Против ветра

С диким криком я открываю глаза и начинаю падать на спину, не переставая кричать. Я резко подрываюсь на ноги, не обращая внимания на боль в спине, и бешено оглядываюсь, сложив указательные пальцы в виде креста. Сердце готово выпрыгнуть из груди, и я вздрагиваю всем телом от ощущения, будто по мне все ещё бегают маленькие жуки. Я стряхиваю с себя невидимых насекомых, наивно полагая, что это наваждение пройдёт. Все, теперь к моей фобии насекомых, присоединилась боязнь замкнутых пространств. А ещё я навсегда теперь останусь дёрганной. — Миледи, — слышу я сквозь пелену и сразу же поворачиваю голову в сторону голоса. — Какая ещё миледи?! — кричу я, забыв обо всем на свете. — Я пацан, черт возьми! Боже, почему меня никто так не называет? Я о многом прошу разве? — Попрошу вас не отвлекаться от занятия, — монотонный голос даже не обратил внимания на мой дикий ор, и мягкий знакомый смех приятно заласкал слух. Я сфокусировала наконец своё зрение и оглядела обстановку и, собственно, себя. На этот раз я находилась в какой-то библиотеке, и возраст мой теперь был не больше пятнадцати. Передо мной за маленьким круглым столом сидела старая дама, а напротив неё, еле доставая подбородком до края, болтая ногами, сидела маленькая Элис и потешалась надо мной. При виде неё я заревела как маленькая девочка. Не переставая лить горькие слезы, я поставила свой стул обратно и запрыгнула на него, протянув свою руку Элисе. Она мягко улыбнулась, и я еле ощутила её касание. — Прости, — говорит она под флегматичный голос старухи, которая в данный момент рассказывала мне про местную географию. Если бы я ещё разбирала, что говорит эта карга… — За что? — задыхаясь, спрашиваю её и сжимаю её руку крепче. — Этот твой пахан редкостный ебала… ебла… Черт! Я что умру, если произнесу это слово?! — злостно закричала я, ударяя рукой по столу. Элис тихо прыснула. Моя истерика мигом прекратилась, и я стала утирать слезы. — Я рано потеряла маму, — говорит она, мягко улыбаясь уголками губ. — В детстве я этого не понимала, и все время звала её. Я часто просила отца разрешить мне с ней увидеться, и вот он решил это устроить, — её улыбка перерастает в горькую усмешку и она чуть кривиться в лице. — После этого, когда он меня наказывал за что-либо, то запирал в пустой комнате без окон. — Твой пахан еба… ну… т… ый на всю голову мудак, — чуть ли не пропела я и покрутила пальцем у виска. Я громко хмыкнула. Как же я раньше без мата жила? Хоть и сейчас он мне не особо нужен, но в некоторых обстоятельствах без него никак, признаю. Хм, если Элиса избавила меня от матерных слов, получается, она же и стала причиной моего отрешения от электронных техник? Боже, я ведь раньше все время ходила с телефоном. Он нужен был мне как часть тела, как воздух. Я не могла с ним расстаться даже на пять минут, а теперь моя мания прошла. И все это время я не осознавала, как мне стало легче дышать. Ещё одна моя зависимость бесследно исчезла и теперь я на шаг ближе к своей долгожданной свободе… Но… Нет, все мои чувства настоящие и я уверена, что Элиса никак на них не повлияла. Разве что уменьшила мою привязанность к старым близким. Я больше не чувствую, что мой бывший лучший друг был моим другом, а моя мать была моей матерью. Их больше нет, и я больше ничего не чувствую. Звучит по-свински, конечно, но я даже не испытываю за это сожаления. — Сто-ой, — спохватилась я и тут же нахмурилась, — ты что тут делаешь? Ты же сказала, я тебя больше не увижу. — Ну, — замялась она, виновато улыбнувшись, — я не хотела, чтобы ты проходила через мою жизнь в одиночку. И я хотела ещё побыть с тобой. — Ути мой пупсик, — задобрилась я, строя рожу умиления, хотя со стороны, думаю, это выглядело отвратительно. Я растекалась слюной над её милотой, а она в это время тихо смеялась в кулачок. Ох, как бы я хотела себе такую маленькую сестренку! И плевать, что я не люблю детей, а она при жизни была уже давно не ребёнком. Меня неожиданно ударили линейкой по рукам, возвращая из мира грёз и фантазий. — Мисс Блейк, сколько раз мне применить силу, чтобы вы перестали витать в облаках? — злостно щурясь, спрашивает эта карга, и я скриплю зубами, потирая нежную кожу на руках. Вся эта ситуация играет, как старая пластинка, но почему-то боль все равно адская. Она ещё раз замахивается, и я еле поспеваю убрать руки. — Порой я удивляюсь в кого вы такая грубиянка. Ваш отец, тем более ваша мать при жизни… — Вот давайте о паппи ни слова! — вставила я, болезненно скорчив лицо, так и не дослушав, что она говорит. Элиса хихикает. — Тебе повезло, что я блокирую половину ощущений и притупляю их, — вставляет Элиса, а я только и могу, что раскрыть рот. — На самом деле, она била всегда в три раза больнее, а иногда и с помощью Воли. — Воли?! — воскликнула я, вспоминая то, что мне рассказывали накама. Я прищурилась. — И зачем это ты «блокируешь» мои ощущения? — Ну, — вновь замялась она и покрылась милым румянцем, — я не хочу, чтобы тебе было больно… — Какой же ты пупсик! — кричу я, перекрывая носовое кровотечение. Я чуть ли не маниакальным взглядом посмотрела на нее и ударила кулаком о ладонь. — Не боись, твоя Дива выдержит все! Отныне можешь звать меня своей старшей сестрой! — Сестрой? — удивилась она и сложила губы трубочкой. Она мигом схватилась за свои щечки ладошками, пряча свой румянец. Держите меня семеро! Как же это… супер-р! Двери библиотеки с шумом отворились, и размашистыми шагами к нам подошёл паппи собственной персоной. Я моментально стала серьёзной и поморщила носик, вытерев последние капли крови. Спасибо, конечно, что он предотвратил мою возможную анемию, но я бы его ещё лет сто не видела. — Элис Ален Блейк… — Ты зовёшь меня полным именем, чтобы случайно не забыть? — предположила я, сильно хмурясь. Его потасканный вид вызывал во мне жажду убийства, которую Элиса контролировала всеми силами и напирала на неё своими чувствами. Во мне боролись два человека: ассасин и папина дочка. Как ни странно, но Элиса являлась таковой. И за это мне хотелось её ударить, но зато она нашла выход из депрессии. Я бы давно повесилась с такими радужными воспоминаниями. — Пойдём со мной, — говорит он, протягивая мне свою ладонь. Я скептично уставилась на него, сложив руки на груди. — Там приехал этот мальчишка Томои. — Че ещё за Томои? — спросила я Элису. — Твой будущий муж, — усмехнулась она, а затем посмотрела на меня исподлобья, зажмурив один глаз. — Точнее мой. Или наш? Я немного запуталась. — Фактически, твой, — задумалась я, потирая подбородок. — Но все же, думаю, наш. — У Вас какие-то проблемы, мисс? — важно спрашивает паппи, дёрнув плечами. — Папаня, — кидаю я с каменным лицом, — моя проблема состоит в том, что мне стринги анус натирают. Больше у меня проблем нет, — развожу руками в стороны и спрыгиваю со стула. Элис прыснула и, не выдержав, громко рассмеялась в голос. — Удачи, — кинула мне в спину Элис. — Он редкостный… как ты это говоришь? — Редкостный мудак или мудачила, смотря как тебе больше нравится, — кинула я, не оборачиваясь и продолжая свой путь с паппи на выход из библиотеки. Дорогой пахан всю дорогу учил Элису манерам и говорил ей, как себя вести. А в данный момент, я за неё, поэтому я могла вести себя, как хочу, и никто даже не заметит. Папаня привёл меня в гостиную. У них не дом, а целый дворец. И я вот думаю, раз Элиса жила в роскоши, со своими личными рабами-дворецкими, то почему они перемещались по своему огромному замку пешком? Я бы сейчас с удовольствием поставила кого-нибудь (в лучшем случае своего папашу) на четвереньки и оседлала, как осла. Всегда хотела прокатиться на ослике, йо-хо-хо. На махровом диване расположился прекрасный принц, и я упала к его ногам (в прямом смысле этого слова). Я подняла на него голову и посмотрела на него как на седьмое чудо света. Длинные рыжие волосы, собранные в высокий хвост, темно-голубые глаза и пара веснушек на лице. Его бледно-розовые губы так и манили меня прильнуть к ним. Самое замечательное то, что он сидел передо мной с голым торсом, в одних лишь шортах и ботинках. — О Джа, — начала я свой монолог, — Элиса, наверное, имела в виду, что он редкостный красавчик! Я уже готова без прелюдий пожениться и провести с ним первую брачную ночь! — Че так долго? — гейским голоском вякнул принц, и я оскорблённо вскочила на ноги, хватаясь за сердце. — Неужели это и есть окама? — спрашиваю саму себя, удивлённо разворачиваясь по сторонам. Я вытерла скупую мужскую слезу. И как я могла повестись на это трепло?! Все же мой мальчик лучше всех! Прости меня, Луффи, за эту мимолетную слабость! — Простите, милорд, — папаня поклонился и сделал непонятный выпад рукой в сторону, где должна была стоять я. Скорее всего, он тогда подтолкнул Элису поклониться. — На вас так много одежды, — безразличным голосом протянул этот и два его дворецких (в одних чёрных штанах и бабочках) стали обмахивать его веерами. Я не против мужчин с голыми телами, вот только если они не старики. Буэ. — Я не могу её разглядеть из-за неё, — этот пацан махнул рукой, и папаня вновь пихает воздух. Я тихо прыснула, а затем моё лицо вытянулось. Паппи краснел, а у Томи на лице появилась деланная мерзкая улыбка и она была все шире и шире, пока он смотрел на пустоту перед собой. Они, черт возьми, заставили раздеться перед собой мою маленькую Элис?! Как же я зла! Томи подорвался с места, и дворецкие побежали за ним — размахивать веерами его пот. Он остановился с левой стороны от папани на расстоянии вытянутой руки и прищурился. Он потёр подбородок и наклонился вперёд, изучая своим взглядом когда-то стоявшую там, смущенную и униженную, Элису. Я пнула его под зад, но он не дёрнулся даже и тем более не почувствовал. В этот момент я, казалось, испытала все, что и сама Элис. Пусть, я и не стесняюсь своего тела и могу без смущения пробежать перед целой толпой парней нагишом (кто-то же должен девственников порадовать), но в данный момент мне было стыдно. А вместе с этим я ощущала все нарастающую злость. Паппи смешно положил руку на воздух, и она застыла в этом положении. Он неловко улыбнулся, и они стали о чем-то переговариваться с фактически моим будущим мужем. Из-за ярости бушующей внутри меня, я не могла разобрать слов, и даже не заметила, как стала сжимать кулаки. Яркая вспышка света, словно от софитов, заставляет зажмуриться, и в следующий миг я оказываюсь в другом месте. В свадебном платье, ага. Посреди самого торжества, но сама церемония уже закончилась. Люди танцуют, пьют шампанское и весело переговариваются. В углу «тронного зала» стоит оркестр, который играет спокойную тихую музыку, а возле них на сцене сам с собой танцует Томи. Это выглядит смешно, и черт, почему он опять щеголяет без верхней одежды в черных брюках? Погоди-погодите, он нудист или эксгибиционист? Какого черта, невеста в жутком пышном свадебном платье с корсетом, который еле даёт дышать, а жених в один штанах?! Неравноправие какое-то! Томи посылает мне странные рожи со сцены и вроде как подзывает к себе, а я пытаюсь стянуть с себя свадебное платье. Получается плохо, а точнее — не получается вообще. Угрюмо вздыхаю, насколько мне позволяет это сделать корсет, и иду на балкончик, скинув туфли. На улице уже было давно за полночь. Вид с балкона выходил на сад, который в темноте было нереально оценить по достоинству. Позади меня кто-то шумно вздохнул, и я вздрогнула от неожиданности. Разворачиваюсь на визитера, который даже не вкурсе, что я здесь. О черт… это же молодой старый пацан. В смокинге, с зализанными волосами и без морщинок у самых глаз. А он ничего так был, хо-хо. О нет, что я вижу?! Он курит! Он, мать его, курит! И где была его привычка, когда я попала к нему? Я же буквально умирала без сигарет! Он резко развернулся к выходу и недавно подкуренная сигарета выпала из его рук. Помня о правиле пяти секунд, я живо подняла её и оглядела. На всякий случай подула на фильтр, потёрла его пальцами и затянулась. Хорошо, что я здесь одна и меня никто не видит. Будь здесь кто ещё, я бы так и не покурила. Я блаженно выпустила комар из лёгких, пока Монро говорил сам собой то краснея, то бледнея. Он уже стоял лицом к саду, облокотившись на перила, и смотрел в другую от меня сторону. Я встала на то место, где когда-то стояла Элиса, а я уверена, что она там была, и заглянула снизу в верх в глаза старого пацана. В них отчётливо можно было разглядеть восхищение. Это и был вероломный момент любви Элисы и Монро? Черт, и почему здесь сейчас я? Я бы хотела видеть все своими глазами. — Вы очень красивая, миледи, — смущенно улыбаясь, говорит он. — Жаль, что на месте Томои не могу быть я. — У-у, — протягиваю я, хлопая его по плечу, и выбрасывая бычок вниз, — а ты знаешь, как запикапить. Не против, если я позаимствую этот подкат? Зоро и Траффи должны оценить! А нет! Лучше Санджи, да. Я хихикнула, уже представляя, как Санджи отреагирует на это. Монро весело засмеялся, и я забыла обо всем на свете. Это было так мило и непринуждённо, что я чуть покраснела. Мне казалось, будто я втиснулась в чужой интимный разговор и мне стала неловко. Влезать в чужую жизнь может и весело, но это не правильно. Спасает меня от этой неловкой ситуации, фактически, мой муж — любитель, как и я, влезть в чужой разговор. Да мы идеальная пара!.. Были бы ей, не будь он окамой. Он даёт старому пацану выговор и наказ не приближаться ко мне, а меня грубо хватает за руку и ведёт на выход. Я кидаю на Монро растерянный взгляд, и он мне ободряюще улыбнулся. В душе даже легче стало от его улыбки. Дальше картинки стали проносится перед моими глазами с бешеной скоростью. Вот я танцую на балу, вот я принимаю ванну. Вот на мне Томи, а живот пронзает дикая боль, пока слезы охлаждают горящие щеки. Не успеваю я оправиться после этой картины, как меня целует Монро. Нежно, трепетно, не так как Томи — грубо и властно. Монро боится причинить мне боль и боязливо выпускает меня из своих объятий. В следующей сцене меня учат самообороне, а точнее просто используют за место боксерской груши. Следующий момент я стою на корабле, пока ветер ласкает мои уже прилично отросшие волосы. Рядом Томи, обнимает меня за талию и оставляет на ней синяки, потому что ему так хочется. Усмешка трогает его губы и он кидает на меня надменный взгляд. Со всей этой матней кинопленки, я даже перестала говорить что-либо. Но это пока меня не оставили на более продолжительный период… Привычная вспышка все так же слепит глаза. Я находилась в какой-то пещере, куда проникал один луч света и падал ровно на каменный алтарь. Я нервно смеюсь, понимая, в какую жопу я попала. Я одета в какую-то тряпку, а меня за руки держат два громилы в чёрных мантиях. Их лица скрывают капюшоны и как-то разглядеть их не получалось, ровно как и вырваться из хватки. Чуть поодаль от нас стоит Томи, которому опять же было слишком жарко, в отличие от собравшихся здесь людей. Они кругом расположились по всей пещере и сложили руки в молитве, опустив головы вниз. Походили они на дементоров, но говорить об этом вслух не имело смысла. А поговорить с кем-либо мне очень хотелось. Прям руки чешутся! Хотя, в моем случае, у меня чешется язык. Меня за всю жизнь столько не игнорировали, даже Зоро и Траффи иногда отвечали мне! В основном, они, конечно, посылали меня, но все же они говорили со мной! — Моя дорогая Элис! — воскликнул Томи, и я угрюмо вздохнула. Мне нужен живой человек, который будет слушать мою болтовню! — Вот и настал этот день, про который я тебе говорил! — Че-то не припомню, — бурчу я. Меня грубо пихают в бок, и я ойкаю, скорчив лицо от боли. Два пацана ведут меня к алтарю, и с силой укладывают на него, не переставая держать. Вырываться я не вырывалась, а вот пацаны дергали моими руками, будто я брыкаюсь. Весело, не поспоришь. Томои тем временем уже радостно щебетал во всю, как он рад этому дню. Дементоры тихо стали что-то шептать, что вызвало достаточно громкий, но не разборчивый гул. Томи оказался возле меня и как нам подошёл ещё один пацан. Фактически мой муж мне ослепительно улыбнулся и снял капюшон с головы подошедшего. Монро сдавленно сглотнул, с паникой заглядывая в мои глаза. Его глаза лихорадочно забегали, а руки затряслись. — Сегодня, моя любимая, — ласково проговорил Томи, и погладил меня по голове, — в день полной луны, когда три планеты встанут в одну линию — понятия не имею, что это и как, — ты умрешь, а я буду жить вечно! — О-ой, — закатывая глаза, шумно выдохнула я, — кто писал сценарий к этому фильму?! Скажите ему, что это старо как мир и он полный идиот! А ещё врежьте от меня! — Так ведь ты говорил, Монро? — обратился он к старому пацану, мразотно улыбаясь. Монро кусает губы и через силу кивает. — Ладно, давайте уже приступим! К нам подбежал полный и низкий дементор и протянул Томи, как я полагаю, ритуальный кинжал. А в руки Монро он отдал маленькую керамическую миску. Мда. — Тише-тише, девочка, — склоняясь надо мной, Томи провёл остриём ножа по моей щеке, — не плачь. Если ты не заткнёшься, я убью твою любовь! — ни с того, ни с сего резко повысил он голос и громко рассмеялся, заправляя прядь моих волос за ухо. — Что? Думала, я ничего не замечу? Я не слепой, моя милая. — Боже, хватит уже болтать, просто убей меня и я вернусь к своему мальчику, — говорю я, отворачивая от него голову. Меня уже порядком достал этот приход внутри прихода. — Руки! — отдал он приказ двум пацанам, и они развернули мои руки внутренней стороной вверх. Затем Томи развернулся к старому пацану. — Мони, не поможешь мне? «Мони» сдавленно кивает и подходит ближе. Он наклонился к моему уху, пока Томи со скукой наблюдал за нами, позволяя старому пацану попрощаться со мной. — Я… прости меня, — он прикусывает губу, зажмуриваясь. — Не бойся, я обещаю — все будет хорошо. — Серьёзно? — вставляю я, когда он отпрянул. — Придумать такое дерьмо на прощание нужно очень постараться, знаешь ли! Стоп-стоп! — кричу я, когда Томи начинает делать надрез на правом предплечье, а Монро собирать мою кровь в мисочку. Я поморщилась от боли, крепко зажмурившись. Слезы навернулись на глаза. — Это все что ты хочешь сказать мне, черт возьми?! Томи режет вторую руку, и Мони опять же собирает мою кровь. К горлу подкатывает тошнота и жажда, а тело постепенно обмякает. Потемнение в глазах и головокружение, не даёт сосредоточить взгляд на чем-либо, и я тупо начинаю пялиться потолок. — Это… конец? — заплетающимся языком спрашиваю я в пустоту, совершенно забывая, что это приход. В ушах появляется шум, и я перестаю слышать что-либо и понимать. Чувства Элисы накатывают с удвоенной силой, и меня начинает трясти от холода. Пить хочется до жути и я чувствую, как кровь вытекает из рук. Чувствую, как сердце медленно замедляет свой ход. Сознание медленно угасает, но я продолжаю держаться и стараюсь не закрывать глаза. Я не боюсь смерти, но умирать одной — вот что страшнее для меня в данный момент. Слезы льются ручьём из глаз, и дышать становится нереально трудно. Я не хочу умирать одна. Глаза смыкаются и последнее, что я вижу — приевшееся мне вспышка.