Приходите за счастьем вчера

Кол не обманул – действительно остров, по крайней мере при начале приземления, почти заснув после укола, Елена увидела, что это так. А когда проснулась – её постель уже была на твёрдой земле. Не став оглядывать комнату и вскочив с широкой кровати, брюнетка распахнула ближайшее окно. Снаружи в комнату хлынул густой, раскалённый зноем воздух. Вдалеке желтела лента песчаного пляжа – окна одноэтажного дома выходили на побережье. Не то, чтобы Елена вдруг поверила, будто Кол оставил её здесь с шансом на побег, но хотелось воздуха и простора, одиночества, и инстинкт свободы скомандовал выбраться из окна и пойти исследовать местность. А посмотреть было и вправду на что: пляж - узкий полумесяц из песка с более низкой относительно уровня воды серединой и торчащими пиками краёв безо всяких удобств, но из-за своей формы он образовывал бухточку и позволял увидеть не только бледно-голубую воду у берега, но и тёмную, аквамариновую глубину дальше. Плавать не знавшая места Елена не рискнула, а побродить по воде – да. Волны приятно холодили подошвы ступней, дарили покой и видневшийся на возвышении даже не дом, а домик, утопавший в зелени отсюда казался совсем небольшим и уютным, а не тюрьмой, как это было, пока она оставалась в нём. Встречаться с Колом Елене не хотелось вовсе, поэтому нагулявшись вдоволь и неожиданно сильно устав, девушка присела на одном из рогов «полумесяца» и принялась смотреть в тёмно-зелёную воду. И думать. Елена по-прежнему не знала, как ей к этому всему относиться. В эту растерянность приводило, что она не боялась Кола ни на йоту, точнее она не боялась насилия с его стороны. Самого Кола – наверное, побаивалась, интуиция упорно твердила, что Майклсоны, вероятно, убийцы, а Кол - явно не последний в списке по числу жертв на душу. И всё же, не имело смысла строить здесь из себя невинность – хотя девушке было стыдно это признавать, - но ей бы всё случившееся польстило даже, если бы она не была уверена, что Кол – человек лёгкой и быстрой прихоти во всём, что касалось женщин и развлечений. А прихоть - это даже не сильная страсть, - обычный каприз могущественного мужчины, и имеет свойство проходить. Стефан… Прищурившись, девушка подхватила горстку камешков и принялась кидать далеко в море. Стефану ведь ничего не угрожает, ей ничего не угрожает – пару месяцев потерпеть, и Кол вернёт её мужу. Если бы была возможность поговорить с ним, успокоить, то Елена вообще не испытывала бы никаких волнений. И скорее радовалась такой долгой передышке, когда не нужно думать о деньгах и фирме отца. За последние месяцы она многому научилась, могла не просто просматривать отчётность, но и практически участвовать в управлении, не отлынивала, но ни Кет, ни Стефан не понимали, как сильно её тяготили эти обязанности. Ах, как ей сейчас хотелось поговорить с папой… Он был единственным, кто не требовал от неё ничего. Хотя и сестра не требовала, просто она была другой по натуре. Неудивительно, что Кет так скоро нашла общий язык с Локвудом – Елена частенько видела их оживлённо спорящих и обсуждающих, а принимая какое-то удачное решение, или участвуя в выполнении задачи и получая результат с большей отдачей, сестра буквально фонтанировала энергией. Елена не относилась свысока к мирским профессиям, не ленясь, делала изо дня в день всё от неё возможное, но ей просто не приносили радости достижения верхних планок прибылей, получение выгодных контрактов и прочие менеджерские примочки, её интерес был в иной сфере. Когда Кет хвалила сестру за что-то, что ей казалось дельным, Елена улыбалась, но по факту энтузиазм был только в младшей близняшке – старшая его изображала да так хорошо, что Кет вообразив, будто лекций Толлера уже недостаточно для такой сообразительной как Елена, предложила Стефану отправить сестру на дополнительные занятия после медового месяца. Стефан тут же согласился – он всегда гордился невестой, и оба, Кет и он, были такими довольными и решили всё так стремительно, что сказать правду, что ей вовсе не хочется ничего знать «дополнительно» по «Vine&Spirit», а хочется наоборот бросить вовсе и заниматься танцами, у Елены как-то не хватило духу. Так и пошло… Ко всему доход от танцевального зала, где она и танцевала, и преподавала школьникам был невелик, да и кто в этом мире занимается только тем, что по душе? А больше всего хотелось поговорить с отцом, именно из-за этого взаимопонимания они с Алеком жили вместе так счастливо, не ссорясь даже по мелочам, и ей в отличие от сестры совсем не хотелось покидать отчий дом, а теперь Елена всё чаще чувствовала озлобленность, накатывавшую порой из-за совсем уж ерунды, банальной фразы или мелочи в поступке. Елена этого чувства стыдилась и с ним боролась, никогда не давая гневу выплеснуться наружу, но побороть окончательно не могла… Наверное, это и есть инфантильность и безответственность. Или просто зависть? Но к кому и чему? Никого конкретного не было. Получалось, что к мечте о счастливой жизни. Но почему она несчастлива, если всё у неё есть и даже больше, чем у других? Этого и сама Елена понять не могла, хотя частенько, лёжа в постели по ночам, проводила аутотренинги. Ведь никогда раньше не бесилась с жиру, ничего ни от кого не требовала? Вот дура! Некоторым людям и есть-то нечего, а она «несчастненькая», потому что Стефан не обладает телепатией… Что мешало ему прямо сказать – не хочу заниматься фирмой, хочу танцевать? Язык что ли отсох? Дура. Хотя разве все живут как им хочется? Поймав себя на одной и той же мысли снова, Елена в сердцах размахнулась. Последний камешек скрылся в волнах, и девушка, решив, что уже совсем оправилась ото сна, вызванного сильным снотворным, собиралась вернуться в дом, когда её внимание привлёк шум, сильно напоминавший урчание моторчика. Через минуту вода буквально закипела брызгами, и Елена, искренне порадовавшись, что проявила благоразумие и не полезла купаться, принялась наблюдать за диковинной рыбиной, чья большая чёрная спина иногда всплывала на поверхности, а потом вновь уходила в глубину, оставляя за собой широкий пенистый след. Видимо, её привлекла сама Елена, а точнее – камешки, которые она кидала в волны. На акулу было не особенно похоже - у хозяйки морей нет привычки затаиваться, а эта рыба скоро ушла на глубину и исчезла. Подойдя поближе к краю своего насеста Елена замерла в ожидании – она в отличие от плававшей и нырявшей как можно глубже Кет любила сидеть на берегу, часами могла смотреть в воду, наблюдая за снующими у берега мелкими рыбёшками, лягушатами у коряг или стрекозами, а здесь уж тем более надеялась на «добычу». Вдруг вода снова вскипела, мощное мускульное тело выскочило из неё со скоростью пушечного ядра, а не ожидавшая этого девушка со страху чебурахнулась носом в воду и запищала, испугавшись неизвестно чего. Остаточная волна от животного была сильная, и Елена стояла на четвереньках, мелко дрожа и смаргивая воду. Но ничего больше не происходило. И тут поняла. Дельфин! Дельфин?! - Ой! – она замерла с глупой улыбкой, а потом всё в том же положении поползла вперёд. Дельфин всплыл на небольшую глубину, так что можно было видеть круглые глаза и милую мордочку с дыхалом, и с любопытством уставился на гостью своих вод. Не уплывал. - Кис-кис-кис, - нежно позвала девушка, не зная, что же он от неё хочет, но не желая, чтобы взял и уплыл. Елена столько слышала о дельфинах, но никогда не думала увидеть его здесь. Хотя что удивительного - вроде бы они водятся почти везде, а она читала, что дома даже были боевые дельфины. Правда, как такая прелесть может воевать? И ещё они лечили. Но мир Кола и этого друга человека не сочетался, тем более она не думала, что Кол хоть когда-то бывал в дельфинарии. Да точно не бывал. – Кис-кис-кис… Дельфин сделал кувырок, чуть приблизился и снова отплыл. Дикий - он не боялся и боялся одновременно. Поняв, что реакции на её приманивания нет, Елена начала потихоньку погружаться в воду. – Не уплывай, милый. Так она и стояла в воде, не решаясь приближаться, но и не выходя, пока её не окликнули: - Елена! Живо выбирайся оттуда. Дельфин от резкого крика отплыл так, что теперь ей теперь было видно только тёмный верх тела и плавник. Елена обернулась – по откосу к ней спускался Кол, - внезапно ей не захотелось, чтобы он видел её с дельфином. Право на личное пространство. С силой шлёпнув руками по воде, она закричала пронзительным голосом: - Не хочу! Или я пленница даже здесь? - Главное, чтобы не утопленница! Мало ли, что приходит в голову творческим личностям, - проворчал Кол, тоже сообразив, что сглупил и цепким взглядом окинув пейзаж. Елена тоже искоса оглядела воду – дельфин уплыл: - Что ты тут делала так долго и почему в комбинезоне в воде? Фыркнув, Елена принялась вылезать на берег. - Потому же, почему я здесь нахожусь. Мне просто так захотелось. По крайней мере, я не похищаю женщин. - У рыбы-пилы жабры от зависти отвалились, Елена, – накинув на девушку махровую простынь, заметил Кол. - Убери руки от чужой жены, - отчеканила брюнетка. Ей стало немного грустно и досадно – Майклсон заявился как всегда некстати, дельфина спугнул, да ещё его тон: – И отныне говорим мы только по необходимости. На мгновение лицо Кола передёрнуло раздражение, но в итоге оно приобрело насмешливое выражение, и он кивнул: - Пошли в дом, есть хочется. Заодно выслушаешь умного человека. Елена смерила его высокомерно-косым взглядом, явно дающим понять, что кто-то глубоко заблуждается в своих способностях, и этот кто-то - не она, но её желудок не оценил эпичность момента и напомнил о своих нуждах громовым урчанием, и Елена громко икнула. Крепко сжав губы под насмешливым взглядом Кола, девушка поспешила в дом. - Привет, как ты? – Глаза Кетрин внимательно разглядывали обстановку – судя по книжным шкафам, библиотека. Забавно – в Бразилии тоже имелась отдельная комната, забитая книгами под завязку, видимо, все Майклсоны были любителями почитать, и если в Элайдже ей это казалось естественным, то в Коле... Не упоминалось в досье на фоне многочисленных баб, даже для неё ошеломительных по масштабам тусовок юности, извратских развлечений и омерзительной по форме жестокости в решении деловых вопросов. Хотя, может, слухи? - Он ещё в комнате? - Пока, да, - протянул ленивый голос слева. – А что мне тоже есть сообщение? - Одно - тронешь её, я всем вам яйца пилкой отпилю, и ты это знаешь, Майклсон. – Елена хмыкнула – Кет всегда очень уж самоуверенна, - и неожиданно для Кола весело подмигнула ему, а Катерина тем временем продолжала: - А теперь будь добр выйди, мне нужно поговорить с сестрой о своём о девичьем. - Сравнить длину кхм… первичных половых? – Он не сделал попытки подняться с места. - Нет, как просто и незаметно подмешать синтетического дерьма тебе в суп. - Кет… зачем же так грубо, - вздохнула Елена. – Мухи и тараканы – абсолютно чистый и экологический продукт. Кол, выйди, пожалуйста? Мы же договаривались. Скептически оглядев сначала брюнетку перед собой, потом брюнетку на экране, мужчина кивнул и вышел. Шея Кет расслабилась, и с лица ушло неприятное холодное выражение. Улыбнулась. - Хорошо выглядишь, несмотря на всё, сестрёнка. Елене вдруг стало легко, и она ощутила желание быть говорливой. - Неудивительно - дом, море, меня полчаса назад хорошо накормили, как видишь, библиотека есть, и Кол ведёт себя относительно прилично, если не считать похищения. - Неужели? - Ты о нём слишком дурного мнения в мелочах, - фыркнула девушка. - Колин Майклсон – засранец только в глобальных масштабах, а в домашних условиях вполне безопасен. Тут дельфин плавает, представляешь? - Кол держит дельфинов? – вопреки предположению Елены, решившей, что это сообщение порадует сестрицу, Кет помрачнела и в итоге резюмировала: - Таки, Елена, он небезопасен - рехнулся на почве возлияний. - Нет, - Елена рассмеялась. – Он дикий, к пляжу подплывал! Милый такой. – Милый? – в глазах Кетрин появился лёгкий интерес. - И что, прямо сразу дал себя потрогать? Не поверю. Я тоже видела дельфинов, и ни один… - Он же дикий. - Тихий вопрос, которого обе ждали с первых секунд появления на экране: - Как Стефан? - Жив, здоров и собирается искать тебя, - взгляд Кет снова стал цепким и взрослым при упоминании о Сальваторе. – Если ты о переживаниях, то не знаю, мы с ним не настолько близки. Но с ним Николаус. Что-то передать? - Это хорошо, что Ник и Керолайн рядом, - Елена улыбнулась уже грустно. – Скажи, что со мной всё в порядке и что вернусь. Мы с Майклсоном заключили пакт – он отпускает меня через два месяца, а в ответ я не подаю в суд. - Елена, ты… - слово «дура» так и не сошло с языка, - а что ему от тебя надо? - Семья. Знаешь, мне кажется, что Кол не понимает, что для семьи мало взаимного притяжения и даже общих увлечений, что это каждодневная ответственность и уважение. - Да… наверное, ты права, – неуверенно прошептала Кет, но потом тряхнула волосами и звонко сказала: - Он тебе ничего не сделает, Елена, будь в этом абсолютно уверена. Может яйца я ему и не отпилю, но в случае сильного косяка перья пообщипываю всем, и ты вполне можешь не прогибаться. Почему ты с ним договорилась? Стефан вряд ли придерживается этой точки зрения. - А ты? - А я – не знаю. Зависит от того… Елена, ты из-за Керолайн, меня и Клауса или из-за себя? - Я не вижу своего будущего с Колом, Кет, - Елена на экране чуть пожала плечами – верный симптом раздражения. - Но мне так проще. - Ради кого, - настойчиво повторила младшая. – Ради себя самой или ради благодарности и дружбы с Майклсонами? Это очень важно. - Я знаю, о чём ты думаешь, но нет, ты не права. Ни то, ни другое, я договорилась ради Кола. – Кет увидела, как сестра откинулась в кресле и скрестила руки на груди: - Как бы там ни было, но я не хочу ему дополнительных проблем с законом. Мне жаль, но Стефан не умрёт же от эти двух месяцев, и ничего не изменится для него. - А если изменится? - Нет. – Елена уверенно вскинула голову. - Я этого не допущу. Успокой его и убеди, что так будет лучше. - Ты оскорбишь этим Стефана. - Чем? Тем что решу все наши проблемы? – Елена фыркнула, и Кет поняла, как сильно сестре нравится её идея. – Он не глупый мужчина. - Он мужчина, Елена. Всё не так. - Ты просто всё проецируешь на своего бывшего муженька с замашками средневекового сатрапа, настолько давно одуревшего от безнаказанности, что он бросил жену и ребёнка. - При чём тут Элайджа и наши личные дела?! – взвилась Катерина, - речь о тебе со Стефаном. Ты не посоветовалась ни о чём. Может быть, он вовсе не захочет оставлять в покое Кола и Майклсонов? С какой стати? - Только потому что не имею возможности, - отрезала старшая близняшка, чьи глаза внезапно стали невероятно злыми даже через стекло экрана. - И тебе не идёт играть в мамочку, передающую опыт жизни непутёвой доченьке. Нет, я не позволю себе прыгнуть в постель к мужчине, который нагулялся и вдруг воспылал интересом к моему телу. До встречи. И Елена отрубила связь, не став даже дожидаться ответного «пока», а ошарашенная Кетрин долго смотрела на чёрный экран, понимая, что сестра только что хотела посильнее оскорбить её, хотя вряд ли догадывалась насколько сильно получилось. Почему? Гнев и обида боролись, подталкивая к тому, чтобы пустить всё на самотёк. Идти ва-банк или нет? С одной стороны – Элайджа, с другой Елена, но ведь Елене ничего не угрожает… Разве что влюбиться? Но если это возможно, то какой смысл тащить её оттуда? Елене ведь самой хочется остаться, нагуляться с Колом и при этом быть белой и пушистой перед своей совестью. - Ну, так будь по-твоему. Посмотрим, что ты там себе позволишь и как быстро раздвинешь ноги, - со злостью прошептала Кет, взглянула в тёмное окно и вышла из кабинета. Великобритания. Йоркшир. И снова переезд, снова чемоданы одежды, коробки обуви, косметики, кипы бумаги… Оставив одежду и прочий не самый ценный хлам до прихода горничной, как только Златка заснула, Кет принялась за личные бумаги. Макулатура забивала ящики – давно нужно было сжечь, распечатывала она лишь потому что проще воспринимала печатный текст и лучше запоминала, но сейчас снова молча перебирала листки. Сколько раз это происходило, с тех пор как они объединили свои усилия с Колом? Десятки или счёт пошел на сотни? Катерина пролистнула огромный отчёт – он был посвящён ей самой: в своё время вычищенная из всех источников Элайджей информация осталась только у Кола в распечатанном виде, и Кет отсканировала, надеясь найти что-то между строк. Усмехнулась - десятки пометок, оставленных на полях, говорили о том, что младший Майклсон был крайне внимателен относительно её персоны. Особенно внимателен к её любовникам – Кет стало неприятно: что такого было, чтобы изучать пристрастия? Внушительно. В конце лишь одна приписка от руки – Френк Ситри и знак вопроса рядом. Впрочем, нет, на обратной стороне листа была ещё надпись прямо перед именем Ситри. Длинная. Видимо, сделана тоже после, карандашом, поэтому и оказалась такой блёклой на скане. Раньше Кет не придала ей значения, внимание занимал вопрос по Толосу, а не собственная личность. Брюнетка прищурилась разглядывая, а когда поняла, что за четыре фамилии видит, кровь бросилась ей в голову. Сев за столик, Кет обвела «Кардис» чернилами. Здесь тоже напротив был знак вопроса и ещё перечёркнутое множество. Зачем Элайджа всё рассказал брату? Или не рассказывал? Знак вопроса, видимо, означал, что Кол не знал наверняка. А перечёркнутое множество… Вспомнив, что где-то уже видела такую пометку, с почему-то быстро забившимся от волнения сердцем Кетрин начала судорожно листать страницы. Но знакомого значка не было. Поставив коробку на стол, она принялась просматривать всё подряд, просмотрела каждый листик, и ничего не находила. Спросить Элайджу… Он не дурак, начнёт выяснять откуда у неё вообще возник этот вопрос, а пояснять Кет ему не стремилась – бывший муж хоть и продиктовал правила жизни, не предусматривавшие расспросов ни с одной стороны, был слишком могущественней её. Спросить у Кола сейчас, пока он исчез с горизонта, было невозможно, оставалось только поискать ответы самостоятельно. Неприятно, но… Убрав лист в ящик стола до лучших времён, она вновь принялась за уборку. Кетрин вспомнила об этом эпизоде лишь спустя пару недель, задумавшись над круто изменившимся поведением бывшего мужа. Она не ожидала, что отношения с Элайджей станут такими же как раньше, но и того, что перед ней очутится чужой человек, которого она не знала и начинала бояться - тоже. Все её любовники, включая обличённых властью, и вполовину не бывали так холодно-вежливы с ней в общении, даже Рейнолдс так или иначе отыгрывал своё настроение при встречах и можно было сказать, как у него сложился день (а зачем ещё нужна любовница, если не расслабиться?), Элайджа же уходил рано утром, приходил домой вечером и, если не считать часов с дочерью и секса, то не желал не то, что что-то обсуждать – просто разговаривать. Точнее он идеально изображал дружелюбие, если удосуживался появиться к ужину, что было всего трижды за две недели, но эти диалоги ни о чём распаляли в Кет неуместный гнев, и она, чтобы не сорваться и не выставить себя истеричкой, сама сводила начинания на нет. Ночи они проводили вместе, и существование Кет превратилось в безуспешные попытки отоспаться и успокоиться днем, прежде чем вернется бывший муж. Она знала, что ей нужно отдыхать - в общей постели Элайджа занимался с ней любовью, пока она от усталости не становилась бесчувственной ко всему, - но она не хотела. Этими ночами Кетрин получала то, чего ей не хватало много времени - ощущение себя красивой, желанной и окруженной заботой. И в то же время в ней просыпался протест перед попыткой свести всю их жизнь, такую чувственную и полную раньше, лишь к половому акту. Этим вечером Катерина сидела на какой-то тумбе, на которую её усадил Элайджа, и, привалившись спиной к стене, рассматривала пошлые пятна на юбке, даже и не слишком злая скорее на свою женскую натуру, ответившую на вопрос «Здесь?» утвердительно и позволявший её организму испытывать всё, о чём пишут в бульварных романах, без особых заморочек в виде долгих ласк на романтичной постели со стороны мужчины, уже застёгивавшего брюки. - Завтра улетаю, - Элайджа протянул ещё отходившей от экстаза брюнетке пачку салфеток и аккуратно потянул с её ноги испорченный чулок. - Не будет около недели. Кет ничего не ответила на этот счёт, – с его стороны сообщение о командировке было явное уведомление, не рассчитывавшее найти аханий и расспросов, - и подождав, пока он избавит её от второго чулка, принялась вытирать бёдра, ограничившись спокойным: - Пора ужинать. Что заказать? - Меня сегодня тоже не будет, - поцелуй в лоб, он стянул с неё и испорченную юбку, а после пальцы мужчины аккуратно погладили избавленную от капрона ступню. – Уже нужно идти. Заскочил попрощаться. "Лицедей..." - Попрощались… - весело хмыкнув, констатировала Кет, резко отдёрнув ногу, спрыгнула с тумбы, запахивая блузку. – Снова на работу? - По делам, - сказал Элайджа, явно уже думая о чём-то своём, но увидев, что она прошла к двери, всё же одобрительно улыбнулся ей вслед. Пара шагов и он её догнал, рукой обхватив за талию, чересчур крепко сжал грудь и с неожиданной нежностью пробормотал: - Буду скучать, кошечка моя. Собираешься подремать? Кетрин не испытала ничего кроме раздражения на предложение донести её до постели. - Мне нужно к дочери. - До встречи завтра утром. Никакой встречи завтра утром не состоялось – Кет собиралась к Ребекке и Дени только на следующий день, но рассудив, что ей дома делать нечего, уехала к бывшей невестке этим же вечером, отзвонившись по этому поводу Майклсону. А через день заказала билет в Нью-Йорк. Нью-Йорк. США. - То есть как исчезли? – Кетрин растерянно вскинула брови. В детективном агентстве её практически огорошили с первых же слов заказа. – Люди не могут взять и исчезнуть. Тем более, сразу двое. - Не сразу. А кто они вам? – Детектив уставился на неё цепким взглядом, и женщина пожалела о своём решении делать запросы в одной конторе сразу на двоих. - Давние хорошие знакомые, ещё до отъезда в Великобританию, - искренне ответила брюнетка и улыбнулась дочери, поправив одеяльце. – А что всё-таки случилось? - Отправились в командировку в Латинскую Америку, а там такие порядки… Отправлены в розыск, но прошло уже больше полутора лет. Предоставить вам адреса их семей, мисс Пирс? - Да нет, не надо, мы не общались. Просто они были обеспеченные люди оба, и сгинуть так банально в какой-то дыре… - Кет тронула ладонью коляску, в которой спали две малышки. - Очень жаль. Простите, я спешу из-за детей. Можно чек?.. – Через мгновение чек был подписан, и, попрощавшись, женщина вышла из здания. Во второй раз, в другом агентстве, где попросила разыскать двух остальных, она уже поняла всё по выражению лица и растерянность лишь изображала, как и положено девушке потерявшей знакомых и только что узнавшей, что их личностей нет в городе, и в целом ничего не известно. Непонятное чувство сдавило виски, когда Кет прошла в номер в гостинице. Девочки тут же проснулись и принялись пищать напару, но тёплый душ их успокоил. Дав бутылку со смесью Софии, а Златке грудь, Кет задумчиво рассматривала узоры на потолке. - Дайте ей это. Несколько капель в смесь и она будет тихая весь день и ночь. Только чётко по рецепту. - Протянув женщине пузырёк, Кетрин вскинула брови при виде недовольного лица той. – Что-то ещё? - Я знаю, что это. В таком возрасте не стоит её давать, это замедляет реакции ребёнка. - Дело Ваше. Услышьте меня – завтра свадьба моей сестры, я должна выглядеть свежей и отдохнувшей, кормить грудью я её больше не собираюсь. Вы можете поступать как вам угодно, но с восьми вечера в доме должно быть тихо, как и всю ночь. Не просто закрытые окна, а вообще тихо. Надеюсь, Вы меня поняли. – Кивнув, Кетрин вышла. Она стояла перед люлькой Софии, напуганная и бледная. - Сколько раз она ела за последние сутки? - Три. Сейчас девочка немного отошла и оживилась, но я не буду больше этого делать. И Вам не дам. - Я и не собираюсь… «Дура, это же недоношенный ребёнок, понятно, что реакция нестандартная. А что бы ты делала, если он умер? Ей же всего семь месяцев. Семь месяцев и уже пройдены две плановых операции…» Кетрин прошиб ледяной пот. Страшные мысли заставили протянуть руки к малышке. Чувствуя, как по спине гуляют волны озноба, женщина села на диван и дала Софии грудь. Та взяла, сосала вяло и без интереса, но ведь сосала. Значит, всё будет в порядке. Носом втянула запах – София пахла молочком и чем-то ещё нежно-сладким… На мгновение тело Кет дёрнулось в судороге расслабления, на глазах выступили слёзы, и потом брюнетка сообразила то, о чём совершенно забыла от первоначального приступа ужаса и истерики. Элайджа. Что бы он сделал, узнай о произошедшем? Тут не до любви, раз и навсегда отобрал бы Златку… А ещё он ведь привязан к этому ребёнку, и она в очередной раз бы просто сделала его несчастным. Катерину начало трусить вновь, руки перестали слушаться, а сознание медленно уплывало заменяясь алой пеленой перед глазами. Нужно собраться… Но во рту было горько от сдерживаемых слёз, и женщина дала себе волю. - Я не хотела, - из глаз Кет ручьями полились слёзы. – Простите, Энн! Простите!! - Перестаньте. Вам вредно для молока, - увидев, что хозяйка рыдает уже в течение пяти минут, на уголках губ выступила пена, няня покачала головой: - Пейте. Перед носом появился стакан с водой. С благодарностью взглянув на женщину, Кет взяла. Слёзы сначала горькие и истерические, настоящие, уже как несколько минут исключительно для создания благоприятного впечатления раскаяния в глазах няньки, потекли вновь, они прочищали мозги и немного успокаивали измученные нервы, и подумав, Кетрин решила действовать, как подсказывала интуиция. Нянь нужно увольнять, иначе Роза как одна из «своих» непременно узнает, да и остальные… Рано или поздно может что-то всплыть, слухи дойдут до Эла... Его дома по-прежнему не было. Вопрос – как увольнять? Уволить и дать денег, чтобы молчали – простой способ, но… Некоторые люди способны на гадости по недомыслию, только откровенности они не любят, и если предложить деньги сейчас, может начаться приступ запоздалого благородства. Значит, послезавтра, когда уже никто и ничего не сможет доказать и найти в крови Софии, можно будет просто уволить, заплатив по контракту. А пока нужно сделать так, чтобы Энн никому не проболталась. - Наверное, ей нужно к врачу, понять всё ли в порядке, можете вызвать такси? – Всхлип. – После я вас отпускаю до вечера. - Хорошо. - Пожалуйста, скажите, где её вещи? Мне нужно два подгузника размера S, боди, пелёнка и шапочка. И дайте мне остатки настойки – хочу показать врачу, вдруг там что-то напутали с содержимым на производстве… Получилось так, как она задумывала, все даже самые шизофренически-вероятные следы были заметены, флакончик с настойкой покоился на дне мусоропровода какого-то здания, няни Софии распрощались со своими должностями к обоюдному удовольствию и нанятых работниц и хозяйки, и сейчас она с обеими малышками лежала на постели. Всё, что ей было нужно, Кет узнала - можно было отправляться домой и, желательно, попасть туда до возвращения Элайджи, пока не решила говорить с ним или нет. Надо ли это вообще, выяснять живы эти ублюдки или нет и другие подробности? Ещё месяц назад ответ был бы отрицательным – не её дело, - но теперь, когда Кет не знала, что ей ждать от бывшего мужа, всё стоило прояснить сразу. Заказав билет, она собиралась уже было заснуть – две девочки просто измучили после перелёта, когда вспомнила об ещё одном участнике истории с Бернером. Если она правильно поняла логику… Кетрин с усилием разомкнула слипавшиеся сном веки и потянулась к телефонной трубке. Великобритания. Лондон. - Привет. Я здесь! - А я опять опоздала. Здравствуй, - две миловидных девушки, блондинка и шатенка чмокнули друг друга в щёчки и устроились за столиком на двоих. Небольшое уютное кафе, обшитое деревянными панелями и украшенное тут и сям соломкой, подвесными цветочными композициями и ракушками, встречало посетителей ароматами кофе и шоколада, и как нельзя лучше подходило для девичьих посиделок. Сделав заказ и дождавшись ухода официанта, девушки смотрели друг на друга в молчании, как часто бывает между подругами, придирчиво и серьёзно разглядывая каждую деталь изменения во внешности визави с предыдущей встречи, и вдруг сообразив, насколько курьёзно это выглядит, залились дружным смехом. Ручейком потёк плавный, но жизнерадостный диалог, через полчаса вылившийся в восклицание Сары: - Значит, правда свадьба и я приглашена?! - Нет, что ты, я её придумала, - рассмеялась Кимберли: Сара всегда была такой оживлённой, что невольно одним своим видом поднимала настроение. - Я за тебя жутко рада, - искренне оповестила шатенка. – Даже немножко завидую. Хотя, нет… После того, как ты нахлебалась с этим… как его... Майклсон звали? - Майклсон. - Счастье, что встретила Рафа. Вообще не понимаю, как ты с ним связалась. – Сара поёжилась, вызвав у Ким очередную улыбку, и сунула в рот ложечку с тортом. - Так хорош в постели? Он меня просто вымораживал, робот какой-то. Хотя, нет, красавец. - Да ничего, - пожала плечами Кимберли. – Просто, думаю, работа его увлекает больше женщин. - Неужели на свете есть мужчины, любящие что-то больше секса? - Мне такой попался. Точнее секс они все любят, но Элайджа был явно не из тех, кто подарит котёнка и сделает завтрак в постель. - А не обидно, что так получилось? – с мягким сочувствием спросила Сара. - Нет, сейчас, нет. – Ким вдруг почувствовала, что впервые не кривит душой, и неожиданно для себя выпалила: - Знаешь, ты ведь права насчёт робота. Есть такие - с одной стороны красивый и вежливый, никакого намёка на съём за деньги, а с другой – пользуются как резиновой куклой. Всегда нужно выполнять любые его хочу, даже если не очень-то и нравится, и исключительно по его графику, потому что мой ему был неинтересен от слова совсем, - она осеклась, поняв, что в сердцах чуть ляпнула лишнего – Элайджа Майклсон был человеком очень богатым, и раньше она не допускала в своей речи упоминаний о нём, плюс воспоминания были болезненны, а теперь Ким почуяв, что отпустило окончательно, на радостях выпалила всё, что думала впервые заинтересовавшемуся с тех пор человеку. - Ну, и ладно, - шатенка покраснела и отвела глаза. – Просто среди финансистов, наверное, вообще мало человечных людей. - Мало. - Бог с ним, зато теперь всё хорошо, и ты счастлива? - Да, - девушка спокойно выдохнула и почувствовала удовлетворение. Улыбнулась: - Я счастлива. - Тогда расскажи лучше про свадебное путешествие. Почему Канкун*? Глупость. Крутанувшись на стуле, Кетрин выбросила плёнку в мусорную корзину. Поэтому она не имела подруг, за исключением Джиллиан, с которой не делилась подробностями своей семейной жизни – никто не продаёт так быстро, как женщина. Три любовницы, три схожих отзыва, полученные разными путями, и все они были явно не о том человеке, с которым она с удовольствием ложилась в постель. Она вообще не узнавала Элайджи в этих обрывках фраз и описаниях, ни того любящего её до безумия, ни этого холодного и не замечающего. Почему так? Конечно, во всех наверняка говорила обида оставленных женщин, но всё же… Кет выбросила из головы эти вопросы. Одно точно – ни одна из них не имела ни малейшего понятия, каким бесконечно нежным и терпеливым может быть Элайджа. Даже если и только в постели. Бывший муж никогда не равнял её с остальными своими «девочками» и сейчас не равняет, как она было предположила, важным оставалось только это, а всё остальное из его прошлой личной жизни с этими женщинами - нет. И на сердце Катерины вмиг стало спокойно, и единственное чего хотелось, чтобы Элайджа побыстрее вернулся из командировки. ДР Конго. Брезгливо поморщившись от запаха, витавшего в помещении, Элайджа быстро вышел из здания аэропорта, если это место можно было так назвать. Горячая духота влажного климата никуда не делась, но вонь спёртого воздуха слегка уменьшилась. Сколько бы он ни бывал здесь, но привыкнуть к местной антисанитарии, так и не смог, всячески стремился минимизировать пребывание в этом месте и сейчас тоже, кивнув двум маячившим за спиной охранникам, вооружённым до зубов, поспешил в уютный климат внедорожника с кондиционером. Алмазная компания, чей административный и управленческий комплекс из-за законодательства, закрывавшего районы алмазодобычи для иностранцев, располагался неподалёку Лубумбаши**, досталась ему после Толоса, который решил не ограничиваться одной лишь Америкой и через местных чиновников-князьков всё же запустил руку в этот мирок с богатейшими ресурсами и перманентно играющей гражданской войной. Но компания не относилась к прямому бизнесу и потому, купив её по личным мотивам за бесценок у одного из бывших распорядителей Толоса, Элайджа был вынужден бывать здесь достаточно часто, чтобы прочувствовать изнаночную социальную сторону этого экваториального рая. Его все эти переделы, войны и прочие беспорядки не трогали – каким бы джентльменом он не казался, но Майклсон никогда не испытывал в себе тяги к защите прав человека или жалости к социальным низам. Он не был расистом или шовинистом, предпочитая конкретику любым идейным ценностям и воздушным замкам о чистоте крови. Если человек способен чего-то достигнуть своим умом, то кому какое дело – чёрный он, белый, жёлтый или в крапинку? Внизу всегда тот, кто должен быть внизу – естественный отбор на микро- и макроуровне, одинаковый в Лондоне и в Лубумбаши, и он всегда будет между одной цивилизацией и другой. Есть тот, кто управляет, есть тот кто подчиняется, а есть просто трутни… В конечном счёте, Элайджа осознавал, что по экономическим показателям пока лишь «большой» апартеид, продолжавшийся до конца Второй Мировой был успешен – кто же виноват, что в этой дыре природные хозяева земли оказались неспособны освоить ресурсы самостоятельно, не имели порядка и на их место пришли те, кто способен и кто ввёл свой порядок? Если на вершину пищевой цепочки поднимается тот, кто не умеет быть на ней, итог плачевен – гражданская война и ещё больший коллапс. Размеренность конголезцев изумляла бы любого трудоголика, и если тот же Китай в целом, и Гонконг в частности вызывал в нём искреннее восхищение, то местная лень убивала уважение на корню. Впрочем, как всякий человек своей социальной прослойки он отлично понимал, что эти дикие банды, терроризирующее население, но, по сути, и состоящие из этого же населения, не самоорганизовываются, слишком неразумны были их подчинённые, порой неспособные разобрать АК***, из которого стреляли, и кусок гуманитарного пирога – ширмы одного поля, преследующие свои вполне соотносящиеся цели. Иногда в припадке философского настроения, он всё же задумывался и представлял, что было бы, уйди с континента белые, и закрой они свои границы. Прекратятся поставки вооружения, денег бизнесом и продовольствия гуманитарных миссий, и в итоге либо все перебьют всех, либо – что вероятнее, эти народы вновь заживут примитивной жизнью, начнут изготавливать свои глиняные чурки и деревянный инструмент, участвовать в междоусобных войнах, есть фрукты и друг друга, голодать и больше ничего не делать. Последний вариант был утопичным, реальность слишком далеко заходящей за приемлемый в его сознании уровень зверства, поэтому «большой» или политический апартеид, без бытовой сегрегации, казался Элайдже единственно возможным способом экономического развития этого необустроенного государства. Там по крайней мере соблюдались хоть какие-то права. Но поскольку сырьевой бизнес его никогда не интересовал, и имел лишь временный характер для решения вопросов с «InterStructure», то вдаваться в детали жизнедеятельности места ведения бизнеса за «кровавые алмазы»**** он не собирался, и эти мысли посещали его голову крайне редко, несмотря на частоту визитов в Конго. Важна была только своя жизнь, своя семья, свой бизнес и, - на мгновение оторвавшись от документов, он без интереса оглядел какую-то женщину, вышагивавшую с корзиной на голове, почему-то вспомнил о приближающемся дне рождения Катерины, - судьба женщины, которая рожает тебе детей. Какой бы дикой ни была ситуация в этой стране, но возможность подхватить какую-нибудь малярию беспокоила куда больше, и единственное, что его и вправду раздражало – отвратительный климат, установившийся здесь в конце октября. Примерно те же мысли проносились пару недель спустя в голове Майклсона, поздним вечером рулившего по дороге, которой не существовало – даже при развитой фантазии назвать грязную жижу под колёсами внедорожника дорогой было трудно, но для Конго это была просто шикарная трасса – за трущобами города проехать можно было лишь в сухой сезон, и то на грузовике. Вообще, ездить по вечерам белым в одиночестве не рекомендовалось в принципе, но поскольку все окна оставались закрыты, а на случай вынужденного покидания автомобиля с собой была «гюрза», то он не испытывал никакого страха перед славными местными привычками отправить одинокого путника к праотцам. А вот вероятность, что машину «поведёт» на скользкой дороге была крайне велика, и Элайджа испытывал ощутимое раздражение на слишком жадного чиновника, по вине которого он и задержался практически до темноты. Из-за постоянной нужды вглядываться вдаль и высоты капота, Майклсон не заметил человека, бредущего вдоль дороги в непосредственной близости от автомобиля. Раздался глухой шлепок о правое крыло, в свете фар мелькнул серый подол, и всё же отпрыгнувшая и этим смягчившая удар девушка упала на обочину. Внедорожник замедлил ход, после усилил - выбегать из него Майклсон благоразумно не стал, прекрасно помня недавний случай, как лопуха-иностранца, сбившего человека и бросившегося на помощь, забила камнями, а после растерзала толпа аборигенов. Тут толпы не было, как и вообще кого-либо, кто мог указать на него, но подстава – вполне. Если же не подстава, то она умрёт, как сотни других. Из-за заражения, грязи, отсутствия медикаментозной помощи. Спустя метров триста нажав на тормоз, Элайджа забарабанил пальцами по рулю. Принцип, один единственный приемлемый на ночной дороге – с волками выть нужно по-волчьи, требовал уезжать, а что-то другое, наверное, совесть вдруг решила проснуться. Хотя какая совесть, если она пошла посреди дороги? Но его вдруг одолела усталость от всего. От Толоса, сучки Мередит, бесконечной крови и прочего дерьма в этой системе жизни. Мощная машина медленно развернулась и поехала обратно. Женщина сидела всё в той же позе, лишь чуть приподняв голову и держась за руку. - Залезть на сиденье можешь? – по-французски поинтересовался Майклсон, и перед пострадавшей раскрылась дверца. Конголезка опасливо закивала головой, но к машине приближаться не стала. - Моё время стоит денег, а если я не с добрыми намерениями, то всё равно тебе разницы нет. Дорога пустая, у меня оружие. Просто не хочу к тебе лишний раз прикасаться. Эта фраза, видимо, успокоила африканку, и тощая фигурка перекочевала на широкое сиденье внедорожника. - Почему не хочешь прикасаться? – на ломаном французском просипела девушка, услышав, как щёлкнуло закрывание дверей. Оглядела сидевшего мужчину и поёжилась. - Ты расист? - Если бы я был расист, то не дал бы тебе заляпать сиденье моего автомобиля грязью, мадемуазель. Холеру подхватить не жажду или ещё какие радости местных проституток. Живая? Кровь откуда? - Рука только. И нога. - Терпимо? - Да. Больше он не разговаривал со своей попутчицей, не отвлекаясь от по-прежнему отвратительной дороги, хотя конголезка всё же попыталась завести диалог – представилась как Нави, спросила имя и уточнила португалец он или француз, но не получив ответа замолчала и с любопытством принялась обозревать салон автомобиля. Несколько минут разбирательств с охраной административного комплекса, и они очутились в диспансере для персонала, куда помещали больных при подозрении на инфекцию, где Элайджа оставил девушку на попечение терапевта и хирурга, а сам отправился смывать с себя пот и отдыхать. Дальше он забыл о своём «приключении», когда через три дня раздался звонок от мадам Бланк, с вопросом, что ей делать с девушкой – подлечить, или отправить на вольные хлеба? Сначала Майклсон даже не понял, о чём речь - по-хорошему выставить её полагалось ещё тем же вечером, что он привёз, и Элайджа справедливо предполагал, что так и произошло, и был немного растерян сообщением. Постепенно выяснилось, что у девчонки, кроме ран ноги и руки, как и почти всегда бывает в подобных случаях вскрылась куча болячек – от относительно безобидных глистов, до последствий групповых изнасилований. - Мы будем её лечить? – спросила в итоге француженка. - Не надо благотворительности, мадам Бланк, - поморщился Элайджа, - или Вам СПИДа не хватает на территории? - Но она не ВИЧ инфицирована… – Недовольство в голосе шефа было слишком ощутимо, чтобы его игнорировать, и женщина зачастила: - мы провели анализ, и, может быть, раз уж она уже здесь имеет смысл, ребёнку только одиннадцать… И вновь начались описания. «Вот что значит – взять женщину за сорок на главную должность в персонал. И так налоги плачу местным князькам, ещё работой должен аборигенов обеспечивать, хотя их квалификация - только бананы и собирать…» - философски-отстранённо думал Элайджа, отключившись от излияний мадам Бланк – благо, навык остался со времени жизни с невесткой, - и слушая сочувствия дальним фоном. - Месье МайклсОн, но зачем же вы тогда её подобрали на дороге? - Она… кхм… - видимо, девчонка не сказала, кто её сбил, к властям обращаться не собиралась, и Элайджа прикинул – с него, как с иностранца могли содрать приличную сумму на взятки, чтобы замять дело, да и в целом проблемы с законом не были приятным времяпрепровождением. Это местным повстанцам, да и гражданским тоже, можно было убить или изнасиловать почти любого и в итоге отделаться практически ничем – что с них взять кроме невысокого качества шкуры? А вот в его случае сострадание обычно приводило к куче проблем, чиновники же здесь были - звери… Эта Нави легко могла подставить, но не сделала этого. Благодарным он быть умел. – Хорошо, вы правы, Жанет. Лечите ей всё, что сможете в наших условиях, а потом спровадьте. Только пусть сидит отдельно от персонала. - Кем? Какой уборщицей? – по-английски сказал Элайджа. - Мадам Бланк, у меня просто нет слов от вашей безответственности. - Просто ей совсем некуда пойти, – женщина нервно всплеснула руками, спиной заслоняя темнокожую девушку в синем ситцевом платье от ледяного взгляда. - У них такая культура, что она изгой после всего, а девушка хорошая. Будьте добрее. - Мы не лагерь беженцев имени Патриса Лумумбы*****. Она где-то жила, пускай туда и возвращается. - Она же проституцией занималась и живёт в бетонном здании. Спит прямо на полу. «А что тут кто-то из девок трахается не за деньги, а по большой и светлой?» - Все проститутки по койко-местам лежат, где им самое место, а не в чужих посёлках загорают – естественный процесс, – терпение Элайджи было поистине бесконечным, точнее - просто мадам Бланк была ценным кадром, который здесь найти было крайне сложно, но не настолько же. - Вам вешают лапшу на уши, а потом начнут обворовывать. Надеюсь, завтра утром её не будет, иначе вы отправитесь за ворота вместе с ней. И больше мы к этой теме не возвращаемся. Доброго утра, мадам Бланк. Попрощавшись, он вышел, а девушка отправилась восвояси, и о ней забыли, правда отношения с заведующей мед частью стали прохладнее, но Элайджа никогда и нигде не ценил панибратства в рабочих условиях, поэтому его это не волновало. Но спустя ещё неделю его голову посетила мысль странная, полезная для дела, но мало свойственная его личности по своей направленности, и немного поразмыслив Майклсон ей поддался. Великобритания. Йоркшир. По возвращении из Нью-Йорка Катерина с головой ушла в быт, и хотя в дом вернулась Роза, но она была так измочалена всем произошедшим с сыном, что Кет не тревожила её просьбами понапрасну. Женщина же в своё время недоумевавшая, как так случилось у Майклсонов, что Кетрин просто отказалась от второй двойняшки и даже ни разу не приехала навестить дочь или хотя бы поинтересоваться о её судьбе, узнав, что хозяйка окончательно вернулась в дом, искренне этому событию порадовалась. Впрочем, вскоре миссис Фостер поняла, что по сути ничего не изменилось – Кет по-прежнему игнорировала Софию как своего ребёнка, но в один из вечеров удивила экономку принеся нарядное красное платьице, сандалики и десяток забавных ползунков. Как сказала: купила заодно, когда выбирала вещички для Златки, и поскольку её рыжеволосой дочери красное платье бы не подошло, то оно досталось тёмненькой Софии. Да и после Кетрин не забывала о втором ребёнке и даже изредка брала девочек на прогулку или читала сразу для обеих, благо София оставалась боязливой, не зарилась на вещи Златки и несмотря на дружелюбие уже привыкла довольствоваться весьма малым вниманием, а Злателина в свою очередь очень интересовалась соседкой. Миссис Фостер не подозревала, что на самом деле эти подарки и внимание – вовсе не щедрость или медленно просыпавшийся материнский инстинкт, а чувство вины перед малышкой за случай с каплями, о котором никто так и не узнал, и потому искренне считала, что со временем Кет сумеет полюбить и вторую дочь так же сильно как первую. У самой Кетрин, пока не было других интересных занятий, появилась отдушина помимо дочери – Аида. Даниэлла оказалась не только умненькой, но и всё быстро схватывающей физически, охотно училась и уже могла сидеть на лошади вместе с Кет, не перегружая животное и, пожалуй, впервые в жизни Кетрин не испытывала никакого раздражения оттого, что то, что принадлежало ей стало собственностью чужого человека. Да и она не считала свою лошадку собственностью – скорее любимой содержанкой. То, что, видимо, Дени от отца передалась любовь к природе и доброта по отношению к животным, успокаивало Катерину и позволяло просто радоваться проведённым в компании Аиды и девочки часам. У Сальваторе они с дочкой бывали минимум три раза за последнюю неделю, и с Бекс установились добрые приятельские отношения, как бывает, когда люди не испытывают никакой душевной тяги друг к другу, но их объединяет интерес к общему делу, быт и приятные эмоции, хотя Кет и понимала, что Ребекка и рада, и не рада одновременно – как всякая мать, она ревновала дочь к так увлёкшему её занятию и «преподавательнице», с которой девочка проводила кучу времени и чьего визита ждала как праздника, но с другой стороны эта увлечённость окрыляла блондинку, и хорошее настроение Дени с лихвой искупало неприязнь к бывшей невестке. К тому же, Бекс гордилась Даниэллой… Иными словами, если бы не исчезновение Елены и поездка в Штаты, то Кетрин ощущала бы себя довольной жизнью, как давно уже не была. Они со Златкой как раз вернулись с прогулки, и укачанная, дочка ещё спала в люльке, когда переодевшись и спустившись вниз, Катерина застала Элайджу на кухне, наливающим себе воды в кружку. Он не звонил и не имел с ней связи, поэтому Кет примерно ожидала его в конце недели, но точной даты не знала. Бывший муж тоже удивлён не был. - Добрый вечер. - Здравствуй, - она прошла к шкафчику и открыв створку достала пакеты ромашки, залила кипятком. – Как дела? - Отлично. А ты? - Тоже. Опустошив кружку, он покрутил её за ручку на пальце. - Катерина, ты летала в Штаты? - Не думала, что это мне уже запрещено, – она тут же пожалела о своей грубости и, сев за стол, примирительно сказала: - Да, летала по делам. Кажется, мы договорились не обсуждать ничего, кроме постели и дочери. Ответ был исчерпывающим, но Элайджа им не удовлетворился. - Это было обязательно? Брать с собой детей? - Златку – да, а София – некуда было деваться. Я уволила нянь за профнепригодность, Роза была занята в Лондоне, поэтому Софию пришлось взять с собой. Всё в порядке. Мне нужно было разобраться в личных делах. - Я думал всё в фирме давно переведено на Великобританию. Она не ответила, отпила глоток и прищурилась, разглядывая мужчину. Видимо, командировка была в южных краях – лицо и руки Элайджи загорели, очередной деловой костюм был не по сезону лёгкий, да чёрные глаза смотрели спокойно и устало щурились, как свойственно людям проводящим много времени на свежем воздухе. Когда это ей пришло в голову, что Элайджа может быть мягкий и вполне домашний человек? Чудес на свете не бывает, и президент корпорации всегда останется им даже на своей кухне. Сейчас Кет не требовалось вопросов к нему, она вдруг вспомнила, где ещё видела значок Кола, и поняла, что все четверо во главе с Кардисом давно лежат в могилах, если Элайджа всё-таки расщедрился и их ими обеспечил. Но почему, если её родственничек отделался простой общественной «поркой» в виде заботливо и крайне туго нашпигованной банкнотами прямой кишки? Это несколько смутило - последнее было явно не в стиле её Майклсона, но с другой стороны изощрённая жестокость - тоже нет, однако же перечёркнутое множество проставил явно не Кол. При всех его недостатках, он просто не посмел бы вмешаться в личную жизнь старшего брата. - Что-то случилось? – раздался голос над ухом. Элайджа прошёл в нескольких дюймах, что она уловила запах его туалетной воды, и открыл холодильник, а Кет ощутимо вздрогнула от неожиданности и холодка пробежавшего по спине. Она боится? Нисколько. Но впервые брюнетка не смогла ответить однозначно на вопрос - она никогда по сути не задумывалась, а насколько людям, остальным людям, а не ей вообще нужно бояться Элайджи. Попытка отсудить корпорацию была явно в плоскости закона, и её муж был слишком благороден, чтобы как-то навредить дорвавшейся до денег девице. Перед глазами снова встала картинка трёх с половиной лет давности. Виски заломило – так уже ей самой надоели враньё и недосказанности, - А есть чему случаться? - она изобразила улыбку. Элайджа явно устал после перелёта и разговор мог подождать, или не состояться. Вероятнее второе. Точно второе. – Просто переутомилась. - Просто у кого-то привычка совать нос в чужие дела вместо того, чтобы сидеть дома и читать умные книжки, - усталым голосом сообщил Элайджа, доставая шницель. Поглядел и бросил обратно в контейнер. – Уж извини, но когда ты с моим ребёнком, то за ней присматривает шлейф охраны, поэтому давай как есть. Если касается меня или нашего прошлого рассказывай. Кет со стуком поставила кружку на стол и нервно схватила в горсть зёрна кофе из стакана, оставленные кухаркой для запаха. - В общем-то Кардис и остальные… Узнала о них. – Он приподнял брови, и Кет исправилась. – Об их исчезновении. Решила, что это тоже моё дело. - Возможно, твоё. Я предложил им два пути, - сказал Элайджа, закрывая дверцу холодильника и оборачиваясь к ней, и Кет не услышала никакого намёка на оправдание в его голосе, - они становятся никем и живут тихо на дне жизни, либо создают мне проблемы. Они поступили по худшему варианту – сказали одно, а в итоге… Ты знаешь, что тебя тогда писали? – Ладонь брюнетки дрогнула, пара кофейных зёрен рассыпалось по скатерти, Кет уставилась в стол. Конечно, знала. – Разумеется для Бернера, но потом захотели передать моему главному конкуренту и заодно твоему хорошему другу. Вот и всё. - Ты просмотрел эти записи? – голос осип. - Только до того момента, как ты села на стол. - Спасибо. А Леон? - Он получил исполнение мечты – много-много денег и статус звезды. - Интернета? Не ожидала от тебя. - Мой приказ восприняли слишком прямолинейно. – Пауза. – А может, по прошествии времени я полагаю, и не слишком. Облокотившись спиной о дверцу холодильника Элайджа ожидал продолжения расспросов, или хотя бы хотел увидеть выражение её лица, но Катерина в молчании сидела напротив, играла золотом кольца на среднем пальце и упорно вглядывалась в гладь стола. Поэтому он задал вопрос первым: - И что в этом нового для тебя? - Для меня? – Ей хотелось сбежать из этой кухни, но девушка пересилила себя и подняла на него глаза: - Наверное, ничего. Нет, есть – мы с тобой страшные люди, Элайджа. Я бы тебя не поняла, если бы ты этого не сделал. Нет, не поняла бы. Но всё равно мне бы хотелось стать снова… - слово прозвучало глупо, но другого как-то не было на языке: - невинной. Не в смысле секса, по настоящему. Повисло долгое молчание. Майклсон стоял, не в силах сдвинуться и борясь с безумным, охватившим его желанием рассказать ей всё, что происходит в его жизни, и чего рассказывать не стоило. Он не был уверен, что она сделает или скажет в этом случае, но точно знал, чего не будет: причитаний и ненужных писков, или жалости, на которую так горазды женщины. Разве он вызывает жалость? Ерунда. Всё это ему было без надобности с тех пор, как увидел то, что когда-то было неприятным и реальным, но далёким и оттого не трогало: устать и оголодать можно до смерти. Её спокойная реакция, заставляла чувствовать себя не таким одиноким. Точнее он и не был одинок - у него была семья, но то была кровь, Катерина же выросла не рядом с ним, и все-таки она его понимала. Значит, примет и все остальное. Майклсон не находил в себе ужаса перед вновь открывшейся очередной стороной жизни, но ему необходимо было рассказать об этом новом вкусе, кому-то, кто мог бы его понять, или по крайней мере, заставить не помнить в следующие несколько дней и прогнать ощущение опустошённости. Катерина могла. Конечно, Элайджа ничего не сказал. Упругим движением отстранившись от своей «подпорки», он подошёл и положил руки ей на плечи, голос был уставший, но искренний: - Думаю, ты и есть невинная, Катерина. - Брюнетка обернулась и недоумевающе уставилась на него в ответ. Элайджа лишь пожал плечами: - До сих пор ненавидишь огонь просто за то, что он обжигает, когда пытаешься стянуть пирог на этом же огне и приготовленный. Чиста как ребёнок. Почувствовав, что у неё есть его «добро» на тактильное приветствие, Кет медленно поцеловала мужчину в уголок губ и прижалась щекой к плечу. Что-то происходило и это что-то не имело отношения к разговору о минувших днях. Сегодняшняя угрюмость – Элайджа мог быть холодным, строгим, сдержанным или сердитым, но не угрюмым… Сам мужчина же испытывал смешанное чувство облегчения и досады – разобрало его всё-таки на разговоры по душам, но после Африки ему всегда требовалось отойти от сдвинутых увиденной жизнью эмоций и снять с себя озверение, единственно позволявшее справиться с психологической нагрузкой понимания, что такие же люди как он живут в условиях полного отсутствия человеческого достоинства, а дети учатся стрелять прежде, чем читать и писать, и вся мировая система просто г***о, где если хочешь выжить нельзя быть слабым. Единственный плюс: если играть по правилам и правильно использовать ресурсы, для него и его окружения забронировано весьма неплохое место в первом классе... Раньше на помощь приходил коньяк натощак, он притуплял восприятие, а наутро позволял влиться в привычную жизнь, но сегодня Кетрин нашла его первой. Хуже было другое - ему внезапно захотелось, если не рассказать, то провести вечер с Катериной вдвоём. Она порой бывала такой нежной, так аккуратно касалась нужных струнок души и снимала его эмоциональное напряжение... С любой точки зрения - конченый идиот, которого жизнь ничему не учит. - Сегодня был очень длинный день, я пойду спать. - Нет, - она мотнула головой, отстранилась и прикусила губу, почувствовав перемену в Элайдже, и перемена эта была не к лучшему. - Сейчас только шесть, и мы даже не ужинали. Мы пойдём в ресторан, а потом на выставку автосалона. Сегодня как раз открылась. - Катерина, я поел в самолёте… - Неправда, но идти никуда не хотелось. - Тогда сначала выставка, потом ресторан, – бывшая жена принялась теребить прядку волос лежавшую на её плече, и он понял, что Катерина очень нервничает. - Ты обещал давать мне развлечения, когда мы подписывали контракт, и что я не буду испытывать недостатка в мужском внимании, но я его именно что испытываю. И Элайджа вдруг подумал – ну, какая ему принципиальная разница, как проводить этот вечер? Можно прихватить Нейтленда и поехать к Ною, но по сути… Никакой. - Хорошо. Жду тебя через… - Час максимум. - Ничего экстраординарного, - пожал плечами Элайджа. - Ни визуально, ни технически. Мощности нет, по морде всё тот же Климанн и не более того. Из всех SLS не лучший выбор. - Улучшенный Брабусом он всё потянет. И они сильно поработали с начинкой. - Но при этом увеличения характеристик она особенно не дала, как и любая эта модель, пока в неё не запихнёшь до хрена лошадей. - Они и запихнули, - взъярился Дик, смутно ощущая, что ещё пара фраз, и его ожидает нокаут. - И скостили их утяжелением на несколько тонн. «Один – ноль». - Хотя, нет, в одном точно не прогадаешь - машина, конечно, должна соответствовать хозяину по прожорливости. - Если так, то ты тоже хорош крайне дифференцированно, – Нейтленд отпил глоток вина и ехидно уточнил: – Так сказать до пояса, потому как задница твоего Мазератти напоминает трупные… «Один-один». - Задница моего Мазератти идеальна… В ресторане они уже были не вдвоём – на выставке встретили Дика. Большой любитель и неплохой уличный гонщик, предпочитавший недвижимости куда скорее амортизирующиеся автомобили, он как раз хотел сменить свой хотя и лелеемый, но всё же уже потрёпанный жизнью Феррари, на одну из моделей Мерседеса. Но в итоге не без «помощи» Элайджи, вообще недолюбливавшего эту марку в целом и её спорт-кары в частности, Нейтленд-таки решил повременить. Теперь Кетрин, оказавшаяся на периферии диалога, молча наблюдала из-под ресниц за бурным спором, расслабилась и восприняла сразу вопроса к ней: - Катерина? - Мой фаворит? «Ягуар». Тот серебристый с красными сидениями. – Она рассмеялась при виде одновременно вытянувшихся физиономий мужчин. – Давайте-давайте расскажите, что это старьё, в которое забыли добавить коней, а стоит как паровоз, и любой Порше его сделает. Но просто он безумно красивый. А так, по части опробовать SLS… Поддержу Дика, если для того места, о котором я думаю – инертность поможет с таким полотном. И ты не прав ещё в одном Элайджа. - Не оценил диски звёздочкой прямо как Индианаполис в годы твоего раннего детства? – снисходительно поинтересовался Майклсон. - Нет, - она скорбно сложила губки: - просто мне тоже не нравится задница твоего Мазератти. - Но не против её хозяина? – хмыкнул Дик. Нейтленду сама Кетрин не нравилась до зубовного скрежета, когда была далеко, и нравилась одновременно, когда была рядом. С одной стороны она не лезла, куда не просили, и была красивой, с другой финты в жизни друга забыты, конечно, не были, и хотя Дик понимал, что проблемы индейцев – это исключительно проблемы индейцев, но друг всегда ближе, и он бы предпочёл, чтобы Элайджа избавился от этой брюнетки так же стремительно, как и ракета от лишних ступеней, заодно подпалив ей путь на прощанье за «всё хорошее». Но в присутствии Майклсона они заключали перемирие. - Эл, ты оказался дважды не прав. - Он просто всегда всё просчитывает с точки зрения достижения наилучшего финиша, - Кет невинно посмотрела на Дика, - в отличие от более любящих красивости девочек, да, впрочем, и некоторых мальчиков тоже. - Последнее предложение явно удачнее первого, - вовремя поглаженный по шерсти Майклсон впился вилкой в несчастную утиную ножку. Оправившийся от нападения, при виде такой филигранной операции по усмирению его друга, хитро*опом приравнивании «Ягуар» и присмотренного им «Мерседес», и переключению внимания с тачек на себя любимую, Нейтленд невоспитанно захохотал. - Тогда за удачу? - За неё. Вам пригодится, Дик. - Думаю, она нужна нам всем. Кет взглянула на мужчину, в глазах вспыхнули весёлые искры: - Соглашусь. Уловив странную нотку превосходства проскользнувшую в сдержанном тоне бывшей жены, Элайджа мгновенно насторожился и впился внимательным взглядом в её лицо, но Кет, опустив очи долу, пригубила вино и, смакуя напиток, начала медленно наматывать на палец кудрявый кончик косы. Нейтленд по простоте душевной, решивший, что он мешает брачным играм друга по переведению его дамы в горизонталь, и вообще третий лишний, «вспомнил» о делах и обещании какой-то подруге забрать. - У него есть постоянная подруга? – Кет ехидно сморщилась. – Я думала, его постоянство распространяется только на пыльные ботинки. - Между прочим, ты его уже оскорбила. - Когда?! – Майклсон приподнял брови, наблюдая как его личная актриса зарумянилась в притворном смущении: - О, это. Да я же имела ввиду только Playboy. Кажется, в 2010 они признали одну из моделей SLS лучшей. - А в этом «Ягуар». - Не то старьё, что понравился мне. Неужели надо извиняться? - Да он не в накладе, - саркастически оглядев её, Элайджа пояснил: - Считает, что я могу захотеть завалить тебя в ближайшем туалете. И буду успешен. - Но ты же не будешь пробовать? – Она стрельнула глазами. - Нет. - Я счастлива. - Стала так претенциозна, кошечка? - Я всегда была претенциозна когда дело касается ароматов. – Она посмотрела на просвет вишнёвый сок. - Неужели? - О да, освежитель для воздуха со вкусом розы заставляет меня чувствовать частью фаянсового друга. - То ли дело зелёное яблочко, – неожиданно мягко сказал Майклсон, отложив салфетку на край стола. - Почувствуй себя Евой в райском саду? Брюнетка просияла ослепительной улыбкой и приняла поданную руку: - О, Элайджа… Именно поэтому мы и танцуем вместе. - Поэтому мы спим вместе. - Не говори очевидного, у нас вертикальное выражение горизонтального желания. – Она вильнула бёдрами, подстраиваясь под шаг и пытаясь отступить пособлазнительнее, но, Элайджа просто взял её ладонь и положил себе на плечо. Мягкий, но явно очень уверенный шаг, который её несколько смутил. - Эл, я что-то умею, - прошептала девушка ему в плечо, - но ведь не Елена. - Да я на роль Бандераса, чтобы коленца выписывать, тоже не подписывался, - хмыкнул Майклсон. - Расслабься, кошечка, мы всё сделаем по-своему. Действительно по-своему - плавно, и даже во время бросков назад и вниз без резких движений. Мир уплыл на задворки реальности, и ей действительно вскоре стало наплевать, как они выглядят для остальных. И как это порою бывает - у неё всё этим вечером получалось. Почувствовав, что Катерина расслабилась, Элайджа аккуратно придвинул её к себе поближе. Он только сейчас сообразил, что она непонятным образом уловила, что ему нужно попробовать это снова на вкус: кухню в действительно хорошем ресторане, белое вино провинции Кот-де-Бон, которого никогда не будет у него в Африке хотя бы потому, что самому не захочется – к чему оно там? – пойти в место, наполненное людьми его круга, где нет неловкости, непонимания, и нужна красивая женщина напротив, достаточно умная, чтобы... Чтобы что? Их проблема в том, что для него Катерина была не просто красивой женщиной, с которой есть о чём поболтать, одной из тех, что в зале, а он для неё тоже не просто приятный в общении мужчина, успешно умеющий добиваться множественного оргазма, и чего при мирном характере вполне достаточно любой паре, если не для счастливой семейной жизни, то для вполне приятной. У них семейная жизнь приятной не была из-за обоюдного нежелания уступить и отсутствия этого мирного характера, но Кет была родная ему в том нутре, где отношение человека к миру формирует себя само, и они не могут этого изменить, как ни притворяйся. Элайджа прищурился, разглядывая её приподнятые плетением волосы на макушке. Потревоженная воспоминаниями Катерина просто почувствовала его настроение, оказалась на одной волне и вместе захотела скинуть тяжёлый шлейф прошлой жизни, и окунуться в праздник, где есть только здесь и сейчас. Единственный не самый одарённый творчески в их семье, но даже несмотря на наличие Финна с детства вечно старший, отвечающий за всех и вся, только с Катериной Элайджа понял, какое же это удовольствие – безответственно забывать на время о вопросах, постоянно корёживших сознание, и побыть тем, кем хотелось быть, а не тем, кого настойчиво лепила жизнь. И ещё менее ответственная крамольная мысль… - Катерина, если тебе придётся пожить в другом месте со мной, менее мм… светском, поедешь? Условия прежние. - Я не поверю, что ты не сумеешь сделать это место для меня более ли менее терпимым. - И? - Что и? Майклсон, где бы ты ни был эти недели – ты вконец одичал. – Кетрин скосила глаза. - Я женщина, а мы говорим безусловное «да» мужчине только иносказательно. Кет не знала, о чём подумал Элайджа, но он погладил её ладонь большим пальцем и по спине побежала ответная тёплая волна разморенности, её уши неожиданно стали очень чувствительными – серьги показались чересчур тяжёлыми, - и чтобы не расклеиться и не сбиться с шага, она задала вопрос: - Откуда вы все умеете танцевать? - Наверное, потому что я не в Гарлеме вырос. - Майклсон, ты неподражаем, когда включаешь снобизм, – Кет было села на любимого конька, но вдруг поняв, что голос звучит запыхавшимся, снова замолчала. Но музыка танго окончилась, на танцполе началась сальса, которую Кетрин знала куда лучше и могла бы и вправду блеснуть, но вместо этого обвила шею мужчины руками. Крепко прижалась. Для Элайджи в это мгновение то, что у Катерины были сладкие и нежные губы, целовавшие так, что от удовольствия кружилась голова, было не менее важным, чем любые высокие рассуждения, и он с трудом подавил желание попробовать вкус её рта прямо сейчас. - Я, кажется, хочу спать, Элайджа. Поехали домой? - Поехали. До дома доехали молча, оба дремали в такси, после почти сразу Кет ушла к дочери, а когда вернулась в спальню, слишком вымотавшийся, чтобы быстро заснуть Элайджа с трудом сдержал улыбку: хлопковая футболка и Катерина сочетались примерно, как морозное утро и верблюжья колючка. - Мы же собираемся просто спать, а мне ещё вставать к Златке, - увидев недоуменно ползущую вверх бровь на лице бывшего мужа, улыбнулась брюнетка и нырнула к нему под одеяло. Катерина приятно еле слышно пахла после душа, не розами как раньше, а вишней, корицей и чем-то ещё неизвестным ему, но лёгким и совсем не похожим на мускусно-пряные, тяжёлые запахи, день и ночь преследовавшие в Африке, и внезапно Майклсона разморило как по щелчку и ему вправду захотелось крепко заснуть, наконец-то, в своей кровати. Так сильно, как уже давно не хотелось ничего. Теперь, когда ушла его постоянная злость на неё за то, что он хотел с ней спать, но запрещал себе это, а мужское эго, вставшее на дыбы при виде Локвуда, было укрощено её страстью, которая откровенно демонстрировала приоритет перед всеми остальными самцами на неё посягавшими, Элайджа отлично понял, как глупо было изображать равнодушие к Катерине. Почувствовав, как согреваются от тепла их тел прохладные простыни, Элайджа провёл ладонью по щеке женщины, устроившейся у него под рукой. Этим вечером она подарила ему такое удовольствие, что нужно будет как-то её порадовать. Да и с некоторых пор проблемы их казались мелочными, но он ещё не знал, как относится к этим переменам к себе и предпочитал не думать о них. Кетрин приподняла голову. - Всё пройдёт рано или поздно. И ты выйдешь победителем. - А всегда нужна только победа, моя кошечка? – насмешливо улыбнувшись, спросил он. - Всегда нужно то, что ты сам считаешь победой, - Кет вновь устроилась у него под рукой, погладила по плечу и смежила веки. – А считать самому всегда нелегко. Спи сладко, мой котик. Только крайняя измотанность обусловила его относительно небурное, сиплое «кто?» в сопровождении лёгкого шлепка по ягодицам женщины в ответ на такую наглость. - Мой котик, - приторно-жеманно протянула Кет, а после засмеявшись и обхватив его плечи и голову руками, быстро чмокнула в нос. Элайджа собрался отчитать зарвавшуюся брюнетку, но не успел - провалился в глубокий сон, прежде, чем открыл рот. А когда он проснулся почти к обеду, впервые ощутив себя полностью восстановившимся после африканского турне, и увидел Катерину за ланчем, всё вернулось на круги своя, словно и не было прошлого вечера. Хотя каждый из них помнил, что он был, и для каждого что-то сдвинулось с мёртвой точки, но оба предпочли промолчать и не поднимать тему. Ничего в их расписании принципиально не изменилось от бокала вина и танца, да и не могло – слишком мало, чтобы склеить разрушаемое так долго, - но Элайдже снова захотелось жить на полную катушку, а Кет вдруг внутренне успокоилась, и, как и прежде пересекаясь только в постели, они со страстью, не испытываемой ранее отдались каждый своим делам. И в этой увлечённости совсем не заметили, что впервые в их доме со времён приезда в него Катерины много лет назад напряжение начало уходить, и воцарилось хрупкое, не претендующее на сколько-нибудь продолжительный срок, но всё же умиротворение. _____________________________________________________ Канкун* - курорт в Мексике Лубумбаши** - второй по величине город ДР Конго, крупный центр добычи меди АК*** - здесь автомат Калашникова **** "кровавыми алмазами" называют алмазы, добытые на территории ведения военных действий, деньги от продажи которых идут на финансирование повстанческого движения, оккупационной армии или деятельности полевых командиров. Патрис Лумумба***** — конголезский политический деятель левонационалистического толка, первый премьер-министр Демократической Республики Конго после провозглашения её независимости в июне 1960, национальный герой Заира, поэт и один из символов борьбы народов Африки за независимость. Основатель (1958) и руководитель партии Национальное движение Конго.