, выше Джошуа, рантиец с до того короткой и светлой шерстью, что казался бы лысым, если бы по волоскам не пробегали блики на свету.       — Мирсу, вечно ты придумываешь… — Хель быстро положил невидимки в карман. — Спокойной ночи, Тондель.       — Спокойной, Хель.       Хорошее настроение, подаренное Михелем, испарилось, как только Тондель зашел в свою комнату. Вальяжно развалившись на его кровати, читал что-то с планшета Хир. Он предупредил гневную тираду никсийца плавным взмахом руки и сообщил:       — Горячую воду перестанут подавать через пять минут. Мы уж думали, что ты не придёшь, Дель.       Из ванны выскочил переодетый в пижаму Джош, на рыжеватой шерсти белели капли зубной пасты.       — Ой, Дель! Иди скорее в душ, ещё успеешь!       — Я не «Дель», я Тондель, — цыкнул никсиец и скрылся за дверью в ванную, громко ею хлопнув.       Чёртов морас соврал, горячая вода кончилась минуты через две. Смывать мыльную пену с волос пришлось холодной, и Тондель основательно продрог, заодно успев проклясть тех, кто придумал подобным образом заставлять курсантов соблюдать режим.       — Эй, держи полотенце. — В приоткрывшуюся дверь просунулась рука. — Я подумал, тебе одного мало будет, у тебя же волосы длинные.       — А ты? — спросил Тондель, полотенце, впрочем, принимая.       — У меня подшёрстка нет, пока вычешусь — уже высохну. — Махнула рука и исчезла, тактично закрыв дверь.       Тондель обычно спал в одних только пижамных штанах, верх ему всегда казался жарким и неудобным, поэтому он так и вышел из ванной — на плечах полотенце Джошуа, второе намотано на голову тюрбаном; самого никсийца временами била дрожь — от охлаждения все представители его планеты отходили не сразу.       — Спасибо, Джошуа… — хлопнул он рантовца по плечу. Тот сидел за столом, в спешке что-то доделывая.       — А? — Он оторвался от примеров и поднял глаза на Тонделя. — Не за что. Ой, ты весь дрожишь!       Джош вскочил и быстро растёр соседу плечи аж до красноты. Тондель почувствовал, как побежала, согревая, по телу кровь.       — Что тут у тебя? — Никсиец присел на соседнее кресло и посмотрел в примеры.       — Да за тренировками забыл про домашку, а ты же знаешь Риллис. Семь шкур спустит, если не всё сделаю.       — Что, правда? А я-то надеялся, что простит. — Тондель достал свой планшет. — Ты последнее решил? Дай списать.       — Последнее? А, это… Так там же легко. Вот здесь, — Джошуа указал острым когтем на первую часть уравнения, — формула, а тут сокращается. Делов-то! — Довольно воскликнул он, но прикрыл рот ладонью и оглянулся на Хирмунта. Но тот спал уже на своей койке, отвернувшись к стене, и, казалось, никакие вопли не могут его разбудить.       — Чёрт возьми, ты гений! — возбуждённо прошептал Тондель, доделывая своё задание. — Без тебя я с математикой точно не справлюсь.       — Помогу, чем смогу. — Джошуа щёлкал примеры как орешки и уже через несколько минут выключил планшет. — Правда, помочь я могу только с точными науками, в языках я почти полный ноль.       — Ноль не попал бы на межпланетную базу, — возразил Тондель, уже давно забравшийся в кровать — уснуть ему мешал свет от экрана, и никсиец облегчённо вздохнул, оказавшись в темноте. Всё-таки, когда всю жизнь проводишь под землёй, глаза становятся очень чувствительными. Отсутствие света не помешало Джошу бесшумно дойти до койки и взлететь на второй ярус. Тондель услышал только скрип над головой, когда сосед устраивался поудобнее.       — Спокойной ночи, Тондель.       — И тебе. — Никсиец вспомнил, как он огрызнулся на соседа, и подумал, что неплохо бы извиниться, но потом решил отложить это до утра. Вот только сквозь сон ему почудился ехидный голос мораса:       «Убегаешь от проблем, Дель?»