Приходите за счастьем вчера

Великобритания. Лондон. Автомобиль Кола стоял в гараже, и, предположительно, его хозяин тоже был на месте. Элайджа набросил на плечи Катерины свою куртку, чтобы она не чувствовала себя неловко перед посторонними, и они быстро вошли в дом. Клаус не появлялся с тех пор, как уехал и сейчас в доме оставались только дети, няня Джеймса и экономка. Дом функционировал штатно, никто не голодал и не страдал, но от этого менее странной в глазах малышей и служащих ситуация не была, что и обозначил Кол. - А как Керолайн? – Элайджа бросил быстрый взгляд в сторону Дейва, тоже находившегося в гостиной. - Всё хорошо. Я отвёз её в аэропорт, она отправилась в Мистик-Фоллз. - Бабушка заболела, - вставил Дэйв и нахмурился, - если Несса как всегда не насочиняла. - Кстати, о болезнях, - неожиданно вклинилась в диалог Кет и, скинув с плеч куртку Элайджи, без стеснения продемонстрировала руки в синячках и ссадинах. – Дейв, у вас есть аптечка, покажешь? Мы в общем-то за этим и заехали по пути. - Да. А что с тобой случилось? - На велосипеде каталась. – Она сморщила нос. - Твой дядюшка купил мне на редкость тяжёлый и неповоротливый велик. И он ещё числится как переносной. - Аптечка есть, на кухне. – Мальчик быстро встал. – С великом угар прямо. А что за модель? - Знаешь такой французский, горный, - вещала Кетрин, слишком бодро для страдалицы идущая за ним. – Двадцать с чем-то скоростей. - «Лапьер»? - Он самый… - Она? – Поднял бровь Кол, глядя на брата. – Дейв не идиот. - Думаю, Катерина решила, что нужно присмотреть за детьми. Пойдём в кабинет. - Вы ради этого здесь? Или удостовериться, что Керолайн жива? – с иронией хмыкнул Кол, когда они вошли в комнату и заблокировали дверь. – Тогда вы увлеклись с «велосипедом». - Вообще, нет, - достав из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо страницу, Элайджа передал её брату. – Катерина утверждает, что тут ошибка. Керолайн не могла зайти через свой компьютер – есть запись с её кхм… тела и тела Елены. В общем-то, Катерина хотела понаблюдать за тобой, но… - Раз у меня хорошая служба безопасности, то она шпионила за присутствующими, - прервал его Кол. – Да. Вины Керолайн этот факт не меняет, в её ноутбуке всё зарегистрировано, но так как эту отчётность по входам составлял и перепроверял я, то значит, секретарь Ника тоже подсадная утка. Кол несколько мгновений с непонятным выражением смотрел на протянутый лист, потом на лицо брата и вдруг неожиданно и радостно расхохотался. Элайджа терпеливо ждал, когда кончится истерика, но она явно затягивалась. - Я не рехнулся братец, перепил немного, но не слишком. – С трудом успокоившись, наконец, выдохнул младший брат. – После того, как узнал от тебя о приключениях Хелвида с мисс Стенфилд, я проверял секретаря Ника, как и твою, и Дика в течение пары месяцев. И нашего админа на серверах тоже. Они чистые и верные корпорации профи. - Тогда как это может быть? Даже если предположить, что Катерина ошиблась, то на записи - фиксированные дата и время, и указанное в распечатке входит в этот интервал. - Мне не нужны дата и время, потому что я был там и сидел с Керри весь вечер. Ох*енно хорошо, так как тогда я окончательно решил жениться на Елене, но не мог вырваться из когтей нашей блондиночки едва не до ночи, чтобы обтяпать это дело. Не знаю, видимо, у неё был компаньон-дворецкий, и этому дворецкому она доверяет на все двести проце... Нет, может быть и легко: – Из глаз Кола испарилось веселье, и он замер, переваривая пришедшую в голову мысль и одновременно медленно, едва ли не по слогам, облекая её в слова: - Она полетела в Мистик-Фоллз не потому что ей некуда было деться и не от страха. Точнее от страха, это я невольно запугал её и, возможно, сам Ник. Она полетела к отцу с матерью. – Кулак Кола врезался в стену: - Она туда вылетела, я проверял. - И что с того? - Элайджа никак не мог взять в толк, почему Кол повторяет как пьяный эту фразу про дом. - Она полетела домой, к родителям. Керри ни разу не дура, только иногда прикидывается. И она не доверчивая. Она полетела к себе домой... Чёрт, а я вторые сутки нажираюсь и не могу понять её мотивов: вот нахрена ей было этим заниматься, если и так всё есть, а, Эл? Самостоятельные деньги – да ей проще развестись, и она и так получит львиную долю, включая акции. И Элайджа вдруг уловил его сумбурную мысль и, ухватив за хвост, выстроил в логическую цепочку: - Не говори ерунды, Ник никогда бы не отпустил её просто так. Но, возможно, Керолайн признала всё так быстро, потому что работала не одна. Она защищала другого человека, имевшего постоянный доступ в дом, чтобы синхронизировать адреса, пустить программу-шпиона в систему и возможность подключить канал к общему серверу. - Бл*, нет. - Кол рухнул в кресло и поморщился: - Ему нужен был доступ лишь к её ноутбуку и канал связи с ним, потому что Керолайн совершенно точно подключилась к общей системе. Вопрос лишь в том, мог ли Ник убить, например, её отца или мать по мнению самой Керолайн? - Мы оба знаем, что, если его довести, Николаус может всё. При определённых обстоятельствах Керолайн бы даже не узнала об этом, поплакав над аварией, утоплением от сердца и прочим шлаком, - медленно произнёс Элайджа. – Вряд ли Керолайн имеет много иллюзий после двенадцати лет брака. Видимо, она сначала слишком испугалась, чтобы правильно соображать, а потом сообразила, что Ник не станет убивать именно её прямо сейчас. - Я сказал, что она исключение из общего правила. - И Керри решила не риско... - Старший брат не докончил и выматерился сквозь зубы, схватив телефон. - Кому ты звонишь? - Вильямсу. Ник решил, что для распечатки достаточно данных за год, но мы знаем, что шпионаж идёт уже минимум три года и был длительный промежуток, когда Керолайн точно не могла ничего делать самостоятельно. Когда она лежала в роддоме. Если отчёты посылались раз в месяц, то вероятность того, что они попали в эти три недели крайне велика, и ноутбука у неё с собой не было. - Да, там и в целом почти не было риска. – Кол откинул усталую голову на спинку кресла и думал о своём. - Синхронизировать все запросы крайне сложно, и это оказалось возможным, потому что корпорация принадлежит семье, и мы договорились пойти на крайние меры. Но я совсем не уверен, что Керолайн не использовали вслепую её родители. Если же она вправду не виновата? Точнее виновата в том, что залезла, куда ей не разрешали и проболталась… Кивнув, Элайджа слушал одним ухом Кола, другим - гудки, разглядывая потолок дома, и вдруг замер от охватившего чувства дежавю. Если она не виновата… Всё уже было два года назад – поиски, звонки, упущенные возможности и в итоге опоздание. Яблоко от яблоньки, и вот он, единственный смысл Рейнолдсу связаться с Мередит, помочь ей после разгрома Толоса – найти себе боевое крыло на всякий, крайний случай и никак не запачкать рук самому… В этом случае Ник не остановится ни перед чем, пока не уничтожит Мередит физически. И останется только один. Вовсе не Мередит, и не "MsnLogistic"... Они просто идиоты. Всё пронеслось в его голове мгновенно, повергло в ужас, а потом Элайджа отрубил уже заговорившую голосом секретаря Вильямса трубку. - Это неважно. Кол, пожалуйста, звони службе охраны в Мистик Фоллз, пусть едут к дому шерифа, - севшим голосом попросил старший Майклсон, беря себя в руки. – Если всё так, и дом Форбсов слушают, то мы ошиблись и потеряли время как в прошлый раз с Еленой. Если ты прав, и Керолайн невиновна, то она возвращает свою ценность для Ника… Для нас. – Предложения короткие, с паузами, как выстрелы из винтовки. - Ник... мы оставили её без обычного присмотра охраны. Дюран работает на Рейнолдса и Мередит. Мередит уже известно, что всё всплыло и они тонут. Они знают, что проиграли, не сыграв, поэтому она не остановится ни перед чем. - Или, ей не дадут остановиться, - пробормотал Кол. - И Рейнолдс это тоже знает. А мы постараемся найти Ника. Кивнув, Кол уже отдал приказ и направился к выходу из кабинета, хотя оба знали, что если всё так, как предположил Элайджа – они уже опаздывали с той минуты, когда он выкинул Керолайн на дорогу в аэропорту. Почти двое суток назад... США. Мистик-Фоллз. - Как ты могла так со мной поступить? – Глаза, щёки и рот Керолайн – всё было красным и опухшим, но плакать - она не плакала: за три часа ожидания рейса и двенадцать - перелёта слёз не осталось. Она не спала больше суток, но не присела с тех пор как переступила порог дома, а стояла всё в тех же джинсах и рубашке, что купила в Лондоне и пыталась добиться ответа на свой вопрос. - Я была счастлива, у меня были дети, дом и мужчина, которого я люблю. Зачем ты так со мной поступила? Ради чего, мама? - Я хотела тебе свободы. – Лиз плакала, сидя в кресле. – С тех пор, как ты вышла замуж, у тебя никогда не было ничего своего, Керолайн. Ты жила в полной зависимости в роли прислуги для всей их семьи. - Я никогда не была там служанкой! – Голос Керолайн возвысился. – Они меня любили за всё, что я для них делала. Я была счастлива. - Чем именно? У тебя нет своих денег. В случае развода ты даже на пару фунтов не можешь претендовать. Сколько ты заработала за десять лет, Каролина? – Керолайн не нашла, что ответить – все свои зарплаты она спускала на подарки, у неё просто не было нужды тратить деньги на быт или копить их. И действительно жила в полной зависимости не только финансово, но и профессионально - в перерывах между родами были проекты, но из-за троих детей, хотя и очень недурный специалист, ничего систематического Керолайн предъявить не могла. Однако сейчас просто смотрела и не понимала, о чём ей говорит Лиз, перешедшая в наступление. – Ты выросла инфантильной. Есть хоть что-то на твоём личном счету, что не может звонком заблокировать твой муж? У тебя есть дом, кроме этого, куда пойти? Зачем ты тайком от него подключилась к серверам, если всё так хорошо? Потому что тебе бы никто не разрешил, и там ты – украшение гостиной и жизни. Твой муж – серийный убийца, Каролина. Я видела эти документы, на нём десятки смертей. Кого ты защищаешь? - Я всё это знаю. – Полное гнева и злости лицо матери, духота и гадкие, уничижительные слова. Керолайн пожалела, что попросила отца дать им поговорить наедине. Она почувствовала, что мир вокруг неё закружился и оперлась ладонью о стену. – Ты правильно сказала, что я уже давно имею доступ. Я никогда говорила с ним об этой работе, но Ник, он… Он глава департамента безопасности «MsnLogistic.Inc», и я знаю, что он никогда не наказывал тех, кто невиновен. Он не маньяк и не садист. Разве дедушка был мерзавцем, если он был военным? Ник защищает себя, свою корпорацию и своё будущее. Если бы он был таким зверем, как ты говоришь, то от меня бы и мокрого… - она оборвала себя, не закончив предложения - зачем? – Ладно, это не имеет теперь значения. Главное, что теперь всё известно и то, что это была ты тоже долго не продержится в тайне. Я уверена, что над моим ноутбуком уже поработали. Уезжай отсюда. И я больше никогда не желаю тебя видеть. Никогда. - Поехали вместе. На твоём счету уже больше четырёхсот пятидесяти миллионов фунтов. Мир качнулся перед глазами Кер. Она всё поняла: деньги на их собственном счету, которыми можно распоряжаться без согласования с Николаусом, большие деньги оказались для её матери важнее счастья. И не имело значения, что они предназначались для неё. Как сквозь вату Керолайн услышала: - Не переживай, детей мы у него заберём. Скоро твой муж будет не в том положении, чтобы не отдать их. - Ты просто дура, Лиз, - вошедший в дом от того, что дочь истерически завыла на высокой ноте Билл, молча обнял Керолайн за плечи и повёл к выходу. – Пойдём, малышка. Они вышли на улицу, остекленевшие от рыданий щёки Керолайн обдало тёплым ветром её прекрасной Виргинии. Закатное солнце слепило воспалённые глаза. - Папа, папочка… Почему она так? - не в силах стоять и смотреть на солнце, блондинка села на корточки на крыльцо и спрятала лицо в ладонях. –Что мне теперь делать с этим? - Возвращаться домой к мужу прямо сейчас. Объяснить всё, как есть. Ты должна была сделать это с самого начала. - Я не могу. Я боюсь за вас, - Керолайн оглянулась на дом, - за неё. Что бы она ни сделала, всё равно я боюсь за неё. - Это наши проблемы. У тебя своя семья, и её нужно беречь. – Он присел рядом и отвёл светлые волосы с её лица. – Я не знаю, что мне беречь, папа. Мама только подключилась к моему ноутбуку по удалённой связи, но я вправду обманом влезла, куда мне было запрещено. Ник всегда был авторитарен, ему всегда казалось, что я гений по умению обаять людей, а на самом деле я всё знала о них через базу данных, и я всегда пользовалась остальной информацией. Командировки, долгие отлучки и постоянные ночёвки не дома… Он думал, что я ему доверяю, а я просто всё знала заранее и поэтому не устраивала сцен. Этого мне он не простит, а остальные не простят своей корпорации. - Но речь сейчас идёт не о нём. Если ты объяснишь, то он хотя бы не отнимет у тебя детей. Мне очень хочется, чтобы ты поела и поспала, родная, утешить тебя, но я лучше отвезу тебя обратно в Ричмонд и посажу на самолёт. Чем больше ты медлишь, тем хуже для твоего будущего. - Нет, папа, - Керолайн уткнулась носом ему в грудь и почувствовала, как иссякнувшие было слёзы вновь застилают глаза. – Прошу тебя, ты лучше увези маму. Ради меня. Деньги есть, я перевела вам на карту. Это правда вопрос жизни и смерти, я… - Она не верила, что Николаус, тот мужчина, с которым она прожила двенадцать лет убьёт её мать, в глубине души не верила, но боялась и не хотела рисковать. - Я думаю, когда Ник успокоится, то будет получше, но если он в такой ярости, то не стоит рисковать. Улетайте куда угодно и с пересадками, и правда не хочу её никогда видеть. – Она утерла рукавом рубашки мокрый нос. - Я сама доберусь до Ричмонда на такси. - Я провожу тебя. - Нет. Мне будет спокойнее, если ты останешься и улетишь с ней. На несколько дней. – Керолайн всхлипнула, вновь почувствовав тупую боль в сердце от того, как разрушилось её счастье. Кем разрушилось. Кер хотелось завыть на всю улицу, и квартал, и весь Мистик Фоллз, чтобы каждый в городе слышал, как плохо и больно теперь «счастливице-Керолайн» как все они её окрестили, когда она вышла замуж за такого завидного красавца-мужчину. Но ради отца она всё ещё держалась от истерики. - Она пока не осознаёт опасности. Нужно вызвать такси. Я не хочу возвращаться в дом. - Тогда иди в сад, я вызову. Когда Билл вышел из дома, она сидела на кованой лавочке под черешней, усыпанной спелыми ягодами. - Через пять минут. – Он присел рядом с ней и подал бутылку с водой и двойной хот-дог, завёрнутый в салфетки. – Я знаю, что не лезет, но попей и пропихни в себя. Станет лучше. Керолайн послушно попила и вскоре давилась тёплым хлебом и сосисками, слушая отца. - Керри, я вернусь к тебе через пару дней, ангел мой. Всё ещё будет хорошо. Она кивала, автоматически соглашаясь и не переставая жевать, пока не приехало её такси. Через пять минут с сумочкой на плече, зажав в ладонях большое жёлтое яблоко, воду и недоеденные сосиски, Керолайн села в автомобиль, чтобы больше никогда в жизни не вернуться ни в родной дом, ни в этот городок. Великобритания. Йоркшир. Главный офис "MsnLogistic.Inc" Два полиэтиленовых пакета – в одном, побольше, светлые, в электрическом свете переливчато-золотые волосы, в другом, маленьком, в которые обычно складывают канцелярские шарики, пластинки ногтей с оставшимся на них перламутровым маникюром. На лице Николауса ничего не дрогнуло, хотя он узнал и то, и другое, и только последний «подарок» - зуб, заставил его на мгновение закрыть глаза. Он слишком хорошо знал способы причинять боль. - Зачем они это?! – Ребекка взвизгнула и вскочила. - Генетический материал, подтверждающий, что Керолайн у них. – С трудом ворочая языком, сказал Николаус. - Но для этого достаточно волос и ногтей, - растерянно прошептала блондинка, падая обратно в кресло. - Бекс, просто заткнись. Кивнув, она обвела взглядом присутствующих и потупилась, злясь, что не сумела держать себя в руках. Братья нашли его в одном из клубов Лондона, мертвецки пьяным и кое-как доставили до дома. А когда он проспался, начался его личный ад, достигший своего дна десять минут назад, когда ему принесли посылку. Николаус встал из кресла, не в силах смотреть на свёртки перед собой: - Думаю понятно, почему здесь собраны все акционеры и Дик, который занимался разработкой всех проектов с самого начала. - Да. Они хотят получить акции корпорации. - уже мягко подсказала Ребекка. - Ты это говорил, когда нас посадили под… эксперимент. - Нет. Я… - Ник взглянул на Элайджу, и поняв, что брату нужно дать передышку, тот подхватил эстафету: - Нет, Бекс. Теперь они не могут получить акции. На это они рассчитывали раньше – завладеть нашей корпорацией и разработками втихую. Для этого нужно было развалить изнутри, теперь у них на это просто нет времени. Они ведь тоже торопятся, потому что не рассчитывали, что пойдёт так, и им в итоге не достанется ничего от осколков «MsnLogistic». Даже если они захотят перетянуть себе целыми отделами наши кадры, а они захотят, то всё равно это будет меньше, чем они получали по изначальному плану. - Разве мы не можем просто передать им акции, а они нам отдадут Керолайн? Мне кажется это самый быстрый вариант. - И оспариваемый. При желании мы аннулируем сделку и получим всё своё обратно. Нет. Теперь цель именно развалить корпорацию нашими руками, чтобы мы не смогли оспорить решения или что-то восстановить. Это всё займёт пару или около трёх месяцев. «И это гораздо страшнее для них», - обводя взглядом серые лица братьев и Нейтленда, наконец, поняла весь ужас происходящего Бекс. Методично добивать детище пятнадцати лет жизни своими же руками - вот что теперь предстоит. Как при этом ещё держались Элайджа и Дик, для которых корпорация была всем, она не могла понять. Ребекка вдохнула, чтобы голос не дрожал: - Понятно. А что я должна сделать? - А ты акционер, - резко ответил Ник. – Все акционеры должны обдумать последствия и проголосовать. Соглашаемся мы на этот вариант или идём на силовую операцию. Голосование будет тайное. Это было глупо по сути, это выглядело глупо, но Элайджа прекрасно знал, почему Ник так поступал. Единственный, кто мог отказаться отдавать, и на кого Ник не собирался давить, был он. А он всегда выбирал семью, а теперь семья его ломала, потому что мать Керолайн – сука, а сама Керолайн оказалась... Его затошнило, из-за приглушённого света казалось, что мир окрасился в красные тона. Они взрывали мозг. Ник не собирался давить не из благородства, а потому что был уверен, что он, Элайджа, всегда выберет семью. И он не стал непредсказуемым человеком. - Ник, я не думаю, что стоит голосовать и рисковать жизнью Керолайн. – Конечно, не ради Керолайн, не ради её детей, только ради брата. Но Элайджа не хотел этого говорить и замолчал на мгновение. – Мередит… Мередит всё же не Карлос Толос, она женщина нашего круга с образованием, воспитанием и не садистка. Крайне аккуратная и эмоционально устойчивая. – Он сцепил зубы, понимая, что именно перечисляет – качества, по которым подбирал когда-то себе жену. – Она знает, что после нынешней ситуации остаться в «белой» зоне ей не светит, но и выхода у неё нет – разве что всё потерять. Я практически уверен, что если мы подчинимся её требованиям, то Керолайн вернут живой и невредимой. Не сломанной морально. В общем, я за два месяца. Мне нужно позвонить… Он молча приложил палец к системе считывания, прошёл коридор, на автопилоте вошёл в туалет и закрыл дверь на ключ. Снял пиджак, закатал рукава рубашки и, наконец, склонился над раковиной, чувствуя, как спазмы в желудке, наконец-то, могут найти выход. В своём полубреде Керолайн смутно ощущала, что с ней происходило. Она не испытывала боли – видимо, местная анестезия или просто наркотик глушили ощущения, но помнила, как иногда открывала глаза и видела, что на грудь падали пряди её волос, и иногда они соскальзывали вниз по голым ногам. Почему потребовалось снять с неё кроссовки? Потом волосы подхватывали чьи-то руки и шуршал целлофан. Всё так же отстранённо Керолайн осознавала, что её не насиловали и не били, но ощущение холодка на коже головы и осознание того, что её обрили, вызвало приступ странных ассоциаций – рабы, заключённые… И неконтролируемого ужаса. Она замычала и попыталась пошевелиться, в итоге сумела только напрячь шею. Почти тут же увидела боковым зрением руку со шприцом и заснула. Очнулась снова от тупой, ноющей боли где-то внизу, но долго не пыталась искать её источник, шевелиться или открывать глаза, отказываясь воспринимать реальность происходящего с ней. Отсутствие волос пугало почему-то сильнее боли, и она не хотела этого видеть. - Она пришла в себя. Зовите хозяйку. Голос со стороны. «Чью хозяйку?» Теперь смысла не открывать глаз не было. Керолайн села. Первое движение – ладонь к затылку. Волос не осталось – гладкий череп с редкими проплешинами неаккуратного ёжика, а боль вдруг стала острее, и она вскрикнула, отдёрнув руку. Пальцы ног и рук были перебинтованы так крепко, что женщина их не чувствовала, первая мысль, что отрезали, и она хрипло закричала от страха. - Не бойся, ничего тебе не сделают и издеваться не будут. – Раздался холодный женский голос. Керолайн его узнала, а вслед за ним и брюнетку, наконец, оказавшуюся в поле её зрения. - Зачем я здесь? – плохо слушающимися после наркоза губами спросила Керолайн, озираясь. Стол, стул, кровать на которой она лежала. – Меня убьют? - Не думаю. – Мередит прищурила прекрасные миндалевидные глаза и пожала плечами. – В этом нет смысла. - Можно мне зеркало? - Нет. - Что с руками? - Ничего. Просто удалили ногтевые пластины. Если окажешься ценностью, то отрастёт. И Керолайн вдруг поняла, что Мередит в бешеной ярости и именно поэтому с ней так поступили. - Твоя одежда, - кивнула брюнетка на стул, и Керолайн только сейчас поняла, что сидит на койке, прикрытая только простынёй. - Приходи в себя и хорошо поешь, после у нас состоится продуктивный диалог. - Как именно я должна поесть? – неконтролируемая и глупая вспышка гнева развязала язык блондинке, но Фелл осталась к ней равнодушной, с иронией вскинув изящную бровь. - Уж постарайся. Кормить с ложечки тут некому. Катерина молча смотрела, как Майклсон уверенным движением наполняет бокал виски всрезь. Безо льда или воды. - Хочешь утонуть в спиртном? - Да, – без экивоков ответил Элайджа и отпил большим глотком. Кет налила холодный чай, выставленный Розой на столике террасы. Они молчали, сидя в плетёных креслах на террасе и глядя в сгустившуюся тишину. Виски и чай были уже давно выпиты, и глаза Элайджи сильно остекленели, когда он сказал: – Придумай что-нибудь на будущее. - Ты не жалеешь о своём решении? - Нет. Если бы я поступил иначе, то было бы ещё хуже. Я хочу уверенно смотреть в глаза своим родным. - Он резко поднялся с места и оперся на перила террасы, до боли вцепившись в них пальцами. Голос хрипел, но язык пока не заплетался: - Ты ведь понимаешь, зачем они так сделали. Любую сделку можно оспорить в суде, но нельзя оспорить целый ряд сделок с третьими предприятиями. Я теперь не конкурент. Если ввяжусь в борьбу и брошу ресурсы, меня раздавят с самого начала. Если я не буду делать ничего, тоже проиграю, потому что меня вытеснят, просто медленнее. Деньги есть, можно подтянуть личную прибыль от «силиконовых котлет», но этого мало для бизнеса. Нужны организаторы помимо меня, команда, время на разработку и свободная ниша рынка. Я не могу спокойно рассуждать и строить планы. Не хочу потом продавать остатки своего Рейнолдсу, которому всё это выгодно. Мередит дура, она этого не хочет понимать. Они все трупы при любом раскладе. А самое дерьмо – мне совсем не жаль Керолайн. Я видел сегодня её волосы и ногти, но мне её не жаль с того момента, как я согласился отдать корпорацию. Мы так усилили охрану, и сами же попались на ерунде. Идиоты... - Эл, - в два шага преодолев расстояние, Кет прижалась грудью к его спине. – Не нужно смиряться, нужно вернуть рассудок. – Обхватив его лицо ладонями, она развернула Элайджу к себе. – Тебе кажется, что сейчас это ерунда и утешения, но я знаю, что ты выиграешь. Он просто вор, не способный ничего создать сам, а ты сумеешь. Нужно отдохнуть от этого всего и перестать мучить себя. Не думать. - Как я могу от этого «отдохнуть и не думать»? – передразнил Элайджа, с раздражением скидывая её ладони. – Ты оглохла и не слышала, что я тебе говорил? Что я не желаю иметь ничего общего с братом. Не строй из себя маленькую девочку, не то время, – подойдя к столику и подхватив сигареты, он грубо бросил: - Извини. Пойду пройдусь, - и, спустившись по ступенькам террасы, вскоре исчез из виду. Она хотела побежать за ним и сказать, что нет, не всё потеряно, потому что большинству других людей глубоко наплевать, на то, если они ненавидят своих близких, и это их не мучит, однако, спустившись осталась стоять на гравийной дорожке – здесь была виновата семья, а не корпорация и ей его утешить было нельзя. Только пережить и терпеливо ждать. Рейнолдс понял, что выиграл в тот день, когда, сидя в своём кресле, включил канал деловых новостей. До этого, хотя через Дюрана, он и знал о согласии Майклсонов на условия Мередит, но всё же тревожился – события могли принять нежелательный оборот. В следующие дни новости о крахе империи Майклсонов, хотя и непонятные большинству слушателей, но очевидные для него, стали его любимым времяпрепровождением за завтраком. Два месяца спустя. Колумбия. Клаус её не узнал и, пока не понимая, что нельзя медлить, остановился как вкопанный. Эта женщина, которую он нашёл на свалке одной из фавел Латинской Америки, не имела никакого отношения к той Керолайн, которую он знал все эти годы. И дело было даже не в отсутствии волос на голове, если не считать лёгкого пушка, или обмотанных руках, и не в худобе, делавшей крепкую, цветущую женщину почти прозрачной. Его страх воплотился в скрюченной позе, дёрганой реакции слабого на шум позади себя и затравленном взгляде… Не шевелясь, Николаус почувствовал железный привкус крови на губах. Фелл и Рейнолдс… Из-за них он потерял преданность брата, они оторвали Элайджу от него, и он едва не потерял жизнь Керолайн, и это пробудило в его душе демонов, которым Клаус не разрешал вырваться на волю до этой минуты. Он точно знал, что не остановится ни перед чем, пока не отомстит. Знал и раньше, но не осознавал, не прочувствовал свою чашу до дна. Но не сейчас. Сейчас нужно держать себя в руках и думать только о Керолайн. Через силу очнувшись, двумя шагами достигнув трубы, к которой она была пристёгнута, мужчина вставил ключ в наручники. - Привет. – Керолайн встала на ноги, потирая запястья. Клаус вдруг понял, что ей не хочется ему на руки, а нужно стоять вот так - ровно, и отступил, крепко держа её за локоть. - Как дети? - Хорошо. С ними всё хорошо. - На губах Керолайн появилось, но тут же умерло, подобие улыбки. И он понял почему - вспомнил их последнее расставание, когда она стояла перед ним со сбитыми коленями за воротами дома. - Пойдём к машине, Керолайн? - Да. Пойдём. – Пошатываясь, она позволила себя вести. - Что это за страна? - Колумбия. - Кофе и сигары? - Ты забыла про бамбуко. Керолайн кивнула и, уткнувшись в обнимавшие её родные руки, заплакала. Великобритания. Йоркшир. Поцеловав дочек на ночь и аккуратно переложив их в кровати, Кет прошла коридор и остановилась на верхней площадке лестницы, откуда открывался вид на гостиную. В гостиной было темно, и она пошла к выключателю, когда натолкнулась на тело: - Нейтленд! Ты меня напугал. - А ты меня п-пнула. Она уже почти привыкла к наличию Ричарда Нейтленда в доме за последние два месяца – идеальный собутыльник для Элайджи по выходным. Она никогда не присутствовала при их вечерних посиделках с алкоголем, хотя догадывалась, что они на пару просто тупо напивались до впадения в оцепенение. Ни обиды, ни мягкие и холодные уговоры ей не помогали, а срывать злость она себе не позволяла. У мужа с Нейтлендом установилось какое-то особое взаимопонимание, какого не было с братьями -взаимопонимание проигравших людей. Элайджа не жалел о том, что сделал – она это знала, более того, он отлично работал по будням, строго соблюдая свои обязательства и не срываясь на людях. С братьями контактировал по минимуму, тяготился встречами, но по большому счёту Клаусу было не до него. И хотя как раз его Кетрин понимала, но ведь не только он, но и все остальные были поглощены лишь возвращением Керолайн. Впервые в жизни исхудавшая от стресса Ребекка переселилась в дом Клауса, Кол же... Кетрин достаточно было просто увидеть как деверь, никого не стесняясь, обнял колени сидящей Керолайн и вжался в них лицом, чтобы понять - отсюда её мужу внимания в ближайшем необозримом тоже ждать не стоит. Кет злилась на них, прекрасно зная, что ни для Кола, ни тем более для Ребекки потеря корпорации не значила и половину того, что для Элайджи. Ну, и Нейтленда, наверное, но тот её мало интересовал. Пусть Кетрин не выказывала претензий – как бы ни было, но Элайджа имел право оставаться в личном пространстве, и подвергнуть его очередному унижению она не смела, но невольное и вместе с тем абсолютное равнодушие его родных к нему и его потере её озлобляло, и это настроение витало над всем в доме. С ней за ужином Элайджа обычно бывал подчёркнуто вежлив и равнодушен, никогда - груб, но, когда Катерина пыталась подобраться поближе, развеселить, завести разговор на отвлечённую тему, ему достаточно было посмотреть своими чёрными от хронического недосыпа глазами, чтобы она умолкала. Он и внешне, и внутренне отстранялся с такой холодностью, что это было очевидно не только ей, но и всем в доме. Удивительно снисходительный к её ребячеству раньше, сейчас он очень явно давал понять ей разницу в их уровнях ответственности и власти. Кет никак не могла понять, чем именно она виновата, но знала, что раздражает Элайджу одним своим присутствием. Ко всему у неё пропало молоко и расстроился сон, и она поддерживала себя в активной форме только занятиями с лошадьми. Этот вечер ничем не отличался от предыдущих субботних – надрались. Кет скрестила руки на груди и состроила гримаску, при виде проспиртованной тушки на диване: - А мы, оказывается, уже готовы? Где Элайджа? - Злоупотребили, - признался мужчина, пристально разглядывая возвышавшуюся над ним фигуру. Раздражённо взмахнув ресницами, Кетрин настойчиво повторила: - Где Элайджа? В кабинете? Дик с недоумением кивнул и потянул её за запястье. - Сядь тут. Оттолкнув его пальцы, она собралась уйти, но Нейтленд дёрнул за полу халата. С размаху шлёпнувшись на диван, Кет с недоумением уставилась на него. - Чёрт, нам в-всегда нравились одинаковые. Она ощутила над ухом дыхание с тяжёлым запахом крепкого алкоголя, и чувствуя, как по рукам побежали мурашки страха, тщетно пытаясь подавить истерику, попробовала спихнуть с себя восемьдесят килограмм. - Ты совсем идиот, Нейтленд? Я жена твоего друга. - Ты не его жена, - с пьяной уверенностью ответил Дик. - Нет, - но встать ей никак не удавалось. У Кет перед глазами потемнело и сознание захватила холодная, расчётливая ярость. Добравшись пальцами до столика, она вскинула руку со статуэткой и тщательно целясь в висок, слишком спокойно для самой себя произнесла последнее предупреждение: – Убери руки, ублюдок. Оставь меня в покое. - Ненависть и грубость в её голосе, или он и вправду протрезвел и опомнился, но Нейтленд теперь молчал. Эта пауза дала сил, наконец, вывернуться и сесть: - Элайджа мой муж. И твой друг. А ты просто пьяный урод. - Дьявол, Кетрин… Встав, он какое-то время оцепенело смотрел на застывшую женщину, а потом махнул рукой и тяжело ступая куда-то ушёл. Кет сидела в темноте ни в силах сдвинуться с места, ни позвать кого-то. Её трясло от омерзения, унижения и почему-то стыда. Последние годы она жила легко и спокойно. Нет, не совсем спокойно и легко, они, конечно, ссорились с Элайджей, но он был свой, и это чувство насилия над ней, чужое дыхание, от которого затошнило, она совсем позабыла. И теперь она была совершенно точно готова убить человека своими руками, потому что в её доме происходит это всё. И значит всё нужно менять. Выпустив из ослабевших пальцев статуэтку, Кет сползла с дивана на корточки и потрогала пол. Мысли смешались, в животе ворочался холодный ёж. Элайджа. Он должен… Катерина не знала, что он должен, но очутиться в его кабинете стало для неё жизненно необходимо. Поднявшись, сначала медленно, потом со всех ног, не помня себя от запоздало накатившего страха, она влетела в освещённую комнату и замерла, очухавшись, словно на стенку натолкнулась. Элайджа сидел за столом, а точнее сидело его туловище, а голова лежала на скрещённых руках. Услышав стук, он нехотя поднял её и разлепил припухшие веки. - Уже так поздно, - сказала брюнетка непривычно тонким и нежным голосом. – Пойдём спать? - Иди, кошечка. Я ещё посижу подумаю. - О чём ты думаешь? - Пожав плечами, он ничего не ответил, а Катерина присела на диван и разглядывала щетину на обычно гладко выбритом лице. Улыбнулась: - Давай вместе, я все равно без тебя не сплю. Молчание в ответ. - Элайджа, мне не нравится, что ты много пьёшь на выходных. «Почему я это говорю? Глупо». Он окинул её усталым, раздражённым взглядом: - Катерина, побудь сама по себе, пожалуйста. - Но… - Катерина. Это уже был приказ, но она лишь поджала губы, глядя большими круглыми глазами. Точнее большущие радужки, совсем как у кошки, только тёмные. Ещё Элайджа знал, что её веки и белки в уголках глаз красные, но сознание дремало, и ему было неинтересно, отчего они красные. Красные и всё. Не очень привлекательно, но это его устраивало. - Так нельзя поступать, Эл. – Катерина подошла, неслышно и мягко ступая, словно боясь спугнуть. Ей казалось, что всё вокруг неё, включая трясину страхов и несчастий, из какой-то сумасшедшей сказки вроде Алисы, и не может быть настоящим. И кот, подаренный ей кот за шахматным столиком согласно щурил умные глаза: не может. И его соседка-брюнетка, заливавшаяся счастливым смехом из тяжёлой старинной рамы, вторила: нет. Почему Эл вернул их сюда неделю назад, когда прошло уже почти два года? - Жизнь не кончилась на твоей корпорации. Всё ещё будет хорошо. - У меня всё хорошо, только двадцать лет этой жизни р-раз… - он прищёлкнул пальцами, и Кет испугалась, увидев, каким безумным весельем полон его взгляд. Пустым весельем. – Впрочем, - он едва приподнял руку в тосте и сделал глоток, - я по-прежнему богат, кошечка. Это забавно - для неё нищий, а для тебя по-прежнему богат. Только ты даже не можешь понять разницу. - Возможно. Но если так пить, ты и для меня станешь некондицией: нищим импотентом через пять лет. – Голос Катерины стал твёрдым. – Детям нужна нормальная семья, и раз у нас не получается, то я буду жить одна. Я уйду. - Хоть сейчас. - Эл... – Ноги понесли сами по себе к креслу, и опустившись рядом, она обхватила лицо мужчины ладонями. – Зачем ты так? Возможно, мне не всё дано осознать, но я знаю тебя. Ты не мой отец, чтобы сломаться. Ты молод и сил в тебе полно, ты однажды снова станешь самим собой, я знаю это. – Элайджа недоуменно тряхнул головой, отстраняясь, но Кетрин вместо того, чтобы прекратить прильнула губами к его руке. Прикосновения её неприятно ледяных пальцев к горячей коже невольно заставили вслушаться, - Я всё знаю, но что нужно делать? Что мне для тебя сделать? - Она прижалась щекой к ладони, глядя снизу вверх из-под ресниц. - Скажи, и всё будет. Я всегда буду с тобой. - Вообще-то, я тебя сюда не звал, – раздражённо напомнил Майклсон, выдергивая ладонь и не дав осуществиться желанию погладить жену по волосам. Сжимая кулаки, Кет выпрямилась и стояла, как прибитая к полу. Громкие заявления прозвучали, но только уйти из этой комнаты с высоко поднятой головой она не могла. Ни ради себя самой, ни ради девочек. Уже слишком давно пройден Рубикон, когда были силы уйти по своей воле. Её взгляд заметался. Привычный интерьер. И самой привычной его частью был бокал с виски на столе. Запах алкоголя неожиданно сильно ударил в нос, и Катерина мысленно увидела себя со стороны. Она всё-таки стала домашней, поэтому её так напугали чужие руки – только одному мужчине было позволено её трогать, а этому мужчине было на неё наплевать. Запах алкоголя стал резче, пронзил от ноздрей до самой диафрагмы. Всё её существо вмиг заполонила ненависть. К корпорации и Майклсонам с их многочисленным выводком, к Елене, улетевшей в Италию и ни о чём не подозревавшей, ко всем окружающим, которым нужно улыбаться и изображать лицемерную радость от возвращения Керолайн, и главное - к себе, растеряшей независимость и смелость. Но только не к Элайдже, его она когда-то разучилась ненавидеть раз и навсегда, и теперь ощущала беспомощность мошки, мчащейся на огонёк. Перед глазами полыхнула алая пелена, и, издав негодующий вопль, Кетрин в ярости бросила бокал в девушку на стене. Даже тут неудачно - та дрянь по-прежнему хохотала. И бутылку. Промах. И ещё что-то… Откуда-то издалека в её ушах появился треск и перезвон хрусталя, и мир растворился в красном тумане. Когда же туман внезапно рассеялся, и она с удивлением обнаружила, что сидит на коленях на ковре, её руки перемазаны красной краской, Элайджа ей что-то говорит, и вокруг всё усыпано битым стеклом. По боли, благодаря которой гул в голове чуточку утих, и она начала воспринимать слова, Катерина поняла, что краска на ладонях - её кровь, а Элайджа требует от неё прекратить бороться с ним. - Стой тихо. - Она замерла. – Умница. Нет, не нужно трогать стекло. Сейчас мы полечим порезы… Голос баюкал, тёплые руки не очень бережно, но крепко обхватили тело, и, ощутив, что безопасное место найдено, Кетрин вдохнула кислород в лёгкие. И провалилась в темноту. Её обморок не продлился долго. Жжение на колене вырвало из её горла сипение. - Не хнычь. Это перекись. - Оказывается, Элайджа как-то добрался с ней до спальни и теперь быстро накладывал заживляющий пластырь на порезы. Смутное понимание вины за всё сказанное из нежелания показать ей страх перед её полудетскими угрозами, неожиданные действия Катерины, пронзительно-дикое выражение её глаз и яркий свет в спальне – всё вместе, заставили в очередной раз поморгать, прогоняя алкогольные пары. – Что с тобой случилось, Катерина? Ты была спокойной за ужином. Всё в порядке. Кет молчала, не реагируя и уткнувшись носом в подушку. Какой-то не желавший проходить ступор в сознании не давал пожаловаться и рассказать о случившемся в гостиной. Это было мелко и неважно по сравнению с тем, насколько откровенно Элайджей была выказана ненужность всего. В тишине Элайджа налепил пластырь на все порезы – сначала её, потом свои, сел на кровать, развернул Катерину к себе лицом, а потом поцеловал. Сам не знал, почему захотел этого. Губы были тёплые, податливые и солёные. Ему показалось, что его всего обдало теплом, кровь живее побежала по жилам, и он не спешил прерывать этот поцелуй. Грудь под тканью халата тоже была тёплой и дышащей, и внезапно ток крови под кожей на ладони породил озноб. Отстранившись, он снова принялся разглядывать женщину перед собой как странную зверушку, которую видел впервые. Точнее так посчитала Кет, неподвижно смотревшая в одну точку. Потом резким движением мотнула головой. - Я тебе не девочка на побегушках. В ответ Элайджа прижал её тело к себе. От Катерины пахло розовым ароматом, он это не чувствовал из-за виски, не мог ощутить обонянием, но знал, потому что это была она. Жестокая, наглая, и тёплая… Тёплыми были даже кулачки, молотившие по спине и плечам, когда она пыталась высвободиться. - Ты капризна, как принцесса крови. - И щёки тоже были нежными и тёплыми. – Но я проиграл тебя твоему дракону. - Ты обещал мне две недели по контракту, - внезапно напомнила ему Катерина, перестав сопротивляться. Он замер, глядя на неё прищуренными пьяными и равнодушными глазами. Ладонь соскользнула с её груди на покрывало. - Не нужно. - Аккуратно уложив её голову на подушку, он убрал руки от брюнетки и сел. - Я же пообещал, что не обижу тебя. Он неправильно понял. Катерина закусила губу, чтобы не наговорить ерунды, которой она совсем не хотела. - Нет, я не этого хочу. - Положила его одеревеневшую от напряжения ладонь себе на грудь. - Ты можешь. Я совсем не об этом. Но ты поедешь туда, куда я захочу. Со мной. Они ведь вернули Керолайн и всё кончилось. А потом… - Потом я должен буду выбрать? - опередил её Майклсон, и впервые за вечер она увидела, что он почти победил алкоголь в крови и смотрит серьёзно. Нет, скорее глазами пессимиста, и её ладони автоматически обхватили за плечи, пытаясь… Что? Но ей показалось, что Элайдже нужно сейчас, чтобы его обнимали. – Наобещать тебе золотые горы? - Дать мне шанс успокоить тебя. С твоим другом и роднёй под боком, здесь, у меня его почти нет. - Посмотрим потом. Поцелуй меня. Непривычно несмело – когда они так целовались в последний раз, месяц назад? – Кет коснулась языком твёрдой линии губ, чуть прикусила, приоткрыла и почувствовала, как они дрогнули и расслабились. И она продолжила гладить языком и губами, зубами покусывать губы, спустилась вниз по шее к ключицам, заскользила ртом груди, задыхаясь не столько от поцелуев, сколько от того, что сердце колотилось и кровь набатом стучала в ушах. Она не прекращала, пока всё тело Элайджи не расслабилось, как и рот. По-прежнему чувствуя нереалистичность происходящего, Кетрин с трудом приподнялась и выдохнула: - Если в этот раз мы разнесём всё до основания, то не найдём способа ничего вернуть. И Рейнолдс тут точно не при чём. Пауза. - Знаешь, я не чувствую… Я не хочу иметь с ними дела, - она вдруг поняла, о ком он говорит. - Нет до них дела. Ни до возвращения Керолайн, ни до Ника. - Это пройдёт. - Это семья, с ней можно только родиться. Она мне не нужна. - Они живы, Эл. Они ведь все живы. Раз ты больше не нужен и не хочешь здесь быть, я тебя увезу отсюда. Я знаю куда. Сделай всё так, как я хочу. Я подарю тебе покой от всего этого. «Живы…» Что Николаус собирается в ближайшие два дня устроить откровенную бойню, наплевав на законы и последствия, и добраться до Мередит, Элайджа знал, хотя ни разу не говорил с братом об этом. И не мог сказать, что он не согласен с этим решением. Но участвовать как раньше не хотел. Ни в общей крови, ни в общем бизнесе, даже один город на двоих был ему теперь мал. Закрыл глаза, но голос рядом уговаривал, обещал, обнимал, укутывая нежными интонациями... И мучил тоже. За окошком шелестела листва, по которой стучал мелкий дождик, Катерина была пришпилена как муха к постели весом тяжёлого тела, её целовали, жёсткая щетина Элайджи колола нежную кожу, мужские руки осторожно гладили грудь через ткань, и неожиданно брюнетка поняла - отпустило. В груди лопнул тяжёлый комок. Схлынуло нервное напряжение последних месяцев. Никто не мог сделать ей ничего плохого. И словно в ответ на мысль, а точнее на хлынувшие из её глаз слёзы и очередное тихое «пожалуйста», Элайджа поцеловал её в нос, щёки, перевернулся на бок, прижав её спиной к своей груди и держал, пока она бормотала про себя что-то жалобное, но так слабо, что её голос напоминал скорее мяуканье котёнка. В мозгу Элайджи шевелились какие-то мутные обрывки мыслей, но собрать их в логическую цепочку он не мог, и где-то в подсознании это его ужасало. Здесь было прямое отношение к горячим слезам Кет, сбегавшим на подушку, и к брату, и к себе самому. Завтра он протрезвеет, она развеселится, и мысли перестанут быть спутанными. Господи Боже, пусть завтра Катерина развеселиться. Впервые за эти дни ему было не совсем наплевать, что завтра наступит. - Я думал со мной твоя жизнь будет лёгкой. - Элайджа пальцем провёл по губам женщины. - Боялся, что Стемптон сделает тебя несчастной... Думаю, с ним бы ты плакала намного меньше. Я сделаю так, как ты хочешь. Не плачь. Если она стала домашней, это не значит, что она будет покоряться обстоятельствам. Унизительное «клуша» - не состояние преданности Элайдже, унизительно, если она перестанет бороться на последнем рубеже. Кетрин обернулась, очутившись нос к носу с мужем. - Не буду. Спокойной ночи. Всё будет хорошо, когда ты выспишься и спокойно подумаешь. Завтра. Я обещаю, что так и будет. - Элайджа ощутил осторожные прикосновения её губ к своим опухшим от опьянения векам и вновь крепкие объятия рук. - А теперь закрывай глаза... Спи очень хорошо, родной... Несколько предложений шепотом оказали магическое воздействие, которого Катерина не ожидала - глаза Элайджи на мгновение стали осмысленными, задумчивыми, а потом веки закрылись. Она важнее корпорации – Элайджа много раз это говорил, говорил, что стоит ей войти в комнату, и его мир вращается лишь вокруг неё, а раз так, то нужно перетерпеть и изменить всё, что не нравится, самой. А ведь ей не нравится только, что Элайджа несчастлив, и в её силах это изменить. И внезапно успокоенная этой мыслью, она крепко, как обезьянка ветку, оплела мужчину руками и ногами и тоже закрыла глаза. Кетрин проснулась одна, всё так же, в халате. Не чувствуя себя выспавшейся, она натянула уже привычную маску безмятежности и направилась к дочерям. Хотя молоко пропало пару недель назад, но доверять первое утреннее кормление девочек няням она пока не желала. Наконец, покончив со всеми домашними делами и приведя себя в порядок, Кетрин решила, что настал момент, который она по известной ей причине хотела оттянуть. Причина сидела в столовой напротив Элайджи, морщась от слишком яркого солнечного света. - Добрый день. - Стоило Катерине войти, и вся её неловкость показалась ей самой нелепой, но всё же села она не на противоположном конце стола от Элайджи, как обычно, а рядом с ним. - Доброе утро. - Здравствуй, Катерина, - Элайджа окинул её быстрым взглядом, показывавшим, что он прекрасно помнит вчерашний вечер. – Я уже заканчиваю, но хотел увидеть тебя лично. Мне нужно знать, куда я еду. Дику тоже было бы неплохо. - Это сюрприз, поэтому Дик, увы, не узнает до твоего возвращения, – улыбаясь и нацелившись на варёное яйцо, ответствовала женщина. Можно было бы и сказать, конечно, но не при этом человеке. Поняв её правильно, Майклсон кивнул и, отодвинув пустую чашку из-под кофе, встал из-за стола. - Тогда до вечера. Нужно сообщить, что меня не будет. - До вечера. – Она расслабленно смотрела, как он вышел из комнаты, но, неожиданно с грохотом отставив стул, побежала следом. Настигла на пороге. – Элайджа? Ты… - Хочешь поговорить об обещании? О прошедших неделях, но брюнетка кивнула отрицательно: - Нет. - Тогда о чём? – Катерина пожала плечами и, наконец, получила большее, чем набившие оскомину «доброе утро» и «до вечера» прошлых дней, а вместе с поцелуем и прилив, казалось, иссякнувших прошлой ночью сил. Элайджа осторожно прикоснулся к её волосам. – Слишком много даже для тебя? - Да. Пойдём погуляем вокруг дома. Элайджа хотел сказать, что она ещё не ела, но передумал. Они медленно пошли вдоль дорожки с елями, пугая гревшихся на солнце наглых белок. Кет заложила руки за спину. В последний раз они здесь были на Рождество, а сейчас уже звенело жужжаньем насекомых позднее лето. - Я хочу уехать на две недели. И уехать не куда-то на курорт, а почти на край света. – Она подняла вопросительный взгляд: - Ты сможешь оставить всё? И при этом оставаться со мной почти наедине? - У меня уже есть выбор? – с явной иронией поинтересовался Элайджа. Кетрин вспомнила прошедший вечер и приостановилась. - Я не настолько… Что смешного? - Воинствующая Кетрин уступила лисичке Катерине – это всегда забавно. – Этот удар не был неожиданный, но обидный, однако увидев, как поджались её губы, Элайджа осекся, поняв, что то единственное, что казалось ему незыблемым и вместе с тем замечательным в его нынешних днях, звучит унизительно для неё. - Нет, не обижайся, плен давно уже добровольная штука. Но ведь вчера моё мнение было делом решённым? Возможно ты права, нужно отдохнуть, а делать… Мне особо нечего пока делать, чтобы тебе отказать в просьбе. Обещать тоже ничего не стану, кроме что в течение месяца я всё с нами решу, и тебе больше не будет так трудно. - Ты с нами решишь? - Верю, что ты способна решать то, что может далеко не всякий мужчина, но, к несчастью, это не относится к нашей совместной жизни и ко мне. Здесь ты беззащитна. Мне не нравится тот, кем я становлюсь, Катерина. Ты тоже не можешь продолжать так жить, – он прикоснулся к её щеке, - и у меня всё ещё есть, о ком мне хочется заботиться. И то, о чем мы говорили в Бразилии, не поменялось из-за потери корпорации. - Я думала, что, да. - Нет. - Взяв её ладони в свои, Элайджа крепко сжал пальцы. - Катерина, ни в каком безумии я не поверну назад. Но мне нужно время. Опустив ресницы, Кет улыбалась - так уж на неё неожиданно сильно подействовали эти обещания на садовой дорожке, но чувствуя, что ей рано набрасываться на Элайджу с объятиями. Всё ещё будет. Поэтому она стояла, глядя вниз. У кончика её туфли в зеленой траве, найдя себе головку-соцветие клевера громко жужжал шмель. Кет не торопилась отдернуть ногу и его отогнать. Элайджа сообразив, куда она глядит, тоже принялся рассматривать. Наконец, посидев на облюбованном цветке, насекомое улетело по своим шмелиным делам. Кет подняла глаза, Элайджа кивнул, отвечая на безмолвный вопрос. Голос брюнетки звучал очень тихо: - Тогда, до вечера? - До вечера. И спасибо. Она вдруг сильно вздохнула, проснулась от очарования летнего сада, в котором они объяснялись, и почесала кончик брови. - По правде, тебе может и не понравиться поездка. Я почти уверена, что не понравится. - Я про нашу очередную ночь. - Я тебя не очень приласкала. - Катерина, ты безнадежна. - Почему? - подозрительно поинтересовалась брюнетка. - Мы с тобой тут такие реверансы разводим последние три года, а ты... - Элайджа нарочито тяжело вздохнул, глядя насмешливыми глазами на её сконфуженное лицо: - Дай хоть раз подняться моей любви над переливанием жидкостей в сообщающиеся сосуды. - Это ты озабоченный, - вдруг поменявшись в лице, блеснула очами женщина. Любое притворное смущение исчезло. - Я имела ввиду лишь, что ты мне слезы утирал. - Так и я про слёзные каналы твоих прекрасных глаз. А ты о чём? - Поцеловав её раскрытую ладонь, которую всё ещё держал в своей руке, хмыкнул Элайджа. - Пока. Не ведая, что-таки сумел вогнать её в краску по-настоящему этим поцелуем, он пошел по дорожке, а Кет молча глядела вслед, мысленно прося обернуться. Обернулся. Она нерешительно улыбнулась и помахала рукой. Вернувшись в столовую, она уставилась в айпад в общей тишине, но Дик не дал продолжить трапезничать. - Кхм… Думаю, мне стоит начать первым. - Не стоит напрягаться. Я думала, у тебя хватит воспитания свалить из столовой до моего возвращения, или хотя бы после, учитывая несостоявшееся изнасилование. – Кет встала с места, не удостоив его взглядом. – В дальнейшем я не имею ни малейшего желания тебя видеть в своём доме. - Подожди, – сделав пару шагов ей вслед, он вытаращился на неё с поистине комическим изумлением. – Кетрин, я был пьян, но не до потери же памяти. Ты не… - Злобно прищуренные глаза обернувшейся женщины сказали ему правду, и Дик в ответном гневе рявкнул: - Не нужно истерической ерунды. Пара фраз спьяну о том, что я тебя хотел бы трахнуть, как и до хрена работников корпорации, и ты не девочка-припевочка, чтобы этого не знать, не значит, что кто-то тебя собрался насиловать, не слезая с дивана. - Кто-то меня на этот диван уложил, - и всё же где-то в глубине души закралось сомнение. - Ты сама на него свалилась. Да, я не рассчитал силу и наговорил предостаточно дерьма, чтобы не появляться в этом доме, но и не более того. - Ты сказал, что я не жена, - огрызнулась Кетрин. - Ты официально и не жена. Он что-то объяснял, логичное, а Кет мысленно проматывала воспоминания. Её никто не лапал, под халат не лез, и, да, на диван она упала сама боком, поэтому Дик ей мешался. Он пьяное хамло, но… Он не мешал, а мешался. Он был пьян и оказался рядом, она очень устала, перенервничала и банально испугалась того, кто сильнее, вообразив то, чего не было. Кляня себя за проявленную тупость, Кетрин закрыла глаза. - Слушай, я приношу извинения, что так вёл себя в твоём доме. Поэтому остался до твоего появления. Но насиловать тебя я не собирался, поверь. На фоне Элайджи твои раздвинутые ноги даже и в добровольном порядке не особенно котируются. Тем более, они кривоваты... И тут она вспомнила, что правда – не котируются: Нейтленд одинок, и слишком ценит её мужа и не ценит женщин в постели больше, чем временное удовольствие. И рассмеялась. - Ну и хамство, впрочем, мне нет дела - Элайджа знает, что это не так. - Это да, Элайджа поступит как обычно: бесстыдно перед истиной зальёт бочкой лести мою ложку правды. Мир? - Мир. Он, конечно, не отменяет, что ты был пьяная скотина в тот момент и хам по жизни, Нейтленд, но ради Элайджи, я сделаю вид, что забыла. - Она хмыкнула. - Однако разницу ты себе уясни - это не значит, что я забыла о твоём пожелании моего временного статуса. - Но ты сделаешь вид. И, конечно, не за бесплатно. - Конечно, - брови Нейтленда теперь уже насмешливо поползли вверх, но в следующее мгновение он стал серьёзен: – Ты должен мне помочь кое-что организовать. В течение трёх дней, и всё остальное меня не интересует. - Что именно? - Путешествие нам с Элом. Оплачу я сама, но… - она начала загибать пальцы, - самолёт, визы, ряд вещей, которые я перешлю по почте, найти лучшего проводника и всё остальное. Это на тебе, и, считай, что дело жизни и смерти. - Вообще, ты итак ничего не скажешь Элайдже, я в этом уверен, - он вновь устроился на своём стуле. – Но что ты доверяешь лузеру, меня изумляет. - Не изумляйся. Так, идёт? - Идёт. - Тогда давай завтракать. И Дик… – Он поднялся, Кет смотрела серьёзными глазами: - Элайджа не лузер, вас всего лишь обокрали. Обокрасть могут любого. - Нет, Катерина, не обокрасть. Нас ограбили. – Он не удержал горьких ноток. - А мы не в силах дать сдачи. - Пока не в силах, - холодно уточнила женщина и принялась за варёное яйцо. – Рейнолдс ещё будет обивать пороги приёмной Эла. Нейтленд смотрел, как, больше не отвлекаясь на разговоры, она быстро чистит яйцо, жуёт и что-то заинтересованно просматривает на экране, и подумал, что Элайдже, возможно, повезло. С верой в него, по крайней мере, точно. Дик задумчиво оперся подбородком на руки, с неожиданной нежностью разглядывая фигуру женщины напротив. Элайдже здорово повезло. Дальний Восток. Кластер заповедника Джугджур. - Зачем мы берём тёплые вещи, если по твоему утверждению там жара? - Погода может поменяться, когда мы отправимся выше к западу. Он кивнул и начал рассматривать синевшуюся даль, потому что смотреть что-то там, где они были, смысла не имело никакого. Сказать, что Катерина привезла его в медвежий угол – было ничего не сказать, притом медвежий не только в переносном смысле – медведи тут встречались относительно часто, по словам Энтони, их гида, с которым предполагалось идти наверх по склону. Перевалочный пункт Аян, названный в честь бухты Охотского моря и являвшийся районным центром, оказался самым крупным населённым пунктом на километры вокруг с количеством зарегистрированных жителей меньше, чем положено и для дремучей цивилизации, однако, учитывая плотность населения в регионе в целом то ли два, то ли полтора человека на километр квадратный, это был местный светоч с отделением связи, школой и поликлиникой. По-английски население не говорило, если не считать нефтяников, крайне редко бывавших тут со времён разработки BP* на шельфе. Как позже пояснила Катерина – от одного из них, пересекавшегося с отцом и гостившего у них, она и узнала об этом месте. Впрочем, до самого Хабаровского края изъяснялась на счёт грядущего путешествия Катерина с таким знанием дела, уверенностью и апломбом, что тот факт, что она тут никогда не бывала и только слышала рассказ знакомого лет пять назад, читала о местном заповеднике и промышленности, Майклсон вытряхнул из неё, когда они очутились на месте и деваться было некуда. Неудивительно, что после этих подробностей Элайджу экзотическое место совершенно не прельщало, и только данное слово сдержало от того, чтобы не развернуться и уехать сразу после того, как из-за осадков они просидели в аэропорту двое суток в ожидании рейса. Антон Черноухов, или Энтони, как они его называли между собой, встретивший их в аэропорту Хабаровска, не был классическим гидом – «туристов» ему посадило на хвост начальство артели, в которой он работал, только потому, что он вскоре собирался подняться по восточному склону Джугджура и неплохо владел английским. Его профессиональной задачей было проинспектировать пути к зимнему сезону и обновить карты местности. Это был хмурый мужчина не самого высокого роста с тёмными волосами и глазами, с неприятным сиплым голосом, одного возраста с Элайджей, но из-за иссечённого морщинами, обветренного лица и сухопарого сложения, он казался гораздо старше. Поначалу Майклсон в полной мере ощутил неудовольствие и холодок, с которым их встретили, сразу дав понять, что особо возиться с ними никто не будет, чем привели в растерянность и рассердили Катерину, давно привыкшую, что люди падают ниц перед деньгами её супруга. Впрочем, ей хватило ума не показать этого начальству артели и молча проглотить неудовольствие Энтони, когда по прибытии их разместили во временной гостинице, не претендовавшей ни на сколько звезд. Ситуацию спас Элайджа, сам к этому совсем не стремясь – прекрасно поняв и разделив логику связиста, да и не испытывая особого восторга, он не стал намеренно искать приветливости, а просто занялся изучением карт и маршрутов, и сам того не ведая, за три дня снял напряжение к себе именно отсутствием энтузиазма туриста, прибывшего в экзотическое место. Их первый более-менее приятельский диалог состоялся, когда они с Энтони встретились в столовой и обсудили, какие продукты стоит взять с собой в дорогу: - Возьмите побольше вяленой оленины. Она не занимает много места, питательная и хорошо хранится. Катерина, вы сможете её есть две недели или стоит взять побольше разных консервов? Но за девушку ответил Элайджа: - Не стоит, тем более это деликатес. Хотя не думаю, что все вы в таком уж буйном восторге, когда его нужно есть семь дней в неделю месяц в рейсе. - Какое там… - Неожиданно улыбнулся мужчина. - Бывает полтора, а то и два. - Получается, вы делаете двухмесячные рейсы в год? – всё же вступила в диалог Кет. - Не в год. Мы делаем по три рейса в зимний сезон, если удаётся, а летом идёт прокладка путей на зиму. Брюнетка не нашла, что сказать, обводя медленным взглядом собравшихся в столовой мужчин. - Но как вижу, никто не умер на оленине, - заключил Элайджа. - Меня интересует другое – оружие, как быть с ним? Вы ещё в Хабаровске сказали, что тут достаточно медведей. У меня есть разрешение на ношение, но достать его здесь – сомневаюсь. - Оно и не слишком нужно, но, конечно, есть. Вообще, медведь – зверь умный, с пути человека всегда старается уйти первым. Есть исключения, медведицы, поэтому оружие нужно держать при себе, но они редкие и достаточно хорошенько шуметь, – посерьёзнев принялся объяснять Черноухов. - Это решаемо - дадим вашей девушке связку пустых консервных банок, будет идти и греметь. На щеках Катерины выступили алые пятна злости, прежде, чем она поняла, что над ней подшучивают и расхохоталась. Устроившись за столом, они проговорили до позднего вечера, и Катерина, которая всё больше слушала рассказы связиста – а послушать было что, про себя поражаясь выносливости окружавших её людей, совсем забыла, что посчитала Энтони неприятным губителем её романтических планов. Романтичности переходы не предполагали. Она отправилась ночевать, оставив Эла в компании Энтони и ещё подошедших мужчин из его артели. Утро встретило её храпом ненаглядного супруга, громыхавшим на всю комнатушку. После соответствующего трудного похмелья они позавтракали, и Элайджа опять исчез. Правда больше никаких питейных подвигов никто не совершал, а собирались, и это было совсем не так легко, как Катерине представлялось из Англии. На Севере каждая мелочь оказалась важна: забудешь, потом достать уже негде. Уже позже она поняла, что Энтони, решив узнать подробно, какими навыками обладает его попутчик, вытянул из её мужа историю про Амазонку, по каким-то одним ведомым ему признакам поверил ей – при этом сама бы Кет ни за что не посчитала это правдой, - но тут она слышала о таких событиях, что руки холодели, а окружающие их и за подвиг-то не считали. Элайджа был как-то молчаливо принят в среду своих. Её тоже теперь не избегали – были бы интерес посмотреть и желание трудиться, а интересных дел вокруг было столько, что она едва доходила до постели и рушилась на неё, встречаясь с Элайджей лишь за столом. То ли в обоих проснулся энтузиазм охотников, то ли они просто устали от жизни в Англии, но каждому хотелось узнать, как можно больше, а из-за того, что язык был чужой и долгие рассказы были невозможны, то это означало увидеть и попробовать сделать самой. Впрочем, потеплевшее отношение к ней не поменяло мнения Энтони, в первую же ночевку после выдвижения из Аяна увидевшего, как она перебинтовывает мозоли, и высказавшегося достаточно бескомпромиссно и не считаясь с нежными чувствами гостей: скитания по Северам – не женское дело. Кет фыркнула, но спорить не стала и отвернулась, чувствуя, как предательски немеют ноги. Мокрота вокруг тоже не придавала оптимизма, да и Элайджа хотя не жаловался, но особого веселья не демонстрировал. На следующее утро дождь прекратился, ветер с моря разогнал туман, и они снова шли быстро, но с остановками на еду, потому что за лиственником, когда равнина уходила вверх, шёл черёд стланника, и нужно было быть осторожными и аккуратными. Мало того, что через стланник идти было трудно и порой приходилось обрубать ветки ножом, но основной опасностью были медведи. Однако здесь им их не встретилось, хотя Энтони и говорил, что они обязательно должны быть неподалёку, а встретились совсем не там, где ожидалось. Около трёх после полудня компания вышла на опушку, к широкому оврагу, пересекавшему долину. Внизу журчал ручей – широкий, но не глубокий и не холодный. Обойти овраг было нельзя, только вброд и в итоге вымокли по пояс и пока выбрались из низины устали. Переодевшись, они принялись обсыхать и решили попить местного крепкого чаю, когда Энтони поманил пальцем: - Смотрите. На другой стороне оврага сидела медведица и обнюхивалась, рядом с ней копошились два комка шерсти - медвежата. Кетрин показалось, что медведица смотрит на неё, и брюнетка быстро отвела взгляд и скрестила руки на груди. - Ждём, - сказал Энтони. - Элайджа? Сами сказали, что они самые опасные и агрессивные. - Если неожиданно наскочить. Я думаю, она не пойдёт сюда, - предположил Майклсон, вопросительно глядя на их проводника. - Да, - кивнул Энтони, натягивая хлюпающие сапоги. – У неё дети – чем ближе, тем опаснее, а вдалеке она будет осторожничать. Они пришли греться к воде и рыбу ловить. Но уйти надо и побыстрее, наверное, это их место. Без дальнейших диалогов они выплеснули чайник в костёр, натянули непросохшую одежду и хлюпающие кроссовки и быстро ретировались к деревьям. К закату ощутимо похолодало, и, переодевшись в тёплые свитера, решили устроиться на ночлег с подветренной стороны, чтобы не так донимала мошка и комарьё. В отличие от первого, этот вечер был удивительно хорош – с моря не пригнало ни тумана, ни моросящего дождя, нередкого в этих краях, вокруг разливался запах трав и хвои. За ужином уничтожили несколько банок консервов, и никто не спешил отправляться в палатку. Энтони рассказывал про местные ягоды, которых здесь было так много, что можно было вёдрами собирать. На заповедной территории это запрещалось законом, но место, по которому они передвигались уже не входило в охраняемую зону, а оказалось между двумя кластерами заповедника, и поэтому Энтони, оказывается, не только занимался описанием пути и картой рек – основных дорог в зимний сезон, но и собрал в полотняный мешочек немного ягод, до которых Катерина оказалась сильной охотницей. Крупные и продолговатые ягоды были не очень сладкими, но кислыми не назвать, а терпкими и ароматными. - Как это называется? - Жимолость. - Жимолость. Я запомню. - Она не редкость, растёт во многих местах, и садовая тоже бывает, но всё-таки не то, вкус разный. Такой как здесь крупной и кисло-сладкой нигде не встретишь. На обратном пути, да и на временной стоянке, где вы будете жить, пока я не вернусь, на склонах её предостаточно. И голубичник тоже. - Они все съедобные, и их собирают просто так? – усомнилась Катерина, которая хоть и знала, что где-то собирают, но только в сказке представляла себе, что можно есть совсем дикие ягоды. - Да. В этом мы тоже конкуренты медведям. Порой заработаешься с совком, обернёшься, а до мишки – рукой подать. Вздрогнув, Кет рассыпала ягоды. Она не подала виду, но от встречи с медведицей не отошла, и сейчас в её мозгу проносились все страсти и побасенки, услышанные в Аяне о встречах людей с этими зверями. - Чего ты перепугалась, Катюша, неужели никогда раньше не видела медведей? Вроде они везде не Бог весть какая редкость. Кетрин покраснела и порадовалась, что в бликах костра этого было не понять, и голос её звучал бодро и беззаботно. - Видела, конечно. Элайджа, например, охотился на них. Но вы сказали, что в случае медведицы, она всегда нападает. А что плавают медведи хорошо, и вода их не остановит, я и сама знаю. - В природе ведь никогда нет точного алгоритма действий, многое решает случай. Бывает расходятся, хотя нос к носу столкнулись, а бывает, и человек топором может убить, бывает и иначе… А встретился – тут уж главное, не испугать и самому не испугаться. - Человек правда топором может убить? - Если в голову удачно попадёт – конечно, что же в этом удивительного? Кет не нашлась с ответом. - В зоопарке она медведей только и видела, - решил прояснить Элайджа. – Катерина у меня - дитя цивилизации и впервые выбралась за пределы места с сотовой связью. Когда она сказала, что собирается в дебри, я решил – ну, домик сняла в глуши, рыбалка. Но чтобы на такой Север – не додумался, а когда сообразил – поздно было домой отправлять. Говорить Энтони про своё обещание ему не захотелось. - Тогда ясно всё. А я думаю, что ты девчонку сюда с собой потащил, вроде не идиот… - Это она меня притащила. Сначала я решил, что глупость. - Даже если и так, то смелая глупость. Но раз именно ты была движущей силой этого похода, - вскинул бровь Энтони, помешивая угли, в которых они уничтожали остатки еды – чтобы не привлекло животных, – почему решила так сразу и далеко? Это для меня тут дом, а для тебя – край света. - Это был подарок мужу. Экзотический. Я узнала о Джугджуре от партнёра отца нефтяника, подумала, что куда-нибудь ещё Эл и сам съездит с друзьями, а сюда никогда не попадёт без меня, – пожала плечами Кет и принялась подбирать рассыпавшуюся жимолость. - А почему не вариант простого туристического похода? В Аяне с приходом капитализма и гостиница придумана и официальные гиды есть. - Это не интересно. А почему вы не боитесь, что костёр привлечёт зверей? Они любопытные. - Разве что мелких, - поняв её желание перевести разговор на другую тему поддержал Черноухов. – Но медведи по таким местам не ходят совсем, им не нравится местная почва, и они никогда на неё не ступят без крайней нужды, которой летом нет, поэтому я и гнал вас так. Я покажу завтра поподробнее, как находить такие тропинки. Они долго говорили о завтрашнем пути, о том, что будет ветрено и холодать, о берёзах, которые не успевают вырасти длинными и оттого стали карликовыми, горных баранах и козлах… Точнее рассказывал в основном Энтони, Кет и Элайджа внимали, и разговор так затянулся, что вокруг стояла уже совершенная ночь. - Наверное, скоро спать. – Она засунула нос в рюкзак и, порывшись, извлекла оттуда щётку для волос. – Ты не против, если пока я буду слушать, Элайджа меня расчешет? - Нет, конечно. Это занятие он наблюдал уже третий день подряд: вечером девушка сидела с торжественным, строгим выражением лица и прямой спиной, пока Элайджа по одной пряди расчёсывал её шевелюру. Волосы были безусловно роскошные, но брюнетка хотя и была неумелым путешественником, не демонстрировала задатки неженки и переносила всё стойко, не требуя от достаточно холодно обращавшегося с ней мужа излишних сантиментов, чем поначалу и ввела в заблуждение относительно своего опыта турпоходов, да и о перипетиях Антон узнал только сегодня. Поэтому впервые Черноухову пришло в голову, что такая педантичность скорее всего не каприз, а имеет свои более веские причины и самая банальная: боязнь навредить. - У тебя была травма головы? Если да, не нужно стесняться, мы возьмём темп пониже. - Что? Нет, всё нормально. Я боюсь блох в волосах, и Эл вечером меня вычёсывает, - важно ответила женщина, и Антон прикусил сигарету, переглянувшись с Майклсоном. - Но вы так и не рассказали про дом. - Это скорее крыша над головой и стены на случай сильного ветра, была построена больше тридцати лет назад – время от времени мы её подправляем. Хотя там есть кое-какие вещи первой необходимости и еда, на случай если придут путники, и можно заночевать. - Её охраняют? - Нет. Хотя есть некоторое снаряжение, и всегда можно понять, не повадился ли медведь. - А как же люди? – Отсутствие охраны Катерину насторожило. - Эм… вандализм? Это опасно, учитывая то, кто мой супруг. - Простите, конечно, за откровенность, но о вашем супруге тут никто не знает и знать не собирается. Людей нет на сотни километров вокруг. Эту стоянку используют геологи, пастухи, связисты вроде меня. - А браконьеры? - Бывают и браконьеры, - согласился Энтони. – Только поймите, что здесь никто никому не нужен. Определённые правила безопасности, конечно, обязательно следует соблюдать, но никаких случаев преступлений ещё не было. Браконьеры и прочие нарушающие административное и даже уголовное право не дураки, дураки так далеко не зайдут невредимыми. Нет никакого смысла разрушать, поднимать шум и скандал с привлечением военных, если на следующий год снова возвращаться и на мили вокруг только дикие животные. Если вы месяц в лесу - какие-никакие, но стены, пол и крыша над головой, керосиновая лампа и грелка, уже немало значит. Поэтому эту стоянку берегут, стараются всячески подремонтировать и, если есть возможность, оставляют консервы и сухие пайки для следующих посетителей. - Хорошо. Вы ещё обещали про зимнюю дорогу рассказать… И она села поровнее, важная как китайская статуэтка. Глядя, как Энтони, тщательно сдерживая добродушную усмешку, вновь приступает к описанию проезда артельщиками через перевалы Джугджура, Майклсон ощутил, что сегодня ему спокойно и утихло раздражение от того, что ему не дают покоя, постоянно дёргая и заставляя куда-то идти. Не более того, но и не меньше. Две стихии, похожие внешне белыми проплешинами облаков и пены в синей дали, и одновременно разные своей сутью: умиротворением небес и извечным бурлящим беспокойством моря, - у горизонта сливались в объятии и казались естественным единством. Красиво – здесь это определение приобретало иной смысл и не казалось банальным. День был как и вечер - без единого колыхания, от низкорослых деревцев и трав поднимался пьянящий аромат, молочная кислота после длинного перехода и последнего крутого подъёма наполняла мышцы усталостью… Резкий порыв холодного ветра резанул по глазам Элайджи. Невольно он представил себе, насколько опасно это соседство в другую погоду. Вряд ли мир здесь такой ласковый и добрый к путникам, когда сверкают грозовые молнии, а ветер закручивает из воды штормовые кручи. Но порыв стих, солнце снова начало припекать, и дымка фантазий растаяла, превратившись в удовольствие. Катерина тоже очнулась и бросилась вновь собирать разноцветные камешки – проводник, видя её энтузиазм, начал объяснять, что они разные не только по цвету, но и породы тут перемешаны самые разные, столько не встретишь в обычных горах. Энтони долго объяснял, но в голове Элайджи всё смазалось, и он не запоминал, только фоном слушал их бормочущие голоса и, расстелив куртку, устроился около полуразвалившейся ивки. Двигаться не хотелось, мыслей тоже не было, Элайджа полностью погрузился в состояние нирваны и даже мошкара, донимавшая здесь на славу, больше его не интересовала. Его вообще ничего не интересовало. Впервые за целые годы он ощущал настоящее одиночество, фатальное, когда от него мало что зависит. Катерина и Энтони - не в счёт. Она была своей, а их проводник, как и многие люди, проведшие годы один на один с природой, оказался немногословен, и рано по утрам, когда Элайджа просыпался, а Катерина ещё спала в спальнике, они сидели перед костром, думая каждый о своём и не надоедая друг другу расспросами. У него было время подумать и раньше, но здесь мысли текли по-иному, чем в стенах кабинета – на фоне этого леса и гор медленнее и от того, спокойнее, не задевая за живое. Совсем тихо у вершины, конечно, не было – поскрипывания, шелест, ветер пробовал пики Джугджура и летом, завывал, просто он не шёл ни в какое сравнение с рассказами о холодных ветрах, терзавших хребет зимой, - но всё-таки это и были звуки тишины. Когда такое было в последний раз? Наверное, когда они с Деймоном студентами таскались по Африке и не было особенно никаких забот и мыслей об ответственности за машину корпорации. Элайдже захотелось, чтобы Деймон побывал здесь – только с ним они тоже могли сосуществовать почти стационарно, без лишней суеты и занудства. Он ведь уже не лежал овощем - открывал глаза, двигал пальцами, только почему-то раньше это проходило мимо Элайджи, а теперь он вспомнил. Только здесь. - Элайджа? – тихий голос потянувшей за рукав Катерины вывел его из прострации: – Пойдём попить чаю. Энтони сказал, что нам тут нельзя быть долго – ветер и холодно, палатку лучше ставить на спуске. Он обернулся, взглянул ещё раз на восток, чувствуя комок в горле и ничего не сказав в ответ, первым пошёл по тропинке. Обязательно привезти с собой сюда Деймона в другой раз. Проводник рассказывал им что-то про древний тракт и Большой и Малый народ из легенд, Катерина кивала… - Ауч! - Что случилось? – Выглянув из подпола, Майклсон увидел расстроенное лицо жены. - Нам не в чем будет готовить еду. Тут нет кастрюль. - Зато тут двухлитровые жестяные банки. Сейчас открою и посмотрим. Принеси из рюкзака открывалку. Двое суток после посещения верхней точки перевала, они оказались на стоянке - наспех сколоченном деревянном бараке с подполом, где хранился запас еды. Энтони они всё же подвели со временем, когда прибыли, машина его здесь уже ждала и он уехал почти сразу, отдав только основные указания по безопасности и показав внутреннее устройство домика. В подполе было прохладно даже для одетого в тёплый свитер человека. Поёжившись и поморгав, чтобы привыкнуть к режущему свету фонаря, Кет принялась рассматривать «сокровища». Хотя глядеть особенно было нечего – бесконечные банки с консервами и никаких понятных ей опознавательных знаков. Точнее написано было тем же стилем, что и пользовались в Болгарии, но понятнее не стало. Тем временем, вскрыв банку побольше – около двух или двух с половиной литров, - наполненную чем-то светлым и вязким, Элайджа сказал: - Побудь тут, а я пока найду куда перелить. Рядом оставлять нельзя, может привлечь животных, поэтому выльем ниже по течению. Она осталась в одиночестве с фонариком. От нечего делать Кетрин принюхалась. Пахло сладким и едой. Она сунула палец внутрь и предположив, что вряд ли в продукты закинут несъедобное, слизнула белую вязкую жидкость. Потом повторила действие. До Майклсона донёсся ликующий голос: – Это можно есть. Даже вкусно. По-моему это мягкая основа для шербета. - Катерина, ты не знаешь, что это и как это нужно обрабатывать… - Да не нужно ничего обрабатывать. Попробуй. – Она кивнула, отобрав у него миску. – Срок годности нужный, эти консервы - просто что-то сладкое. - Даже если еда, то, наверное, нужно взять ложку, а не руками лазить по банкам… - Ой, ладно… - Она пожала плечами и в очередной раз обмакнула палец. - Как будто кроме нас кто-то позарится на неё, а ты знаешь, что я только что мыла руки. Ну, будешь? Перехватив её запястье, Элайджа оглядел пальцы по которым стекала вязкая жидкость. Фруктами она не пахла, скорее уж чем-то сливочным вроде помадки. - Буду. - Кет растерянно замерла, вопросительно разглядывая мужа, потом свой при свете фонарика прозрачно-розовый палец и ладошку, с которых он тщательно облизал «еду». Но Элайджа и сам не знал, почему сделал это. – Ты права, съедобно, только приторно. За всё восхождение ему и в голову не пришло, что он благодаря ей здесь – слишком много нужно было увидеть и запомнить в этом месте, где он раньше никогда не бывал и вряд ли рассчитывал очутиться, слишком далеко от Англии теперь были его мысли и слишком сильно он отключился ото всех переживаний, чтобы думать о Катерине, как о чём-то большем, чем сопровождающем товарищем за исключением как по утрам, из-за чисто физиологической реакции или по ночам, когда жена прижималась к его боку, но и не более того. И Элайдже не хотелось менять это положение из-за ерунды, поэтому он предпочёл пожать плечами. Внезапно брюнетка отдёрнула руку. - Значит мы будем это есть, а из банки сделаем котелок, как ты и хотел. А я пока пойду к той жимолости, наберу миску. Думаю, вместе с этой белой штукой будет здорово… Ещё успеем порыбачить. - Ну-ка, стоп. А кто будет обметать паутину, мыть стол и всё остальное? Я принесу тебе воду, займусь котелком, а ты берись за тряпку и приступай к домашнему труду. - Она замерла с раскрытым ртом. - У нас впервые за две недели возможность хорошо выспаться на ровном полу, и я не хочу упускать комфорт из-за каких-то ягод. - Ты… гадкий. - Зато ты не в меру милая. - Я не считаю, что нам важна какая-то паутина, - склочно ответила Кет. - А меня совсем не привлекает перспектива искать твою свежеобгрызенную тушку по медвежьим берлогам. – Он поднялся на верх, а Кет всё ещё стояла, обдумывая его слова. – Ты там долго? В конце концов, я цивилизованный человек и не заставляю тебя стирать мне носки за еду и вбитый гвоздь, как мог бы. - Рабская жизнь, - ворча, Катерина схватила упавшую на верхнюю ступеньку тряпку. - Я так и знал, что моё полное объяснений письмо никто не прочтёт. Потерев глаза, Кет села. Сегодня они спали почти в райских условиях – доски пола были, конечно, жёсткими, но спальник смягчал, и никакие мелкие камешки и коряги не впивались в бока, не налетало порывов ледяного ветра с вершин Джугджура, а если положить голову на Элайджу, то и вовсе не хуже, чем на массажном матрасе в Мистик Фоллз. К тому же вечер прошёл в трудах, и к закату она так вымоталась, приводя в порядок хижинку, что не грех разоспаться. Поёжившись – в домике было тепло, печка работала, но спросонья бил озноб, - она осоловело смотрела на находящегося в прекрасном расположении духа Элайджу. Когда всё ещё фыркая и вздрагивая от ледяной воды, которой умывалась, Катерина вернулась, то застала накрытый стол. Вяленое мясо, хлеб, чай, белая тянучка и… При виде большой миски полной серебристо-фиолетовых ягодок брюнетка восхищённо всплеснула руками. - Жимолость? Так много? Где ты её взял? - Нашёл на склоне, про который говорил Энтони. Садись, я буду тебя кормить. Устроившись на сделанной им вчера лавке - длинной необструганной доске, положенной на две чурки она зачерпнула жимолость всей ладонью. - Я хочу перебрать ягоды от листочков и засунуть в нижний подпол. Взять с собой. Ещё вымыть волосы. – Вопросительный взгляд. - Это можно? - А почему, нет? - Не знаю. За последние пару дней что-то изменилось. Во-первых – это был прежний Элайджа, с которым можно было заниматься словоблудием, а не молчащий, когда из него тисками было не выжать и слова. Во-вторых, чувствуя его напряжение прошедшей ночью, она понимала, что он её хочет, и почему-то теперь Катерине это казалось страшно радостным открытием, хотя ещё несколько недель назад она испытывала почти сожаление о том, что все проблемы не мешают им испытывать влечение друг к другу. Было в этом желании близости что-то жестокое, и хотя она не умела отказать мужу в сексе, а точнее не умела отказать себе, но походные условия, когда занятия любовью были невозможны, стали настоящим избавлением. Теперь же – то ли природа брала своё, а скорее то, что Элайджа был здесь без своего рафинированного лоска и холодности, за которыми он умел спрятать любые мысли и желания, ей хотелось поговорить о будущем. Но изменилось ли что-то на самом деле? Может, это тоже из-за обещания? Кет одолевало любопытство и желание уверенности, и незнание как подступиться с расспросами. В молчании, полностью уйдя в мысли, она поела и после принялась за ягоды. Катерина склонилась над миской и, что-то мурлыча себе под нос, тщательно выбирала попавшие в ягоды листики. Левая щека у неё запачкалась в синий сок и руки тоже окрасились. На шею падали несколько выбившихся из пучка коротеньких кудряшек, прикрывали длинную царапину на шее – хлестнуло веткой, и один самый длинный через ключицу спускался в мокрую от пота ложбинку между грудями. В выражении лица без косметики, появилось что-то хитрое и любопытное, делавшее похожей на маленького лисёнка, и Элайджа вспомнил тот день в парке, когда увидел её впервые некрашеной и дал ей это прозвище. Хотя красива ли она была или простушка, умна ли, какой был характер - по большому счету для него это слишком давно не имело значения. Значение имело только то, что он не мыслил свою жизнь без постоянного присутствия в ней Катерины. И внезапно Элайджа понял, что Рейнолдс с Фелл не только отобрали корпорацию, они освободили его от себя самого. К дьяволу всё, у него есть свои интересы, которые только его и ничьи больше. Ему нравилось заботиться о Катерине, и о той давней девочке и этой иногда невыносимой, это было естественно и просто – он сам себе придумал, что это ненормально и ущемляет его желания, а на самом деле это лишь ущемляло интересы и желания семьи и его собственные тоже, потому что он не представлял себя вне этого круга. А теперь он очутился вне его. И не было у него никакой злобы на брата, Керолайн, только беспокойство за расправу в Колумбии. Он их по-прежнему любил со спокойным осознанием этого чувства, так же как и Катерину все эти годы, живя с ней в разлуке, только выпрыгнул из общего котла. Элайджа стоял в дверях, поглощённый своими мыслями, и брюнетка неуверенно произнесла. - Если тебе не нравится и скучно со мной, мы можем вернуться. - Мне нравится. Мне по большому счету всё естественно, понимаешь? - Да. - Оставив ягоды в покое, она прищурилась, вглядываясь в его лицо. - Думаю, да, я знаю, о чем "большой счет". Я сама пришла к тому же. - Когда? - После нашей первой ночи в "Фиалковом приюте". Помнишь? После рождения Златки. - Кет сполоснула ладони. - Почему именно тогда поняла? - "Поняла", наверное, не то слово, - кивком согласившись, Элайджа вновь замолчал и Катерина решилась: - Но тебя что-то тревожит сейчас. Что-то вроде комара. - Бремя белого человека. - Элайджа сел на лавку и начал рассматривать узор досок. - Знаешь, Энтони мне вчера говорил о нём. Он имел в виду другое – что сюда прилетает много богатых бездельников, и в целом, им наплевать и на этот хребет, и на всё вокруг, а суть в том, чтобы потом рассказать в какой глуши они побывали. Что-то вроде похвастаться достижением. В то время как люди здесь тяжело трудятся, по-своему любят это место и хотели бы, чтобы им восхищались. А для меня здесь другое. Здесь я не владею миллионами, и не нужно думать, что с ними делать. Кет помедлила. - Ты можешь попытаться не думать об этом и вне работы. - Не могу. Я привык к этому ощущению. Но сейчас, я могу подумать без них и не чувствовать, что предаю сам себя. - Бремя богатого человека… - словно попробовала на вкус она. – Но это потому, что ты к ним вернёшься? К этим мыслям и решениям? Если бы их у тебя не было, ты бы не мог сейчас думать свободно. - Да. Хотя мне странно… - Как перейти со шпилек на кроссовки, - усмехнулась Кетрин. - Легко, но что-то явно не то. - Мечтаешь вернуться к любимым от Джимми Чу и Лабутану? Ты не зря так активно помогала мне заполучить наследство, - хмыкнул Элайджа. - Страшно представить, если бы оно досталось Нику. - Страшно, - она поправила задравшийся свитер, - на твоё счастье, я удивительно умна с младых ногтей. - Скорее ум отказал Джорджу, когда он поставил условие об отсутствии нормального брачного контракта, но признаю, что ты удивительно умна, - захохотал Элайджа. - Ах ты... Мы с тобой в браке, значит, ты должен быть не менее удивительно умён. - Ехидно напомнила Кет. - Да нет, противоположности притягиваются... - Между прочим, я единственная женщина в этой дыре на много километров. - Она подняла бровь. - Это не ум, а шантаж слабого, Катерина. - На шантаж способен только исключительный ум... - Тяни… Но серебристая рыбка сделала хвостом. - Это совсем неинтересно даже. – Отбросив несчастный спиннинг в сторону, Кет вернулась на место. - Столько рыбы, что никакого азарта её ловить. Давай, просто посидим. Неинтересно ей было, потому что она не умела вытащить рыбу. Но Майклсону не пришло в голову озвучивать причину, потому что ему нравилось за ней наблюдать. Да и рыбалка и не могла пойти удачно, когда он занимался своим делом. Вынужденным и невыносимо эротичным для обоих – осторожно перебирая её волосы, скручивавшие в крупные кольца под широким гребнем, Элайджа понимал почему в религии волосы - главное искушение женщины. Волосы Катерины его завораживали, и он прощал ей всю упущенную добычу лишь бы растянуть время просушки и распутывания локонов. Впрочем, свернувшаяся на кусочке брезента Катерина даже не пыталась облегчить его участь и издавала гортанные охи и выгибала шею. - Досушимся, иначе солнце сядет, и ты останешься с мокрой головой. - Да. Скосила взгляд и постепенно из страстного он стал задумчивым. Элайджа выдохнул и взялся за щётку. - Что-то вспомнила? – обхватив её за талию, он выпустил пряди, улыбнулся. Неделя подходила к концу, и Катерина начинала всё сильнее тосковать по дочерям, поэтому их вечерние диалоги о том, как девочкам понравятся подобранные ею камушки или собранные листья, что когда они подрастут, то обязательно побывают, если не здесь, то в менее удалённом от цивилизации месте, стали почти традицией. Но в этот раз Майклсон ошибся. - Да. Точнее, нет. – Катерина передёрнула плечами: - Я думаю, какая тут чудесная тишина, и она такая, потому что нам ничего не остаётся, как её слушать. - Здорово, – согласился мужчина, всё ещё не понимая её мысль. - Когда мы с тобой одни нам так здорово вместе, а стоит вернуться и все эти обстоятельства… Других людей обстоятельства сводят, они бы и знать друг друга не знали и знать не желали, если бы не приходилось видеть физиономии ежедневно, а мы только расстаёмся. Я боюсь, что опять что-то у нас случится, и я... О, Элайджа, мне так хорошо с тобой, когда ты не… - она осеклась. - Не президент корпорации? - Да. Здесь мы сами по себе, и ты другой. Неукомплектованный своими акциями, домами и прочим под завязку. Элайджа зарылся пятернёй в её подсохшие и распушившиеся волосы, пустив насмарку весь свой часовой труд. - Просто здесь нам ни до кого нет дела, кошечка. Обернувшись, Кетрин вскинула брови, разглядывая его лицо. Спокойное, без прежней печати несчастливого человека. Её ладонь невзначай скользнула по его груди. - Мне всегда нравился твой правильный подход к реальности. Пойдём. - А как же наши удочки? – Спустя пять минут, задыхаясь от быстрого шага, она заблестела глазами, глядя как Элайджа захлопывает за собой дверь и оборачивается. – И рыба? - До нас дела тут тоже никому нет. А рыба… Кажется, я уже поймал свою самую большую рыбу. - Исключительного ума? - она вскинула брови. - Исключительного ума, - согласился мужчина. Последняя неделя подходила к концу. Нужно сказать, очень мирная неделя. Они оба поймали их волну и плыли на ней не оглядываясь ни назад, ни всматриваясь вперёд, и это время не шло ни в какой зачёт. Счастливое время. О том, что ждёт впереди не разговаривали, живя только тем что есть, но без натяжного лицемерия отсроченных проблем – и Кетрин, и Элайджа знали, что один думает и пытается прийти к выводам, а другая ждёт этого решения, но период не был продолжительным. И ещё теперь, когда между ними не стояла шеренга скелетов в шкафах, покончившая с неуверенностью Катерина час от часу возвращала жизнелюбие и лёгкость, и Майклсон легче всего очаровываемый именно этими чертами её характера откровенно наслаждался жизнью. Настал последний вечер, завтра должна была приехать машина, и Элайджа с Кетрин, усевшись на «крыльце» постройки, в молчании пили чай и смотрели как короткое северное лето догорало в свете ярких звёзд крупных, отлично знакомых и едва различимых, которых можно увидеть лишь в чистейшем небе. Укутанная по самый нос брюнетка вздрогнула, когда услышала вопрос. - Катерина, что ты думаешь о доме? - О доме? – На мгновение она растерялась и поджала пальцы в рукава свитера. – Думаю, что ещё долго не оставлю девочек с нянями. Сил нет. - Я не о девочках, а об Англии и Мистик Фоллз. - Об Англии, – обескураженно переспросила Кет. – Ничего. А что я должна о ней думать? Стоит на месте. - А Америка? - Тоже ничего. У меня никогда не было дома в твоём понимании. Наверное. - Мистик Фоллз? - Это дом всегда принадлежал Елене, отцу, мне нравилось там, - она задумчиво улыбнулась. - Я любила папу, и Елену люблю. И в Ричмонде, и в Нью-Йорке, и в Мистик Фоллз, и в Йоркшире, и даже в Болгарии мне одинаково в доме, разница только в том, кто рядом со мной. Я боюсь, что не сумею подарить тебе настоящий дом, потому что я вообще не чувствую в себе заботы о месте или патриотизма. Хорошо, что у тебя уже есть и в нём Роза. - Нет места, где бы ты хотела жить? - Нет. Я никогда не мечтала нигде жить. Ни о старости в розовом саду, ни о море, ни о горах. И о Мистик Фоллз тоже. – Неужели у тебя не было мечты. - Была, конечно. - И о чём? - Я уже говорила. О тебе, - простой ответ вызвал паузу в разговоре. Элайджа кивнул и пристально посмотрел на жену. Она не стушевалась. Голос мужчины стал задумчивым: - Тогда, полагаю, мой вопрос теряет смысл. Тебе без разницы, где жить со мной. - Да, без разницы, - подтвердила Катерина. Помолчала. - Ты точно решил уехать из Королевства? - Да. - Куда? - В Индонезию и Гонконг. - Давно или сейчас? - Это был запасной вариант, если я проиграю. «Если на сто процентов уверен в победе, просчитывай поражение…» Кетрин зажмурилась. - А как же твои слова, что корпорация разрушена тобою самим и, значит, не подлежит восстановлению. - Она не подлежит. Когда я думал о Гонконге, я не предполагал, что будет так плохо. Что Рейнолдс и Фелл постепенно вытеснят меня с рынка, да, но не лишиться кадров, денег и… - он сцепил зубы и выплеснул остатки чая в кусты. – Что будет так, я не думал. Но рынок на случай проигрыша всё равно искал. - А что ты хочешь делать? - Всё то же, что требуется для успешного проекта. - Нужно очень много денег, неразработанная ниша и высококлассный организатор во главе, - улыбнулась Кет. - Во главе команды организаторов, - поправил её Элайджа. - Её у тебя нет. - Двое есть. Нейтленд и Хелвид. Они поедут за мной. Остальные – не думаю. - Нейтленд – ясно, это ветер в поле, но Хелвид… Рейнолдс предложит больше, чем сможешь ты и работу в уже готовом варианте. Он может продолжать развивать «InterStructure». - Нет. Хелвид пробился из низов. У него нет денег для своего бизнеса и опыта, и, поверь, никто из них не предложит пусть и крайне перспективному наёмному директору долю в компании. Приносящая капитал собственность всегда остаётся у собственника, Катерина, и если бы не наша ситуация мне и в голову бы не пришёл другой вариант. Тем более, - быстрый взгляд, - он крайне неудачно женился относительно связей: из таких же социальных низов, как и он сам. Я сделаю Энтони предложение, от которого он не откажется – работать на себя, за счёт своих мозгов получить долю акций. - Доля не будет пятьдесят процентов? - Я ещё не сошёл с ума, - Элайджа насупил брови, и Катерина с трудом удержалась, чтобы не погладить их, - десять более, чем достаточно, учитывая, что я рискую деньгами. Нет, десять… И вдруг она поняла, о чём он: Элайджа хочет рискнуть всем, что осталось, сам по себе и без подстраховки. Если у него не получится, не будет уже прежних возможностей, денег, капающих от «силиконовых» котлет, и остального, они уйдут в эту попытку. В этом случае у неё будущее – обычная жизнь среднего класса, обычные дома, обычная одежда, обычные, не закрытые, для простых смертных, рестораны и клубы. Всё то, от чего она уходила, уехав из Мистик Фоллз и ввязавшись в игры со Стемптоном. Только внезапно Кетрин отчего-то испытала не страх, а сильное нетерпение и волнение. Покой, о которым она размышляла вмиг потерял магическую привлекательность, и женщина поняла – всё враньё. Ей не нужен тухлый семейный покой, она его не хотела. Но если они проиграют, то с Элайджей она будет рада тихой жизни, и без каких-то особых амбиций. - Поедем. Кетрин выплеснула остатки чая из кружки. Элайджа поперхнулся своим от значительности и уверенности её тона. А потом рассмеялся непонятному одуряющему чувству, от которого он почти задыхался. Звезды, гулкая тишина, этот мир темный, огромный и равнодушный к житейским мелочам, и маленькая, неловкая от большого количества теплой одежды, фигурка под небом... И форма и дух в ней заключённый - всё было его и для него. В порыве схватив Катерину в охапку, с неожиданной для самого себя силой он поднял её перед собой, демонстрируя сверкающей темноте. Кет замерла, вытянувшись в струнку и глядя на Элайджу задумчивыми глазами. Пальцы пробежали по волосам, шее мужчины, который так странно признавался в любви. Не в силах сказать, что будет бережной к этому чувству, она осторожно гладила лицо, шею, плечи, снова лицо... После, он просто поставил её на ноги, как ни в чем ни бывало они зашли в домик, молча расстелили спальник и проспали до позднего утра. Великобритания. Лондон. - Откуда всё здесь? - Елена распорядилась прислать, – ответила Кет, осторожно прицепляя каффы на ушки, и бросила взгляд на мужа невовремя вперившего взгляд в область ниже её спины. - Уж она знает, что нужно человеку, который прожил в глуши Бог знает сколько и соскучился по цивилизации и её благам. В отличие от некоторых озабоченных. Определение озабоченности относилось к тому, что Элайджа её полностью раздел, мотивируя тем, что не видел её без одежды неизвестно сколько, а она, не слишком смущаясь, осталась в этом виде. В ванной во всю шумела вода. Вообще-то, они уже приняли душ, но Катерина заявила, что ей нужна пена, шампанское и прочая ерунда. - Нет. – Шлёпнув мужчину по ладони, Кетрин высвободилась. – Сегодня я собираюсь спать как младенец на свежих, хрустящих простынях, а не на том куске свалявшейся ткани, и не надо таких кислых физиономий – всё остальное ты получал с лихвой всё это время. - Не снимая с тебя свитера? - Хм… Не став отвечать, она пошла в ванную. Но не прошло и трёх минут, как темноволосая головка выглянула из-за двери. - Ты просто будешь стоять и ждать? То, что я сказала о простынях не имело никакого отношения к воде в ванне. Или тебя так смущает немужественно пахнуть от «Кевин Клейн»? - Я жду нижайшей просьбы, чтобы не оскорбить вниманием озабоченного тело своей дамы, - ехидно сообщил Элайджа, развалившись на диване. - Можешь ждать. Только к вечеру твой младший братец привезёт сюда девочек. – Она по-птичьи склонила голову, наблюдая за самодовольным лицом Элайджи и выпустила парфяную стрелу. - И нянь я отпущу. - Катерина, я говорил, что удовлетворённая женщина должна быть добра и послушна? - Когда-то. - Ты неудовлетворённая. - Это твоя вина. – Она по-кошачьи прищурила глаза, увидев как он подымается ей навстречу. - Ты был недостаточно настойчив. - Я был слишком добр. - Ай! Нет! - Смеющаяся Катерина извивалась в руках мужчины, и в итоге Элайджа рухнул на постель вместе со своей очень резвой ношей. - Шпик - ладно, но не с горчицей. - А положить на грудь солёные огурчики? - жалобно взмолился Майклсон. - Нет. - Женщинам положено исполнять фантазии. - О сливках или фруктах, - строго отрезала Кет. - А ты просто извращенец. Разбросав в стороны руки и откинувшись на подушки, Элайджа с удовольствием потянулся. - Как и положено английскому аристократу, и ты повторяешься. Ну, раз не хочешь соленых огурчиков, то почему мы здесь? - Майклсон, - отдышавшись, женщина оперлась ему на грудь. – Потому, что ты сам меня сюда притащил. И мы только что испортили простыни. Они стали мокрые. - Я не о постели, - он лениво улыбнулся, вытирая её лицо тканью. - Почему мы в этом доме? Не в поместье. Там девочки, все удобства. Ты так рвалась домой к ним, так почему мы их ждём здесь? Не поверю, что только ради того, чтобы мы занялись любовью. Вздохнув, Кетрин села и оглянулась в поисках халатика. - Да, рвалась. Просто тут кое-что есть, и я не хотела доверять это кому-то со стороны. - Катерина… - увесистый шлепок по ягодицам оставил розовый отпечаток. – Только попробуй. - Я всего лишь их нашла, - огрызнулась брюнетка и выскочила за дверь. Через пару минут вернулась и кинула на постель потрёпанную сумку. – Удовлетворяй любопытство. Но тут же не удержав форса залезла на кровать, и прижалась, нетерпеливо заглядывая через плечо, что он будет делать с её подношением. Элайджа бросил было укоризненный взгляд, Катерина тут же скуксилась. Пришлось тратить время уже на то, чтобы пересадить её поближе и расцеловать в нос и щёки. Письма и фото, и везде его семья. Больше всего писем - про Ника, Джордж порвал с племянником. Элайджа молчаливо погрузился в чтение, а когда закончил за окном было уже темно. Оглянулся на Катерину. Только сейчас он понял, что за два с половиной часа она даже дышала тише положенного, не говоря уж о смене позы. Идеальный снайпер. И тактик - вымотать, удовлетворить, и потом подсунуть нужную информацию. Остаётся радоваться, что они на одном поле, иначе – он безнадёжен. - И что? - Разве ты хочешь быть сам по себе не из-за… Я хотела напомнить тебе о них. О твоей семье. - Я о них не забывал, Катерина, - ответил Майклсон. - Ты думаешь, что я уезжаю в том числе потому, что не хочу иметь с ними дела? - Ты уезжаешь, потому что собирался, - она склонилась к его лицу, вглядываясь в глаза. – Но я не верю, что ты собирался уехать один. Без Ника. - Не собирался. - Поэтому я и захотела, чтобы ты их прочитал. Вообще, вы все должны их прочитать, раз Джордж оставил переписку, но я хотела, чтобы ты первый, а раньше тебе было не до этого. Но сейчас… - она уверенно продолжила: - Это ничего не изменило, да? Я была не права? - Да. – Элайджа сел: - Я хочу, чтобы ты поняла – я не бегу отсюда. Если бы всё повторилось сейчас, я бы поступил так же. Семья - единственное, что стоит денег и корпорации, но мне пришла пора создавать свою, а не жить в той, в которой я вырос. Я не разлюбил их, они не значат меньше, чем раньше, но моё настоящее - с тобой и девочками. Мне нужно что-то только моё. Я тоже эгоист, как и все. - Наше, - повторила Кетрин, чувствуя себя странно. Ответственность – тяжело, и одновременно делала её более сильной. - Да, - его голос смягчился. - Раз мне выпал такой шанс, я хочу использовать его по-максимуму, Катерина, а не цепляться за куски того, что не имеет смысла сохранять. - Почему ты считаешь, что не имеет смысла? Иногда так может казаться от отчаяния, но это неправда. И с таким жаром она выдохнула, что наконец Элайджа всё понял. Его черты хищно заострились, но почти тут же смягчились стоило увидеть тревогу в карих глазах женщины. - Потому что я уже знаю, что чувствует человек, когда этот смысл есть. – Задумчиво погладив её по щеке, он сказал: - Сейчас я этого не ощущаю. Я знаю, чего ты боишься и зачем принесла письма. Но, кошечка, ведь я - не молоденькая девочка, и корпорация – детище, но никогда она не сравниться с долгожданным ребёнком, который погиб. Я не был в таком же отчаянии. - Тогда у меня вопрос. - Ты знаешь, что можешь спрашивать всё что хочешь. - Неужели? Даже про геометрию чёрных дыр? Но её коварство было жестоко посрамлено: - Ты не читала моего дела? Я увлекался в школе астрономией. - Я читала и пришла к выводу, что ты продал душу дьяволу в обмен на память, - хмыкнула Кетрин, проведя пальцем по подбородку мужчины. - Элайджа... Это время в Англии. Ты вправду контролировал себя, или… - Катерина, если бы я себя не контролировал, то я не был бы сейчас с тобой, а со своим братом, который убивает всех без разбору в команде Мередит. - Ник настолько потерял контроль? - Он поступает так, как поступил бы в любом случае. - Тебе не нужно было это всё, - кивнула она на окружавшее их, - чтобы взять себя в руки. Моя истерика была неуместной? - Чтобы взять себя в руки не нужно, - через паузу согласился Элайджа, отпустив её и вновь откинувшись на подушку. – А чтобы не было хреново, очень нужно. Во всём что дальше, ты единственная, кого я не могу заменить. Откровенное разрешение для неё ставить условия, требовать и задавать любые вопросы о дальнейшей жизни. Твердое и спокойное, и от этого Кетрин стало очень хорошо. А когда так хорошо - какие уж вопросы... - Я так счастлива! Плечи Элайджи задрожали от смеха, стоило ему увидеть её довольную мордашку. Встав, он натянул джинсы. - Ты куда? - Пить хочу, ты все соки выжала. - А мне, кстати, не хватило. Это говорит, что тебя на меня не хватает. - Тогда шпик и горчица? - Соглашусь на сублимацию с апельсином. Спустя пару минут брюнетка насмешливо оглядела мужчину и его футболку всю в ошметках от апельсина. Она жарила омлет и варила кофе, стараясь оставаться на безопасном расстоянии от соковыжималки, с которой колдовал Элайджа. Наконец, миссия была выполнена - два стакана красовались на столе, а на тарелке лежал омлет. Кофе как всегда не удался. - Держи. - Спасибо, - пригубив сок, она отставила бокал и уселась Элайдже на колени. Но не успели они доесть и нацеловаться, как домашняя идиллия была прервана. - Я хочу это развидеть. Вы хотя бы иногда рассуждаете на отвлеченные философские темы или о видах на урожай? - Какого чёрта, Кол? - Вообще-то, домик маман и отец завещали всем нам. - Стучать не учили? – Быстро натянув на Катерину скатерть, старший Майклсон отложил вилку. – Привет. - Привет. Извини, но доказательства лишения девственности соковыжималки, которыми ты так гордо тычешь мне под нос, не впечатляют, - оценил рыжие пятна на скатерти и на футболке брата Кол. - Тебе не дано. - А что ты здесь забыл? - Я же просила приехать, - встрепенулась Катерина, безуспешно разыскивая обувь. – За временем не уследила. - Вот именно. А предаваться разврату, пока младенцы, не видевшие родителей две недели, мучаются в автомобиле – просто аморальщина, братец. Подорвавшаяся с места и скинув скатерть на пол, Кетрин уже исчезла в дверном проёме. - У моего водителя будут шикарные эротические сны, - оценил полупрозрачную сорочку женщины Кол. - А ты ещё спрашивал, почему я накупил ей автомобилей и так не люблю садовников в доме... - хмыкнул в ответ Элайджа. - Дай мне её. - Ты её не удержишь нормально. - Прекрасно удержу. - Тише, разбудишь, - переругиваясь шёпотом, они зашли в дом. - Иди, если не забыла ты голая перед всем миром. - Ну и что? – Постояв на пороге, Катерина покусала губу, тем ж шёпотом окликнув мужа. – Эл? - Что? - Ты в вашу детскую? - Да. - Лучше неси Софию в нашу спальню. - А они сильно подросли, да? - аккуратно снимая с ног Златки сандалии, улыбнулась Кет. - За две недели? Безусловно, – сдержал смешок Элайджа. У него с Софией дело пошло быстрее за счёт отсутствия поминутных прерываний процесса раздевания ради оханий и аханий над дочерями, и с девочки осталось только стянуть носочки. – Футболки снимать? - Нет, вдруг разбудим. Подожди, заколки тоже нужно. Теперь клади на середину кровати. Сегодня поспят между нами, - вспомнив, что он категорически против детей в супружеской постели, да и она полностью разделяла это мнение, Кетрин прошептала: - Вдруг они проснутся ночью в незнакомом месте, заплачут и ещё могут испугаться или упасть с кровати… - Катерина, я всё-таки не павиан, - тихонько рассмеявшись, Майклсон прижал её к себе, - ложись. - Я принесу воды, Софи всегда пьёт ночью. Медленно спустившись по лестнице, Кетрин нашла кувшин с водой и, перелив в графин воду и захватив стакан и чайную ложку, уже отправилась обратно, когда оглядела небольшую кухню, улыбнувшись пришедшей в голову мысли. Огромная кровать лишь по какому-то недоразумению называющаяся двуспальной прекрасно вместила в себя и их, и малышек, и, опустившись со своего края на постель, Кет даже пришлось сдвигаться к центру, чтобы дочка была поближе. Засопев, Златка ткнулась носом ей в бок и принялась нащупывать грудь. Найдя, успокоилась и вновь задышала мерно. Кетрин аккуратно прикоснулась к тёмным в ночи мягким кудряшкам, поцеловала в макушку и, закинув руку за голову Златке, вытянула ладонь в надежде найти головку Софии. Но не получилось - дочка, наверное, сползла вниз. - Котёнок мой… - Разочарованно вздохнув, она расслабила ладонь, когда её руку нашла другая и аккуратно направила за запястье в нужную сторону. Потрогав косичку Софии, ладошка Кет вернулась в исходное положение. Почему-то женщина была уверена, что Элайджа сейчас тоже улыбается в темноту, и аккуратно раскрыв его ладонь начала писать. Палочка, палочка, кружочек, галочка, тождество, снова вертикальная палочка. Замерла. Ответа она совсем не ожидала, но он пришёл. Маленький интеграл, кружочек, кружочек, палочка, кружочек, палочка.*** Два года спустя. Гонконг. - Интересно, что я и тут прижилась, – Катерина прищурила глаза и выползла из постели, разглядывая в открытые створки лоджии рассветное солнце и полосу прибоя, за которой покачивались на блестящей чешуе моря лодчонки. – Хотя у нас дома лучше. - Сорняки приживаются везде, как говорил Джордж, а он в этом знал толк. - Не боишься, что когда-нибудь я найду себе в меру романтичного любовника? - Свой лошадиный комплекс ты ценишь больше всего остального, а романтичные любовники обычно ни черта не понимают в бизнесе, поэтому нет. - Майклсон, ты... ты... - спросонья рано утром она, к сожалению, всегда туго соображала по части гадостей. - Уйди от окна - ветер холодный. - Раз, два, три... Смотри! - Развязав шарфик, Катерина широко улыбнулась, увидев каким растерянным стало лицо Элайджи при виде двух велосипедов, готовых к дороге. - Будет круто. - Муж как-то долго молчал, поэтому Кет с подозрением спросила: - А ты на что рассчитывал, Майклсон, когда я говорила по телефону про развлекательный марафон? - Да. На что-то эм, более... - Элайджа не докончил, но ленивая улыбка смягчившая его черты говорила сама за себя. - Ну хорошо, как вернёмся, я попозирую в трусах из тесёмок и красном корсете на фоне этой техники. Если тебе будет не всё равно, когда доберёшься до финиша, конечно. - Ты когда ездила в последний раз по горам? - Никогда. Я люблю удобства и жизненный комфорт. Тело приятно ныло усталостью, и вытянувшись на тёплой после жаркого дня траве мужчина ощутил себя, наконец, полностью способным отрешиться мыслями от многодневного нахождения в офисе. И хотя Катерина иногда появлялась и там, но их занятия любовью не убирали ощущение замкнутого пространства. Откусив от яблока, и чувствуя, как сок освежил горло, он спросил: - Катерина... - У меня нет ни сил, ни желания позировать. По крайней мере, пока я не помоюсь, можешь даже не рассчитывать, - привалившись к стволу большого дуба, отрезала Кет. - Я и не рассчитывал, как только услышал сиплые стоны об отдыхе. Я хотел предложить сегодня не возвращаться домой. - Иногда вопреки твоей зловредной натуре ты мне сильно нравишься, Майклсон. Брови Элайджи поползли вверх. - И только-то? - А что ты хотел? Семейный быт - это хозяйство, дети, удовлетворение инстинкта размножения... - Из вышеперечисленного ты внаглую игнорируешь первое, только что отказала в последнем и качественно занимаешься только детьми. Я уже не акцентирую на "иногда". - Так оно и "нравиться" многовато для стандарта. Но не переживай, к стандарту "терплю" мы движемся семимильными шагами, - объявила Кетрин, откинув прядь волос, упавшую ему на лоб, и после сосредоточившись на салфетках. - Рефлексии рефлексиями, но жизнь - охрененно хорошая штука. - Жизнь со мной? - после паузы, неожиданно мягко уточнила женщина. - Да. - Просто подтвердил Элайджа и с наслаждением впился зубами в яблоко. Она так и не научилась готовить роскошных блюд, но всё же простейшими приёмами овладела в желании хоть изредка уметь что-то приготовить детям. Катерина никого не стеснялась, не нервничала и не сравнивала себя с Еленой и дело пошло определённо лучше, поэтому блюдо с оладьями выглядело весьма аппетитно. - Есть ещё что-то чего я не знаю? – Оправившись от лёгкого шока, Элайджа вытер её губы салфеткой. - Есть. Это сюрприз… - Какой? - Сегодня вечером, - сказала Кет. - А пока ешь это. - Руками? - Я обычно всё ем ртом. Ты можешь, как хо… ой! Он хлопнул её по заду полотенцем: - Неси нож и вилку. Но Кет надменно фыркнула, подойдя к блюду. - Если мама с папой не научили правильно есть оладушки, не надо сразу хамить. Просто попроси помощи, и я так и быть восполню пробел. - Ты покормишь меня сама? – в глазах Майклсона заблестел огонёк откровенного интереса. - Научу. Сначала ты должен согнуть пальцы вот так, и открыть губы и зубы, - подхватив оладью, она открыла рот, - вот так. А потом, - обмакнув в джем, Кет с наслаждением запихнула кусочек теста в рот. Себе в рот. – Теперь повторяю для слабослышащих, слепых, а так же тех, кто крайне медленно соображает, - она закрыла мужу приоткрытую в ожидании челюсть и всем весом плюхнулась ему на колени. – Сначала нужно согнуть пальцы и только потом разевать рот… - А ты мне ничего не оставишь? – Удержав её руку на третьей оладье, Элайджа вскинул брови. - Ученикам обычно достаются скромные шкварки, если гуру не голоден и в хорошем настроении, - она без стеснения зажевала и третью штуку, нацелившись на четвёртую. – Если голоден или недоволен, то обычно ограничиваются молитвой за изменение ситуа… - Вообще-то женщинам неприлично так много есть. - Хм… Ты так высоко ценишь приличных женщин? - Безусловно, - Элайдже-таки удалось прорваться к блюду и заполучить первую оладью себе. – В наши дни манеры - большая редкость. - Тогда у нас проблема… Большая. Прямо огромная. - И? – Вслед за первой пошла вторая. - Утренний минет, - авторитетно ответила Кет. - Приличные женщины его не делают. - Ты заблуждаешься. - Уверяю тебя, что нет. – Она откинула голову ему на плечо, хитро прищурив глаза. – Возможно, дело в недополучении калорий из-за привычки не есть и нехватке сил. - Совсем не в тему, - он дал ей надкусить оладью. - Белок крайне питательная штука. - Да? – Она округлила глаза, глядя на жующего остатки Эла, заговорщицки сообщив: – Но приличные женщины точно ни-ни – это из самых проверенных источников. - Печально, - Макнув новую оладью в йогурт, он было поднёс её ко рту женщины, но только она открыла губки – отдёрнул, сжевав сам: - но я пока не уверен во взаимосвязи. - У меня есть предположение, что, может, потому что челюсти не тренированные? – отклонившись она обманным движением выхватила следующую оладью, которую Майклсон инстинктивно выпустил. - Да, дело определённо в нетренированных челюстях. Белок белком, а зубами ворочать же нельзя. - А мне кажется, дело в чьём-то непомерном жлобстве. - Может быть. Бедняжки - жертвы жадности этикет... этикетчиков. – Наконец, извернувшись и заграбастав себе всё блюдо с оладьями на колени, тем самым перекрыв доступ к ним Элайджи, она начала уплетать за обе щеки: - Этиф фоддых шучештв, в обшем. Я шнаю… - Нет. Я говорил о жлобстве женщин, которым лень влить полтора литра молока в кастрюлю вместо одного, если в кои-то веки они изобразили стояние у плиты... – он отстранился, пересадив её на другой стул. - Майклшон, тебе ж пошти шорок леш, а ты… Кхе… - громко икнув, Катерина проглотила огромный кусок, и, наконец, собралась с силами продолжить: - а ты дуешься из-за какого-то ошмётка теста… Ладно. Я тебя покормлю. - Ну, что ты, кушай. – Элайджа скрестил руки на груди, глядя сверху вниз. - Я понял, что должен голодать до тех пор, пока мне уже ничего не захочется с утра. - Это, кстати, выход, - вновь с набитым ртом жизнерадостно подтвердила брюнетка. - Проблема отпадёт сама собой. - Да ты просто мегера! - Я?! Я… ик… напекла тебе оладий, научила, как их нужно есть, оторвала от сердца и предложила покормить… Да ты неблагодарный лопух, если смел отказаться, - с ликованием вынесла вердикт Кет. - С ягодами без сахара, - с трудом удерживая сумрачно-обиженный вид своей физиономии, отчеканил Майклсон. - Договорились. - С рук. - Эмм… не думаю, что эта идея… - Я иду спать. - Ну, хорошо. Садись. – Чувствуя дрожь возбуждения в теле, она вновь устроилась у Элайджи на коленях и положив в одну ладонь оладью, в другую зачерпнула побольше ежевики, и, дав откусить теста начала аккуратно закладывать прыскающие кислым соком ягоды в рот мужа. - Конечно, мне странно, что президент растущего по часам проекта и отец двоих детей, которые с трех лет прекрасно кушают самостоятельно, считает свой уровень развития равным Мартину, и… - Я же говорил, что отшлёпаю этим полотенцем? - За что?! Разве я виновата, что Бог дал тебе руки с пальцами, и обычно кот ест с ладони… Утренний ветер уносил голоса дальше от дома, а у моря звуки и вовсе исчезали, растворяясь в его извечном шелесте волн. И скоро рассвело, и наступил их новый день. Катерина сидела на балконе, прижавшись перемазанной жиром и раздавившейся от поцелуев ежевикой мордочкой к плечу мужчины, и чувствовала себя жутко объевшейся и счастливой в ожидании, когда проснутся их дети. Конец.