Carpe diem, дорогая Селена - Часть II

POV Justin Залетев домой, я громко хлопнул дверью. Чертова девчонка! Что она о себе возомнила? «Ты что, вообразил из себя рыцаря?» Я вспомнил ее дикий взгляд, взбешенные глаза и недовольный тон. Сжал кулаки. «Не лезь в мою жизнь, сама разберусь!» Тихо зарычал от злости. Мне нужно успокоиться. Быстрым движением я отворил дверь на пляж, и ступил на холодный песок, который сразу обволок ступни. К воде я не шел, а почти бежал. Нужно почувствовать. Почувствовать воду. Почувствовать хоть что-то. Я упал на колени на берегу, и вода сразу намочила меня. Я набрал в легкие воздуха, и наконец смог вздохнуть. Что она делает со мной? Почти год я не чувствовал ничего. Внутри была пустота. Она забивалась в кровь, в легкие, во все органы моего тела. Мне было плевать абсолютно на все. Мне было плевать, даже если я умру. Первое время я не жил, а существовал. Я образовал вокруг себя кокон, в который не подпускал никого, боясь, что его разрушат, растоптают, уничтожат, и мне опять придется возвращаться в этот большой и громкий мир. Больше я не проводил вечеринок, не приглашал друзей. В доме как будто еще витал ее дух, я как будто все еще чувствовал ее запах и ощущал ее присутствие. Селена ушла, забрав с собой все, оставив лишь пустоту. В доме, в жизни, в душе. Через пару месяцев я понял, что не чувствую больше ее присутствия, что не знаю, где она, что она исчезла. Исчезла, будто так было нужно. Я начал приходить в себя. Происходило это медленно и мучительно. Я хотел сразу закатить шумную вечеринку, отыметь парочку девчонок, заявить о своем возвращении. Хотел показать, что я не сломан, что я все еще здесь. Но как только дом заполонили люди, я захотел закричать им, чтобы они убирались к черту. Через пару недель я попробовал снова, и было уже легче. А потом я вдруг встретил Дена Спаринга, который рассказал мне о фестивале и о том, что они ищут судей. И вдруг в голову пришла совершенно безумная идея. Почему бы не стать одним из них? Денег и времени у меня полно. И я уже почти пришел в норму, как вдруг увидел ее лицо как экране площади. Селена вернулась, и вернулось все вокруг. Вернулись чувства внутри меня. Не преувеличивая, все чувства. За этот год я почти забыл, что такое радость, злость, ревность, волнение, облегчение, страх. Когда я увидел ее там, на сцене, я испытал огромную радость. Когда я затащил ее в ту маленькую комнатку, и смотрел в ее глаза, я заметил, что она изменилась. Остригла волосы и сделала челку. Если вы спросите меня, то прежняя прическа была гораздо лучше. Но кое-что в ней не изменилось. Ее глаза. Пусть они излучали недоверие и осуждение, но я увидел, что еще есть шанс. Шанс для нас. Это было облегчение. Когда я увидел, что она ушла за руку с этим парнем из ее группы, меня перекосило. Какого хера они поднимаются на второй этаж? Об репутации клуба знают все. Кровь забурлила во мне. Это была ревность. Когда что-то внутри меня передернулось, и я пошел наверх, мной руководил страх. Я боялся за нее. Я знал, что может случится что угодно. И вот она выбегает из комнаты прямо в мои руки. Вся испуганная и дрожащая. Мне хватило секунды понять, что произошло. И тогда наступила злость. Я был готов убить этого засранца за то, что он посягнулся на ее тело. За его грязные пьяные мысли и действия. Я был готов отдубасить его до смерти, но вдруг на своем кулаке я почувствовал ее маленькую ручку. Сколько же там силы было, но она проявила ее всю, чтобы остановить меня. И я заглянул в ее глаза. В них был страх. Страх, что я перейду черту. И мольба. Мольба, чтобы я остановился. И я остановился. Мне хотелось прижать ее к себе, такую миниатюрную и хрупкую, защитить от всех бед. Хотелось быть рядом всегда. Но когда я вывел ее на улицу, что-то вышло из-под контроля. Хоть она и дрожала, как осиновый лист, но, когда я спросил, в порядке ли она, она ответила, что да. И я вдруг понял, что она больше не маленькая, и не миниатюрная, и что она может постоять за себя, и что, фактически, она сама спасла себя, а не я ее. Я пришел в ярость. Слишком глубоко въелся в голову образ той бледной беспомощной девушки на больничной койке. Я накричал ей всяких глупостей, будто ругая за то, что она больше не такая, какой я запомнил ее. А она задрала высоко голову и, сказав, чтобы я не лез не в свое дело, удалилась. И была таковой. Сейчас я могу сказать, что она поступила правильно. Мне не стоило орать на нее. Все, что мне нужно, это отпустить тот образ беззащитной сиротки, которая нуждалась во мне, что бы с ней не приключилось. Холодная вода ласкала мои ступни, успокаивая. Я возвел лицо к звездному небу и закрыл глаза. Но почему это так тяжело?