Сентябрь 1997-го года
Странная тяжесть в груди преследовала Эвана Розье с самого утра. Это не было болью в полном смысле слова, скорее просто сильное напряжение в области солнечного сплетения. К этому неприятному ощущению скоро присоединилась тревога — сначала лёгкая, почти незаметная, она настойчиво зудела на краю сознания. Когда он спустился в Большой Зал на завтрак, она усилилась. — Доброе утро, коллеги, директор Макгонагалл, — склонив голову, вежливо поздоровался он. — Доброе утро, Эван, — приветливо ответила ему Помона. Остальные лишь кивнули в ответ. Розье занял своё место за преподавательским столом, бросив быстрый взгляд в сторону слизеринского стола. Первокурсники уже были в зале в полном составе, это значило, что новые старосты выполнили свои обязанности правильно. В выходные дни особое внимание к растерянным первачкам было не менее важно, чем в остальные. Быть преподавателем по Защите от Тёмных Искусств было непросто и увлекательно одновременно. Но, ничто не могло сравниться по сложности с должностью декана Слизерина. Тяжелее всего пришлось в самом начале, но он справился. И продолжал справляться уже пятнадцать лет. — Неважно выглядите, Эван. Мучает бессонница? — улыбнувшись, заботливо спросила Вектор, сидящая слева от него. Розье краем глаза заметил, как подобрались сразу несколько его коллег, навострив уши. — Что вы, Септима, всего лишь небольшая головная боль, — в тон ответил он. Они обменялись ироничными взглядами, когда Флитвик попытался скрыть смешок, закашлявшись, а Спраут шикнула на него за это. Поженить декана Слизерина стало своеобразным развлечением у этих двоих ещё десять лет тому назад, но успешного результата они так и не добились. С прошлого года в эту молчаливую игру оказалась втянута и Септима — его коллега, ровесница, и просто достаточно привлекательная, но одинокая женщина. В одно утро они обнаружили, что отныне будут сидеть рядом за преподавательским столом. К счастью, она отнеслась к ситуации спокойно и не без толики юмора. Такие наигранно заботливые интонации и короткие диалоги ни о чём стали традицией. Тревога никуда не ушла. Несмотря на все попытки не замечать её, эта задача становилась всё сложнее и сложнее. Он хотел бы обманывать себя и дальше, но больше не мог. Сегодня исполнилось ровно полгода. Полгода полной тишины, ни намёка, ни весточки. Поток его тревожных мыслей оказался прерван шелестом множества крыльев. Эван резко вскинул голову. Сразу несколько сов направлялись к преподавательскому столу — кому-то писали близкие, кто-то получал разные журналы и газеты. Но, среди пернатых почтальонов оказалась одна, которая не грациозно приземлилась ему почти в тарелку. Розье вздрогнул, заметив прикрепленный к лапе конверт. Он забрал его подрагивающими пальцами. Сохраняя невозмутимый вид, мужчина спрятал письмо в карман мантии — он никогда не вскрывал корреспонденцию за общим столом, по всем понятным причинам. Никто из коллег не задавал ему вопросов уже давно — все знали, хоть открыто и не обсуждали. В Отдел Тайн выбирали лучших, и искать их начинали ещё в школах. В Хогвартсе за это отвечал Эван Розье, декан Слизерина, преподаватель ЗОТИ, сотрудник МСБ. Едва завтрак закончился, мужчина поспешил в свои покои. Махнув рукой, он без палочки вскрыл желтоватый конверт и поспешил выхватить его содержимое. Открытка, как и всегда. Вот только на этот раз… Его сердце пропустило удар, а затем заколотилось с новой силой. Это был Тауэр. Лондон. Порох полетел в камин, пламя молниеносно взметнулось вверх, окрасившись в зелёный цвет. — «Дырявый Котёл»! — чётко произнёс Розье, шагнув вперёд. Джон ждал его не там, разумеется. Он предпочитал прятаться на виду, но не настолько, чтобы любой желающий маг мог подслушать беседу. Эван знал, куда ему надо идти. Небо с утра было пасмурным, но это не мешало людям наслаждаться природой на берегу озера Серпентайн в воскресенье. Одинокая фигура в тёмном пальто на старом каменном мосту привлекла внимание Розье. Ему пришлось приложить усилия, чтобы не побежать. Вместо этого он степенно подошёл, молча встав рядом. Они некоторое время просто наблюдали за плывущими по спокойной воде лебедями. Уайт ни разу даже не взглянул в его сторону. Его серые глаза будто покрылись коркой льда, глядя куда-то сквозь пространство. — Последняя открытка была с Цитаделью , — сквозь стиснутые зубы процедил Розье. — Остальные, должно быть, не пришли, — саркастично добавил он. — Цитадель была последней, — помолчав минуту, тихо ответил Джон. — Я догадывался, что ты не поймёшь намёка. Эван резко развернулся, гневно глядя на мужчину. — О, поверь, он был достаточно прозрачным, — прошипел он. — Я думал, что ты умер, Джон! Я был в этом почти уверен до сегодняшнего дня! — Ты был недалеко от истины, — едва слышно прошептал Уайт, так ни разу и не посмотрев на друга. Розье ошеломлённо молчал некоторое время. Он понял, наконец, что зудело на краю сознания уже некоторое время — иссиня чёрные волосы Джона теперь были припорошены сединой. Они не виделись год. — Что произошло в Будапеште? — тихо вопросил он. Уайт, раньше всегда уверенный и самодовольный, теперь посмотрел на старого друга едва ли не пустым взглядом. Эван почувствовал, будто в нём что-то оборвалось. Хотелось схватить его за плечи, затрясти изо всех сил и прокричать в лицо «Очнись!». Вот только это не поможет, он знал. — Они шли по пятам за мной долго. Я быстро понял, но посчитал, что смогу самостоятельно вывести их на чистую воду, — заговорил Джон, снова бесстрастно глядя на водную гладь. — Росс приказал эвакуироваться, едва до него дошла информация. Но, они успели первыми. Уайт внезапно прерывисто выдохнул, а в его глазах впервые мелькнули эмоции — тревога, страх, боль. Сердце Эвана заколотилось сильнее. Он никогда не видел его таким… потерянным. Это ведь Джон Уайт! Он мог бы засмеяться в лицо Тёмному Лорду! Почему теперь он был похож на тень самого себя? — Кто они, Джонни? — на грани слышимости прошептал Розье, в ужасе глядя на него. Ему не надо было спрашивать, он знал ответ. Озноб охватил его с ног до головы, когда невыразимец подтвердил его догадку: — Торчвуд, — зло бросил Уайт. Он знал и не знал одновременно, что это значит. Помнил, что Торчвуд появился внезапно почти через год после войны, в 1946-м году, под началом некоего Эммерета Хартмана. Вот только Эван понятия не имел, почему и каким образом Институт так быстро возымел авторитет столь огромный, что, кажется, сама Королева им и слова лишнего не скажет. Вероятно, так и происходило. Иначе нельзя было объяснить то, что творилось последние почти двадцать лет. — Что они сделали с тобой? — осторожно вопросил Розье. Это было ошибкой, он понял свою оплошность сразу, как только увидел побелевшие костяшки пальцев Уайта. — Я догадывался, — заговорил мужчина сквозь стиснутые зубы, — мне нужно было лишь убедиться. Нас истребят, Эван! Из-за всего того, что творит Торчвуд! — резко повернувшись, гневно произнёс он. — Но, знаешь, что хуже? Всё это было бы невозможным без помощи других волшебников! Я только не могу взять в толк, кем надо быть, чтобы верить в их честность? Почему так много тех, кто верит, что за свои «услуги» потом будут вознаграждены чем-то кроме пули в лоб? Эван молчал, не находясь с ответом. Но, он и не пытался его искать — пусть Джон не ответил почти ни на один его вопрос, но он хотя бы перестал походить на оживший труп. — Мы не справимся сами, — обречённо выдохнул Уайт, возвращаясь в свою апатию. — Целые правительства настраиваются против волшебников каждый день. Иногда мне кажется, что вся Европа вот-вот будет охвачена новой инквизицией. — Дамблдор выступил на прошлой неделе в… — начал было Эван, но был резко перебит: — Даже по десять Дамблдоров, Хиггсов и Россов не справятся! — рявкнул Джон. — До тех пор, пока остальные маги будут и дальше изображать страусов, ничего не выйдет! Эван ничего не ответил — ему нечего было на это сказать. Так происходило каждый раз, стоило ли теперь удивляться? Пугало теперь лишь то, какой масштаб обрела проблема. Они сломали Джона, теперь он это ясно видел. Если такие как Уайт не выдерживают, что уж говорить об остальных? — Что дальше? — тихо вопросил он. — Я не знаю, — растерянно ответил невыразимец. — С тобой, Джон, что дальше будет? — с нажимом процедил Эван. Его пальцы с усилием сжались на холодном камне. Уайт долго молчал. Всё его тело напряглось, будто перед броском. — Отставка, — холодно произнёс он. — Я больше не пригоден. Розье медленно выдохнул через рот, не заметив, что задержал дыхание в ожидании ответа. «Слава Мерлину» хотелось сказать ему. Но, он этого не сказал. — Я присмотрел коттедж в Брайтоне, — как бы невзначай заметил он. — Но, мне он, на самом деле, ни к чему, я почти весь год живу в Хогвартсе. — Предлагаешь мне коротать пенсию на пляже? — ухмыльнулся Уайт. — Мне кажется, это не так уж плохо, — пожал плечами Эван. Он ничего не ответил. Но, в этом и не было необходимости. Для них и тишина всегда говорила о многом.***
Большой филин грациозно влетел в окно именно в тот момент, когда Андромеда Тонкс сосредоточенно рисовала новую схему рассадки гостей. Одного взгляда на величавую птицу женщине хватило, чтобы определить отправителя письма, которое та принесла. Грамотно организовать свадьбу дочери — это натуральный кошмар. В этом чета Тонкс имела неудовольствие убедиться, когда первоначально простая задача вдруг начала превращаться в настоящий снежный ком. Проблемы появились буквально ещё на этапе помолвки. Для начала, Андромеде не слишком нравился выбор дочери. Римус Люпин, с которым Дору свёл Сириус, безусловно, был весьма необычным и обаятельным человеком. Однако он был оборотнем. Но, Дора была дочерью своих родителей в полном смысле этого слова. Андромеда в итоге отступила и не стала препятствовать вспыхнувшим чувствам. Когда речь впервые зашла о свадьбе, она сразу нервно посмотрела на мужа. Тед ответил ей понимающей улыбкой. Спокойствия супруга она вовсе не разделяла, потому что понимала — организаторские трудности падут, в первую очередь, на неё. Так и произошло, пусть посильную поддержку ей оказывали ещё и Сириус, сам Министр магии Регулус Блэк, его жена Айрис, и даже их старшие дети. Дорогая бумага приятно холодила кожу. Восковая печать с узнаваемым вензелем с буквой М легко сломалась. Андромеда на мгновение замерла. Она убеждала себя все эти дни, что готова к отказу, что ожидает его. Однако сейчас её сердце ускорило свой ритм, а ладони слегка вспотели. Со своей сестрой Нарциссой Андромеда увиделась в первый раз за многие годы в марте 1981-го года. Едва Тома Риддла отдали дементорам, а Люциусу Малфою вынесли оправдательный приговор, они засобирались прочь с островов. Встреча состоялась незадолго до отплытия судна, на берегу Ла-Манша. Драко и Дора во время той встречи были единственными, кто не чувствовал скованности и удушающей неловкости. Очарованный разноцветными волосами незнакомой восьмилетней девочки, самый младший Малфой заливисто хохотал и тянул свои пухленькие ручки к этому чуду. Нимфодора ласково улыбалась в ответ, но от цепкого захвата увернуться один раз всё же не сумела. Глядя на них, Андромеда и Нарцисса впервые за многие годы почувствовали то самое родство, которое в последний раз испытывали в детстве. Сёстры взглянули друг на друга, а в глазах обеих блестели непролитые слёзы по всем утраченным возможностям, по потерянной навсегда сестре и по предстоящей окончательной разлуке. Исколесив с тех пор, вероятно, полмира, ни один Малфой больше не ступил ни шага по британской земле. Даже доминионы они обходили по широкой дуге. Андромеда знала — дело было вовсе не в трусости. «Брюссель» гласил адрес на конверте. Женщина улыбнулась. У них всё сложилось хорошо. Люциус построил блистательную карьеру в дипломатии, а Нарцисса сияла рядом со своим супругом, как и полагается настоящей леди. Огромный мэнор они променяли на гораздо более скромный особняк, но этого оказалось достаточно. Оттягивать неприятный момент больше не имело смысла. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Андромеда раскрыла письмо. Взгляд быстро пробежался по ровным строчкам, написанным каллиграфическим почерком Цисси, но суть прочитанного дошла не сразу. Прерывисто выдохнув, женщина ещё раз оглядела письмо, а брови её медленно поползли вверх от удивления. Похоже, самоизгнанию Малфоев пришёл конец. Разумеется, свою образцовую жизнь в Европе они не оставят, но свадьбу единственной племянницы Нарцисса пропускать не собиралась.***
То, что происходило… было настоящим сумасшествием. Доктор за свои многочисленные жизни совершил слишком много безумных поступков, но едва ли с десяток могли соперничать по отчаянию с тем, что предстояло сделать сейчас. «Что бы ты сказала на это, Клара?» Клары сейчас рядом нет. Она далеко и в безопасности. Это дело он должен завершить сам. С другим давним знакомым, который просто не оставил выбора даже ему, Повелителю Времени. То, что предстоит — это нарушение всех мыслимых и немыслимых законов вселенной. Оставив позади двенадцать жизней, Доктор на мгновение медлит — получится ли выпутаться на этот раз? Но, рука дрогнула лишь на мгновение, а затем решительно опустилась на панель. Тумблеры переключались, кнопки нажимались будто сами по себе. Он знал координаты заранее, это знание ему всучили когда-то, не спрашивая его мнения. Как оказалось, он сделал это сам. Или сделает. — Когда речь идёт о путешествиях во времени, ничего и никогда не бывает просто, Клара, — усмехнувшись, комментирует пришелец. Её сейчас здесь нет, она не даст мудрого совета, не бросит остроумную ремарку. На мгновение, всего на одно мгновение, Доктор позволил себе мысль — найти её и отправиться в эту карусель безумия вместе. Но… Неясная тревога не дала этого сделать. Замершая над рычагом рука резко опустилась, пальцы крепко вцепились в холодный металл и потянули вниз. Скрежет и вой наполнили собой всё вокруг. Назад пути нет. Пространство и время пролетает мимо. В конце пути — вероятно, огромная ошибка. Или же благородный поступок. Рассудит всех в итоге Время. Никто и никогда не может взять под контроль корабль Повелителя Времени. — Ну ладно, почти никто, и почти никогда, — скривившись, отмахивается от собственной мысли Доктор. — Исключений было всего парочка. Он знает ТАРДИС, как никто другой. Пусть даже она из другого временного потока. Он знал, что справится с поставленной задачей — совершить захват. Он был обязан, как бы ни претила ему сама суть этого обязательства — ведь колесо завертелось не само по себе. Бортовые системы оповестили — цель достигнута. Взглянув на монитор, Доктор убедился — он в нужном месте, в правильной временной точке. Дело за малым… Пальцы снова заплясали по панели. Пришелец делал всё быстро, чтобы не успевать обдумывать собственные действия. Разумеется, он всё равно успевал. Когда необходимые протоколы были запущены, все системы взревели оглушительным воем и красным миганием. Тащить ещё одну ТАРДИС на буксире оказалось совсем непросто… Она вся задрожала, закрутилась в головокружительном пируэте, но Доктор знал — его Десятому воплощению сейчас многим хуже, он не в состоянии понять, что происходит. Даже Повелителю Времени трудновато сосредоточиться, когда его бросает по консольной комнате, будто флажок на ветру. До бреши меж мирами осталось три… два… один… Рычаг резко поднимается, ход его ТАРДИС замедляется. Невидимые лучи больше не держат в плену никого. Дальше сработает инерция. Открыв дверь, его необычный пленник обнаружит себя там, где никогда не ожидал оказаться. Земля, Великобритания, Шотландия, Хогсмид, 1976-й год. Невозможное место в невозможной вселенной.