Приходите за счастьем вчера

Часть снова небольшая, но опять же она должна быть отдельно. __________________________________________________________________________________________________________________________________ Полтора года назад. США. Нью-Йорк. В отличие от привычных пластиковых домиков, светлых и лёгких, что так распространены в пригородах США, это здание вполне оправдывало английскую поговорку: дом поросёнка должен быть крепостью*. Когда-то, всего несколько месяцев назад, Кетрин он казался вполне соответствующим его хозяину, и столь же скоро разочаровал. Перехватив покрепче ручку сумки, с которой её высадили из автомобиля, брюнетка неспешно направилась к дому, разглядывая мощеную плиткой дорожку, в традициях английских садов заросшую по краям молодой, кучерявой травой, и претендовавшую на впечатление небрежной естественности. - Как прошёл отдых? – любезно поинтересовался темноволосый мужчина, вышедший встречать. - Отлично, - она подняла безразличный взгляд. – Я всегда говорила: лучше четверо адекватных людей, чем один мерзкий червяк. В следующую секунду брюнетка рухнула на гранит плиток, с подбородка потекли алые капли, скрутившиеся в шарики, стоило им попасть на пыль. Четвёртая, «эгоистичная»** группа, высокая свёртываемость… Медленно проведя языком вдоль солоноватой десны, Кетрин убедилась, что зубы целы. Поднявшись, сплюнула вязкую жидкость, констатировав: - В следующий раз выражай своё согласие легче - мне завтра на работу. – Если в первую минуту Томасу понравилось выражение боли, исказившее черты Кетрин, то ровно до тех пор, пока она вновь не подняла лицо. Оно не выражало страха, только смесь ненависти и презрительной издёвки. Только… Бернер раньше никогда не испытывал садистского наслаждения от удара, предпочитая душевную боль жертвы физической, пока в его жизни не появилась Кетрин. Поначалу горячая и страстная, она со временем всё больше погружалась в скуку. Но не просто скуку: ему порой казалось, что беспрерывное движение Пирс по извилистым анфиладам жизни оборвётся только непреклонностью природы, ведущей к смерти. Это была усталость от него, Бернера, ставшего пройденным этапом, и унизительность его положения пробуждала в сером кардинале от политики азарт хищника, почуявшего чересчур строптивую добычу. - Ты ждёшь следующего раза? - В данный момент я жду такси, если у твоих подстилок не хватило мозгов доставить меня домой, - с обдуманным высокомерием произнесла Кетрин. - Или уже хочется на их место? - Умойся, такси вызову сам, - Бернер бросил косой взгляд, не очень понимая её состояние. Но до истерики доводить не стоило, тогда он заигрался, Кетрин взбесила, и теперь понимал, что висит на волоске. Конечно, ей и её родным тоже жизни не будет, но на что способна пойти отчаявшаяся женщина в желании отомстить, даже если дружит с мозгами? Но в действительности именно непредсказуемость любовницы и заводила, растравляя интерес. - Боишься? – она чуть хрипловато рассмеялась. – Не переживай, я далека от истерики. - И отлично. Разумеется, Кет солгала. Когда она вошла в ванную и открыла кран, её колотило от дикой ненависти, охватившей всё существо. От пережитого ужаса и отвращения хотелось растоптать или убить. Но… и жить нормально после тоже хотелось. Когда контракт отца перехватили, на работе она ходила по ниточке - её проект рухнул, после чего едва не последовало увольнение... Дело было, конечно, не в деньгах, мало ли на свете контрактов и рабочих мест, просто намекнули, как легко можно разрушить все планы, так тщательно выстраиваемые в течение четырёх лет, если на то будет «верховная» воля. Но кто ей в этом виноват? И в том, что оказалась в постели с Леоном тоже не заслуга Бернера. Он только попросил дражайшего дядюшку уложить определённую женщину в горизонталь, а в остальном - сама неосторожная шалава, дорвавшаяся до свободы. Паста немного вязала во рту, через пару минут с пены исчез розоватый оттенок, и девушка в последний раз прополоскала рот. Губы неприятно опухли, она закрасила их неяркой помадой. Посмотрела в зеркало. Сносно. Медленно подправила макияж, прошлась пуховкой по скулам, бросила косметичку в сумочку и относительно успокоилась. Есть человек, который обязательно сумеет помочь. Неважно, что там раньше случилось, Майклсон знает, что она неплохой партнёр, да и ему Кетрин могла отдавать долги всю жизнь и не испытывать неприятия. Загнав подальше клокотавший внутри плач, брюнетка попыталась приподнять уголки губ. Постепенно лакированная улыбка вернулась на лицо. Теперь нужно было спуститься по лестнице, сесть в такси, и всё станет лучше. Кетрин аккуратно закрыла дверь ванной, готовясь к следующей маленькой цели, уговаривая саму себя, словно маленького ребёнка. Решение принято, самое страшное кончилось, рыдать не нужно и думать пока тоже. Ступеньки мерно побежали вниз. Она представила себя движущейся точкой на координатной прямой в отрезке. Эта мысль полностью поглотила, не трогала струн переживаний, не требовала усилий воли. Главное оставаться в движении вперёд и раньше или позже можно добраться до цели. Сев в такси, брюнетка сжала пальцы на коленях, уверенность с каждым выполненным действием возвращалась. Правда, вытащить телефон и заказать билет на самолёт она всё ещё не могла, но как-нибудь потом. Главное, что стерпится и ещё денёк. А дальше с ней ничего не случится. Эта вера грела, давала силы действовать, пусть и столь крошечными шажками, и не прийти в состояние тряпки прямо в салоне автомобиля. Около шести с половиной лет назад. Франция. Ницца. Бирюзовая волна накрывала выстеленную крупной галькой ленту пляжа, трудолюбиво сглаживая несовершенства горных пород, но девушка, с разбегу шлёпнувшаяся на камни, не любовалась волшебными красотами этого рая на Земле, а лишь больно ударилась о плоские камешки, потёрла невольный ушиб и сразу же сунула нос в пляжную сумку. - Быка могу съесть. - Только найдя бутерброды и с наслаждением впившись в хрустящую корочку зубами, брюнетка перевела взгляд на Элайджу. Чудесное море снова не удостоилось внимания своей непостоянной в прихотях купальщицы. – Или что похуже… В отличие от мужчины – уроженца великой морской державы, - явно любившего дальние заплывы, Катерина вовсе не была страстной приверженицей водной стихии, но если бывало настроение, то не вылезала из солёной воды, беспечно выжимая последние силы из своего молодого организма. - Хорошо, что мы не каннибалы вне цивилизации. - Ну да, для тебя счастье. – Кет глотнула воды, запивая бутерброд, и перевернулась на живот. – А меня съедят последней. - Я бы так уверен не был. – Он с намёком смерил взглядом её крепковатые для столь хрупкой фигуры ягодицы, прикрытые полотенцем. - Жилистое и старое мясо дольше жуется. - Она показала язык, подперев мокрый подбородок ладошками. Огрузившие девичью шею и казавшиеся сейчас чересчур крупными для неё, серые таитянские*** жемчужины замерцали, свесившись на мокрую грудь. - У меня на Родине не зря стали производить жвачку. Но ты можешь взять с собой кого-нибудь, чтобы привычно впиться в силикон. Заменит ланч всей команде и… - Ты права, тебя съедят позже остальных, – кисло заметил мужчина, прикрыв глаза. - Меньше шансов получить несварение. Но прикончат раньше. - Ну-ну, молчу. - И впрямь в тишине дожевав бутерброд, девушка поднялась. Набрав камешков размером поменьше, Кет села и начала их кидать в накатывавшие волны. Элайджа повернув голову, искоса посмотрел на неё. Последние дни прошли у них на удивление дружно и спокойно. Врач сказал, что с Катериной ничего ужасного не случилось, велел воздержаться и пару дней поберечь молодую жену, но и только. Алек не даром отмахивался от доброхотов, считавших, будто его дочь позволяет себе чересчур много, и говорил, что младшая близняшка здорова как жеребёнок… Поэтому в Ницце Майклсон ни в чём её не ограничивал, позволяя делать, что душе вздумается и наслаждаться жизнью по полной программе. Но бесследно ничего не прошло - иногда он ловил задумчивый, непонятный взгляд тёмно-карих глаз фиктивной жены, отчего-то чувствуя себя в положении мыши, которую подкарауливает хитрый кот. Да и на мужчин Катерина теперь время от времени смотрела словно со стороны, как оценивают что-то чуждое и непонятное. - Совсем ничего не получается. - Камешки и впрямь не скакали в неумелых руках, и она, размахнувшись, кинула разом всю горсть в ближайшую волну. Подтянув ноги к груди и обхватив их, Кет замолчала, уставившись перед собою. Элайджа из-под ресниц лениво разглядывал упругое смуглое тело девушки, прикрытое лишь двумя тонкими белыми полосками купальника. Порадовался, что лежит на животе. Но его следующая мысль, вызванная складочкой, залегшей между бровями брюнетки, была не столь радужна. - Катерина, если насилие не зависит от нас, оно не может унизить. - Может, - она не повернула головы, - ты этого никогда не испытывал и не суди. - Не испытывал. - Он помолчал. – Но свою честь человек определяет сам каждый день. Сам, а не кто-то ещё. - Ну, какая честь в наши дни… - Она вскочила на ноги и поторопилась броситься в прохладную воду, желая спрятаться в бирюзовых глубинах от взгляда Элайджи. Порой ей казалось, что он как хирург копается в ней, вытаскивая наружу нутро, но противостоять этому Кет не могла и, что хуже, внутренне не желала. Волна подхватила, поволокла и, решив не сдаваться на милость водным гребням, девушка нырнула глубже, потом ещё и ещё, и её вынесло прямо на Элайджу. От неожиданности обхватив его за шею руками и улыбнувшись во весь рот, она фыркнула, сплёвывая солёную горечь с губ. - Сирена. – Эквивалент холодного душа позволял свободно любоваться добычей. - Они голубоглазые. Хочешь наперегонки? – указывая направление, Катерина бесшабашно тряхнула головой. - До того выступа… - Ты хотя бы дотянешь? – Отличный пловец, он снисходительно прищурился. - Конечно. Явно переоценив силы, в конце пути она едва барахталась на воде, и Элайдже пришлось возвращаться и плыть рядом, в небезосновательном опасении стать отнюдь не фиктивным вдовцом. Но всё же, наконец, её ноги ступили на дно, и брюнетка жизнерадостно констатировала: - Проиграла. – Пожевала нижнюю губу, глядя круглыми карими глазами. - Это из-за отсутствия тренировки. - Вылезай из воды. Они вышли на берег, сев отдохнуть – ноги девушки охватила мелкая дрожь усталости. Решив между делом проинспектировать состояние своей гривы, Катерина вытащила шпильки из пучка. Просолившиеся, мокрые волосы, через мгновение рухнувшие на плечи, вызвали у неё жалобный вздох. Глядя, как Катерина старательно прижимает к ушам стоящие дрыком пряди, Майклсон от души расхохотался. Ответом ему был сердитый взмах пышных ресниц. - Катерина, ты из тех женщин, которые пробуждают в мужчине желание заботиться. – Кет нуждалась в ободрении и получила его. - Не переживай. - Правда? – Она мечтательно прикрыла глаза, радуясь мягкому, нежаркому солнцу, играющему пенными барашками морю, мужчине рядом с собой, неумолимо насыщаясь слепящим сердце покоем этих и вправду бархатных дней октября. «Правда?» - Да, – уверенно и искренне ответил им обоим Майклсон, стряхивая с бровей девушки пудру морской соли. Потрепал по колену, поднялся. - Пойдём искать одежду, пока её не унес прилив. Но Элайджа ошибся. Кетрин не умела вызвать в мужчинах нежности, если не считать собственного отца. Да и то, потому что в глазах Алека она так навсегда и осталась говорливой малышкой с кудряшками, а не самоуверенной и излишне самодостаточной молодой женщиной, облачённой в доспех знаний светских правил и с ходу уничтожавшей любую романтику. Полтора года назад. Великобритания. Йоркшир. Шумный город… Когда-то, только переведясь в школу в Йорке, Кетрин полюбила этот скверик, затерянный среди викторианских особняков. Она была далека от романтизма в своих стремлениях, но подумать любила в тихом, спокойном месте, где не снуют сотни людей, машин и крикливых туристов. Дома той девочке не думалось – этот дом принадлежал её несчастливой любви, был наполнен жизнью Элайджи и его воспоминаниями, школьная библиотека тоже не нравилась - хранила в своих просторных залах отпечатки чужих идей, слишком академически чистых, - и это небольшое, уютное кафе, без музыки, с крайне редкими и сдержанными посетителями, не надоедливыми официантами, четыре года назад стало для неё пристанищем. Вот и сегодня, получив от ворот поворот у бывшего мужа, брюнетка зашла сюда, заказала минеральной воды, кофе и какой-то салат, к которым не притронулась, и, поигрывая ложечкой для сахара, размышляла. Хотя, нет… Пока она всего лишь переживала поражение, тратя драгоценное время впустую. Умом Кетрин понимала, что никто ничего ей не должен, но сердцу ведь не прикажешь оставаться в одной команде с рассудком. И теперь оно, глупое, суматошно билось, рваными толчками гоняя кровь, то стремительно приливавшую к щекам, то столь же скоро схлынывавшую с них, оставляя женщину в лапах мертвенной бледности. За окном уже сгустились ранние сумерки, когда её тронули за плечо. - Мисс, мы работаем до десяти вечера, через пятнадцать минут закрытие, - милая девушка официантка с типично валлийской внешностью, улыбнулась. – С Вами всё в порядке? Брюнетка кивнула, очнувшись. Улыбнулась в ответ, достав кошелёк. Расплатившись по счёту и прихватив с собой бутылку с минеральной водой, Кетрин медленно пошла по дорожке. Спешить было некуда - дурочка не подумала взять обратного билета. На бескровных губах Пирс зазмеилась циничная улыбка. Сейчас она словно смотрела со стороны на себя, примчавшуюся на другой конец света девчонку, без вещей, без козырей в рукаве, ждущую непонятно по какой причине, что президент крупнейшей корпорации всё бросит и начнёт заниматься ею. Вправду ничтожная, и в первую очередь мозгами. Разве это она? Нет, жалкое подобие Катерины Пирс, а она настоящая и сама может со всем справиться. Ненависть не ушла, эта эмоция, так же как сердце, отказывалась быть рабыней планов своей хозяйки, но стала более взвешенной. Так огонь, вспыхнув ярким пламенем, через некоторое время превращается в жгучий жар углей. И вдруг Кет неожиданно для себя вдохнула легко, спазм в горле, не давший ей ответить официантке из страха разрыдаться прямо за столиком, исчез бесследно, ушло и давление, обручем охватывавшее виски. Оглянулась. Шумный город по-прежнему жил своей жизнью, она здесь никому не была нужна, но это уже не внушало отчаяния, скорее облегчение - так сбрасываются ненужные оковы. В приёмной президента корпорации сломалось то единственное, ради чего она пыталась оценивать свои поступки с точки зрения человеческой морали, тысячелетиями прессующей свою программу, и только сейчас Кетрин это осознала в полной мере. Границы исчезли, растворившись в её личных целях. Отвинтив крышку, она сделала хороший глоток воды, подумала - ещё один, - и отправила бутылку в урну. Звуки, запахи, ощущения – всё, что замерло для неё с той минуты, как она вышла из здания бизнес-центра, вернулось. По-другому, но вернулось. Облокотившись о парапет моста, девушка щёлкнула по пасти украшавшего его каменного львёнка. Бежать – разумеется, нет, но стоит ли судиться? Это крайняя мера. Томаса посадят, либо посадят его уродов. И будет скандал. Но отец и Елена точно ни в чём не виноваты, у Алека уже плохое сердце, сестра бы приняла с достоинством... Инцест, клуб, материальное неблагополучие… Обречь на такое уже шагнувшего за шестой десяток, и без того битого жизнью мужчину и свою половинку-близняшку, в отличие от самой Кет такую мечтательную и ласковую… Особенно Елену. Кетрин иногда казалось, что в сестре хранится лучшая часть её самой или та женщина, какой могла бы стать мать её мечты… Ей на секунду представилось, как бы было свободно, если бы не было родственников вовсе, но мысль, вызвав инстинктивный ужас – эмоцию, которую, в отличие от страха, девушка не принимала, - тут же испарилась. Лучше всего было бы окажись Бернер мёртвым. Брюнетка прикинула известные ей способы достичь этого идеала, но она была не специалист, а учитывая его положение в обществе, обязательное расследование… Нет, оказаться в тюрьме Кетрин не хотелось. Хотелось отомстить, раздавить как таракана и продолжать жить. Обязательно жить, нормально родить детей, воспитывать их, достичь вершин. И тем более калечить себя убийством из-за какой-то мрази – не её вариант. Тонкие пальчики женщины пустились в пляс по изгибам постамента крошечных статуй. Замерли, вновь вернувшись к мордочке львёнка. По крайней мере, пока есть другие возможности - не её. Значит, Бернер должен уничтожить себя сам, а её дело наставить на путь истинный. Оставался вопрос – как именно? Бизнес? Не то, деньги не стоят того, что с ней вытворяли. Отойдя от парапета, Кетрин купила кофейного мороженого и, лизнув холодный шарик, пошла по улице, выискивая свободную скамейку. Но все они были заняты – тёплая погода. Брюнетка купила ещё и газету, лениво пролистала её в сгущающихся сумерках, но ничего дельного в голову не приходило, всё казалось либо слишком мелочным, либо невыполнимым. - … она их страшно боится. Каждый раз плачет, да и у меня самой сердце разрывается, Пол тоже дёргается. - А таблетки не помогают?.. Голоса ворвались в сознание, заставив Кет поморщиться. Две полноватые женщины на соседней скамье, кажется, обсуждали болезнь ребёнка. - … врач говорит, что укол более действенный, но наверное придётся перейти на таблетки или сироп… Они говорили и говорили, не умолкая ни на минуту, но брюнетка уже не слушала этих клуш. Яркой фотовспышкой пришедшая в голову мысль заставила её с силой сомкнуть зубы на вафельном рожке. Раненая губа мгновенно закровила, но бежевый снег мороженого впитал алые пятна, а лёд сослужил анестетиком. Хотя, даже если бы Кетрин и заметила, что растревожила ранку, то сейчас ничего не имело значения. «Укол и впрямь наиболее действенный метод…» Оставив в ближайшей урне ненужную газету и недоеденное мороженое, девушка достала из сумочки айпед. Заказала билет в Нью-Йорк на завтрашнее утро и, переключив вкладки, вошла в электронную библиотеку, выбрав медицинский раздел. Прежде чем выстраивать чёткие планы, стоило как следует изучить вопрос. Но вспомнив своего любовника, Кет уже интуитивно поняла, что она нашла то, что искала. ________________________________________________________________________ * Поговорка уходит корнями в старинную английскую сказку "Три поросёнка" ** Эгоистичной IV группа считается потому, что ей можно переливать I II и III, а она сама подходит лишь для такой же IV группы крови. *** Черный и, соответственно, серый жемчуг считается визитной карточкой устриц рядом с о. Таити.