Понемногу вглубь

С проблемой Киеши нужно было разобраться. Ханамия не привык обдумывать свои реакции: для большинства тех, с кем приходилось контактировать ежедневно, они были шаблонными и не требовали участия мозга. Улыбнуться, сдержанно кивнуть, принять смиренный вид, воодушевленно поблагодарить – обычно он даже не слушал, о чем с ним разговаривали, а потом наскоро прокручивал сказанное в голове, чтобы не упустить какую-нибудь важную информацию, и тут же все забывал, если разговор не содержал ничего полезного. Они не стоили его внимания. И поэтому с Киеши он поначалу не анализировал собственное поведение: если раздражает, то можно прикрикнуть или унизить, почему нет? Ведь с ним не нужно поддерживать хорошие отношения для общего имиджа. Загвоздка была в ином: Киеши бесил его так сильно, что рядом с ним Ханамия забывал держать лицо и показывал свою истинную натуру, чего никак нельзя было допустить. Он привык развлекаться незаметно для окружающих, потому что никто не одобрил бы его способы получения удовольствия, а Ханамия очень любил, когда события развивались по заранее выработанному плану, и продумывал несколько вариантов, чтобы не дать застать себя врасплох. С Киеши эта тактика не работала: с ним Ханамия не думал, а злился. И, как следствие, совершал ошибки. Если бы Киеши не был таким благородным придурком, Ханамия мог бы попасть на больничную койку прямо из школы. И как бы он объяснял характер травмы? В жизни возникало не так уж много ситуаций, в результате которых его могли бы укусить за член. А еще любой мог услышать, как он до этого орал. Конечно, ставить Киеши на колени было до одури приятно, но срываться в своей школе… И в команде у него не идиоты. Отговорка про совместный проект сработала, но следовало стать аккуратнее, если он не хотел, чтобы они узнали правду, а не вламываться к Киеши голым в кабинку, потому что его весело дразнить. Просто обхохочешься, мрачно думал Ханамия, вспоминая жесткие руки, по-хозяйски тискавшие мошонку. Теперь он был настороже, и вздумай Киеши повторно выкинуть что-то подобное, так легко бы не отделался. Ханамия знал куда бить, но в последний раз дрался почти два года назад, он попросту не привык решать проблемы силой, предпочитая включать голову. Да, кстати, пора было начать использовать свой основной ресурс: интеллект. Он заигрался, поддался эмоциям, ошибся в главном – недооценил соперника, потому что счел его таким же слабым, как предыдущих, с которыми разбирался в прошлом, а с Киеши нельзя было действовать наскоком. Их обоих не зря называли некоронованными генералами, это был достойный противник… но все же не ровня. У Киеши было множество слабых мест, и если выждать подходящий момент – верно направленный удар пробьет защиту и превратит его в такой же мусор, как и всех остальных. Ханамия еле дождался понедельника, а Киеши не пришел. И во вторник, и в среду… Усилием воли он подавлял свою злость, и даже Сето не подозревал, что внутри Ханамия кипел от ярости. Что это было? Совпадение или демонстрация? Киеши не мог прийти или же не хотел? Он так себя накрутил, что когда в четверг, подходя к площадке, против солнца увидел знакомый силуэт, то бросил команду с неопределенным заданием "играйте", а сам потащил Киеши в школу как был – в баскетбольной форме и с бутылкой воды в руках. Пока они шли по коридору, Ханамия немного остыл и взял себя в руки. Он не станет спрашивать. И так уже успел поймать пару недоуменных взглядов, хватит. − Прости, что не приходил, − сказал Киеши, когда они заперлись в раздевалке. И все, никаких объяснений? Ладно, пусть так. − Почему ты извиняешься? Мы ни о чем не договаривались, − сказал Ханамия, тщательно следя за своим тоном и выражением лица. – Ну, раз уж ты здесь, приступай. − К чему? − Ты меня поражаешь упорным игнорированием очевидного. К тому, ради чего я терплю твое общество: к минету. Киеши провел по лицу рукой, будто стирая улыбку. − Снова на колени перед повелителем? – криво усмехнулся он. − Нога болит? Можешь сесть на скамейку, если хочешь. Зная, что Киеши удивится, Ханамия бесстрастно выдержал чужой взгляд. Он хотел попробовать новые тактики, сделать что-то, себе не свойственное, чтобы потом провести молниеносную контратаку. Киеши потому и отбивал все его выпады, что ждал их, а Ханамия не любил действовать предсказуемо. К тому же, у лояльного отношения были свои бонусы: если Киеши доволен, то и сосать будет с большим усердием, а на самую приятную часть их взаимодействия у Ханамии возникли определенные виды. Он уже убедился, что Киеши без сверхусилий берет довольно глубоко, если натренировать его, то можно получить самый настоящий глубокий минет, как в порно. Он встал между расставленных ног Киеши и сам задрал майку. Тот сразу же обхватил его за талию, но остановился, нащупав на спине полоски тейпа. − Ты травмирован? – он попытался развернуть Ханамию боком. – Болит? − Нет, − тренировки помогали избавиться от душившего гнева, и вчера он немного перестарался, взяв большой вес. Все было в порядке, но спину едва ощутимо тянуло, и Фурухаши наложил ему тейп. Двигаясь, он чувствовал натяжение, это не давало забывать об осторожности. У основного состава Кирисаки Дайичи травмы были непозволительной роскошью, а потому и редкостью. − Дай посмотреть. − Не трогай! – оборвал он, но тут же спохватился, вспомнив, что решил вести себя приветливо: − Нет времени разглядывать. Если сюда кто-нибудь заявится, даже я не сумею объяснить, какие рефлексы мы развивали за закрытыми дверями раздевалки. Киеши убрал руки и посмотрел на него снизу вверх: − Ты скучал по мне? Ждал меня, хотя бы немного? Иногда соблазн был слишком велик. − Мечтай, − сказал Ханамия, а потом прибавил, будто смягчившись: − Я – нет, а вот член мой точно скучал, он уже к тебе привык. Удовлетворившись ответом, Киеши поцеловал его в живот, прихватив губами кожу над пупком, а потом потянул вниз шорты. − Да, вижу, − пробормотал он, погладив полувставший член. Сегодня Ханамия был в боксерах, и степень его заинтересованности в происходящем должна была отлично просматриваться под обтягивающей тканью. − Давай уже, − поторопил он. Киеши взял плавным движением, и Ханамия тихо застонал, когда ствол гладко толкнулся сквозь кольцо губ. Когда Киеши начинал сосать, ему можно было простить практически все. Ханамии и в голову не приходило, что он всерьез воспримет то издевательское предложение, однако все обернулось к лучшему. Как бы отказ ни ранил Киеши, но отшить его можно было всего раз. Он неосознанно положил Киеши руку на затылок, зарываясь в волосы, и тот сразу же напряженно замер. − Что? – выдохнул Ханамия, и сам удивился, как томно это прозвучало. Киеши выпустил член изо рта и вытер губы, отводя взгляд. Ханамия погладил его по затылку, проведя кончиками пальцев ниже линии роста волос, и Киеши неопределенно повел плечами, словно одновременно хотел подставиться под ласку и уйти от нее. Член покачивался прямо перед его лицом. − Ну что ты… продолжай, − Ханамия еле успел проглотить прыгнувшее на язык ласковое словечко. Такого рода увещевания подходили для девушек, а Киеши мог обидеться и отказаться продолжать, чего допустить было никак нельзя. Ханамия был очень возбужден и просто хотел кончить в этот горячий рот. Что бы ни задержало Киеши на эти несколько дней, оно сделало свое дело. − Ты снова хочешь это провернуть? Как в прошлый раз? – спросил Киеши. Сейчас он даже не покраснел, разве что губы были ярче, чем обычно. − Нет, и не собирался… − его встретил скептический взгляд, но Ханамия был абсолютно честен: − Та выходка была глупой, можешь считать, что у нас паритет. – Руки сводило, так хотелось притянуть его и заставить взять в рот, но он терпел: − Обещаю, я не прикоснусь к тебе… только дай мне кончить, пожалуйста… Киеши издал неопределенный звук: как-то чудно выдохнул или всхлипнул. Простенькие слова возымели магический эффект. Он обхватил член ладонью, а потом губами и, взяв Ханамию за бедра, стал старательно работать ртом. Ханамия закусил губу, чтобы не стонать, и оперся на его руки: без поддержки он бы не устоял. Привыкнув, что Киеши приходит почти на каждую тренировку, он весь извелся за эти несколько дней, а сейчас нервное напряжение переплавлялось в сексуальное. Отчаянно хотелось лечь, но устраиваться на жесткой скамье означало, что придется прерваться, а Ханамия не позволил бы Киеши остановиться, даже если бы здесь материализовалась вся его команда. Он постанывал, зажимая рот кулаком, и судорожно цеплялся за плечо Киеши другой рукой. Ноги не держали, Ханамия чувствовал только горячие ладони на заднице, а ниже все будто одеревенело и растаяло одновременно, как бывало после чрезмерных нагрузок. Киеши сосал так, что это было невозможно вынести, варьируя нажим от слишком крепкого, от которого становилось неприятно, до едва заметных касаний, так что член едва не выскальзывал из расслабленных губ. А то, что было между, выгибало до судорог и вымывало все мысли, оставляя только острый, болезненный кайф. − Что ты делаешь?.. Я сейчас упаду… пожалуйста… Киеши… − он говорил еще что-то, просил, сам не понимая чего, и едва заметно подавался вперед. Киеши позволял, скользя языком по уздечке, отчего Ханамия захлебывался вдохами, потому что он пропускал член не за щеку, а прямо в горло. Ханамия забыл обо всем, что себе обещал, выпал из реальности, толкаясь в этот горячий рот. Он слышал собственные стоны и влажные пошлые звуки, но будто сквозь толщу воды. Удовольствие нарастало и нарастало, раскручиваясь внутри двумя жаркими спиралями, а потом все как будто сжалось и тут же расправилось, оставив его пустым и ослабевшим. Ханамия не мог вспомнить, чтобы еще когда-то кончал так же сильно. Руки дрожали. Он еле справился с шортами, а когда поднял взгляд на Киеши, тот смотрел на него с таким голодным ожиданием, что Ханамия невольно подался назад, потерял равновесие и врезался в задребезжавшие шкафчики. Киеши подскочил к нему, поддержал, не давая упасть, но Ханамия рванулся из его рук: − Не трогай меня! − Ханамия, успокойся… − Отвали! − Я ничего тебе не сделаю, только успокойся. Ханамия выпрямился, сжав в кулаки трясущиеся руки. − Я… я спокоен… Спокоен. А теперь уходи. Мы… закончили. Никто в здравом уме не поверил бы в его спокойствие, и Киеши смотрел с тревогой, но Ханамию не волновало, верят ему или нет. Он пошарил в карманах и бросил Киеши ключи: − Свободен. Тот связку поймал, но с места не сдвинулся. − Что с тобой такое? Ты как будто испугался. Ты меня боишься? − Нет, − он хотел пренебрежительно фыркнуть, но получилось что-то, большее похожее на всхлип. − Я сейчас подойду, − зачем-то предупредил Киеши. Ханамия настороженно наблюдал за его движениями, усилием воли заставив себе не двигаться с места. Так и стоял столбом, пока Киеши не навис над ним, а потом аккуратно заключил в неловкие объятия, отчего Ханамия сразу же почувствовал себя идиотом. − Ты в порядке? − Буду, как только ты меня отпустишь, − понемногу возвращалось самообладание, Киеши снова стал раздражать, это было привычно и правильно. − Почему ты такой напряженный? − Потому что ты играешь в психолога? Меня только это сейчас напрягает. − Расслабься, − тихо сказал Киеши. – Я просто тебя держу. Расслабься. − Я не люблю обниматься, − Ханамия пытался успокоиться. Он сделал глубокий вдох и обмяк, на мгновение прижавшись к Киеши. Скорее всего, тот слышал, как быстро стучит его сердце, но ничего не говорил, просто держал. Переведя дыхание, он отстранился: − Натискался? Теперь уходи, − и отвернулся, сделав вид, что поправляет одежду. Киеши вздохнул. Когда Ханамия обернулся, он так же стоял у шкафчиков, как будто не услышав. Раздосадованно хмыкнув, Ханамия взял у него ключи, отпер дверь и указал на выход: − Нужно особое приглашение? Киеши подошел, собираясь что-то сказать, но Ханамия просто вытолкнул его в коридор и захлопнул дверь, сразу проворачивая ключ в замке, а потом на негнущихся ногах дошел до скамейки и тяжело опустился, ложась на прохладное дерево. Киеши был прав: Ханамия испугался. Только не его, а мелькнувшего желания, возникшего, когда их взгляды встретились. Ханамия захотел его поцеловать.