Никита

Семен Учиха был задумчив как никогда. Медленно расхаживал по балкону некогда шикарной виллы Учих, в которой сейчас жил вместе с крысами и тараканами, думал, но не о мести, что удивительно, иногда тихонечко матерился себе под нос. Ночь уже почти накрыла Малый Коноховск, но Семен и не думал спать. «Переезжай к нам, в Задрищенск» — эхом звучал в его голове шелестящий голос Санька, паренька-визажиста из банды Остромысла. — «У нас хорошо, у нас есть компьютер в деревне. Правда, один на весь Задрищенск, и тот не работает…но в вашем этом захолустье до сих пор вместо калькуляторов на счетах считают». Ударив кулаком по горшку с засохшим фикусом, Семен явно запутался в своих чувствах. Патриотизм, вера в светлое будущее, сиськатый председатель и пиво, которое продавали с десяти лет — эти факторы сдерживали Семена Учиху в родном селе. Но загадочный Остромысл, высшее образование, крутое каратэ и, наконец, модная рубаха, подпоясанная бельевой веревкой (национальный костюм Задрищенска) … слишком соблазнительно. — Молился ли ты на ночь, Сеня? — вдруг прошептал над ухом паренька вкрадчивый голос. Семен, со страху едва ли не окрасив свои штаны в задорный коричневый цвет, ойкнул, и, не растерявшись, треснул ночного гостя кипятильником по лбу. — А ну, гнида, узри мощь клана Учиха! — рявкнул Семен, круто развернувшись. — Сдохни, пид… Евкакий-сенсей? Контуженный давние десять лет назад разведчик, он же Евкакий, потер ушибленный лоб и, усевшись на пластиковый стул, взглянул на Семена своими темными очами. — Как вы прокрались мимо минного поля на газоне и медвежьего капкана на пороге? — поразился Семен, на памяти которого никто еще не смог проникнуть в виллу из-за его «сигнализаций». — Я ж разведчик, Сеня, — напомнил Евкакий-сенсей. — Ты чего бледный такой? Снова гемоглобин упал? — Я думал, вы тот самый полтергейст из квартала Учиха, которым меня в детстве пугал Иван, — признался Семен. — Нельзя так подкрадываться к мстителю. Евкакий улыбнулся в свою натянутую до глаз водолазку. — Полтергейст из квартала Учиха? — Скажете, небось, что это бред. — Да нет, мой юный друг, не бред, — протянул Евкакий. — Не помню, рассказывал ли я тебе о моем старом сослуживце Олеге, которого березой пришибло… Семен, поняв, что ему сейчас снова начнут заливать об Олеге Учиха, замахал руками. — Евкакий-сенсей, шли б вы домой, ночь на улице, — произнес Сеня. — А что есть «дом», Семен Федорович? — вздохнул Евкакий, подперев голову рукой. — Это там, где сердцу любо. «Срань Господня, да он же поддатый» — мысленно простонал Семен, унюхав истинно коноховское амбре из перегара и запаха паленой водки. — Сядь, Сеня, я тебе историю расскажу. Нехотя сев на стул рядом, Семен бросил взгляд на наручные часы Евкакия. Почти полночь. — …трое нас было тогда в разведуправлении Малого Коноховска: я, Рита — медсестра наша, и Олег. Помню, Олега березой придавило, — горько хмыкнул Евкакий. — И говорит он мне тогда: «Возьми, Евкакий, мой глаз, и себе вставь». Бредил он, бедный… — Евкакий-сенсей… — …а тут Рита вернулась, видит, сижу я возле раздавленного березой Олега и глаз ему канцелярским ножом выковыриваю… Семену аж поплохело. А Евкакий с таким воодушевлением рассказывал, как хлюпала пустая глазница его раздавленного березой сослуживца, да так смачно описывал «фонтан крови из ноздри», что не сразу заметил, что его любимый ученик уже жмется к двери. — Зачем вы мне это рассказываете, Евкакий-сенсей? — спросил коноховский эмо-бой, когда сенсей наконец заткнулся. Евкакий задумался. — Ты, Сеня, это…глаза береги, — ввернул каратист. — Заболтал ты меня, Семен. Пойду я. — Как жаль, что вы, наконец, уходите, — пожал плечами Сеня. — Прощайте, Евкакий-сенсей. Осторожно, газон в минах. Разведчик покинул виллу, старательно миновав минное поле, а Семен, глубоко вздохнув, снова задумался. «Буду я скучать по вашим бредням, Евкакий-сенсей» — промелькнуло в голове у Сени, когда тот взвалил на плечи походный рюкзак. — «Ну, с Богом». Тихонечко шагая к воротам Малого Коноховска, Семен прощался с родным селом (правда, не очень слезно)  и, хотел было уже проскользнуть мимо храпящих пограничников, как завидел под фонарем знакомую девичью фигуру с тазиком. — Что ты делаешь ночью на улице, Света? — нахмурился Семен. Светочка Харуно, покраснев, крепко прижала к себе тазик. — Мамка послала белье повесить сушиться. Семен понимающе кивнул и снова продолжил свой путь до ворот. — Сеня, а ты куда? — спохватилась Светочка. Семен пафосно промолчал. Светочка, не выпуская тазик из рук, помчалась за ним. — Сеня, ты что удумал? Ты куда идешь? — Навстречу светлому будущему. В Задрищенск, — пояснил Семен. - К Остромыслу. Глаза Светочки округлились. — Сеня, ты что, валишь? — Валят лес, а я ухожу в закат. Судя по всхлипам за спиной, Светочка явно зарыдала. — Сеня, не пущу! — вопила Светочка. — Света, ёб твою мать, — шикнул Семен, чуя, что своими рыданиями девка перебудит все село. — Я с тобой пойду-у-у! — выла Светочка. — Света, закрой рот. — Будем как эти… как их… Бонни и Клайд. Представив в задрищенской банде Светочку, Семен разозлился еще больше. Светочка тем временем рыдала все громче и громче: в некоторых ближайших домах зажегся свет, а плач каратистки подхватили собаки и залаяли на все село. Поняв, что свидетельница мешает, Семен, недолго думая, забрал у Светочки тазик и со всей дури треснул им по голове влюбленной в него дурочки. Светочка ойкнула и бездыханно рухнула на землю. Отпинав ее в кусты и прикрыв тазиком, Семен, чувствуя себя гангстером, перемахнул через забор и пустился прочь из Малого Коноховска.

***

— Сеня! — ахнул Санек, видимо, не ожидавший, что Учиха согласится примкнуть к братве. — Ну ты молодец. Ровно полночь. — Сука хуерожая, шоб ты всрался, мы тебя двадцать блядских минут ждем, пока ты тут девочек тазиками ебашишь! — рявкнула детский психолог Танюха. — Мое почтение, Семен Федорович, — пробасил Жирдяй. — Ну вот и свиделись, — махнув юному каратисту своими шестью руками, кивнул Питер Паркер. — Урод, хорош там бубнить, скажи Сене: «Здрасьте», — гаркнул своему сиамскому близнецу Санек. — Убей их…всех убей…они все врут, — поздоровался Урод. Семен снова оглянулся на ворота села и явно замешкался. — Готов? — блеснул искусно накрашенными глазами Санек. — Так точно, — отрапортовал Семен. — Где этот ваш Задрищенск? Мы на электричку опоздаем. — Погодь, — одернула его Танюха. — На электричке ты не поедешь. Мы донесем тебя до Остромысла в бочке. Семен опешил еще больше. А Жирдос, словно в доказательство этих слов, выкатил из кустов добротную бочку с наклейкой «Капуста квашеная» и любовно хлопнул по плотной крышке. — Сам Остромысл в этой бочке солил капусту и помидоры, — гордо пояснил Санек. - Ты, хлопец, не ржи, это не просто бочка. В этой бочке мы тебя донесем, а ты должен будешь активировать Проклятый Синяк. — Не понял, — признался Семен. Питер Паркер пошарил по карманам и, наконец, выудил на свет Божий охапку черных таблеточек. — Это активированный уголь, который продавался у нас в Чернобыле, — пояснил шестирукий каратист. — Этот активированный уголь поможет тебе высвободить силу Синяка и автоматически стать каратистом куда более высокого уровня. Это приказ Остромысла Любомировича. Мститель из Малого Коноховска всерьез задумался, недоверчиво глядя воспаленными глазищами на сомнительные таблетки из чернобыльской аптеки. Санек, как самый мозговитый в банде, явно занервничал, опасаясь, что сейчас будущий любимчик Остромысла развернется и сбежит обратно в Малый Коноховск. — А это безопасно? — поинтересовался Семен. — А то! — воскликнул Санек. — Питер Паркер этот уголь каждый день жрет. И хоть бы что. — Но у него шесть рук! — Это не из-за угля. — Могу я ознакомиться с противопоказаниями? — томно спросил Семен. Танюха вспыхнула и, выхватив таблеточки у Питера Паркера, схватила за горло Семена Учиху и, всыпав ему в рот всю жменю, начала горланить: — Жри, мудозвон, не беси меня! И, залив в рот Семену еще и воды из пластиковой бутылки, на всякий случай треснула под дых. Семен, кашляя и матерясь про себя, хотел было показать Танюхе, что он здесь закон, но сильные руки Жирдоса уже пихали его в заветную бочку, пропахшую квашеной капустой. — Пристегните ремни, Семен Федорович, — хмыкнул Санек, когда крышка захлопнулась, и мститель оказался «законсервированным». — Следующая остановка — Задрищенск.

***

— Так, а дальше что? Сонный участковый, а именно Алексей-сенсей, вечно курящий папиросы каратист, сидел на стуле и, потягивая крепкий чай из граненого стакана, слушал истеричные показания тринадцатилетней Светочки Харуно, которую привел с утра пораньше, а именно в начале пятого, Евкакий Хатаке. Евкакий, находясь в состоянии легкого алкогольного опьянения, в ту ночь прогуливался по селу, в поисках благодарного слушателя. После того, как покинул виллу Учих, Евкакий жаждал излить душу россказнями об «Олеге, которого пришибло березой» хоть кому-нибудь, но Гаврила-сенсей, его верный друган, спал беспробудным сном на коврике под дверью участкового, Игорь Валентинович Ирука до самого утра проверял сочинения каратистов, а Джеки Чан закрылся на сеновале с новым председателем. Вот так, шатаясь по селу, Евкакий обнаружил в кустах бездыханное тело Светочки. И, не поняв сбивчивые рыдания, в которых мелькало что-то вроде «Сеня», «тазик», «сбежал», отвел девочку к участковому. Светочка, не прекращая рыдать, снова начала свой малопонятный рассказ. — Я понял, — кивнул участковый. — Пять часов назад, а именно в полночь, в парковой зоне близ ворот в Малый Коноховск, Учиха Семен Федорович украл у вас тазик? — Да нет же, я ж говорю… — Гаврила! — гаркнул участковый. — У девочки сперли тазик! — Понял. — В кабинет заглянул одетый в свои фирменные лосины Гаврила-сенсей. — Заводи уголовное дело. Светочка, нам нужен фоторобот тазика. Особые приметы есть? — Какой тазик? — рыдала Светочка, уткнув лицо в ладони. А Алексей-сенсей уже кому-то звонил. — Товарищ председатель, — крикнул он в трубку. – ЧП. У Светланы Харуно сперли тазик. Так точно, подозреваемый есть. — Евкакий! — крикнула в распахнутое окно Анька-сенсей, которая уже была проинформирована. — На поиски тазика была отправлена бригада добровольцев… — …товарищ председатель, надо бы подкрепление из столицы вызвать. Так точно, работаем. Потерпевшую опросили. — Тоня, Нежный, расклеивайте листовки, — распоряжался Гаврила-сенсей, уже вызвав свою команду к себе. — Мы найдем тазик. Светочка захлебывалась рыданиями. А в тот самый момент, пока Евкакий пытался утихомирить служебных собак, которых полагалось задействовать в поисках, в кабинет участкового ворвался Никита Узумаки. — Алексей-сенсей! Я тут тазик Светочкин в кустах нашел. И опустил на пол веселенький таз из розового пластика. Гаврила-сенсей так и замер с клеем и листовками. Евкакий смотрел то на Никиту, то на тазик, сравнивая находку с уже составленным кем-то фотороботом. Участковый Алексей чуть трубку не выронил. — Товарищ председатель, тазик нашли, — пробормотал он. – Да, точно нашли. Да, операция по захвату тазика прошла успешно. Так точно, обошлось без потерь. Что говорите? Так точно, товарищ председатель! Служу Малому Коноховску! И, опустив трубку, расплылся в улыбке. — Теперь я майор, — сообщил он милость Надьки и повернулся к хнычущей девочке. — Не плачь, Светуля, нашли твой тазик. — Да не в тазике дело! — разоралась Светочка. — Сеня ушел! В Задрищенск! К Остромыслу! Евкакий так резко повернул в ее сторону голову, что едва не вывихнул шею. — Света, ты что такое говоришь? — побледнел под своей водолазкой разведчик. — Я серьезно! Сеня…ушел Сеня… Алексей-сенсей, тоже побледнев, снова набрал номер приемной председателя. — Товарищ председатель, тут такое дело…Семен Учиха дезертировал. Нет, тазик в порядке. Ждем ваших указаний. Никита вытаращив глаза, переваривал информацию и, наконец, оценив масштабы катастрофы сельского масштаба, заорал на весь участок: — СЕНЯ-Я-Я!