День заканчивался гораздо приятнее, чем казалось с утра. Ну, по крайней мере, не так ужасно, как начался. Я таки изловчилась и загнала ЭмДжея в террариум. Пришлось использовать сковородку. Уверяю, ни одно паукообразное не пострадало. В какой-то момент мне даже пришла мыслишка забить и вызвать дезинсекторов, а мистеру Хаттингсу сказать, мол, его паучина эволюционировал до уровня бывалого медвежатника, сам форсировал замок на двери и ударился в бега.
Под конец мы оба, продолжающие тихо ненавидеть друг друга, заняли каждый своё место: ЭмДжей за стеклом, а я на диване. За окном появились первые признаки сумерек, тонкая золотая полоска какое-то время держалась на горизонте, но вскоре исчезла. Я же, выбирая между «Русалочкой» и «Красавицей и Чудовищем», остановилась на втором.
Появилось какое-то стоическое чувство слабости, но я списала всё на усталость. Побегай-ка за этим волосатым засранцем по квартире весь день, ещё и не так плохо будешь себя чувствовать. Мобильник навязчиво напомнил о себе как раз тогда, когда появилась заставка студии.
«Ребятки не в порядке, так что тебе стоит приехать как можно быстрее»
А вот и моё Чудовище.
Я уже даже боялась представлять, что на этот раз. Подниматься с дивана мне, откровенно говоря, не хотелось, но ещё больше не хотелось оставлять Валеску один на один с его очередным заскоком. Поэтому собралась так быстро, как позволяло состояние и отправилась по присланному следом адресу. Судя по всему, это было не очень далеко.
Надеюсь, у него есть что-то стоящее. Потому что если он вызвал меня ради того, чтобы я ему сделала бутерброд, то я за себя не ручаюсь. А он вполне может так поступить. Пока такси стояло на светофоре, я старательно выколачивала из головы мысль о том, с каких таких радостей я всякий раз срываюсь, бросая дела, и мчусь туда, куда говорит Валеска. Всё было бы понятно, будь на его месте Стюарт или любой другой адекватный парень. Но признаться самой себе, что я по собственной воле провожу время в обществе этого психа — это уже выше моих сил. Да и как-то по-свински. Особенно учитывая, что уровень моей ненависти скоро перерастёт в четырёхзначное число в квадрате.
И на фоне всей ненависти, в которой я была убеждена, я почему-то плачу таксисту и выхожу возле дома с адресом, который назвал Джером. Да что я за человек такой неправильный? Мне на секунду представилось, что было бы, узнай дядя или отец обо всех этих встречах. Но, в конце концов, я ведь им помочь пытаюсь! Я никогда бы не связалась с рыжим, если бы не хотела испортить жизнь Галавану, как он портит доброй половине Готэма.
Дверь была заперта и, немного походив туда-сюда, я решила обойти дом. К счастью, сзади оказалось открытое окно. Пришлось изловчиться, чтобы ухватиться за его край и влезть внутрь, но в целом на всё ушло меньше десяти минут. Квартира, указанная Валеской, должна была быть на втором этаже, поднимаясь на который, я вдруг заметила, что ступеньки словно расплываются перед глазами.
Мне совсем не понравилась оторванная полицейская лента, болтающаяся на косяке двери. Настолько, что сердце даже пропустило парочку нервных ударов, а у меня в голове явно пронеслась сцена, где я открываю дверь и сталкиваюсь нос к носу с кем-нибудь из участка. Это я там мало кого знаю, а вот меня-то знают уже все. Да я почти местная знаменитость.
В самой квартире пахло чем-то не очень приятным и резким, как в лаборатории Лесли, а некоторая мебель была накрыта клеёнчатыми чехлами. Неужели это место преступления? Тогда я тем более не понимаю, что тут делать. Хотя Джером ведь мастер выбирать места для встреч, чему ты удивляешься, Ким?
— Не двигайся!
Я едва не взвизгнула от резкого голоса где-то впереди, но вместо этого только схватила воздух и, задержав дыхание, застыла на месте, с протянутой вперёд ногой, чувствуя, что ещё пара секунд в таком положении, и я рухну лицом на деревянный пол.
Прямо передо мной возникла фигура, но разглядеть её я не успела, потому что в лицо ударила вспышка. Представьте Кристен Стюарт флиртующую с Карлом Лагерфельдом на монгольском под музыку перуанского народного ансамбля, в то время, как где-то на заднем плане королева Елизавета обматывает туалетной бумагой розовую статую Бильбо Беггинса. Никакого смысла, верно? Так вот и в происходящем для меня не было никакого смысла. Я просто глупо хлопала глазами, глядя, как Валеска опускает фотоаппарат.
— Кто-то особо одарённый из вашего департамента оставил здесь свою технику, — наконец произнёс Джером, нарочно делая акцент на словах «особо одарённый» и рассеивая хотя бы часть недопонимания.
Нога опустилась, не давая моей тушке упасть. Рыжий швырнул фотоаппарат какого-то бедолаги на кресло. В комнате стоял полумрак, что рассеивался только светом уличных фонарей, проникавшим через окна. Так что пытаясь попасть на кресло, Джером промахнулся и фотоаппарат с грохотом улетел куда-то в темноту.
— Здесь была полиция, — я сама толком не поняла, был это вопрос или просто констатация. — Чья это квартира?
— Моего папочки, — с издёвкой отозвался Валеска.
— Так ты знал, что его убили?
— Э… ну да, — протянул в ответ рыжий, театрально почёсывая затылок и пожимая плечами. — Это ведь я сделал.
Я прикрыла глаза. Не стоило думать, что что-то могло быть иначе или он мог дать иной ответ.
— Зачем?
Тут же пожалев о вопросе, я разозлилась на себя из-за глупости. По-моему всё и так было понятно. Неужели мне нужно добиться прямого текста «Мне просто нравится убивать людей, потому что натура у меня такая!», чтобы больше не удивляться?
— Знаешь, сироты обычно вызывают сострадание в глазах общества, так что я подумал, почему бы нет? — смех, которому уж точно не откажешь в натуральности. Это было единственное, в чём Джером не притворялся — его смех. По крайней мере, когда речь шла об убийстве людей, которые он находил занятными.
У меня появилась мысль развернуться и уйти прямо сейчас. Однако, в том плане, что он мне передал, было мало что понятного, и вовсе не потому что он был нарисован, как нуар-комикс (кстати говоря, очень качественный), а потому что весь тот хаос, что творился в его голове Джером выложил на бумагу, обильно снабдив это мрачной атмосферой и чёрными красками. Думаю, если бы я могла заглянуть в его мозг, то нашла бы там примерно что-то похожее. Такое, в котором не под силу разобраться обычному адекватному человеку.
— У меня всего два вопроса. Зачем ты меня позвал? И связанно ли это с планом?
— Да, — коротко бросил он и замолчал.
Секунду-другую мы молча глядели друг на друга. Он, видимо, посчитавший свой ответ исчерпывающим. И я, всё ещё ожидавшая, что он продолжит.
— Чтоб ты знал, я не обладаю телепатией, — наконец нашлась я, нащупывая рукой кресло рядом и опускаясь прямо на чехол. Ноги стали какими-то не надёжными, словно кости в них трескались, как старый фарфор.
Лицо Джерома выразило крайнее уныние, а уголки рта опустились, словно он был грустным клоуном в цирке.
— Неужели ты не читала мой комикс?
— Читала, — кивнула я. — Только всё, что я поняла — это часть про вечер. Ты собираешься показать всем какую-то запись?
— Ага. Я уже всё за тебя сделал. Тебе осталась — сущая мелочь — влезть в кабинет охраны офиса Галавана и стащить её. Я мог бы и сам, но, знаешь, моё прекрасное лицо на всех каналах.
Отчётливо был слышен звон моей челюсти, падающей на пол. Понадобилось какое-то время, чтобы понять, так что я тупо зависла на момент.
— Да я как погляжу, ты юморист, — едва не начиная нервно заикаться, отозвалась я, фактически подбирая челюсть с пола.
С одной стороны, я, конечно, не особо-то напрягалась, принимая какое-то участие в плане. Моя доля в нём вообще была какая-то минимальная. И, наверное, Джером вправе требовать от меня сделать что-то самой. Но с другой, как я вообще должна это провернуть?! Что-то подсказывало, что вместо спокойного сна, меня ждёт увлекательное времяпровождение в поисках ответа на вышеупомянутый вопрос.
За окном уже совсем стемнело, и это натолкнуло на мысль, что пора домой. Я поднялась с кресла, одёргивая одежду и собираясь уходить. Странно, скажи мне кто-нибудь пару месяцев назад, что я буду стоять почти в темной комнате, где кроме меня и психа-убийцы никого больше нет, но при этом не испугаюсь, то я бы наверное посмеялась. Потом, может, поплакала. Но уж точно бы не поверила в то, что такую опасную близость я найду привлекательной, а не пугающей.
— Кстати, этот комикс не плох, — я обернулась через плечо, улавливая отсутствие интереса к моим словам у Валески. Но только до какого-то момента. — У тебя талант. Мог бы стать художником, если бы не…
Я осеклась.
— Если бы что? — в полумраке в глаза Джерома стали совсем тёмными, словно их цвет зависел от наличия тьмы вокруг. Он слишком быстро поднял их, облизывая губы в предвкушении конца фразы.
— Если бы не убивал людей и не был бы последней сволочью, — спешно и на выдохе произнесла я. Хотя, мне казалось, я хотела сказать другое.
Один шаг рыжего. И мне это совсем не понравилось. Да, невозможно выучить повадки такого шизика, предугадать, что он сделает, но в этот раз, я была почти уверенна, что мне это не очень-то понравится. Появилось странное чувство, будто я съела что-то обжигающее и оно, спускаясь вниз к желудку, оставляет горящий след у меня внутри. В висках стучала кровь. Вся эта неизвестность рядом с такими людьми, как Джером действует не лучшим образом. Но странно не это, а то, что психов я встречала и раньше, однако тяжёлое чувство где-то внизу живота появлялось только когда этот чертовски симпатичный мудак нависал надо мной.
— Не будь я такой сволочью, разве ты бы приходила раз за разом? Соври, Кимми. Это ведь всё из-за Галавана, — пытаясь копировать мою манеру речи, произнёс парень. — Я не сделаю тебя грязнее, чем ты была.
Я упорно молчала, боясь, что дрожащий голос выдаст всё моё состояние с потрохами. Почему я не замечала, что в этой комнате так жарко до этого? Я отчётливо чувствовала, как трудно делать каждый вздох. А в резкий запах места преступления теперь вмешался ещё один — еле ощутимый одеколон рыжего, казавшийся мне таким приторно-многослойным, словно ты никогда не знаешь, какой запах будешь ощущать через минуту.
Я не могла опустить глаз, словно вместо зрачков Валеска глядел на мир гипнотическими кругами. По ткани футболки под курткой прошлись кончики пальцев, почти невесомо, но мне от этого прикосновения вдоль позвоночника стало душно. В этом весь смысл: я ненавижу Валеску, но не могу преодолеть такое клишированое влечение к «негодяям», которых в моей жизни было не так уж и много. А он, пользуясь этим, играет, словно кот с мышкой. Таких людей, как Джером привлекают вовсе не чувства влюблённости или даже страсти. Им интересны мучения. И я, по случайности, стала именно тем, кого можно мучить. Кто, видимо, и сам не против таких мучений.
Вместе с осознанием такого очевидного факта, пришла слабость. В момент, когда ладонь Джерома сжала мою футболку, я осознала, что не простою ещё и минуты на своих ногах. Мир повернулся вокруг своей оси, а после и вовсе отскочил куда-то назад, оставляя меня одну в какой-то темноте и непонимании. Я только спустя время поняла, что падаю и, пытаясь балансировать, завалилась вперёд, прямо на рыжего, но соскользнула, как кисель и грохнулась на пол на четвереньки.
— У тебя отлично получается изображать больную. Не так хорошо, как у меня. Но немного практики и…
— Мне плохо, идиот, — прохрипела я зло в ответ на очередные заскоки Валески и руки подкосились.
— Вот незадача, — задумчиво протянул Джером, спокойно наблюдая, как я приближаюсь к моменту истории, где я отбрасываю коньки. — Кажется тебе и вправду нехорошо.
— Спасибо, что заметил! — я бы проорала это, но получился сдавленный шёпот. Внутри всё просто выжигало.
Ещё мгновение в каком-то мысленном вакууме, и я уже лежала на диване. Хотя разум был уже не здесь, а в воронке безвременья, куда меня неизбежно затягивало.
— Никуда не уходи, — бросил издевательски парень и развернулся.
Я помню только, как схватила его за ладонь, произнося одними губами «Не оставляй меня». И ещё помню страх. Не такой, как когда-то на корабле или при похищении. Скорее безмолвный и холодный, сдавливающий горло клешнями в момент, когда ты осознаёшь, что бессилен и жалок.
Дальше была только темнота и удаляющиеся шаги Валески.
***
Долгий период было ощущение, словно я лежу на дне, под чудовищной толщей воды: не вздохнуть и не пошевелиться. Но спустя какое-то время это чувство растворилось, и я просто упала куда-то в неизвестность. И выбралась из которой только под утро, чувствуя, как солнце касается моих прикрытых век.
Внутри всё ещё было как-то тяжело, но, пересиливая себя, я села на диване, пытаясь распутать клубок мыслей и догадок. Сейчас, при свете солнца, я смогла разглядеть бедную обстановку квартиры, шершавые доски пола, местами облезлую краску на стенах и даже валявшийся в углу фотоаппарат. А ещё торчащего возле холодильника Валеску. Он достал банку с какими-то консервами, но, судя по его скорчившемуся лицу, она стояла там уже очень давно. Джером швырнул её прямо через плечо и довольно резво развернулся в мою сторону, пока я протирала глаза.
— Надо же, подействовало. Я думал, ты помрёшь.
Позитив. Парам-пам-пам-пам, вот, что я люблю.
— Что подействовало? Что это вообще было?
— Последствия перехода дороги кому-то очень влиятельному. Ну, или местный фастфуд.
То есть, он намекает на то, что меня отравили?
— Сестрица Галавана, — выдохнула я, наблюдая, как тень заинтересованности проскользнула по лицу Джерома. — Я обедала с ней.
— Кого-то жизнь ничему не учит, — он театрально поцокал языком и завалился на кресло напротив.
Я помолчала, ощущая словно кто-то водит наждачной бумагой, пропитанной перцем у меня по желудку. Если это не прекратится в скором времени, то коньки я всё же отброшу — по собственной воле. Если существует место, хуже, чем Мордор и Мустафар вместе взятые, то оно сейчас внутри меня.
— Откуда ты знал, что может помочь?
Очевидно, что этот лис, во второй раз оттащил мою шкуру от грани того света. Ненавижу его. Теперь я чувствую себя ещё более обязанной, чем раньше. И такое чувство походит на рабский хомут.
— Я жил по соседству с кучкой беспозвоночных, так что достаточно знаю о ядах. Правда всё ещё есть риск, что у тебя откажет селезёнка, ну да кому это интересно? Что за орган вообще такой? Уверен, ты справишься без неё, — он безразлично махнул рукой.
Мне в голову ударила мысль о том, что вообще я пришла сюда ради плана, что может испортить жизнь Галавану. Да ещё и то, что я не появилась с утра на работе может вообще-то встревожить кое-кого. Так что чем дольше я просиживаю тут диван — тем больше времени утекает. Нужно что-то решать с этой дурацкой видеозаписью. А ещё, наверное, нужно придумать отговорку для дяди и для начальства.
До меня вдруг дошло, что додумайся я вчера записать наш с мисс Галаван разговор хотя бы на диктофон — всё было бы предельно просто. Господи, какая идиотка безмозглая! Ну, конечно, нужно ведь было думать о еде, а не о компромате! Я облажалась, как никогда. Теперь уже не стоит говорить дяде о встрече. Он решит, что я куда-то лезу, всё порчу (и отчасти будет прав) или грешным делом вообще подумает, что жизнь в Готэме слишком для меня опасна. Хотя, меня и до этого пытались прикончить, а теперь я связалась с психом. Куда уж хуже.
— Дай мне свой телефон, — я протянула руку Джерому.
Потом прокашлялась, пытаясь сделать так, чтобы голос звучал неестественно высоко, и набрала номер участка. Это худшая моя идея, серьёзно. Не знаю, что будет, если ситуация пойдёт не по плану, но времени придумывать что-то получше у меня тоже нет. Так что, когда после третьего гудка на том конце подняли трубку, я произнесла не своим голосом:
— Это полиция, да? У меня точная информация. Большое офисное здание по Уайт-Стрит заминировано. Я лично видела, как эти… «Маньяки» закладывали бомбы. Пожалуйста поторопитесь.
Я старалась, чтобы это звучало как звонок из заминированного здания — с дрожью и отголоском истерики. Раньше, чем офицер поднявший трубку произнёс «Оставайтесь, пожалуйста, на линии», я нажала отбой. А потом поднялась и швырнула телефон в приоткрытое окно. Джером наблюдал за этим действием слегка прихеревшим взглядом, ну, а я, обернувшись, только бросила: «Могут отследить звонок» и пожала плечами. Ну, а что, он сам сделал бы так же, я уверена.
— Пошли. Я не знаю офис Галавана так хорошо, так что ты будешь моими глазами. Спрячешься там где-нибудь за мусорными баками, чтобы не светить своим лицом.
***
К слову, последствия теракта в офисе Галавана рассосались довольно быстро. Стало быть «Маньяки» не особо старались. Другие могли бы решить, что они решили припугнуть, но я-то знала, что дело не в этом. Скорее в том, что Галаван не позволил бы своим псам рушить собственный офис до основания.
Я торчала у кассы в небольшом кафетерии, что был в холле, когда полиция попросила очистить здание. Та самая девушка, возле стола которой я когда-то и встретилась с Джеромом, испуганно что-то лепетала начальнику охраны (судя по форме). Парень со смешной стрижкой, сидевший за соседним столиком, нервно обернулся и подскочил. После чего прихватил свой незастёгнутый рюкзак и поторопился к выходу. Заметив это, я, взяв поднос, резко развернулась в момент, когда он проходил мимо, делая вид, что не заметила его. Парень отшатнулся, роняя рюкзак и всё, что держал в руках, как и я уронила поднос.
— О Боже, простите. Я не знаю, что со мной сегодня. Простите, — торопливо затараторила я, помогая ему собрать вещи.
Парень только отмахнулся и поспешно скидал всё в рюкзак прямо с пола. Как раз в этот момент в дверях кафетерия застыл полицейский, громко произнёсший: «Просим вас покинуть здание. Немедленно». Я посильнее натянула капюшон толстовки на голову и зашагала к выходу, пряча пропуск с надписью «Визитёр» в кармане. Может быть, этот план не так уж и плох. Святая наивность.
Однако, когда вся дружная компашка покидавших здание пошла к выходу, я незаметно свернула к дальней лестнице, моля всех известных богов, чтобы меня не видели или не узнали. У лестницы возвышалась фигура мужчины в форме охраны. Я глубоко вздохнула и, изобразив самое глубокое отчаяние, кинулась к нему с воплями о помощи.
— Послушайте, здесь нельзя находиться, — кочерыжка бесчувственная.
— Пожалуйста, помогите. Я была здесь сегодня со своим братом, — в доказательство я сунула под нос мужчине пропуск. — Кажется, он остался там наверху. Я… я не знаю, что делать.
Чёрт подери, да мне уже можно открывать собственные актёрские курсы! У меня даже слёзы на глазах выступили.
— Не волнуйтесь. Полиция уже эвакуирует здание. Возможно, его вывели.
— Нет, вы не понимаете. Я ждала его здесь, я бы заметила. О Боже…
— Его эвакуируют. Вам нужно проследовать к выходу.
Я выдохнула и закрыла лицо руками, отвернувшись, делая вид, что ухожу. Плечи у меня затряслись, как от рыданий и даже послышались глухие всхлипы. Я почти слышала, как мужчина у меня за спиной произнёс раздражённо и на выдохе: «Твою мать…». А его рука вдруг коснулась моего плеча.
— Постойте. Идёмте со мной.
Я размазала свои фальшивые слёзы по лицу и поплелась следом, произнося беспрестанно «Спасибо, большое спасибо». Если Джером не ошибся, то кабинет охраны в конце коридора на втором этаже, рядом с комнатой отдыха. Мужчина шёл впереди, а до меня доносилось только тихое: «Меня убьют. Меня точно убьют». Как оказалось, человеческий фактор играет огромную роль.
— Где вы его видели?
— Он был в комнате отдыха, — отозвалась я, разглядывая коридор.
Сначала у меня была мысль найти что-нибудь не очень тяжёлое и приложить охранника, чтобы он отключился, но она показалась мне такой чудовищной, что я тут же отказалась от этой затеи. Во-первых, не факт, что это его вырубит, а во-вторых, я могу попросту убить человека. Нет, нет и нет. Не знаю, был ли это выброс адреналина или просто тупость, но нужная мысль сама пришла в голову.
Я стояла всего в нескольких метрах от двери комнаты охраны и успела заметить, что она приоткрыта на крохотное расстояние. Впереди был только пустой коридор, который осматривал мужчина. И тут я вдруг протянула руку, указывая в сторону лифта и заорала «Гленн!». Не знаю, почему именно это имя пришло мне в голову, но оно произвело должный эффект.
— Кажется, он там, в лифте!
Мужчина поспешил туда, я за ним. В кабине лифта, бесшумно открывшей свои двери, было пусто. Охранник шагнул внутрь, его рация зашипела, неразборчивый голос что-то произнёс, а мужчина поднял глаза на меня.
— Простите, но нам нужно вернуться. Возможно, ваш брат уже покинул здание. Здесь опасно находиться.
Я изобразила боль и тоже шагнула в лифт. Сердце начинало стучать с такой скоростью, что казалось, оно скоро выскочит и сбежит от такой ненормальной, как я, подальше. Мужчина нажал на кнопку, двери стали сближаться. Но в последний момент я вдруг рванула вперёд, чудом проскакивая между дверями. Слышала крик охранника, даже почувствовала его ладонь, проскользнувшую рядом, видимо он пытался меня ухватить. Но тем не менее вырвалась, двери щёлкнули за спиной, а я впечаталась в стену, съезжая на пол и глядя, как табличка над дверями лифта отсчитывает этажи вниз. Господи, я встряла по самые уши.
Стараясь больше не терять бесценное время, я кинулась назад к комнате охраны. Слава труду, что там никого не оказалось. На нескольких экранах транслировались записи с камер, но только правого крыла здания. Надеюсь, рыжий не ошибся и не накосячил где-нибудь. Я сдвинула рукав толстовки, чтобы разглядеть нужную информацию. Джером объяснил как найти запись, а я отметила всё на запястье.
От волнения руки дрожали и по клавишам я попадала только с пятого раза. Вдобавок одна из камер показала двоих полицейских, что поднимались на этаж. Чёрт, этот охранник довольно оперативно обо всём доложил. Я могу поклясться, что один из офицеров точно был в департаменте вчера и точно видел моё лицо. Зачем я вообще вчера проснулась?!
Наконец появился список нужных записей. Среди них уже не трудно было найти ту, где засветилось лицо Валески. Она была всего одна, и она-то мне и нужна. Из-за страха стало душно и жарко, толстовка на спине уже промокла от пота. Где-то послышались шаги и этот звук был почти как щелчок курка, спущенного по направлению к моей голове. Как только на экране появилась надпись «успешно», я дёрнула носитель и рванула прочь из комнаты.
Лифт? Внизу уже всё наверняка блокировано. Лестница? Там тоже. Что делать? Бежать? Просто лечь на пол и ждать, что всё разрешится само? Вместо этого я толкнула дверь комнаты отдыха и шарахнулась к шкафу, что стоял в углу. В нём оказалось не очень просторно, висели чьи-то куртки, а я прикрыла дверцы и затаилась.
Шаги были уже на этаже, голоса дробили тишину. Но я слышала только собственное дыхание, казавшееся громче, чем шум водопада. А когда один из офицеров толкнул дверь комнаты отдыха с пистолетом наперевес, прижала обе ладони ко рту и задержала дыхание. Они наверняка думают, я заодно с «Маньяками» и имею отношение к «угрозе взрыва здания». Что ж, в чём-то они правы.
Один. Два. Сердце выбивало глухие удары, пока офицер полиции двигался по комнате. Три. Четыре.
— Джо!
Голос с коридора. Ещё один полицейский. Пять. Шесть.
— Пока не обнаружили бомбы. Есть подозрение, что звонок был ложным.
Семь. Восемь. Первый опустил оружие. Они оба развернулись и, окинув комнату последними недоверчивыми взглядами, вышли в коридор. Девять. Десять.
Я просидела в шкафу ещё какое-то время, пока всё на этаже совсем не затихло. После чего выбралась из шкафа и, не медля больше ни секунды, спустилась по другой лестнице, крепко сжимая в ладони носитель с видеозаписью на нём.
