По лезвию бритвы

Один, два, три… Изая считает секунды. Сбивается всего два раза. Он отсчитывает до шестидесяти и делает мысленно зазубрину. Это способ не сойти с ума, не потерять время, вцепиться в него зубами, дробя на мелкие кусочки. Руки ломит, тело затекает от неудобной позы, а свежие ссадины на коже горят огнём. Изая не боится. Изае интересно, что дальше. Но он привык развлекать себя с удобствами, смотреть с трибуны или самостоятельно дёргать за ниточки интересных ему людей, глядя на сцену с самого верха. Изая знает, что в городе нет кукловода лучше него. И поэтому на Изаю у многих зуб. Двадцать пять, двадцать шесть…. Время течёт так медленно, что его можно ощутить физически. Если бы руки Изаи не были скованы, он бы смог потрогать время, возможно, повернуть его вспять. Часы в голове мерно тикают. Осторожными шагами крадётся внутренний шакал Изаи. Он принюхивается к прелому воздуху, чувствует запах подгнившей листвы, застарелой пыли и плесени. Подвал. Шакал шевелит ушами и пытается выловить из-за толщи стен звуки. Где-то далеко можно расслышать шаги, звук автомобильных колёс и звон стекла. Крики. Тридцать девять, сорок… Изая щурится. В прорези рта играет ядовитая ухмылка. Шакал довольно урчит, словно нашёл кусок подгнившего мяса. Он впивается в него клыками и раздирает до кости. Изая закидывает голову, и воздух тонет в его смехе, леденеет и трещит по швам. У Изаи достаточно врагов, которые хотят перерезать ему глотку, выпотрошить и сбросить труп в ближайшую сточную канаву, порядком поглумившись над ним перед этим. Изая знает это, Изае нравится это. Изае любопытно наблюдать за тем, как его враги пытаются вцепиться клешнями в него, но постоянно упускают. Их когти только едва задевают кожу, оставляют на ней шрамы и царапины, чтобы память не стирала воспоминаний о том, какую интересную игру ведёт Изая. Пятьдесят один, пятьдесят два… Шакал скалится, Изая подаётся вперёд и жадно смотрит на запертую дверь, силуэтом вырисовавшуюся в полутьме. Шум приближается, воздух скрипит от напряжения, лопается и падает обвисшими кусками на сломанных брусьях и балках. Дверь распахивается, и прелый запах разбавляется ароматом табака. Изая склоняет голову набок, шакал сворачивается довольным и сытым клубочком. У Изаи достаточно врагов, которые хотят изничтожить его. Но у него один лишь враг, чья жажда придушить Изаю собственноручно настолько велика, что он не позволит это сделать кому-то другому. Шаги разрезают возникшую тишину. Цепь наручников звенит, звенья раскалываются, и браслеты свободно повисают на запястьях неприглядным украшением. — Чёртова блоха, — кажется, шипит всё вокруг. Шакал урчит, Изая улыбается. Шестьдесят.