Тень правды — 1: Борьба за проклятый город

Как жить во время перемен, Неясных дней, лихих ночей И тёмных нитей, словно б вен Войны и лжи — пустых очей.

Большую часть дня Саске всегда проводил либо за тренировками, либо за чтением свитков о нинджутсу, либо за другими полезными занятиями, но время от времени всё же стоило просто прогуливаться по городу и давать голове отдых. Ради собственного спокойствия приходилось прятаться за техникой превращения, чтобы никто не досаждал: ни шиноби Учиха, ни падкие на красоту девицы, ни завистливые парни — и можно было насладиться покоем. В городе царила летняя духота, и пыль клубилась над истоптанными тьмой ног дорогами, так что Саске сразу направился в парк, просторный, чистый и тихий. Почему Орочимару устроил убежище в таком опасном месте, так и осталось неясным. В конце концов, Отафуку был ни много ни мало столицей государства, в которой в любом случае собиралось много шиноби — тех же связных, через руки которых и проходят заказы. Если некоему богатею взбредало в голову нанять ниндзя, ему надо было отыскать в городе представителя клана и договориться, после чего тот ястребиной почтой отправлял заказ верхам, а уж те назначали исполнителей. Когда-то и Саске получал задания от клана. Давно. Три года точно будет. Он обвёл кленовую аллею равнодушным взглядом и едва заметно нахмурился, увидев несколько весело смеющихся семей. Черноволосый мальчишка лет шести на вид подбежал к старшему брату и дёрнул его пару раз за рукав косодэ: «Нии-сан!.. Ты обещал показать мне, обещал, что!..» Поморщившись, Саске отвернулся и нырнул с мощёной камнем дорожки под сень деревьев. «Нии-сан!.. Нии-сан!..» — преследовал детский голосок, такой раздражающе, невыносимо наивный… Цыкнув, Саске вышел на лужайку вокруг небольшого озера, гладь которого неторопливо рассекали утки. Здесь не было людей. Это хорошо, удовлетворённо кивнул себе Саске и без спешки прошагал к берегу, к самой кромке воды. Собственное отражение показало фальшивый, созданный техникой превращения облик черноволосого самурая с гербом семьи Ода на светло-синем хаори; лишь глаза оставались глазами Учиха. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что находится один, Саске вновь посмотрелся в озёрную гладь. Мгновение — и в глазах зажегся Шаринган. Уже три года великое доджутсу Учиха служило такой низменной твари, как змей Орочимару. Саске давно свыкся с этим мерзостным ощущением и до сих пор, как надеялся, не выдал его, однако иногда приходилось напоминать себе: «Я — не слуга Орочимару. Я — Учиха». Один из Учиха, знаменитых ястребов мира шиноби. От мыслей отвлёк яростный, тонкий словно сенбон птичий крик, и, вскинув голову, Саске удивлённо проследил за плавным полётом раскинувшего крылья ястреба, в котором узнал почтового, воспитанного кланами ниндзя посланника. Судя по неотрывному птичьему взгляду, техника превращения не провела ястреба: его глаза видели настоящий облик шиноби. Хмыкнув, Саске поднял согнутую в локте руку и дал птице приземлиться на предплечье, как на жердь. Крепкие, подобно стали, когти обхватили руку, и ястреб, сложив крылья, в ожидании склонил голову набок. Первое письмо за три года… Едва ли оно было от Орочимару. Саске достал из кобуры на спине ястреба неподписанный свиток, защёлкнул крышку и в тот же миг зажмурился от упруго ударившего в лицо воздуха: взмах мощных крыльев — и ястреб взмыл вверх, оставив на память пару царапин. Острые у него всё-таки когти. Открыв глаза и посмотрев в небо, Саске быстро выцепил взглядом красивую хищную птицу, спустя секунду скрывшуюся за дальним клёном. Это точно был посланник клана Учиха. Больше никто не мог прислать Саске письмо. Интересно, что Мадаре от него понадобилось? С чего вдруг клан — впервые за три года — вспомнил о существовании Учиха Саске? Помрачнев, он спрятал свиток в рукаве косодэ и, круто развернувшись, устремился прочь. Кажется, только что он получил задание, и ознакомиться с ним можно было лишь там, где его точно никто не побеспокоит — в своей комнате. Сегодняшний день Орочимару и Кабуто полностью посвятили исследованиям, так что всё сложилось как нельзя более удачно. Скрывшись в городских катакомбах, Саске спокойно дошёл до входа в подземное, воистину змеиное убежище, пустые коридоры которого, точно артерии, сплетались в единую запутанную сеть. Здесь, в столичном укрытии, подопытных числилось меньше всего, да и те были относительно безобидными, не чета чудовищам северного убежища, где Саске бывал лишь пару раз. Заперевшись в своей комнате, точно зная, что его никто не побеспокоит по крайней мере в ближайшие два часа, он зажёг свечу на тумбочке и, достав из подсумка свиток, сел на кровать рядом с ней. Свечной огонь каплей пламени немного разгонял мрак, и тени, прилипшие к стенам, слабо подрагивали, точно загнанный в угол враг. Читать можно было спокойно, но на всякий случай Саске всё же приблизился к свече прежде, чем глаза его заалели от доджутсу, и положил свиток на подушку. Мадара всегда действовал осторожно, и на послании от него, разумеется, стояла печать, довольно редкого вида, которая снималась только при воздействии на неё Шарингана и одновременной серии из пятнадцати знаков. Первые восемь Саске помнил идеально: Тигр, Лошадь, Кабан, Тигр, Птица, Овца, Собака, Свинья… а вот остальные всплыли в памяти лишь через минут десять. Права на ошибку не было, иначе содержание свитка так и останется тайной. Повторив ключ-серию печатей ещё пару раз, Саске коротко кивнул самому себе в знак, что готов, и наконец приступил к делу. Не будь он Учиха, вовек не снял бы печать. Его чакра тонко настроенным потоком окутала свиток и пропитала его, точно вода, которая постепенно растворила в себе наложенную прежде технику. На миг Саске чуть изогнул губы уголками вверх, порадовавшись маленькому успеху, но быстро вернул лицу непроницаемое выражение, а давление чакры на глаза исчезло: необходимость в Шарингане отпала. Однако стоило раскрыть свиток, как Саске понял, что с выводами определённо поспешил. Вновь применив клановое доджутсу, он терпеливо дождался, когда по бумаге, на первый взгляд девственно чистой, завьются иероглифы, выныривая из белизны, как из молока. «Говорят, у кланов Узумаки и Хьюга один предок, как у Учиха и Сенджу», — прочёл Саске первое появившееся предложение и в недоумении свёл брови к переносице. Надпись растаяла быстро, и на смену ей пришли следующие слова: «Задание: найти связь Риннегана с Узумаки (и остальным Восточным Альянсом) и Хьюга. Сверхсекретно». Как только Саске дочитал до точки, предложение исчезло, вернув свитку нетронутую чистоту. Риннеган. Странное задание. Впрочем, Саске привык не задавать вопросов и просто выполнять приказ, даже если имел на его счёт какие-то свои мысли. Вероятно, Мадара исследовал границы возможностей Шарингана, порождённого, согласно мифам, старшим из сыновей Рикудо Сеннина, поэтому требовалось всё про Риннеган. Нахмурившись, недовольный недавней мыслью, Саске поднялся с кровати, свернул свиток с заданием и отошёл к двери, за ручку которой почти уже взялся… но замер в последний момент и встал к ней спиной. Уничтожить свиток можно было и не выходя из комнаты, стены, пол и потолок которой состояли из камня. Пространства на слабую технику вполне хватало, и Саске уже без сомнений подкинул свиток вверх и вперёд, в ту же секунду сложив печати, и выдохнул на него небольшую струю огня. Бумага мгновенно занялась пламенем, и пожираемый стихией комок глухо упал на пол. Саске молча наблюдал, как чернела, сворачивалась бумага, которую огонь разъедал, словно мощная кислота. Перед глазами мелькнуло воспоминание из детства — картинки из старой, изгрызенной временем книжицы с преданиями и легендами мира шиноби. Такая есть не то что у ниндзя, но и у людей, не имеющих к шиноби отношения: Риннеган — то, о чём так или иначе слышали все. И с одной из её пожелтевших страниц на Саске смотрели жутковатые глаза, радужка и белок которых сливались воедино. Прародитель всех ведомых и неведомых доджутсу. Одна ясная мысль стрелой перечеркнула воспоминания: первыми жертвами задания Мадары станут библиотеки. Для начала — архив Орочимару. Восточная кромка неба уже слабо порозовела, когда Конан, на плечи которой легло последнее в эту августовскую ночь дежурство, разбудила товарищей. На задание клан дал им немного времени, совсем не ожидая тех трудностей, что встретились в пещерах, да и постоянная готовность отражать удар сильно выматывала. Учиха. Конан всё время ждала новой атаки Учиха, и хотя понимала, что, скорее всего, никто её и её друзей уже не преследует, ничего поделать со своим страхом и душившей ненавистью — не могла. — Идёмте в город, — первым за день заговорил Нагато. — Позавтракаем в забегаловке и заодно послушаем, что говорит народ. — Мне ещё надо бы проникнуть в городскую управу, — добавил Яхико. — Про Гато надо узнать как можно больше, а уже потом действовать. Как бы шиноби ни старались ставить рассудок во главу угла, они не могли полностью избавиться от чувств и эмоций. Встречались разные случаи. Иногда такое неподобающее настоящему ниндзя состояние спасало жизнь и помогало выполнить задание, каким бы сложным то ни было, а иногда потеря власти над собой вела к смерти — и необязательно твоей собственной. Тут не угадаешь. Невозможно угадать. Поэтому, время от времени, шиноби перед заданием напоминали себе правила, записанные мудрыми предками в Кодексе — всеобщем законе для их непростого мира. Так было безопаснее. — Идём, Конан, — выдернув подругу из тяжких дум, Яхико посмотрел на неё в сочувственном, но сдержанном ожидании, без обидного нетерпения. Конан кивнула и первая зашагала к медленно просыпавшемуся Намикё, только ещё раз, вспомнив об Учиха, приказала себе: ставь рассудок во главу угла. Будешь действовать, руководствуясь лишь ненавистью — скорее всего, умрёшь, так и не отомстив. И медленно, лениво потянулся день. Намикё не отличался бедностью: здешние жители не жаловались на жизнь, но Конан подозревала, что всё представшее её глазам процветание остаётся лишь в стенах этого города. Весело разговаривая со случайными собеседниками, будь то попутчик, торговец или ребёнок, которому помогли достать застрявший на дереве мячик, Яхико как бы ненароком задавал всем этим людям разные незамысловатые вопросы о Гато, мол, слышал о нём, он правда такой, каким его считают на континенте? действительно? ясно… Разведка шла относительно успешно, и к вечеру озадаченный Яхико беспомощно рухнул в траву на дальнем конце берега. — Ни один не пожаловался, — выдал он минуту спустя, когда Нагато и Конан присели на траву рядом, постелив под себя дорожные плащи. — Ни один. Неужели нас обманули? Кто, чёрт побери, делал заказ? Под «нами» Яхико сейчас имел в виду свой клан, клан Игараши. — Или это людям задурили голову, — ответил на слова друга Нагато. — Я проверил город на вероятное генджутсу, но ничего не обнаружил. Фон чакры был совершенно спокоен. Нам с Конан, к тому же, надо было ещё найти вора… Мне кажется, Яхико, нам тоже стоит проверить Гато. — Определённо. Кто-то же написал нам, — согласился тот. — Мы могли бы поискать его, но, мне кажется, не стоит. — Гато может знать, — кивнула Конан, — кто ведёт с ним борьбу, и если рядом с этим человеком появимся мы… — Да. Никто ничего не ответил Яхико, и воздух заполнила тишина, нарушаемая лишь естественными звуками природы. С тихим плеском ласкал берега прибой, покрикивали в небе редкие летающие чайки да бакланы. Конан впитывала в себя царящее кругом спокойствие, чтобы сохранить спокойствие собственное, и размышляла о Гато. Ох нечисто что-то в этом городе, в этом Намикё. Так ни к чему и не придя, друзья решили пока что заняться теми вопросами, решить которые могли легко и просто. Городской рынок закрывался поздно, ведь Намикё был всё-таки портом, и когда Конан, Нагато и Яхико пришли туда, людей ещё оставалось прилично, хотя и не столь много, как днём. — Снимем комнату на постоялом дворе? — осведомилась Конан, разглядывая овощи на прилавках. — Не думаю. Лес лучше, — негромко, почти полушёпотом ответил Яхико. — И денег не потратим, и не попадём в передрягу. — Эй, Яхико, — позвал его Нагато и, когда тот повернулся, кивком указал на человека с нахальным взглядом, подошедшего к торговцу через три лавки от них. — Идём послушаем. Конан не стала к ним присоединяться, предпочтя остаться «слушать» здесь: сюда тоже приблизилось двое мужчин, о которых сложилось однозначное впечатление — высокое положение и явное злоупотребление полномочиями. Конан ничем не выдала своего интереса и спросила у торговца, почём дайкон, просто чтобы изобразить занятость, когда за спиной вдруг раздалось: — Привет, красавица. Вздрогнув, словно деревенская девчушка, Конан обернулась и удивлённо ахнула: — Это вы мне? — понадеявшись, что в образ святой простоты поверили. — Судя по одежде, ты не местная… — окинул её взглядом полуголый самурай, косодэ которого без толку висели на поясе. — Приплыла на корабле из Огня? — Я хотела путешествовать по миру, и вот, вроде бы что-то получилось, — неловко улыбнулась Конан, посетовав, что выбрала неудачный образ. Наглая девчонка избавилась бы от приставал быстрее, хотя и тут не стоило перебарщивать. Какой шиноби выдаст в себе шиноби? — Если ты путешествуешь, значит, остановилась в одном из здешних постоялых дворов? — держа ладонь на рукояти катаны, усмехнулся второй — светловолосый в грязно-сиреневом кимоно. Конан уже подобрала в уме подходящее генджутсу, когда впереди, оттеснив её назад, вдруг встал Яхико, а затем — и Нагато. — Что вам от неё нужно? — поинтересовался последний. — Эй, так ты не одна? — самурай в сиреневом посмотрел на Конан с явной досадой. Нагато повторил вопрос уже тоном помрачнее: — Я спросил, что вам от неё нужно. Она — наша сестра. — Что-то вы не больно похожи, — презрительно посмотрел на её «братьев» тот, что полуголый. — В любом случае, это не ваше дело, — отрезал Яхико и развернулся уходить: — Нагато, Конан, уходим. Троица шиноби уже сделала пару шагов, когда послышался свист покидающей ножны катаны. Конан, Нагато и Яхико дружно остановились. Дружно повернулись назад. Дружно приготовились к бою. Кроме, конечно же, «простодушной сестрёнки». — Конан-чан согласилась пойти с нами, — осклабились самураи, — разве не так? Никто не вмешивался. Все вообще старались делать вид, будто ничего не происходит, и Конан это сразу не понравилось. — Эй, Конан-чан, мы тебя спрашиваем! — А, что? — «удивлённо» вздрогнула она, будто только что выйдя из раздумий. — Простите, я не расслышала… — Тьфу. В любом случае… — В любом случае мы сказали вам оставить нашу сестру в покое, — перебил Яхико самурая в сиреневом, и тот, вдруг переменившись в лице, прошипел: — Я тебе покажу, как мне перечить. — Ребята, — быстро позвала Конан, уже сплетя печать, которую спрятала от чужих глаз спиной Нагато. Тот качнул головой, мол, не надо, и действительно — легко увернулся от прямого удара катаной, затем и от метательного ножа второго. Не став доставать оружие, «братья» вступились за «сестру» кулаками, быстро избавили самураев от мечей и, пока те не пришли в себя, приставили эти мечи к горлу их хозяев. Пару-тройку секунд воцарившуюся на этой части рынка тишину нарушало только частое напряжённое дыхание самураев… Хотя нет, наверное, это были просто мечники. Настоящие самураи носили не только катану, но и вакидзаси — обычный штатный набор оружия истинного воина. Здесь же Конан ощутила запах обычного военного найма. — Э… Это же люди Гато! — вдруг испуганно пискнула стоявшая недалеко торговка, и Конан недоумённо на неё посмотрела: — Гато? — Что вы наделали… — Да-а-а, что вы наде-елали! — нараспев вдруг заявил полуголый самурай и, без страха повернувшись к Нагато лицом, полюбопытствовал: — Вы у себя там в Огне что, совсем деревенщины, раз не слышали о Гато-сама? Нагато и Яхико умело изобразили удивление, а затем самураи выхватили из их рук мечи, вернули их в ножны и деловито подошли к Конан, видимо, сочтя себя победителями. Что ж… Когда один из них вцепился ей в руку, Конан схватила его за грудки и ловкой подсечкой под колено опрокинула наземь, после чего, плавно уйдя в сторону, предоставила пространство Яхико и Нагато. Со вторым те расправились быстро, на память поставив синяк под глазом. Совсем расходиться и вновь обнажать оружие самураи — мечники? — не стали, но недобро пообещали «деревенщинам» вернуться. — Ну, — вздохнул Яхико, — мы здесь всё равно будем недолго. — Они не похожи на самураев, — прошептала Конан. И они — люди этого человека… Видимо, жадный до монеты Гато не пожелал тратиться на недешёвых шиноби и воспользовался услугами страны Волн, наняв себе достаточную для простого народа охрану. Или сейчас повстречались пешки из низших звеньев, что было, кстати, куда вероятнее. — Эй, парни! Повернувшись к подошедшему старику, друзья вопросительно на него посмотрели. Несмотря на початую бутылку в руке, он не выглядел обычным пьяницей: крепко сбитый, загорелый, с мощными, натруженными руками, со шрамами на ладонях и пальцах как будто от инструментов, да ещё и соломенную шляпу носил так, словно прятал лицо. — Разговор есть. Меня Тазуной звать. — Мы не можем… — заговорил было Нагато, но Яхико его внезапно перебил: — Что за разговор? На вопросительные взгляды Нагато и Конан он ничего не ответил, смотря глаза в глаза старику. Через десять минут они вчетвером уже сидели на стройке жилых домов, и Тазуна в своей простецкой развязной манере ввёл их в суть дела. В общем, он увидел, как лихо гости города расправились с обнаглевшими вояками Гато, и высоко оценил их молодецкую удаль, поэтому предложил им с недельку поработать охраной его склада, ведь на этом складе хранились очень важные вещи. — Почему бы вам не обратиться к страже порядка или шиноби? Ну, если последние здесь есть, конечно, — поёжился Яхико, будто говорил о призраках. Конечно, для виду, ведь простой люд шиноби недолюбливал и чуть ли нечистью не считал. Тазуна возмущённо всплеснул руками: — Они невозможно дорогие для такого, как я! — Да, да, конечно, — поспешил успокоить его Нагато, примирительно подняв ладони. Конан улыбнулась: — Тазуна-сан, мы не можем сразу дать ответ на такое неожиданное предложение. — Я всё понимаю. Даю вам два часа, молодые люди! Приходите сюда через два часа, скажете мне, чего решили. — Хорошо. Расставшись со стариком Тазуной на доброй ноте, друзья без спешки покинули стройку и, уединившись в ближайшей рощице, решили держать совет. Нагато и Конан раскрыли было рты выразить своё несогласие заниматься подобной работой во время важного задания, но Яхико их опередил: — Вы видели его взгляд? Нагато с Конан закрыли рты. Взгляд? В тот раз она не обращала на такое внимания, больше занятая тем, чтобы тогдашние самураи точно оставили её с друзьями в покое. Яхико, присев на плоский и ровный, как мебель, камень, облокотился о колени и продолжил: — Он подошёл к нам сразу после того, как мы побили людей Гато. Совпадение? Не думаю. Самураи нагло лезли к Конан — и никто не обратил внимания. Это можно понять, во многих больших городах так. Но когда самураи схватились за мечи — и никто не обратил внимания… Нагато, Конан. Гато держит в плену этот город, и Тазуна что-то знает, определённо. Мы берёмся за его задание. Солнце потихоньку клонилось к западу, и тени становились гуще, длиннее, в них копилась по-летнему холодная темнота. Хмурые, шиноби подошли ко времени к назначенному месту и вскоре дождались Тазуны, который после озвученного согласия привёл их к себе домой как гостей. Его жилище — простое, каменное, о двух этажей — стояло чуть ли не на воде, от которой его стены отделяла только деревянная терраса без перил — читай, пирс. Он соединял дом с сушей, на которой и располагался требующий охраны склад, больше похожий на обыкновенный, ничем не примечательный, хотя и крепко сбитый сарай. — Отец, наконец-то вернулся… — вышла из дома молодая женщина, так сильно напомнившая Конан ту куноичи Учиха, что на миг даже потемнело в глазах. — Отец? Кто это?.. — но голос другой. И тон — теплее. — Здравствуйте, — поздоровалась с гостями дочь Тазуны. — Это Тсунами, моя дочь! — широко улыбнулся тот, а затем представил и шиноби, которых привёл с собой: — А это наши гости, Тсунами. Яхико, Нагато и Конан! — В течение недели мы будем охранять склад, — кивнул Яхико, но замолчал, и Конан поняла причину: Тсунами заметно побледнела и с очевидным для шиноби испугом оглянулась внутрь дома. Спустя секунду последовало приглашение войти, но дальше прихожей шиноби шагать не стали, почувствовав, что Тсунами было что им сказать. Так и оказалось. — Кто вы такие? Слово взяла Конан. — Мы путешественники, и Тазуна-сан нанял нас, потому что заметил нашу силу. Мы умеем сражаться. Не волнуйтесь насчёт оплаты! Нам будет достаточно еды и крыши над головой. — Вот как… Что ж. Проходите, — улыбнулась Тсунами, однако сомнений уже не было: как Яхико и сказал, Тазуна что-то знал. И, кажется, не только Тазуна, но и его семья. Стоило подумать о семье, как из-за дверного проёма рядом показалась детская голова в маленькой соломенной шляпе, и Конан повернулась в ту сторону, немного нахмурившись. Не высовываясь в коридор, из комнаты осторожно, с явной насторожённостью выглядывал мальчишка в простом кимоно — изжелта-белых косодэ, заправленных в тёмно-зелёные, неожиданно опрятные для ребёнка такого возраста хакама. Смотрел этот ребёнок исподлобья и откровенно недружелюбно, такой взгляд иной раз встречался у юных шиноби. — А, Инари! Выходи, не стесняйся, — заметив взгляд Конан, позвала Инари Тсунами и сказала: — Это мой сын. Инари подчинился и, отпустив дверной косяк, спокойно вышел в коридор, и только после пары брошенных на шиноби недружелюбных взглядов последовал за матерью на кухню, с висящими у самых дверей стеклянными светильниками-фонарями. Туда же позвали и Конан с друзьями, поэтому они, разувшись и воспользовавшись рукомойником в соседней комнатке, отправились ужинать. У Тсунами получились вкусные суши, и сразу заводить разговор о работе никто не стал, предпочтя просто познакомиться поближе, чтобы понять, как друг с другом сотрудничать. Один лишь Инари остался угрюмым и мрачным. Перебросившись с Яхико быстрым взглядом, Конан едва заметно кивнула будто бы в ответ на слова Нагато о суши и услышала его тщательно сдобренный наивностью незнающего тон: — Может быть, мы когда-нибудь переедем сюда, в Намикё, раз здесь такая хорошая кухня, да и торговля налажена. — Пока будем охранять ваш склад, думаю, присмотримся, — улыбнувшись, добавила Конан. Надо было подвести беседу к теме Гато… но это не понадобилось. Резко вставший из-за кухонных столиков Инари посмотрел на гостей своего дома пустым равнодушным взглядом, повернулся к Тсунами и заявил, без всяких увиливаний, прямо в лоб: — Мам, они собираются умереть. На мгновенье кухню окутала мёртвая тишина, но тут Яхико картинно поперхнулся чаем, быстро, правда, справившись с неприятностью, после чего отставил яноми в сторону и поинтересовался у мальчика спокойным тоном взрослого: — Почему ты думаешь, что мы умрём? — Инари! — придя в себя, воскликнула недовольная сыновней бестактностью Тсунами, но Инари только фыркнул и отвернулся к шиноби. — Это глупо. Никому и никогда не победить Гато, — бросил он с такой всепоглощающей и безнадёжной уверенностью, что Конан даже растерялась, радоваться ли подвернувшейся возможности узнать о Гато побольше. Яхико оказался прав. В этой семье — или в их доме, или же на том самом складе — лежал ключ к выполнению задания, пусть и не того, что связано с деньгами. Немного подумав, Яхико в попытке подбодрить улыбнулся Инари: — Мы этого ещё не знаем. Ты ведь не видел, на что мы способны! — Вам всё равно не победить Гато. Вы всего лишь путешественники, вы перед ним — никто! — В его голосе вдруг послышались слёзы. — Вы… Вы совершенно ничего не знаете об этой стране, а всё равно… Тсунами так же резко, как ранее её сын, поднялась на ноги: — Инари, ты ведёшь себя ужасно. — А вы взяли их охранять склад, ничего не сказав про Гато! Они считают, он хороший человек! Они ничего не знают о нас, о нашем городе, нашей стране, а всё равно лезут!.. — По его щекам уже обильно текли слёзы. — Весёлые, беззаботные, да что они могут! — и Инари, выкричавшись, с топотом убежал прочь. — Ох… Прошу прощения, — поклонившись гостям в знак извинений, Тсунами выпрямилась и поспешила за сыном. Эта семья тоже кого-то потеряла, и Конан даже осмелилась предположить, кого именно. Отца, скорее всего. Только его не было сегодня за столом. Уже без улыбки посмотрев на сжимавшего кулаки Тазуну, Конан с друзьями помолчала несколько секунд, чтобы подобрать такие слова, которые не ранят человека ещё раз. — «Они считают, он хороший человек», — повторил Нагато слова Инари. — Это не так. Мы действительно не знаем, каков Гато, но подозреваем, что не таков, каким его считают в стране Огня. Тазуна взглянул на каждого тяжело, с затаённым страхом. Кажется, он не хотел, чтобы люди, согласившиеся помочь ему, решили уйти, и Конан вежливо попросила его: — Расскажите нам, что вы знаете о Гато. — Зачем это вам? — Дело в том, — пояснил Нагато, — что Гато наш враг. — И нам надо знать о нём как можно больше, — добавил от себя уже Яхико, не отводя взгляда от глаз Тазуны. — Я не хочу на вас давить, но это действительно важно. Несколько напряжённых мгновений прошли в тишине, но старик всё-таки сдался и, вздохнув, резко глотнул чая из своей яноми. Хотя, видимо, предпочёл бы вместо него саке… Мысль эта мгновенно улетучилась, когда Тазуна наконец заговорил. Сначала его слова стали лёгким разочарованием: про то, как Гато пришёл в страну Волн, как договорился с её Феодалом, как добился власти над Намикё — столицей крупнейшей провинции государства, Конан знала предостаточно. Однако следовало набраться терпения. Равнодушие, иногда мелькавшее в собственных мыслях, начинало пугать. Равнодушие, которого Конан никогда за собой не замечала. — Гато не только градоправитель Намикё, — Тазуна стиснул зубы с такой яростью, что стало ясно: боль его холодна и застарела. — Он почти что глава страны, Феодал… всегда его слушает, сквозь пальцы глядя на то, что Гато творит. — Что именно он творит? — уточнил Яхико. — Когда мы были на рынке, я заметил, что некоторые из торговцев побаиваются людей Гато, а некоторые, наоборот, очень рады их видеть. — Гато здесь любят, — тяжёлый вздох был полон гнева, — но лишь те, кто не знает его гнусных деяний, а остальные молчат. К остальным, похоже, Тазуна отнёс и свою семью. Его можно было понять, если предположить, что Гато нашёл способ заткнуть рты простым горожанам. Сжав несильно кулаки и тут же их расслабив, Конан подумала было отыскать отчёт матери о проведённой здесь разведке, но миг — и перед глазами пролетели воспоминания. Пожар. Голодное пламя, уничтожившее всё, что только могло… Едва ли сохранилось хоть что-то. Печать Фукуто-сама действовала. В сердце всколыхнулась боль, но уже не столь остро. Напомнив себе об этом и ещё раз — ещё, ещё, пока не впитается в кровь! — повторив правила ниндзя, Конан сосредоточилась на рассказе Тазуны. Тот предположил, что богатейший человек мира — этот самый Гато — управлял Феодалом тоже страхом смерти. Хм… «Тоже»? Щёки старика прочертили дорожки слёз. Тот говорил о Гато, проклиная его всей душой — это было видно по взгляду. — Феодалу — этой собаке — плевать на собственный народ, мы прозябали в нищете, и когда пришёл Гато, никто его не принял. Он не стал действовать в открытую, но самых… самых сильных, тех, кто мог повлиять на всех остальных, поделиться с ними своей собственной силой… Гато тайно казнил, — прошептал Тазуна последние слова, явно опасаясь, что их услышат. — И живо заставил всех замолчать. Но… о казнях знали лишь те, у кого это произошло на глазах, остальные так и остались слепыми дураками. Яхико сидел мрачный, Нагато ничем не выдал своего состояния, пряча глаза за длинной чёлкой, и Конан вновь вернулась взглядом к Тазуне. Тайные казни, проведённые Гато… По спине пробежал холодок, лёгкий морозец проник и в душу, наполнив её сочувствием. В глазах Тазуны Конан увидела то, что испытала недавно сама: боль потери. То же, что звенело в голосе маленького Инари. Гато сам посеял семена бунта. И эти семена стали давать первые всходы. Посеешь ветер — пожнёшь бурю. — Феодал продал страну организации Гато. Она богата, но, — судорожный вздох, — но это не принесло нам ничего хорошего. Это может повториться. И казнят тогда, например, Тсунами. — Наша страна попала в ловушку, сама того не заметив. — Но никто из Великих Стран не интересовался маленькими соседями, — с мрачной серьёзностью проговорил Яхико. — И никто не помог. Такая крупная фигура, как Гато, вызывала у Хаюми сильный интерес. Мать Конан — Хаюми Торан — часто посылали в Волны проводить насчёт него всякие изыскания, и со временем зародились подозрения. Опасные подозрения, что сведения об Огне — близком соседе Волн — Гато выгодно сбывал кровавой, закрытой на множество замков стране Воды. Правда, пока что без толковых доказательств. Молчание, душным коконом опутавшее комнату, затягивалось. Неверное, дрожащее сияние свеч немного отгоняло подступавшие с востока сумерки, вкрадчиво проникавшие в дом через окна. Неуютную, постепенно густевшую тишину, казалось, насквозь пропитало имя Гато, именно о нём сейчас были все мысли сидевших на кухне людей. «Но никто из Великих Стран не интересовался маленькими соседями. И никто не помог». Конан бы усмехнулась, даже с иронией, не будь на душе так погано. То, что сказал Яхико, можно было отнести и к людям, причём из совершенно любой страны. — Я буду первым охранять склад, — вдруг нарушил он тишину, притянув к себе взгляды всех присутствующих. Во взгляде Тазуны Конан заметила явное облегчение словам Яхико и даже благодарность, что тот развеял страх и сомнения, не уйдут ли только что нанятые бойцы. — Будем дежурить по очереди, — обращаясь к другу, сказал Нагато, и Конан поддержала его молчаливым кивком. Они не бросят ни Тазуну, ни его семью. В чём-то, конечно, и из-за собственных планов. — Тогда часа через три разбудишь меня, я тебя сменю. Ещё через три часа меня сменит Конан. Короткий совет на том и завершился. Яхико отправился на берег к складу, и Тазуна вместе с ним, чтобы рассказать немного о местности, а Конан с Нагато отыскали на втором этаже дома Тсунами с сыном, которые и помогли им подготовить комнаты для ночлега. Через три-шесть часов предстояла работа, и Конан быстро настроила себя на отдых, чтобы приступить к делу полной сил, а не уставшей, раздражённой и невнимательной. Тем не менее долго не получалось уснуть. Раньше трудностей с этим не возникало, но за последний месяц страх воспоминаний, что то и дело возвращались, стал сильно, ощутимо мешать. Каждый раз, когда Конан ложилась спать, пусть даже на мягкий футон, терзало чувство, что вот-вот — и шипящий грохот взрыва заставит вскочить на ноги, в комнату ворвётся мать, откроет тайный ход, в который запрёт дочь, ничего не объясняя, и она не сможет выбраться вовремя, она опоздает… на целую жизнь… несуществующую счастливую жизнь. Скрипнув зубами, Конан несколько раз открыла и закрыла глаза, отогнала тревожные мысли и перевернулась с левого бока на правый. Свет, проникавший извне через окна с раздвинутыми сёдзи, был слаб и тускл, он угасал, подавляемый вечерним полумраком, да и смотрела комната совсем не на запад. Сонное безмолвие, властвующее над домом, беспокоили лишь лёгкий плеск волн и звучавшие всё реже чаячьи крики. Неприятно было думать, что этот покой, этот маленький тихий мирок, в котором, казалось бы, ничего не происходит, будет разрушен Гато окончательно. Тазуна боролся за этот мирок по мере сил, сражался за него отчаянно, своими мощными кулаками, но делал это, кажется, в одиночку. Про Тсунами Конан ничего не знала, а Инари был слишком мал для серьёзной войны с Гато. К тому же, он не шиноби, рождённый для битвы, совсем нет. Поток мыслей постепенно свернул в русло Волн, далеко отойдя от клана Хаюми, и Конан сама не заметила, как уснула. Первое дежурство на этом задании прошло тихо, ровно, без тревог, но бдительности она старалась не терять: нападение боевой двойки Учиха ещё не изгладилось из памяти и время от времени волновало. Успокоиться помогала небольшая прогулка, по сути бывшая обходом окрестных земель, и утренняя заря, подобно сомнениям и страху, уже стиралась красками вступавшего в силу дня, прохладного, как на берегах Огня. Закончив неспешный обход окрестностей, Конан присоединилась к сидевшим на крыльце склада товарищам. Те поприветствовали её короткими кивками, и Яхико негромко произнёс: — С Тазуной надо будет серьёзно поговорить насчёт этого сарая, — и взглядом указал на дверь, ведущую внутрь. — Обыскивать всё мы не будем, только время потратим. — Ты уверен, что он ответит, если мы просто спросим? — чуть сдвинула брови Конан. — Надо найти достаточно весомый повод, чтобы… Резко смолкнув, Конан пригнулась, как и Нагато с Яхико, и над головой со свистом, пустившим по телу холодную дрожь, пролетел огромный, похожий на мясницкий нож клинок. Вскочили они как раз в миг, когда клинок этот — меч — вонзился в плоть дерева, застрял в ней, и на длинную, перемотанную чёрными бинтами рукоять, спиной к Конан и её друзьям, спрыгнул крепкий, мощного телосложения шиноби. Смуглый, обнажённый по пояс, одет он был в длинные, от талии, блекло-сиреневые штаны в вертикальную полоску, заправленные в пятнистые наголенники из той же ткани, какая обхватывала руки мечника от середины плеча до кисти. Тёмный шарф на шее, маска из бинтов, какая-то повязка, тоже тёмная… Конан нахмурилась, когда шиноби повернул в её сторону голову и заговорил низким, полным насмешки голосом: — Так это правда: старик нанял себе охранников. — Губы под маской изогнулись в ухмылке. — Аж троих. Вот и враг подоспел. Конан приготовилась к бою.