«… лучше прыгнуть сразу, до того как потеряешь самообладание и вовсе откажешься от прыжка» Стивен Кинг. Зелёная миля
Я проводила унылым взглядом поднос с шоколадными кексами, который мимо меня пронёс кто-то из обслуживающего персонала. Уныл он был от осознания собственного не желания есть что-то. У меня пропал всякий аппетит, а это, друзья мои, беспрецедентный случай. Я так и не узнала, что было на той видеозаписи, из-за которой меня едва не хватил удар. Передав её Джерому, я почти сразу отправилась на работу. Выслушала там долгую и наполненную не особо красноречивыми изысканиями речь дяди на тему моей безответственности и эгоизма (я — такая-сякая, даже не позвонила ему!), попутно узнав, что на следующей неделе на должность комиссара заступает новый человек, отхватила нагоняя от нынешнего начальства и поплелась заниматься работой, которая совершенно точно не клеилась. Во-первых, потому что эхо болезненных ощущений не давало мне житья, а, во-вторых, потому что мысли о том, что я вообще чёрт подери делаю, не способствуют рабочему настрою. Я не знала, что точно задумал Джером — его план представлялся мне акварельной картиной, которую рассматриваешь со ста метров при зрении минус восемь. Не знала, как всё пройдёт с Галаваном и точно ли это сработает, он ведь далеко не дурак. И совсем не знала, что мне делать с этими отношениями на уровне игры «убить/переспать/жениться», только исключая последний пункт. Теперь-то мне стало понятно, что я старалась помочь Валеске не только из того, что должна была отплатить за спасённую жизнь. А просто потому что пыталась подстроить его под понятие «адекватный», изменить его, сделать тем, кого можно без опаски познакомить с родителями, с кем ты будешь строить планы на жизнь, валяясь на диване за просмотром любимого сериала. Моя привязанность хотела превратить его в такого парня, с которыми встречаются такие обычные девушки, как я. Сделать так, чтобы было не страшно признаться себе, что я влюбилась. Вот только я не учла, что это невозможно. Такие, как он, не становятся нормальными никогда. Будь мы даже в старом мультике, где достаточно спеть песенку, чтобы всё было хорошо, Джерому была бы отведена роль злодея. Да и если бы он стал адекватным, сомневаюсь, что я бы чувствовала то, что чувствую сейчас. Меня тянуло к нему изначально только из-за доли шизанутости и опасного безумия, которых в моей жизни никогда не было. Стань он заурядным — я бы даже не обратила на него внимания. Короче говоря, я пыталась засунуть всё его обаяние и психованность в рамки, не превышающие определения «нормальность». Думаю, если бы это и получилось, Вселенная бы заглючила и самоуничтожилась из-за парадоксального коллапса. — Ким, — голос Лесли вернул меня на землю грешную из моих лабиринтов девичьей логики. — Ты в порядке? Я обернулась. — Конечно. Подр и болон сил, — отозвалась я. Лесли улыбнулась своей фирменной полуулыбкой. На ней было какое-то тёмное платье из бархатного материала, высокие перчатки и ожерелье, блеск которого вполне бы мог заменить людям солнце, после смерти последнего, как по мне. — Что ж, тогда принеси, пожалуйста, свечи и позаботься, чтобы по одной было на каждом столе. — Ага, — кивнула я и уже почти зашагала в сторону, как вдруг догнала, что не знаю, куда, собственно, идти. — Погоди, а где свечи? — В подсобке под сценой. Увидишь коробку у стены, рядом с красной драпировкой. — Есть. Уже бегу, — я отдала импровизированную честь, и бодренько зашагала в подсобку. Благо, на мне платья и каблуков не было. Лесли попросила прийти пораньше, чтобы успеть проверить всё (на сто раз), удостоверившись, что приём пройдёт идеально. Несчастные перфекционисты. А я решила, что помогать кому бы то не было, когда ты едва можешь сделать шаг, не очень-то удобно, так что захватила платье и туфли с собой, а сама пришла в джинсах и кедах. В подсобке было мрачно, пыльно и воняло старым тряпьём. Я автоматически поздоровалась с кем-то из персонала, стоящими у другой стены и зашагала к уже примеченной мной картонной коробке. Она оказалась легче, чем я думала. — Как потрясающе, что вы согласились приехать, — доносились до меня голоса сбоку. — С нашим фокусником что-то приключилось, он даже не предупредил нас, так что вы нас спасли. Я приподняла коробку и уже пересекла комнату, направляясь к лестнице, как вдруг раздался голос, и после этого я словно вросла в бетон. — Ну что вы. Мы рады помочь. Я застыла у самой двери в подсобку и медленно-медленно обернулась в сторону людей у стены. Там была девушка в жутко-розовом боди и парень в старомодном фраке и цилиндре. Он глянул через плечо так, будто впервые видел меня и подмигнул. Женщина из персонала, что говорила с ними, снова растеклась лужей в благодарностях и в таком желеобразном состоянии от радости, покинула подсобку. Тут остались только они и я. Ну, и свечи. Конечно, Валеска собирался участвовать в сегодняшнем вечере, это не обсуждалось, но чтобы так явно! Да это всё равно, что лежать на коврике у двери человека, которой хочет тебя прикончить. Или он серьёзно думает, что стоит нацепить накладные усы и бороду — и тебя уже никто не признает? Да ещё и Барбара, какого хрена она тут делает? Она шагнула вперёд, а я отшатнулась назад, впечатавшись спиной в стену и слыша, как с глухим звуком ударились друг об друга свечи. Однако, вместо ожидаемых агрессивных действий со стороны Барбары, она только жестоко усмехнулась, словно пыталась показать, что я для неё не больше чем просто жалкая девчонка и тратить на меня силы не входит в её планы, а после скрылась за дверью. Я так и осталась стоять, прижимаясь лопатками к шершавой стене позади. — Твоя тётя быстро бегает? — первым подал голос Валеска, проводив взглядом Барбару, а после переключившись сразу на свою одежду, которую он отряхивал, словно настоящий пижон. — Лесли? Она не моя… — я поспешила объясниться, но тут до меня вдруг дошло, что тут не всё чисто. — Погоди, что? При чём тут это? — Ну, кому-то нужно будет доложить детективу Гордону обо всём. Ну так, быстро? Будто телевизионщиков будет мало. Хотя все эти слова мне совсем не понравились. Что такого они собираются устроить, что понадобится личное внимание моего дяди? Об этом я и решила спросить. — Кое-что красочное, кое-что весёлое. Щепотку беспредела и ещё чуть-чуть откровений. Будет жутко интересно. У меня внутри появилось чувство будто я съела дюжину кузнечиков, и они начали шевелиться. Более того, они даже кричали: «ударь его, свяжи и спрячь, от греха подальше». — Чтобы ты знал, я просто хочу убрать Галавана — не больше. Я не хочу, чтобы кто-то умер. Джером скривился в своей привычной манере, но с накладной бородой это выглядело зловеще. — Какая же вечеринка, если на утро не вывозят трупы? — он расхохотался собственным словам, но я только поджала губы, резко отлипая от стены. — Ты меня не услышал. Никто не пострадает. И это не просьба. Смех тут же прекратился. Джером шагнул ко мне, но я осталась стоять, как стояла, не подавая виду, только пытаясь убедить, что от своего не отступлюсь. — Знаешь, в чём секрет хорошего шоу, Кимми? — ещё несколько шагов, и Валеска почти вплотную упирался в коробку, что я держала перед собой. — Первое — это сценарий. Всё должно быть продуманно. Второе — это игра. Ты должен быть правдоподобен. И, наконец, третье, — он наклонился, так что я чувствовала колючую бутафорскую бороду на щеке и слышала голос над самым ухом. — Заставь каждого поверить, что он ключевая фигура. У меня где-то внизу живота всё скрутилось. Но главное было не подать виду. Если Валеска имел в виду то, что Галаван тоже должен думать, что держит всё в руках, то это значит, смерти будут. И, возможно, не одна. В плане, что был нарисован Джеромом, сказано, что Галаван хочет устроить Валеске «вступительное испытание» и он должен думать, что всё идёт гладко. Хотя бы для начала. — На войне жертвы неизбежны. А в Готэме, как ты можешь заметить, война. Когда она разразится с новой силой, я хочу иметь комфортное местечко, с которого буду за всем этим наблюдать. Мне захотелось его ударить, но, почему-то, в тот момент, я решила, что это будет наименее действенно. Поэтому я бахнула коробку на пол, приблизилась, и, наверное, это было слишком даже для меня. Но что-то внутри толкало, как толкает любого суицидника, стоящего на краю моста, и я просто поцеловала Джерома. Глубоко и развязно, впиваясь ногтями в шею, и не обращая внимания на накладные усы. Прикусывая губу парня, пока не почувствовала кровь. И только после этого отдалилась и, не поднимая глаз, тихо произнесла: — Не увлекайся.***
К вечеру всё было готово. И я откровенно не понимала, почему Лесли нервничала. Всё казалось идеальным и… мажорским. В самый раз для денежных мешков, которыми зал был набит под завязку. Я услышала, что тут даже появился тот самый мистер Уэйн. Но когда попросила Лесли показать его, а она незаметно кивнула в сторону мальчика, который среди прочих магнатов и позёров Готэма выглядел не особо уместно, я молча подобрала челюсть с пола, успокаивая себя мыслью «Ты слишком старая для него». Больше потрясений не намечалось. Ну, то есть я так думала, пытаясь унять дрожь в руках и благодаря небеса, что Лесли этого не заметила. Я даже всерьёз раздумывала над тем, чтобы обокрасть официанта с его подносом шампанского, но решила, что на трезвую голову соображать будет куда легче. И именно в тот момент, когда я утвердилась в этом решении, Лесли продекламировала что-то воодушевлённое со сцены, и на её месте возникла фигура в цилиндре, старомодном фраке и с накладной бородой. Я прикрыла рот ладошкой, чтобы Валеска ненароком не заметил, как скривились мои губы. Но признать, что на сцене он держался, как рыба в воде, мне всё же пришлось спустя какое-то время. Он был словно рождён для того, чтобы выпендриваться и кривляться, что не было откровением, если говорить честно. Думаю, это в какой-то мере последствия «цирковой» жизни. Ну всё, в Ким опять просыпается умерший психолог. Оставив размышления о роли Джерома на сцене, я стала упорно выискивать источник потрясающего запаха шоколада. Им оказался фонтанчик для фондю, к которому я очень резво переместилась. Но стоило потянутся за шпажкой, как какой-то официант по ту сторону стола одёрнул меня: — Это для гостей. Я недоумевающе похлопала глазами. — Они не обеднеют от пары ягод клубники, если те исчезнут в моём животе, — я наконец пожала плечами. Но стоило мне снова потянуться за розеткой, в которой красиво была разложена свежая ягода, как наглый официантишка выхватил её прямо у меня из-под носа (или из-под рук). И чем больше я наклонялась через стол за клубникой, чем дальше отходил он, заставляя меня образовать что-то по форме похожую на радугу. Потребовалось какое-то время, чтобы понять, что в зале все затихли. Я замерла в таком положении, как и была, медленно поворачивая голову в сторону зала. Люди по большей части глядели на меня, ну или, по крайней мере, в мою сторону. Рыжий засранец указывал на меня пальцем со сцены. Брови не спеша поползли вверх. О ты, нелепое создание, что полнит мир ужасным злом, спасись — о стену мироздания убейся мерзостным челом. Да, это я про себя. Я подумала над тем, чтобы незаметно сползти под стол и остаться там до конца вечера, но слово «незаметно» не очень уместно, когда на тебя разом пялятся несколько десятков глаз. — Прекрасная леди окажет нам услугу, поднявшись сюда, — елейным голосом в микрофон сообщил Валеска, а я наконец-то поняла, чего от меня хотят. Так, первое — что он собрался делать? Второе — сделай вид, что так было задумано. Со вторым проблем не было, или мне так показалось. Я просто вернулась в исходное вертикальное положение, отряхнула своё маленькое чёрное платье и с невозмутимым видом зашагала к сцене, маневрируя между столиков и проклиная Джерома всеми известными словами сквозь зубы. Мисс Розовое Безумие подала мне руку, помогая подняться, после чего отвесила поклон. Её маска, что закрывала большую часть лица на какое-то мгновение соскользнула, но была тут же возвращена на место. Всё это получилось так быстро и спонтанно, что никто, похоже, не разглядел свиньи, что им подложили. Джером указал на небольшой помост с четырьмя вертикальными поручнями, соединёнными к верху и словно образующими купол. Я бросила беглый взгляд на лицо этого недо-Гудини, пытаясь прочесть на нём хоть что-то, но это было так же просто, как читать древнекитайские иероглифы. — Не волнуйтесь, моя милая, — он издал что-то вроде грудного смеха Санты, только быстрее. — Я уже исполнял этот фокус, как видите, никто не пострадал. После этих слов, от вынул откуда-то из рукава надувную засушенную голову, как в старых страшилках про магию вуду. Поглядел на неё так, словно видел впервые и вообще был удивлён её обнаружением. — Ну, кроме, может быть, этой милахи. Залу это показалось самой искромётной шуткой, и раздался смех. Джером покривлялся, швырнув голову через плечо, и театрально поцокал языком. Я тем временем уже стояла на помосте. Прежде чем Валеска сделал широкий жест рукой, глядя на Барбару, и она накинула сверху на купол лиловую ткань, я успела найти глазами Лесли. В какой-то момент её глаза вдруг расширились от внутреннего ужаса, осознание которого пришло сейчас, она потянулась к сумочке, где был телефон. В следующее мгновение ткань покрыла всё пространство вокруг, пол разъехался под ногами, и я полетела вниз под сцену. Дешёвый трюк. Как и сам Валеска. К счастью, я приземлилась на целую стопку гимнастических матов. Наверху послышались аплодисменты, а я заметила красную линию на месте моего приземления. Она тянулась от матов, куда-то прямо и пришлось слезть, чтобы проследить её путь. Заканчивалась линия на таком же небольшом помосте, где стоял широкий белый экран, как для показа презентаций, а на полу был нарисован жирный красный крест. На экране оказался цветной стикер всего с тремя словами: «Никуда не уходи». Не знаю, сколько я там простояла. Наверное, достаточно долго, чтобы успеть тысячу раз подумать, что я делаю что-то не так. Но не достаточно, чтобы уйти. Да и поздно теперь. Всё происходящее на сцене было прямо над моей головой, я даже видела какие-то силуэты, сквозь щели между досками. «Шутки шутками, но наша юная леди куда-то всерьёз пропала. Быть может она сбежала? Никто не видел, она успела прихватить с собой бутылочку шампанского?» Смешки. Я закатила глаза. И в этот момент помост двинулся. Я пошатнулась, не успев сообразить, что именно происходит, потому что это было слишком быстро. Меньше минуты прошло, а я уже оказалась наверху, под чьи-то аплодисменты, стоя за белым экраном. Яркий свет ослепил, где-то сбоку зажглись софиты, к тому же, под углом и на экране появилась моя длинная тень. Но и это были не все сюрпризы, потому что в этот же момент снизу поднялся сильный поток воздуха. Я успела только ахнуть и прижать платье, стоя там, за экраном, совершенно ошарашенная и ослеплённая. Откровенно говоря, я поняла, что произошло в тот момент, только позже. Моя тень повторяла легендарную фигуру из старого фильма 55-года. Вот только я мало походила на Мэрилин Монро*. Да и вообще всё это было как-то паршиво. Хотя зрители оценили, кто-то даже свистел. Мне стало не по себе. Но раньше начавшейся у меня паники, подоспела Барбара, выводя меня за руку из-за экрана. Люди аплодировали. Могу поспорить, некоторые из них ровесники этой самой знаменитой сцены, что только что была спародирована. — А сейчас я хочу пригласить на эту сцену драгоценного заместителя мэра — Харрисона Кейна, — Валеска указал куда-то в зал. Я пыталась найти Лесли глазами, но её нигде не было видно, и это заставило меня переживать. Джером подкатил тележку, на которой ровным рядком лежали ножи для метания к середине сцены, а я всё ещё стояла рядом с Барбарой, которая держала мою руку приподнятой и сжимала пальцы, словно клешнями. Ещё немного, и они онемеют. Темнокожий мужчина, ослепительно улыбаясь, поднялся на сцену, останавливаясь недалеко от Валески. — Кстати, сегодня никто не уйдёт отсюда живым, — он произнёс это голосом Джерома. Именно его. Не того фокусника, которого он играл весь вечер. Настоящего Джерома. Опасного и безумного Джерома. Смех. Они восприняли всё как шутку, потому что не знали, что такие люди, как Валеска, шутят очень и очень жестоко. В следующее мгновение всё рухнуло. Нож вошёл в тело заместителя мэра, как в масло. Его недавно улыбчивое лицо перекосилось от неожиданной боли. Волна паники в зале нарастала, превратившись в истерику. Послышались крики и пальба. Я рванулась вперёд, но Барбара намертво впилась мне в руку, не давая сделать ни шагу. Джером позволил хаосу разрастись, и, когда он стал достигать критической отметки, вдруг схватился за микрофон и произнёс так громко, как мог: — Тихо! — на секунду всё замерло. — Вам лучше сесть, дамы и господа. Сесть и послушать сказочку про злобного гоблина и хитрого лиса. Люди, дрожа от страха, подгоняемые «официантами» с оружием, вернулись на места. Некоторые женщины тихо всхлипывали, а я чувствовала, что меня сейчас стошнит. Я не хотела этого. Совсем не хотела. Но Джерома было уже не остановить. — Я думаю, вы можете узнать. Вы ведь заслужили это, верно я говорю, Кимми? — он обернулся в мою сторону, подмигивая, но я только опустила взгляд. — Вы здесь по вине единственного человека, и он сейчас в зале. И это не я, не нужно считать меня монстром, прошу вас. Хотя… — он скуксился. — По честности, мне плевать. Но этот человек известен вам всем в лицо, — паршивец выдержал драматическую паузу и указал рукой в самый дальний угол зала. — Мистер Тео Галаван! Мужчина сначала не двинулся, только недоверчиво обводя глазами людей вокруг. Они все, как по команде, обернулись в его сторону, и на их лицах отчётливо читалось что-то вроде «ты предал нас». — Ты просто сошёл с ума и мучаешь нас всех, — отозвался Галаван, выступая вперёд. Или мне показалось, или на его лице промелькнуло что-то вроде испуга, вперемешку с такой яростью, что мне самой стало страшно. — О нет-нет-нет, — протянул Джером. — Девочки и мальчики, вы должны слушать очень внимательно. Если кто-то из вас умрёт, то он умрёт, потому что этот человек сказал так сделать. — С нас довольно твоих бредней, — он пересёк зал, останавливаясь на первой ступени лестницы. — Отпусти людей. Если хочешь — возьми меня в качестве заложника, но дай хотя бы женщинам и старикам уйти. Меня опять затошнило, но в этот раз от его наглой сальной физиономии. Даже сейчас, стоя на краю, он всё ещё пытается притворятся добропорядочным человеком и славным малым. Надеется выйти сухим, как и после инцидента на корабле. Я вдруг испытала непреодолимое желание плюнуть ему в лицо прямо сейчас. — Как благородно, — вздохнул рыжий, поворачиваясь к Барбаре. — Ты не окажешь мне услугу? Она вытащила из реквизита пульт управления. И через пару секунд на белом экране появилось изображение с камеры. То самое, к появлению которого здесь я приложила руку. Там был Валеска, его рыжую шевелюру было видно очень отчётливо. И Галаван. Они много говорили, а люди в зале глядели на это, затаив дыхание. И выглядело это так, словно каждое новое слово рождает сомнение в их душах. «Ты несёшь очищение, мой друг. Готэм полон прогнивших людей. И их надобно уничтожить, чтобы другие могли жить в нашем дивном новом мире» — прозвучали последние слова Галавана, запись кончилась. Повисла тишина. А я вдруг поняла, какой разрушительно силой может обладать группа людей, если среди них вдруг поселится значимая мысль. И все эти люди сейчас выглядели всего лишь как гребень волны. Когда вся волна явится, от Галавана не останется и следа. Я набрала полные лёгкие воздуха. Сейчас или никогда. Ты должна, Ким. Время надеть доспехи. — Меня зовут Ким Эванс, — я зашагала вперёд, спускаясь со сцены в зал. — И мистер Галаван приказал похитить меня, а после держал в заточении неделю, для того чтобы убить во время происшествия на круизном судне. Мне повезло, а вот остальным на том вечере нет. А теперь позвольте спросить, сколько ещё людей должно умереть или быть замученными, потому что один человек в городе властолюбив? Я обернулась в сторону Галавана. Он сжал зубы, словно хотел прямо сейчас ударить меня. — Да, я и мисс Эванс встречались тогда на судне, но это был лишь ничего не значащий мимолётный разговор. И, уж тем более, я не ответственен за ваше похищение, — он усмехнулся, будто пытался выставить меня дурой. — Вы носите часы с монограммой в виде буквы «Д». И уверена, они сейчас на вас, как были и на человеке, что похитил меня. — Да, я действительно ношу такие часы. Вы, должно быть, видели их на мне во время многих телевизионных трансляций, — он говорил расслаблено и уверено. — Вы нездоровы, мисс Эванс. И вам не стоит делать таких громких заявлений. — Ох, вообще-то, вы пытались выстрелить в неё на судне. А я благородно спас даму в беде, — вмешался Джером. — Так и было, — кивнула я. — Вы пытались пробить себе путь к власти, мистер Галаван, но пока в Готэме существуют такие люди, как мой дядя — офицер Гордон — это будет невозможно, потому что сколько бы вы не извивались, лопата всё-таки сильнее червя. Вы рассчитывали, моя смерть сломает того, кто способен вам противостоять. Но даже если бы у вас это вышло, вы всё равно ошиблись. Готэм жив только благодаря таким людям, — я обернулась к залу, повышая голос, силясь придать ему уверенности. — И сейчас я говорю с вами не как племянница офицера полиции. Не как девчонка, желающая внимания. Я говорю с вами, как человек, пострадавший от его рук. Он велел подсыпать мне наркотики в еду, чтобы потом мои показания признали недействительными. Так вот, в этой еде не было никаких наркотиков. Вы облажались, мистер Галаван, — я глянула на Джерома, он понял, что я блефую с одного взгляда и закивал, словно я говорила чистейшую правду. — А теперь, вы все скажите мне, готовы ли вы отдать город людям вроде этого, зная, что ваши дети однажды вырастут и могут попасть в немилость к таким, как мистер Галаван? Или пострадать, потому что вы не угодили ему? Воцарилось молчание. Кто-то тихо перешёптывался. Я обвела взглядом лица в зале. И увидела, что их доверие пошатнулось. А потом раздались голоса полиции и шум у дверей. Я глянула на двери, а когда обернулась обратно в сторону сцены, Галаван уже держал нож. Я не слышала людей вокруг. Только свой собственный голос, почему-то очень приглушённо, словно имя выкрикивала не я, а кто-то другой и из глубокой ямы. Я кинулась в сторону, сбила с ног одного из официантов-пособников и выхватила его пистолет. Тот момент вообще очень расплывчатый, я помню его только отрывками, как люди помнят странный сон, что видят перед рассветом. Сначала он кажется реальностью, но позже растворяется, и к следующему утру ты уже не можешь понять, действительно ли это тебе снилось. Только отчётливо помню, как нажимала на спусковой крючок и то, что мои руки не дрожали. Выстрел перекрыл голоса людей, моё собственное сердцебиение. Абсолютно всё. А долей секунды позже, Галаван вскрикнул. Его рука сбилась с начальной траектории. Джером шагнул назад, и лезвие ножа прошло вдоль по щеке, до какого-то места на шее. Я видела кровь на его бледном лице отчётливее, чем собственные руки. Он что-то произнёс, хватаясь ладонью за шею, но я не смогла расслышать или прочесть по губам, на которых тут же расплылась улыбка. Ещё более дикая, чем прежде. Больше я ничего не успела заметить. Официант выбил у меня оружие, но напасть не успел, потому что удар по затылку вывел его из игры. Дядя, стоящий за его спиной, схватил меня за руку чуть выше локтя и развернул лицом к себе, так что видеть, что происходит на сцене, я не могла. Он что-то сказал, но только когда Лесли закричала «Джим, лови её!», я поняла, что он приказал мне покинуть здание как можно быстрее. После этого дядя кинулся к сцене, где на какую-то секунду я успела разглядеть розовый костюм Барабары, слишком неожиданно исчезающий за тканью. Джерома уже не было, лицо Галавана тоже вскоре затерялось в толпе. *Имеется ввиду знаменитая сцена с раздуванием юбки из фильма «Зуд седьмого года» 1955-го года. http://st2-fashiony.ru/pic/celebrity/pic/101004/30.jpg