Тень правды — 1: Борьба за проклятый город

Дорога вновь вперёд зовёт, Но тьмой покрыт грядущий путь. Единства нет в семье, лишь лёд И мрак сковал шиноби грудь.

Спрятавшись в раскидистой, по-летнему густой кроне мощного древнего дуба, шиноби перевёл дыхание и на всякий случай оценил обстановку, прислушался к шелестящей, щебечущей, свистящей лесной тишине без единственного звука — звука человека. Неподалёку тихо плескалась о берега река, ветер, обдавая застывшего на дереве человека прохладным, но приятным дыханием, шуршал в зелёном покрове леса, взлетела в небо, хлопая крыльями, кукушка. Присутствия же врага ниндзя не ощущал уже вот как три дня, но этого времени не хватило, чтоб заставить его расслабиться. Однако надо было передохнуть хотя бы немного и обдумать сложившееся положение дел снова. Ещё раз лишним не будет. На том и порешив, беглец медленно присел на ветвь и опёрся спиной о ствол дуба, чтобы прикрыть глаза, дав им чуть-чуть отдыха. Акасуна Сасори уже два дня в глаза людей не видел, держа путь в обход всяких деревень, посёлков, городков и торговых постов, а разбойничьи шайки и всё, им родственное, не промышляли в гуще леса, ведь здесь не найти жертв с тугим кошельком. В село пришлось заглянуть один-единственный раз, и то лишь ради покупок — карты местности и еды. С мгновенья освобождения Сасори минуло уже четыре дня, но время отнимала извилистая дорога, призванная сбить Нар со следа. Однако пересекать границы Огня Скорпион пока что не собирался, хотя это заставляло клан ждать ещё дольше. Недовольство собой затягивало Сасори, как пленника болот — в трясину, старая ненависть к мастерам театра теней всколыхнулась снова, разбередив, казалось бы, давно зажившие раны, и от этих ощущений надо было избавиться, сбросить невидимую чёрную вуаль, превратившую мир перед глазами в серый и неприятный. И начинать стоило, как обычно, с самых важных дел: они всегда помогали Сасори вернуть в свою жизнь равновесие и ясность мысли, потому что в работе, как правило, эмоции были ни к чему. Злополучное задание, что закончилось пленом, сводилось к связи с лазутчиком, и вернуться домой Сасори хотел бы со сведеньями от других шпионов. Больше всего их насчитывалось в столице и двух важнейших городах Огня — в Минато, порту на востоке, и в Танзаку, «живом торговце» Огня, «кухне» страны, свободном царстве азартных игр, огороженном каменными стенами. Идти на восток? Нашли дурака, возвращаться туда Сасори ни разу не намеревался, особенно после плена. Столица… До сердцевины страны и до его торговой аорты путь был примерно одинаковый и по расстоянию, и по времени, но Танзаку находился намного ближе к Ветру, чем город, выбранный действующим Феодалом за столицу. В пользу «торгового» варианта говорило и то, что часть опутавшей Танзаку шпионской паутины Сасори создал собственными руками, в лицо зная каждого лазутчика Ветра, поставленного на нужное место им самим. В столице же его влияние было значительно меньше. Однако за последние полгода Танзаку привлёк к себе множество кланов шиноби, каждый из которых втихушку что-то искал. Даже Сасори до сих пор не знал, в чём дело, а Араре, бывший явно в курсе событий, делиться сведениями не торопился. Оставаться в Танзаку слишком надолго было чревато последствиями, так что действовать придётся быстро. Впрочем, Сасори не думал, что его планы снова сорвутся, ведь в этот раз он будет осторожнее. Правильно жена говорила: он часто недооценивает противников, и хотя так же часто это оказывается справедливым, везде бывают исключения. Покончив с размышлениями и отдыхом, Скорпион поднялся на ноги и, оттолкнувшись от ветви, продолжил путь. В Огне ещё осталось несколько дел. Интересно, сколько шиноби придёт в Танзаку в день, когда туда же явится Сасори, осколок клана Акасуна? Новости о задании омрачили день, казавшийся по сравнению с прошлыми таким прекрасным, словно вытянули из мира яркие краски, оставив лишь одно унылое серое, с проблесками тёмно-красного — символа опасности. Как бы ни была люба сердцу иллюзия спокойствия, реальность миловать шиноби не спешила, напоминая о себе сначала маленькими, мимолётными моментами, а затем ударяя таким поворотом судьбы, уйти от которого было нельзя. День выдался ясный, солнечный и вроде бы яркий, но все цвета будто потускнели раза в два, совершенно прекратили радовать глаз, посерели, приобретя какие-то грязные оттенки. Но Сакура старалась держать себя в руках и потихоньку тренировалась — запоминала множество мелочей, уделяла внимание каждой детали — кто во что одет, кто что сказал, кто что сделал и так далее… Ведь именно этим она будет заниматься в Танзаку. Сакура повернула голову к Наруто, сидящему рядом с ней на энгаве: тот уже второй час рассуждал о событиях в Моримуре — об Ино из Тройственного Союза, о кунаях, стравивших отряды Нар и Хьюг, о кукловоде из клана Акасуна, о Жёлтой Молнии, спасшем своего сына от плена у врагов Восточного Альянса. Сакура слушала с улыбкой, но, честно говоря, вполуха, больше наслаждаясь не словами, а голосом Наруто, тёплым огнём, исходившим, казалось, от самой его души, и даже тем, что обычно взбалмошный непоседа сейчас был задумчив и собран. Впрочем, чему она удивляется! События последних недель вынуждали брать себя в руки: кажется, время игр и шуток прошло. — А всё-таки, как ты думаешь, Сакура-чан?.. — повернув к подруге голову, поинтересовался Наруто серьёзным тоном. — Вот был же этот кукловод, с красными волосами. Конечно, не все красноволосые — Узумаки, но ведь мог кто-то выжить, верно?! Как ты думаешь, даттебайо? Сдвинув брови, Сакура задумалась. Действительно, так же, как спаслась от страшной участи своего клана куноичи по имени Конан, могли избежать смерти и её братья по несчастью, отрицать это было нельзя, и всё-таки… и всё-таки вероятность подобного исхода слабой, затухающей искрой надежды мерцала во мраке. Ей не превратиться хотя бы в костерок, не говоря уже о пожаре. Сакура медленно покачала головой, с болью глядя, как тускнеет в глазах её друга свет: — Надежда слаба, Наруто. Но она есть! — она постаралась придать голосу силы и жара. — Помнишь историю Хаюми Конан? — А-а-а, а-а-а, — разозлённо выдал Наруто и собрал пальцы в кулак. — Помню, даттебайо! И я ещё заставлю Учиху Мадару пожалеть об этом, вот увидишь, Сакура-чан! — выкрикнул он яростно, не сдерживаясь. — Только не лезь на рожон! — попыталась урезонить его Сакура, памятуя о манере Наруто кидаться на противника в лоб. — Учиха Мадара не тот противник, которого… можно победить… — Нет, — покачал он головой. — Будь то хоть Мадара, хоть Сенджу Хаширама, Сакура-чан, непобедимых людей не существует. — Но ты же не будешь спорить, что ты не ровня главе клана Учиха? — наигранно спокойно поинтересовалась она, заставив друга, потупившись, отвести взгляд в сторону. — Так что будь осторожен. Мне тоже осторожность не помешает… — Вздохнув, Сакура резко выпрямила спину. Вот он, момент! — Мне надо тебе рассказать кое-что. — М? — Наруто моргнул, но быстро вернул на лицо серьёзное выражение. — Что такое? — Мне надо уйти далеко отсюда — и, скорее всего, очень надолго, мне не сказали о сроках задания, — медленно, осторожно начала Сакура, не зная, как поведать обо всём самому непредсказуемому ниндзя Узумаки и при этом преподнести всё так, словно не она его бросает, а обстоятельства вынуждают. Всё казалось таким неприглядным, что становилось ужасно неловко. Ох! Скажет всё как есть! — Это задание ранга S, поэтому я не могу ничего рассказать! — поспешно добавила она, стоило Наруто только открыть рот. — А… А-а-а-а… — понятливо протянул он, и ярость его сменилась хмурой, подавленной грустью. — А куда ты пойдёшь, можешь рассказать? — Не знаю, могу ли, честно говоря… — Сакура повела плечами в попытке стряхнуть неловкость, сбежать от этого неуютного ощущения. — Хотя ты же никому не скажешь? — Никому, даттебайо! Сакура кивнула словно бы самой себе: да, всё правильно, ведь Наруто, в конце концов, умел хранить тайны, несмотря на свойственную ему болтливость и недалёкость. По злому умыслу он никогда не предаст и не подставит. — Я иду в Танзаку. — Город азартных игр Огня? — тихо, оглядевшись по сторонам, уточнил Наруто, и Сакура кивнула. — А где я могу тебя найти, если… — Этого уже не скажу, — перебила его она и решительно поднялась на ноги, пока уверенность в своих силах не покинула её снова. — Прости, Наруто, но на прощание с близкими мне дали всего день, так что я сейчас обратно домой, в поместье клана Харуно. — Я с тобой, даттебайо! — тут же встал следом и он, но Сакура замотала головой в яром несогласии: — Ты что! Тебе же Мамору-сама ясным языком сказал, чтоб ты туда носу не казал, Наруто! Как можно было забыть?! — Чёрт, а ведь точно! — спохватился Наруто. Нет, ну каким же он всё-таки был дураком… временами. — Но я провожу тебя, Сакура-чан! — Хорошо, — дружелюбно фыркнула она и развернулась первой, направившись в жилое крыло: — Пошли, я соберу оружие. Вот папа с мамой удивятся-то, когда услышат о таком задании… Наруто быстро поравнялся с подругой, кинув на неё озадаченный, полный беспокойства взгляд: — Но ведь задания такого ранга очень опасные, даттебайо. — Я справлюсь, Наруто, — улыбнувшись как можно спокойнее, храбрилась Сакура, от всей души надеясь, что её друг не заметит, сколько в её словах фальшивой уверенности. Справится ли она? Справится ли она со шпионажем? Справится ли она с работой, которая обычно достаётся тайным агентам?! Сакура не знала. Она ничего не знала, но смела надеяться на лучшее. Сакура не будет им ничего говорить. Какой бы силы желание ни мучило её, она промолчит о своём задании и просто, не давая родным людям узнать об этом, попрощается с ними. Ну, не навсегда же она уходит, верно? Она ещё вернётся к ним! Медленно вдохнув и медленно выдохнув, Сакура сплела пальцы в печати для техники, с помощью которой пройдёт через барьер из вечноцветущих вишен. Всё воспринималось как-то иначе. Неожиданно чётко ощущалась текущая по жилам чакра, слишком громким был шелест бледно-розовых лепестков сакур, шепчущих свои тайны ветру, и слишком пустым показался собственный дом, когда Сакура прошла барьер. Патрулей она не встретила, тренировочные площадки не оглашали звуки ударов или свист клинка, даже самые шумные и непоседливые члены клана — дети — попрятались по углам, сидя рядом с мрачными родителями. Сакура не видела ничего из этого, но чувствовала, что так и есть. По земле уже полз вечерний холод, тени медленно оплетали родовое гнездо клана Харуно. Восток небесного купола уже утонул в тёмно-синей, насыщенной тьме, а на западе пылал, сгорая в прикосновениях к горизонту, уходящий день. Пройдя бесшумным шагом куноичи по нескольким коридорам, миновав сад камней, у которого сегодня никто не искал покоя, Сакура дошла до принадлежащих её семье комнат и, постучавшись, отодвинула дверные створки в стороны. Внутри она, закрыв за собой, стянула со ступней сандалии, аккуратно поставила их рядом с небольшим строем из обуви сестры и родителей, после чего, выпрямившись и сделав глубокий вздох, зашагала дальше. Сидящая у энгавы мама не сразу заметила пришедшую дочь: она, вид имея мрачно-задумчивый и сосредоточенный, читала свиток, развёрнутый уже на середине, и, похоже, это было не из художественной литературы. Сакура улыбнулась, делая к матери шаг, и в этот миг та резко вскинула на неё взгляд, обожгла насторожённостью, но тут её лицо разгладилось, и словно свет вернулся в комнату, словно на улице царил день, а не холодный вечер. — Сакура! — вскочив на ноги, мама подлетела к дочери, крепко-крепко, до приятной боли в костях, так, словно не желала отпускать, обняла. Сакура растерянно моргнула, к глазам подступили было слёзы, но куноичи постаралась отогнать их прочь: в самом деле, ну что она за плакса-то такая?! Она обняла мать в ответ. Так они стояли несколько секунд. И мама наконец ослабила объятья, после чего, положив ладони дочери на плечи, немного отстранилась от неё, очень внимательно, проницательно посмотрев в глаза своего второго ребёнка. Сакура попыталась улыбнуться, хотя и не особо стараясь скрыть собственные чувства: сейчас-то это зачем? Успеется ещё, в Танзаку! — Сакура, папа сейчас вернётся, — негромко, но твёрдо сказала мама, — и… — она вздохнула, — …мы знаем о задании от Восточного Альянса. Знают? Папа и мама… а значит, и сестра-АНБУ… они знают? Сакура поджала губы, поняв, что мама наверняка сообразила, зачем именно вернулась домой её младшая дочь. И, резко отбросив в сторону все мысли, она обняла мать снова, прижалась к ней сильно-сильно, вбирая в себя её тепло, память о ласке, какой она окружала своих детей, когда те не злили её, запоминая её любовь. Сакура даже зажмурилась от волны нахлынувших на неё чувств, но вот мысли, чёткие, осознанные, стали возвращаться одна за другой. Немного ослабив объятья, куноичи медленно разомкнула веки. — Я забыла, что папа дружит с Мамору-сама. Думала, вы ничего не знаете. Вылетело из головы. — Мы знаем, — твёрдо сказала мама, ласково обнимая в ответ, но спустя секунду отстранилась и неожиданно вернулась к своей бытовой манере: — Ты же совсем голодная с дороги! Иди, быстро мой руки и на кухню, я ещё и Тсубаки наложу, она тоже не ужинала… — А я буду добавку! — раздался за спиной папин голос. — Папа! — резко развернувшись к нему, воскликнула Сакура. — Ты где был? — А-а, были там пара дел, — отмахнулся тот, проходя в комнату, и в недоумении огляделся по сторонам. — Мебуки, а где Тсубаки? Когда я уходил, была тут. — Сказала, что ей надо над чем-то подумать, и ушла, — донёсся ответ уже с кухоньки. Переглянувшись, отец и дочь улыбнулись друг другу и вместе прошли следом за матерью, которая уже разожгла угли очага и поставила суп в котелке греться. Устроившись за столиком, папа поинтересовался, когда пришла Сакура, как она с Наруто добралась до поместья Намиказе, как там обстояли дела на момент её ухода… Множество, множество вопросов, на каждый из которых Сакура отвечала с охотой и как можно подробнее, хотя и избегала темы политики. Тсубаки пришла немного позже и вместе с семьёй отужинала лапшичным супом, затем они вместе (только отец отдыхал) убирались, перебрасываясь шутками, комментариями, ворчливыми мамиными замечаниями, только сегодня — ничуть не раздражающими. Лишь Тсубаки по большей части молчала. Весь вечер она была не в настроении, словно и не радуясь возвращению сестры, а к полуночи и вовсе стала казаться мрачнее тучи. — Узумаки, кажется, уже определились с дальнейшими действиями, — задумчиво сказала Сакура, сидя в гостиной за небольшим столиком. Спать никто из семьи не собирался, решив держать короткий совет. — Раз уж мне дали такое задание, договорившись с Мамору-сама. Тсубаки, опиравшаяся спиной о стену, хмуро посмотрела на младшую сестру, заставив её в недоумении сдвинуть брови: — Тсубаки-нээ-сан? Та покачала головой, молча прося не обращать внимания. — Сакура, — мама рядом с Тсубаки вздохнула, взволнованно потеребив края домашнего белого платья, — я не буду спрашивать подробностей, но, умоляю, будь очень осторожна. Мы не сможем быть рядом… — И не надо, — поспешила уверить её Сакура, вдруг оскорблённо подумав, что в неё совсем не верят. — Я справлюсь! Что более важно… Я-то буду далеко отсюда, а здесь… Папа, ты же этим непосредственно занимаешься? — повернулась она к отцу, сидящему у окна с раздвинутыми фусума: лунные лучи серебрили его светло-сиреневые волосы, делая почти белыми, и не было в его лице той обычной добродушной дурашливости, которая временами так раздражала Сакуру. О Изанаги, какой же она была глупой… Отец покачал головой, на несколько секунд смежив веки, и с губ его сорвался сокрушённый вздох. Ещё мгновенье он молчал, будто подбирая слова, затем медленно открыл глаза и негромко ответил: — Я не знаю, что произошло с Исами, но он отказывается нас слушать. Говорит, что клан Узумаки заслужил свою участь, а охотники на шиноби и их заказчики не должны заботить клан Харуно. Как он не понимает всей угрозы? Восточный Альянс ослаб, и скоро, помяните моё слово, в дела Огня вмешается Вода! Боги, недалеко ведь границы… — Катсура — один из друзей Тсубаки, кстати… — Он мне не друг, — тут же подала та голос. — Ну, напарник Тсубаки, — исправился папа и продолжил: — Так вот, он предложил господину Мамору себя на роль… — он резко перешёл на шёпот: — …шпиона в стане наших противников. Сакура вздрогнула — и здесь шпионаж, и здесь слежка. Папа, уверенный, что за ними никто не наблюдает, тихо и быстро рассказывал, что сегодня узнал от главы клана: Катсура — опытный АНБУ, проверенный не в одной боевой операции и не на одном предполагавшем шпионаж задании — сам предложил себя как оружие Мамору-сама. Тот же по небольшом размышлении отказываться не стал… Об этом замысле Катсуры знали только его младший брат и сам предводитель Харуно. Теперь ещё и семья Кизаши. — Вы продолжаете искать тех, кто за нас? — тихо спросила Сакура, обводя внимательным взглядом и печальную маму, и мрачную сестру, и задумчивого отца. — Да, — кивнула первая. — Вам правда так дорог клан Узумаки? — вдруг раздалось голосом Тсубаки. Все домочадцы в недоумении на неё посмотрели. Сакура растерянно моргнула. Что-что её сестра только что сказала? Правда ли им, членам клана Харуно, дорог его сюзерен? — Что? — нервно, недоверчиво усмехнувшись, переспросила мама, на миг зажмурив глаза, а вот отец нахмурился даже как-то сердито: — В каком это смысле? Клан Харуно издавна служил клану Узумаки, и поддержать его в такой ужасный момент… — …глупость. Что?! Разозлённая, Сакура вскочила на ноги, не обратив внимания на упавший набок столик. Помочь Узумаки — глупость?! Помочь Наруто — глупость?! Да что это Тсубаки-нээ-сан говорит?! — Что ты сказала?! — Ты всё прекрасно слышала, — твёрдо, без капли хоть каких-то сомнений, бесстыдно посмотрела на сестру Тсубаки. — Я считаю, это приведёт клан Харуно к гибели. — Ты о чём вообще?! — не унималась Сакура, то сжимая, то разжимая ладони, едва сдерживая желание почесать кулаки о сестру. — Что это значит, Тсубаки? — наконец пришла в себя мама, поднявшись с пола на ноги так, чтоб смотреть на дочь не снизу вверх, и сложила руки на груди в своём фирменном жесте. — Почему это следование долгу приведёт наш клан к гибели?! — А почему клан Харуно должен вечно быть привязанным к другому клану? — повернулась к ней Тсубаки, и Сакура, не выдержав, кинулась к сестре, схватила её за грудки и встряхнула бы хорошенько, не ощути у своего живота кунай. — Ты… — процедила она сквозь зубы. Да что… что всё это, чёрт побери, значит?! — Сестра, ты что… — Так, а ну отпустили друг друга! — рявкнула окончательно выведенная из себя мать. — Сакура, отпусти сестру! Тсубаки, немедленно убери оружие! Кизаши, а ты что молчишь?! — Ну, наши дочери в любом случае не убьют друг друга… Сакура, резко оттолкнув Тсубаки, повернулась к папе и удивлённо застыла: он улыбался, хотя и с какой-то иронией. Нет, он всегда был улыбчивым мужчиной и многие неприятные ситуации оборачивал в шутку… но сейчас-то, сейчас!.. Улыбка папы померкла. — Тсубаки, — позвал он. Та убрала кунай в подсумок и, не став ничего отвечать, покинула комнату, только стук дверцы и нарушил внезапно упавшую на мир тишину. Да какого драного биджу?!. Переглянувшись с родителями, Сакура вместе с ними кинулась следом. Возмущённая мама сразу заявила: — Тсубаки, вернись, разговор не окончен! — а вот папа хмуро молчал, уже не улыбаясь, да и не диво. Подумать только, Тсубаки — и предательница! В висках набатом бились её слова: «Вам правда так дорог клан Узумаки?» — Сакура зажмурилась на пару секунд и помотала головой. «…глупость… глупость… глупость…» Чёрт! Как из воздуха перед тремя Харуно возник АНБУ, и ниндзя разом приготовились к бою, но секунду спустя расслабились — не враг. Кратко доложив о приказе Мамору-сама, тайный агент забрал родителей, и Сакура, больше не сдерживаясь, бегом бросилась к старшей сестре. Влетев в её спальню маленьким ураганом, Сакура сразу потребовала ответ: — Так всё это время ты лишь притворялась, что на нашей стороне?! Лгала нам?! Тсубаки, сидя посередине комнаты скрестив ноги и с идеально прямой спиной, встретила её сухим, без намёка на эмоции взглядом подготовленного шиноби. Сакура пыталась увидеть за этим шиноби человека, ту любимую старшую сестру, которая вызывала в душе восхищение, сильное и неподдельное, надёжную защитницу семьи, но не получалось — одна холодная рассудительность, лёд… — Тсубаки-нээ-сан! — Хватит кричать. Сакура ошалело на неё вылупилась. Нет, это что, правда всё, что сестра вздумала сказать на её справедливые возмущения?! — Я долго думала, что для меня важнее — семья или клан, — негромко всё же ответила та. — Семья или клан? — раздражённо выдохнула Сакура, дрожа от жажды боя. — И я сделала свой выбор. Свой выбор… Странно, но эти слова словно забрали все силы, всю решимость, всю стойкость. Нет, ну… ну как же так? Даже старшая сестра — человек, которым Сакура восхищалась, которому подражала, с которого брала пример — предала. Неужели это действительно так? Нет, глаза Сакуре не врали: Тсубаки, всегда такая верная, такая преданная, такая хладнокровная, такая… идеальная! — смотрела на свою младшую сестру, как на врага. — Почему? — прозвучал единственный вопрос. Тсубаки предпочла на него не отвечать. От господина Мамору и папа, и мама возвратились мрачнее своей старшей дочери, а когда Сакура попыталась было поинтересоваться, зачем они требовались главе клана, те только отмахнулись и отправили всех по футонам. Сил спорить не было. Лёжа же под одеялом на этот раз в своей, а не сестриной спальне, Сакура силилась подавить грязное, чёрное, разъедающее надежду чувство в груди, но тщетно. Оно затягивало её в себя подобно зыбучим пескам, и схватиться было не за что — вокруг раскинулась полная одиночества пустыня, да и рядом никого не наблюдалось. Что-то тянуло её вниз, в темноту, липкими лапками опутывало ноги, высасывало чакру и силы тела, пыталось уничтожить. Уничтожить. Не выдержав, Сакура уткнулась лицом в подушку и позволила себе слёзы. Попрощалась с семьёй, называется… Горькое чувство в душе гнало всякий сон прочь, а вот мысли теперь крутились вокруг одного и того же: предательница, предательница, предательница. — Вам правда так дорог клан Узумаки? — Клан Харуно издавна служил клану Узумаки, и поддержать его в такой ужасный момент… — … глупость. Это было ни капли не глупостью! Стиснув зубы до тупой боли, Сакура сжала потяжелевшие от прилившей чакры кулаки. Да, клан Узумаки пал, в одночасье растерял всё своё величие, но неужели у шиноби клана Харуно не осталось понятий о верности, преданности, долге? Сакура сдавленно, сквозь зубы, выдохнула застывший в лёгких воздух — кажется, от злости она перестала дышать. Ей надо спать. Спать. Сакура прекрасно понимала это, как и должно ирьёнину, сама всегда талдычила об этом детям, если случалось завести такую тему, но погрузиться в царство сна удалось лишь через пару часов. Сакура уснула незаметно, с облегчением упала во тьму краткого забытья. Утром тридцать первого июля она с тяжёлым сердцем выступила в Танзаку, оставляя за спиной расколовшуюся семью. Она не ведала, сколько минуло часов, но в один миг просто очнулась. Веки казались неимоверно тяжёлыми, точно на ресницы привесили грузы, но она сумела открыть глаза. Взгляд тупо ткнулся в землистый чёрный потолок, на котором мелькали тени и свет. Пламя… Где-то горело пламя. Голова нестерпимо болела от этой игры светотени, и Конан смежила веки. Стало чуть легче. Но она ведь секунду назад была на поле боя… или не секунду? Хаюми резко распахнула глаза и села, в тот же миг схватившись за голову: — Ой-ёй-ёй, голова… — В виски и затылок нещадно долбились тупоклювые дятлы боли. Замерев и позволив телу немного привыкнуть, куноичи отпустила виски: — Где это я? Медленно, стараясь лишний раз не беспокоить этих дятлов сильнее, она осмотрела помещение, где её угораздило проснуться. Тенями играло пламя свечи, стоявшей на тумбочке недалеко от жестковатой кровати, на которой Конан сейчас и сидела. Тумба простенькая, без изысков, с одной дверцей и круглой ручкой. Кроме свечи, там стоял тазик с водой, на бортике которого висело голубоватое полотенце. Взгляд скользнул дальше, на две переносные полные углей жаровни, что ютились по углам. Обычно такие используют для готовки барбекю, но здесь, видимо, это был и обогрев помещения. Землистый пол устилал бордовый простенький ковёр без ворса, стены оказались без окон. Впечатление складывалось однозначное — землянка. Конан посмотрела на тяжёлое одеяло, каким была укрыта — укутанное в белый, во тьме сероватый пододеяльник, как и остальное постельное бельё. Сама куноичи сидела в простом однослойном бежевой расцветки кимоно… Конан вздрогнула и резко посмотрела на тумбу, тут же поморщившись от боли: — Где ребята?.. Где моё оружие?.. Не было времени здесь бока отлёживать, и куноичи, силясь не обращать внимания на пульсирующую болью голову, спустила с кровати ноги. Обуви никакой она не нашарила, босыми ступнями коснувшись холодного пола. Ковёр тоже теплотой не радовал, пусть и не леденил. Встав и запахнув покрепче временную одежду, Хаюми неспешно прошла к тумбе и открыла её. Внутри оказались две пустующие полки, и, разочарованная, Конан прикрыла дверцу, после коснувшись кончиками пальцев влажного полотенца. Что же произошло? Медленно сдвинув брови, куноичи погрузилась в воспоминания.