Понемногу вглубь

Они играли трое на трое, и Киеши был в его команде. Вместе с Фурухаши. Было непередаваемо приятно наблюдать, как Киеши на него косится и медлит перед тем, как отдать пас. Он мог говорить, что простил и забыл, мог даже полагать, что так оно и есть на самом деле, но это был самообман: при взгляде на Фурухаши он вспоминал свою беспомощность, зажимался, начинал беречь ногу, а с таким отношением о слаженности или командной работе не стоило и заикаться. Они уступили почти втрое, но Ханамия был полностью удовлетворен. Вчерашний день закончился не в его пользу, а сейчас он восстановил статус-кво. Если Киеши не дурак, то поймет, что нет смысла выискивать в нем благородные мотивы или пытаться привить свои дебильные светлые идеалы, иначе расплата не заставит себя долго ждать. И каждый раз, когда тот отыграет очко, Ханамия будет тыкать его в несостоятельность идей дружбы и всепрощения и ни за что не даст забыть, кому именно Киеши обязан своей травмой. Самому себе. Хромой памятник глупости. Киеши собирался обтереться влажным полотенечком, но Ямазаки потащил его в раздевалку, не забыв укоризненно взглянуть на Ханамию, а воодушевленный победой Сето даже откопал ему где-то большое полотенце, только не командное зеленое, а полосатое. − Откуда оно тут? Это снова твои фанатки? – ухмыльнулся Хара, а потом заговорщически приобнял Киеши за плечи, разворачивая в другую сторону от расставленных планшетов с командными схемами и подвел к разрисованному шкафчику: − Смотри, что его фан-клуб здесь устраивает! Они несколько раз сюда пробирались и проводили всякие любовные ритуалы. Мы то свечки тут находили, то перья, то трусики. − Вряд ли те трусики имели какое-то отношение к приворотам, − подал голос Фурухаши и уставился на Сето. Тот зевнул ему в лицо и отвернулся. − А это тоже девушки нарисовали? – спросил Киеши, ткнув в весьма реалистичное и анатомически грамотное изображение эрегированного пениса. − Говорю тебе, у этих девиц ни стыда ни совести, − покивал Хара. – Мы как-то с Ямазаки засаду устроили, так они такое творили, не поверишь! Но этот придурок перевозбудился и спалил нас как раз тогда, когда Симада стала снимать лифчик. Ну не долбоеб ли?! Стягивавший майку Ямазаки вздохнул. Видно было, что он до сих пор не простил себя за это. − Да ладно тебе, чел, не парься! Она не последняя девчонка на планете! Вокруг горы сисек! – ободрил его Хара, и они притихли, переваривая неожиданный образ. – Э-э… Киеши, не стой столбом, раздевайся. Сейчас в соседнюю душевую бейсболисты завалятся, нам может воды не хватить. Раздевшись, Киеши обвязался полотенцем и старательно отводил глаза от Ханамии. − У-у, да ты стесняшка! – развеселился Хара, а потом сочувственным шепотом спросил: − Что, старик, все настолько печально? Ямазаки фыркнул, а потом они переглянулись, и на секунду Ханамия подумал, что эти придурки сейчас кинутся отнимать у Киеши полотенце, но, видимо, законы гостеприимства пересилили природную дурь. Здравым смыслом у этих двоих и не пахло. − Занимай последнюю кабинку, − указал Хара. – Там раньше Мацумото мылся. − Почему "раньше"? А где он теперь?− спросил Киеши. − Во втором составе, − Хара вздохнул так, будто сообщал о тяжелой болезни. – Он не тянет наш стиль. − Какой, бей-ломай? – с улыбкой уточнил Киеши, и Хара с Ямазаки рассмеялись, снова переглядываясь и показывая друг другу большие пальцы. − В пятницу не забудь Изуки. И ничего не планируйте на вечер. Мы вас кое-куда сводим… Ханамия почувствовал непонятный укол ревности. Он не хотел где-то шляться с Харой и Ямазаки и ему было плевать, чем в свободное время занимается Киеши, но почему-то хотелось развести их по разным углам. Поморщившись, он встал под душ и начал мыться. Недавнее хорошее настроение испарилось бесследно, и теперь он дождаться не мог, чтобы остаться с Киеши наедине и выплеснуть на него свое раздражение. К счастью, команда справилась быстро. Сето с Фурухаши, не участвовавшие в разговоре, закончили почти одновременно и вышли, негромко переговариваясь о предстоящих тестах. Скоро выключилась вода и в соседней кабинке, где мылся Ямазаки. Последним из душа прошлепал Хара, матерясь себе под нос из-за слипшейся челки. Ханамия усмехнулся и закрыл кран. Как он и предполагал, Киеши еще не закончил с мытьем. Он намыливал плечи, опустив голову, опершись на стенку и перенеся вес на здоровую ногу. Ханамия открыл дверку, и только тогда Киеши понял, что за спиной кто-то есть. − Можно к тебе? Тот сразу подобрался, напрягся, отступил на шаг назад, и перетружденная нога подогнулась, отчего он оступился и расставил руки, чтобы сохранить равновесие. Одно удовольствие было наблюдать за его реакциями. Ханамия уставился ему в пах, проверяя догадку Хары. Насчет размеров тот ошибся. Жаль, можно было бы пройтись еще и по этому, но у Ханамии и так оставалось предостаточно тем для издевательств. − Что-то ты мне не рад, − он сокрушенно цокнул языком. – Как же так, Киеши, разве тебя не воодушевляет наша близость, м? Похоже, единственным его желанием было убраться отсюда как можно дальше. Киеши вжался в стенку под лейкой, и смотрелось это на редкость комично. − Ханамия, что ты творишь? Там же вся твоя команда! − А разве мы делаем что-то плохое? Два парня просто стоят и разговаривают, предположим, обсуждают игру. − Мы голые! – громким шепотом сообщил Киеши. − Неужели? – Ханамия оглядел себя и изумленно поднял глаза: − Надо же, ты прав! Мы голые! Тебя это смущает? Заводит? Киеши покраснел, а потом нахмурился: − Выйди, пожалуйста. − Но почему?! Разве ты забыл, что я тебе нра-а-авлюсь? – пропел Ханамия, едва сдерживая смех. Тут и говорить-то ничего не надо было, Киеши дергался сам, нервничая так сильно, что его потряхивало. Он то и дело оглядывался в направлении двери, упираясь взглядом в матовую стенку из оргстекла. – Ты меня расстраиваешь, − Ханамия сделал еще шажок навстречу. − А если кто-нибудь зайдет? Что они подумают? Пожалуйста, уйди. − Почему ты так этого боишься? – спросил он, поднимая ладонь и делая вид, что хочет положить ее Киеши на грудь. Напор воды ослабел, она стала гораздо прохладнее, и Киеши поежился, когда на него полетели брызги. − Я не боюсь, просто не хочу, чтобы нас здесь застукали вдвоем. Вряд ли у вас в порядке вещей мыться в одной кабинке. "О-о, − подумал Ханамия, − ты еще не видел, что здесь творится, когда мы выигрываем!" Однако вслух сказал совсем другое: − Неужели ты меня стесняешься? А может не меня, а себя? Ты не можешь принять то, что тебе нравятся парни? Или что тебе нравлюсь именно я? Ты же сейчас в обморок грохнешься, настолько тебе страшно. − Ханамия, уйди, по-хорошему прошу… − По-хорошему? – он хохотнул. – То есть ты можешь еще и по-плохому? А то что, Киеши? Если я не уйду, что ты сделаешь? Последние слова Ханамия произнес, стоя так близко, что чувствовал тепло чужого тела. Как же это было весело! Киеши, наверное, соврал о том, что не девственник, чтобы не выглядеть в его глазах совсем уж жалким. Трудно было представить, что кто-то, имея минимальный сексуальный опыт, может так шарахаться при виде объекта привязанности, который, к тому же, сам проявляет инициативу. Конечно, он не воспылал к Киеши внезапными чувствами, это была одна из вероятностей: по идее, тот должен был обрадоваться и полезть обжиматься, тут бы Ханамия его и высмеял… Но он боялся даже прикоснуться, и это сбивало с толку. Как он раньше сосал-то?! Он протянул руку Киеши за спину, нарочно прижавшись к груди, и переключил воду на холодную. Ханамия успел продрогнуть, а Киеши был очень теплым, поэтому он не сразу отстранился, а когда поднял голову, тот смотрел на него с каким-то отчаянием. Ханамия ухмыльнулся. Киеши выглядел потерянным. Ханамия подставил ладонь под остывшие струи и плеснул ему в лицо, собираясь сказать: "Слабак, жалко на тебя время тратить", − но не успел. Киеши схватил его за руку и дернул к себе. Хлынувшая на голову вода показалась ледяной. Киеши не дал ему опомниться, впечатав в себя, и прежде чем Ханамия успел понять, что происходит, его стали целовать и трогать. Он пытался высвободиться, но куда там! По плечам барабанила обжигающе холодная вода, а спереди был Киеши – горячий, сильный, скользкий от мыла… и абсолютно не умеющий целоваться. Полный ноль. Но не это было наибольшей проблемой. Киеши его лапал, причем так нагло и беззастенчиво, что в голове не укладывалось, как мог тот же самый человек минуту назад краснеть от двусмысленных намеков. Сейчас его руки были везде, он умудрялся одновременно держать Ханамию, не давая отступить, и мять его задницу, яйца, член, будто собрался тут же и поиметь. А целовал так, что Ханамия едва не захлебывался чужой слюной. Придя в себя после секундного замешательства, он с удвоенной силой забился в медвежьих объятиях, но не сразу смог оттолкнуть Киеши. В конце концов тот все же отпустил его, и Ханамия прижался к противоположной стене, брезгливо вытирая рот. Киеши вздохнул, отворачиваясь и выключая воду: − Говорил же тебе, лучше уйди. Извини. У него стояло. − Теперь я понимаю, почему та девушка тебя бросила, − сказал Ханамия, отдышавшись. Киеши хотел что-то ответить, но он отмахнулся и вышел из кабинки. Его трясло от холода и нервного напряжения. Кое-как вытершись, Ханамия обернулся полотенцем и открыл дверь в раздевалку. За спиной снова зашумела вода. − Ты в порядке, кэп? – спросил Хара, приглаживая встопорщившиеся после сушки волосы. Ямазаки сидел на подоконнике, увлеченно тыкая в смартфон. − Да… Горячая вода закончилась, − Ханамия поежился и стал растираться полотенцем, чтобы согреться. − Веселуха, − Хара щелкнул жвачкой. – Киеши там скоро? Нам еще закрывать тут все и ключи сдавать. − А я откуда знаю? Пойди и спроси. − Да ладно, раз вода закончилась, долго он под душем не проторчит. А он не такой и сильный, как оказалось, − при этих словах Ханамия вздрогнул, но Хара имел в виду совсем другое: − Я-то думал, вдвоем вы нас легко вынесете, а он даже пасовать нормально не умеет… тормозит… − Может, у него нога болела, − подал голос Ямазаки, проявив великодушие на волне выигрыша. – Но все равно Сето в сто раз лучше пасует. − Вы тоже неплохо справились. Только мне уже надоело повторять, чтоб вы следили не только за мячом, а и за соперниками. Особенно ты, Ямазаки. Мелким игрокам сложнее уходить из-под опеки, силой ты не пробьешься, думай головой. − Но я не мелкий, ты же ниже меня! Ханамия закатил глаза. Только не снова. Ямазаки периодически ударялся в комплексы насчет роста или цвета волос и вел себя как маленький ребенок – обижался, дулся, мог и в драку полезть. Не на Ханамию, конечно, инстинкт самосохранения у него все-таки был, так что он устраивал демарши в виде пропущенных тренировок, отчего сам потом и страдал, когда Ханамия нагружал его втрое. Спас ситуацию вышедший из душа Киеши. Ямазаки замолчал, опять уткнувшись в смартфон, а Ханамия встал под сушку. Киеши посматривал на него украдкой, но он делал вид, что не замечает этих взглядов. Быстро одевшись, Ханамия направился к выходу: − До завтра. − А как же проект? – спросил Хара, но он уже захлопнул дверь. Пусть Киеши выкручивается, как хочет, а Ханамия после его выходки в душе был выбит из колеи. И хотя он легко держал лицо перед сокомандниками, желания оставаться с Киеши наедине не испытывал.