Maelstrom

— Ты ведь не скажешь мне, что на самом деле происходит, — не спрашивает, утверждает Виктория, поудобнее устраиваясь в постели. Нет, хочет сказать Нейтан, но и так знает, что она прекрасно все понимает без слов. После секса, а это просто секс, ничего большего, он не чувствует ничего. Просто ощущает себя сдувшимся шариком. Забвения не наступило, катарсис прошел где-то рядом. — Не знаю, что происходит, Прескотт, но это плохо на тебе сказывается, — качает она головой, складывая руки на груди. — Так и будешь пялиться на мои сиськи или подашь мне майку? — Можно подумать, меня они интересуют, Чейз. У тебя же их просто нет, — возвращает ей колкость Нейтан, но наконец на ее губах появляется хоть какое-то подобие улыбки. — Ну да, совсем не то, что у твоей Колфилд, — протягивает Виктория. — Надеешься, что она окажется не такой, как все? Надо же, у нашего плохого парня краш на самую странную девочку во всей академии? — она издевательски растягивает слова. — У тебя проблемы, Чейз? Всегда найдется еще кто-то, кто захочет трахать тебя, — у него настолько плохое настроение, что он готов причинить боль любому, кому вздумается подойти поближе. — Только попроси, и они все сбегутся. — Вот теперь я вижу, что-то точно происходит, Прескотт, — Виктория ловит брошенную ей майку, тошнотворно-розовую, с короной и девизом: Будь спокойной и пошли всех нахуй, и натягивает на себя, — послушай меня, Нейт, мы прошли все дерьмо вместе, и тот несчастный случай, и закрытие Вортекса, и даже пропажу Рэйчел, не надо теперь делать вид, будто я тебе враг. Мы все тут повязаны. Это еще даже хуже, чем просто друзья по сексу. Мы теперь никуда не денемся. Я должна тебе, ты должен мне, так что валяй. Ты надеешься, что она будет лучше Рэйчел? — наконец доходит до нее, и она округляет глаза. — Ты всерьез думаешь, что она заменит тебе ее? Как можно заменить ебаную Рэйчел? Нейтан надеется, что она в могиле и там сгниет. Нет, он хочет того, чего не дала она, он хочет, просто хочет, чтобы его приняли. Таким, какой он есть. — Она... — он делает попытку заговорить, хотя выходит это хреново, — она может меня видеть. — А остальные нет? Мать твою, Нейтан, мне абсолютно похуй, что там считает остальная часть академии, вместе с отцом, твоим отцом и прочими, ты не настолько мудак, насколько себя считаешь. Да, ты ебнутый на всю голову, но это не делает тебя абсолютным злом, — она сердится, настолько, что подрывается с кровати и начинает ходить по комнате кругами. — Вики, мы убили Марш. Мы с тобой сделали все, чтобы она спрыгнула с крыши. — Если ты считаешь себя ответственным за все на этой планете, то мне тебя жаль. Мы то, что мы есть. И мне жаль их всех, слышишь? Мне жаль, но это не делает меня виноватой перед всеми. Она договаривает это все через силу, как будто борется с собой, одновременно желая выплеснуть накопившееся за столько времени, и заткнуться, не желая тревожить то, что так долго старалась держать под контролем. — И что ты будешь делать? — Притащу ее в Проявочную, что еще, — пожимает плечами Нейтан. — Я не буду убирать за тобой дерьмо, Нейтан. Не в этот раз. Я и так должна Джефферсону, — она качает головой, садясь на край стола, и начинает копаться в телефоне. — Вики, — внезапно доходит до Нейтана то, что он упустил из виду, — а где был Джефферсон в тот вечер? — Когда пропала Рэйчел? Ты несерьезно, чувак, Джефферсон подчищает за нами хвосты не в первый раз, какого черта ему было до Рэйчел? Да, она готова была потрахаться с ним и просто так, но это не делает его автоматически виновным в ее исчезновении. Но если ты напряжешь свои насквозь обколотые извилины, то вспомнишь, что у него по пятницам курсы по фотографии для всех желающих. Так что я думаю, он все это время просидел в своем кабинете, объясняя основы этим мудакам, которые даже не могут запомнить основы экспозиции. Тупик, что ж, чего-то такого он и ожидал. Кто вспомнит, где был кто-то год тому? — Оу, — внезапно пристально вглядывается в дисплей своего телефона Виктория и начинает быстро строчить. — Последние новости от Королевы сплетен, котик. Твоя Колфилд только что свалила с общежития, и мои девочки видели ее около академии. А теперь скажи, что она может делать там в такое время? Вы теперь играете в Шерлоков? — она любопытно наблюдает за тем, как Нейтан скачет по комнате, быстро надевая джинсы. — Не лезь в это, Вики. Не стоит. — Не буду, — примиряюще поднимает она руки, в одной все еще зажимая постоянно вибрирующий телефон. — Но знай, что я за тебя волнуюсь. И в случае чего, я с легкостью сделаю все, чтобы следующей с крыши сиганула именно Колфилд. И да, я поспрашиваю по своим, что еще интересного они помнят о вечере, когда исчезла Рэйчел. И не забудь, что теперь по территории школы шляется Мэдсен. Можешь не благодарить, — она кричит вслед закрывающейся двери.

***

Ночная школа, погруженная в полумрак, напоминает ему заполненный мутной водой аквариум — по стенам колышутся нервные тени, оплывая вниз, за темными стеклами дверей, ведущих в лекционные, не видно ничего, но все равно становится не по себе. Даже воздух становится сухим и затхлым, как будто за каких-то полчаса тут набирается пыли по колено. Нейтан пробирается по коридору, стараясь идти максимально тихо. Он знает, что где-то, возможно даже совсем рядом, находится Макс, и ему не хочется ее спугнуть. И уж тем более привлечь внимание Мэдсена. Голова привычно начинает гудеть, как бы предупреждая, что он находится слишком близко от Колфилд, и если она начнет снова играться со временем, он обязательно прочувствует это на своей шкуре. Хотя хуже, чем днем, перед прыжком Марш ему еще никогда не было, тогда в носу полопались все сосуды, и он после этого битых полтора часа сидел у Виктории, прикладывая пакет со льдом к лицу, пока то совсем не замерзло. Я ненавижу тебя, Колфилд, говорит он сам себе, будто подготавливая к грядущим событиям, но понимает, что врет. Его трясет, трясет от того, что он наедине с нею в этом здоровенном и пустом здании, и нет совершенно никого, кто мог бы помешать. Только не вздумай убегать. Не вздумай применять свои силы. Он слышит Колфилд у кабинета ректора. Надо же, маленькая Максин не боится нарушать закон и вламываться в святая святых, интересненько. Очень блядь интересненько, что же ты там забыла, Нейтан прокрадывается ближе, значит, не только меня одного волнует, куда пропала Рэйчел. В том, что она ищет именно ее файл, сомнений уже нет, слишком часто Колфилд расспрашивала о ней, практически весь кампус побывал у нее на допросе. Но зачем это ей? Неужели она тоже видела мертвых китов? Нейтан нервно оглядывается и поэтому успевает заметить вторую тень на стене, а затем доносится голос Хлои Прайс. Так вот она с кем. Видимо, в одиночку все же страшно. Не страшно только Нейтану. Даже если бы перед ним поднялась из-под паркета сама Рэйчел, мертвая, ему бы уже не стало страшно, и трупы он уже видел, и странные чудеса — под наркотиками и будучи абсолютно трезвым и здравом рассудке, так что таким Прескотта не напугать. — Прескотты никого мать его не боятся, тихо шепчет он, заранее доставая из кармана флакончик с Диазепамом. Пара колес никому не повредит, а если она станет снова отматывать свое гребаное время, что ж, по крайней мере самые острые приступы слегка притупит. Первый приступ не заставляет себя ждать. Вместе с воем внутри головы другой, уже совсем реальный, вой сирены прокатывается по пустым темным коридорам, и все привычно застывает. Вместе с Нейтаном застывает стук его сердца, даже вдох, так и не успевший попасть в легкие, болтается посреди горла. Колфилд отматывает время, снова и снова, раза три, пока вой не затихает, возвратив мир в привычное блаженное состояние мрачного покоя, а Нейтан по стенке, аккуратно пытается сесть на пол и ощупать себя. Так и есть, он дотрагивается до губ, открывает рот и засовывает туда два пальца, и они в крови. Кровь идет у него из носа, кровь сочится изо рта, из десен, кровь капает на пол с противным шлеп, шлеп, а голова гудит как рой пчел. Может, хватит, Колфилд! Хочется ему заорать на весь коридор, но он боится, что она снова отмотает все назад, а значит, здравствуй, новый приступ боли. Нет, ему придется быть куда умнее. Нейтан не знает, есть ли в кабинете ректора хоть что-то стоящее, кроме запаса его пойла и бесконечно-унылых картин, увешавших стены, как будто это кабинет ценителя искусства, а не старого пьяницы. Но девушки уходят оттуда не сразу. Прайс тут же направляется в бассейн, а тень Колфилд маячит возле раздевалок, затем ныряет внутрь. Вот такой расклад устраивает его куда больше. Надо же, он нагоняет Колфилд именно в мужской раздевалке, у его личного шкафчика, что очень неожиданно. Его Макс стоит и пытается прочитать названия таблеток на флакончике. — Это Викодин, если тебе это интересно, — очень быстро он заламывает ей руки и обхватывает их сзади, чтобы она не смогла выкинуть каких-либо фокусов со временем, перехватывает для удобства одной рукой, а второй закрывает рот, никаких криков, это было бы совсем некстати, — а теперь спокойно, я же не хочу случайно сломать тебе что-нибудь. Колфилд такая легкая, что ее можно, наверное, закинуть себе на плечо и унести, но он не рискует, просто медленно двигается вместе — шаг назад, еще один, еще один, надеясь, что она не додумается пнуть его по колену или того хуже, по яйцам, и сбежать. От нее исходит страх, маленькая храбрая Максин изо всех сил старается держаться прямо, похожая на окаменевшую статуэтку из белого, светящегося в мраке раздевалки камня, и ее тело напряжено как струна, Нейтану даже хочется дотронуться до него, дернуть, чтобы услышать такую прекрасную вибрацию. И пока он держит в своих руках свою Макс, у него предостаточно времени. — Я бы хотел поговорить, — выдыхает Нейтан, — но боюсь, сначала мне нужно другое, — и он наклоняется над ее шеей, дотрагиваясь языком до кожи, и на его языке смешиваются ее запах и его кровь.